Мокрый тренировочный костюм прилипал к коже. Руки и ноги словно налились свинцом. Соленый пот стекал по лбу и резал глаза. Трэвен продолжал наносить удары лишь потому, что им руководило внутреннее стремление к совершенству.
Наконец он почувствовал, что физическое изнеможение притупило эмоции, и отошел от тяжелого мешка. Кожа на костяшках пальцев была содрана, а он даже не заметил этого. Ощущение боли казалось приятным. Трэвен повернулся к скамейке, на которой оставил сумку.
Отсу Хайята протянула ему полотенце, Ее лицо было непроницаемым.
– Спасибо, – пробормотал Трэвен, взял полотенце и вытер лицо.
На ней была блузка бирюзового цвета, черные кожаные брюки, облегающие бедра, черное жемчужное ожерелье и сережки из черного жемчуга.
– У вас превосходная координация, и вы хорошо двигаетесь, – заметила она.
Трэвен кивнул:
– У меня был отличный учитель.
– Я не знала, что вы обладаете таким опытом в боевых единоборствах. Об этом ничего не говорится в вашем файле.
– Мой файл не освещает всех аспектов моей жизни.
– Мой тоже, сержант Трэвен.
Ее слова удивили детектива, но он промолчал, зная, что время для расспросов еще не наступило.
– Вы разбираетесь в искусстве боевых единоборств, мисс Хайята?
– Я занималась ими. Правда, мне далеко до того мастерства, которое демонстрируете вы, но мне доводилось видеть приемы, проводимые опытными учителями наедине с собой. Я имею в виду внутреннее одиночество. У многих было на лице такое же выражение, как и у вас. Спокойное, бесстрастное. Меня всегда поражало несоответствие между их душевным спокойствием и молниеносными действиями.
– Это делается для того, чтобы использовать все скрытые резервы своего организма, объединить их в один разящий удар. Лишь при полной концентрации можно достичь такого.
– И вам удавалось добиваться этого?
По лицу Трэвена скользнула легкая улыбка:
– Не сегодня.
– Тогда чего вы сумели достигнуть?
– Не знаю. Она задумалась:
– Отец обучал моих старших братьев боевым единоборствам. Когда он умер, я была еще совсем маленькой, но отец успел позаниматься и со мной. Больше всего меня тогда изумило то, что, по его словам, боевые единоборства помогают достигнуть душевного равновесия, внутреннего спокойствия. Вы считаете, это правда?
– Да.
– Вам удалось достигнуть сегодня душевного равновесия?
– Нет.
– Но обычно это вам удается?
– Да.
– Как тогда вы себя чувствуете?
– Это трудно объяснить человеку, не испытавшему такого состояния. Все равно что пытаться объяснить сексуальные ощущения тому, кто не испытывал оргазма. Для того чтобы понять секс, надо испытать его.
Хайята скрестила руки на груди, и ложбинка, видимая в расстегнутой сверху блузке, углубилась.
Трэвен внезапно почувствовал исходящий от него кислый запах алкоголя и пота. Он снова вытер полотенцем лицо, шею и руки.
– Мы могли бы где-нибудь поговорить? – спросила Хайята, глядя на него.
Детектив пригласил ее к себе в квартиру, и она согласилась.
42
– Люди, похожие на вас, пугают меня, – сказала Хайята.
Трэвен успел принять душ, переодеться в чистый тренировочный костюм и принести из кухни две банки пива. Он вошел в гостиную, открыл их и протянул одну женщине. Хайята взяла банку.
– Какие люди?
Хайята удобно устроилась на диване, подобрав под себя ноги.
– Я имею в виду людей, которые думают, что способны ответить на любой вопрос. – Она поднесла к губам банку, сделала глоток и поморщилась.
Трэвен уступил ей диван и сел в кресло. В полумраке гостиной черты ее лица казались еще более мягкими и привлекательными. Он заметил гримасу, пробежавшую по лицу женщины, и спросил:
– Не нравится пиво?
– Нет, ничего. Просто я не привыкла к нему.
– Могу сварить кофе.
– Спасибо, не надо. Я уж лучше выпью пиво. Первый глоток всегда самый противный.
Трэвен осушил одним глотком треть банки, внимательно разглядывая Хайяту. Сейчас она была не на Работе, и он чувствовал, как она пытается скрыть эмоции. Через мгновение Трэвен понял, что среди переполнявших ее эмоций главной был страх.
Вы действительно считаете, что я способен ответить на любой вопрос? – спросил он.
Хайята улыбнулась, и Трэвену понравилась ее улыбка.
– Я не сказала, что считаю вас способным ответить на любой вопрос, – заметила она. – Я сказала, что вы думаете, будто способны ответить на любой вопрос, а это не одно и то же.
– Мне нравится, когда вы так делаете.
– Делаю – что?
– Улыбаетесь. Хайята покраснела.
– Я даже не подозревал, что вы способны на это.
– Вы многого не знаете обо мне, сержант Трэвен. Вот почему плохо считать, что вы можете ответить на любой вопрос. У вас обо мне поверхностное суждение. Полагаете, что я всего лишь еще одна полукровка, пытающаяся выдвинуться за счет столкновения двух культур. Я никогда не была, не являюсь сейчас и не буду проституткой, обслуживающей руководство Нагамучи. Обратите внимание – я называю вещи своими именами, не собираюсь пользоваться эвфемизмом вроде «гейша». – Она сделала жест в сторону лоджии. – Я родилась в Калифорнии и никуда оттуда не выезжала еще четыре года назад. Теперь я переехала в Даллас. Несколько раз ездила на Восток вместе с Йоримасой-сан. Короче говоря, можно сказать, что у меня идеальная жизнь. Ни на что не жалуюсь, мне хорошо платят, я не стремлюсь к недостижимым целям, если не считать нескольких фантазий, которые даже мне кажутся смешными. В течение последних четырех лет
у меня ни в чем не было недостатка. Живу в отличной квартире, находящейся в здании, принадлежащем корпорации Нагамучи, веду тихий и замкнутый образ жизни. С момента приезда в Даллас лишь однажды столкнулась с тяжелым переживанием, сумела забыть о нем и продолжала жить как прежде. – Хайята сделала еще глоток и снова поморщилась. – То есть сумела забыть о случившемся до того момента, пока не появились вы.
Трэвен молча ждал. Он знал, что молчание часто приносит плоды, особенно когда люди начинают рассказывать о себе.
– Эти женщины умерли ужасной смертью, – произнесла Хайята. Она посмотрела на Трэвена бездонными глазами. – Никто не заслуживает такой смерти. Их убили, словно животных.
– Да, – согласился он тихим голосом, опасаясь спугнуть ее, стараясь всего лишь подчеркнуть, что придерживается такой же точки зрения.
– Вам нужно кое-что узнать обо мне. Работа в Нагамучи – это то, к чему я стремилась всю жизнь. Мои родители были бедными, и все-таки мать нашла работу и сумела дать мне образование. Два брата мертвы – один погиб во время столкновения с демонстрацией Ку-Клукс-Клана в Сан-Франциско, другой разбился на машине совсем молодым. У меня есть младший брат. Он работает на стройке. Ему так и не удалось закончить школу, потому что его невеста забеременела и пришлось зарабатывать на жизнь. Мне одной из всей семьи удалось выбиться в люди.
– И в этом вам помогла корпорация Нагамучи.
– Да. Вы ведь понимаете меня, правда? Трэвен кивнул.
– Часть моего душевного равновесия основывается на том, что я могу гордиться своей работой. И я боюсь ее потерять из-за матери. Она очень больна и по-прежнему живет в Патерсоне, где я родилась и выросла, и мысль о том, что я сумела добиться успеха в жизни, делает ее счастливой. Вот почему я боюсь поставить под угрозу счастье матери. – Она отвернулась. – Сейчас я тоже не хочу рисковать, но теперь у меня нет выбора.
Трэвен ждал, сдерживая дыхание. Из глаз Хайяты потекли слезы, и она закрыла лицо рукой.
– Им не следовало сжигать голову той девушки. Они не имели права. – Она посмотрела на Трэвена заплаканными глазами. – С того самого понедельника я все время думаю о том, что это могло случиться со мной и какой удар будет для моей матери, когда она приедет на похороны. Я не могу ни на мгновение забыть о трупе без головы.
Несмотря на то, что у него бешено колотилось сердце, Трэвен старался дышать как можно медленнее. Его не покидали подозрения, он никак не мог поверить интуиции, убеждающей его, что она говорит правду, да и вообще – чем он рискует?
Хайята вытерла ладонью слезы. В полумраке она походила на маленькую девочку.
– Вы действительно считаете, что убийца работает в Нагамучи?
– Да.
– Я тоже.
– Вы знаете, кто он?
– Нет, – покачала головой Хайята. – Впрочем, может быть. Но я не уверена в этом.
Трэвен ждал, сжимая рукой банку.
– Я уже рассказывала вам, что продвигалась в Нагамучи с самого низа?
– Да.
– В течение трех лет я работала в филиале корпорации в Сан-Диего. Почти все служащие там – японцы, родившиеся в Америке. По крайней мере так обстояло дело в то время. Я слышала, что за последние годы у них произошли перемены. Я занималась связями с общественностью и хорошо справлялась со своими обязанностями. В филиале не было гейш. Они есть в Далласе, но не в Сан-Диего. Таира Йоримаса обратил на меня внимание вскоре после переезда в Даллас и добился перевода в свой отдел. Не прошло и недели, как он пригласил меня поужинать с ним, затем сказал, что нужно закончить срочную работу у меня в квартире. – В заплаканных глазах появилась горечь. – Когда мы вошли в квартиру, он объяснил мне, четко и ясно, каковы обязанности гейши и чего он ждет от меня. Я попыталась сопротивляться, боролась изо всех сил. Это лишь возбудило его. В тот вечер он изнасиловал меня. – У Хайяты прервался голос. – Когда он ушел, я обратилась к врачу, но позднее все записи пропали, подобно тому как пропали записи, касающиеся Нами Шикары.
– Вы считаете, что этих женщин убил Йоримаса?
– Когда он насиловал меня той ночью, я была уверена, что меня убьют. Йоримаса бил меня, ругался, кричал и издевался, как только мог.
Трэвен взял себя в руки и снова превратился в полицейского.
– Почему вы не ушли из Нагамучи?
– Да из-за этой проклятой работы. И еще потому, что люди, занимающие более высокие должности, чем Йоримаса, обещали, что этого никогда больше не повторится.
– Матахачи?
– Не хочу называть имена. Зачем вовлекать в это дело людей, которые только старались мне помочь?
Трэвен подумал, что лучшей помощью было бы раз и навсегда избавить ее от Йоримасы. Но он не стал навязывать ей свое мнение.
– И ничего подобного больше не повторялось? -Нет.
– Но Йоримаса насиловал других женщин?
– Да. Одни из них потом уходили из корпорации, но некоторые оставались. Кое-кого нанимали для выполнения таких обязанностей.
– И чего вы от меня хотите?
Хайята посмотрела на Трэвена и вытерла глаза:
– Если Йоримаса убивает женщин, я хочу, чтобы вы остановили его.
– Для этого вам придется обратиться в полицию. – Он откинулся на спинку кресла. – По-видимому, в последнее время вы не включали свою видеостенку. Я больше не служу в полиции. Меня отстранили от работы и приказали не вмешиваться в это расследование.
– Но ведь вы все равно его продолжаете.
– Это верно. Но теперь, если об этом узнают, меня могут посадить в тюрьму.
– И вы боитесь?
Трэвен почувствовал, как внутри него вспыхнула ярость.
– Да, черт побери, боюсь. Я попал в ловушку, поставленную той самой системой, которая должна была меня защитить.
– Я тоже нахожусь в ловушке, – тихо произнесла Хайята. – И все те женщины, если Йоримаса убивает их, пользуясь информацией, имеющейся в распоряжении Нагамучи. – Она покачала головой. – Я именно потому и пришла к вам, что вас отстранили от полицейского расследования. Сейчас вы можете действовать сами по себе, не опасаясь, что кто-то будет командовать вами. Сведения, переданные мной, вы должны сохранять в тайне, не разглашать их. Мне было совсем нелегко принять решение обратиться к вам.
Хайята встала. По ее лицу было видно, какая ярость кипит у нее внутри.
– Мне показалось, что вы более сильный человек, сержант Трэвен. Когда я впервые встретилась с вами, то испугалась, так как вы напомнили мне моего отца. У меня создалось впечатление, что для достижения поставленной цели вы пойдете на все. Мой отец был именно таким, решительным и целеустремленным, и ничто не могло остановить его. Я думала, вы тоже такой. Я ошибалась. Йоримаса лишил меня девственности, а корпорация Нагамучи отняла у вас мужество. – Она повернулась и пошла к выходу.
– Подождите. – Трэвен поднялся с кресла. Хайята остановилась, но не обернулась.
– Для продолжения расследования мне понадобится нечто большее, чем просто ваши слова.
– Что именно?
– Личные файлы. Не те отрывочные сведения, подготовленные вами и вашими секретаршами для нас с Хайэмом, а полные материалы.
Она замерла, готовая к бегству из квартиры. Трэвен смягчил голос:
– Отсу, мне нужны эти файлы, и ты должна помочь, если действительно хочешь, чтобы я нашел убийцу.
– Когда об этом узнают, самое меньшее, что меня ждет, – просто увольнение.
– Я сделаю все возможное, чтобы скрыть твое участие. Но без этой информации мы не добьемся успеха. Ты – единственный человек в корпорации, способный помочь мне. Если я узнаю имя убийцы, то прикончу его раз и навсегда. Даю тебе слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Наконец он почувствовал, что физическое изнеможение притупило эмоции, и отошел от тяжелого мешка. Кожа на костяшках пальцев была содрана, а он даже не заметил этого. Ощущение боли казалось приятным. Трэвен повернулся к скамейке, на которой оставил сумку.
Отсу Хайята протянула ему полотенце, Ее лицо было непроницаемым.
– Спасибо, – пробормотал Трэвен, взял полотенце и вытер лицо.
На ней была блузка бирюзового цвета, черные кожаные брюки, облегающие бедра, черное жемчужное ожерелье и сережки из черного жемчуга.
– У вас превосходная координация, и вы хорошо двигаетесь, – заметила она.
Трэвен кивнул:
– У меня был отличный учитель.
– Я не знала, что вы обладаете таким опытом в боевых единоборствах. Об этом ничего не говорится в вашем файле.
– Мой файл не освещает всех аспектов моей жизни.
– Мой тоже, сержант Трэвен.
Ее слова удивили детектива, но он промолчал, зная, что время для расспросов еще не наступило.
– Вы разбираетесь в искусстве боевых единоборств, мисс Хайята?
– Я занималась ими. Правда, мне далеко до того мастерства, которое демонстрируете вы, но мне доводилось видеть приемы, проводимые опытными учителями наедине с собой. Я имею в виду внутреннее одиночество. У многих было на лице такое же выражение, как и у вас. Спокойное, бесстрастное. Меня всегда поражало несоответствие между их душевным спокойствием и молниеносными действиями.
– Это делается для того, чтобы использовать все скрытые резервы своего организма, объединить их в один разящий удар. Лишь при полной концентрации можно достичь такого.
– И вам удавалось добиваться этого?
По лицу Трэвена скользнула легкая улыбка:
– Не сегодня.
– Тогда чего вы сумели достигнуть?
– Не знаю. Она задумалась:
– Отец обучал моих старших братьев боевым единоборствам. Когда он умер, я была еще совсем маленькой, но отец успел позаниматься и со мной. Больше всего меня тогда изумило то, что, по его словам, боевые единоборства помогают достигнуть душевного равновесия, внутреннего спокойствия. Вы считаете, это правда?
– Да.
– Вам удалось достигнуть сегодня душевного равновесия?
– Нет.
– Но обычно это вам удается?
– Да.
– Как тогда вы себя чувствуете?
– Это трудно объяснить человеку, не испытавшему такого состояния. Все равно что пытаться объяснить сексуальные ощущения тому, кто не испытывал оргазма. Для того чтобы понять секс, надо испытать его.
Хайята скрестила руки на груди, и ложбинка, видимая в расстегнутой сверху блузке, углубилась.
Трэвен внезапно почувствовал исходящий от него кислый запах алкоголя и пота. Он снова вытер полотенцем лицо, шею и руки.
– Мы могли бы где-нибудь поговорить? – спросила Хайята, глядя на него.
Детектив пригласил ее к себе в квартиру, и она согласилась.
42
– Люди, похожие на вас, пугают меня, – сказала Хайята.
Трэвен успел принять душ, переодеться в чистый тренировочный костюм и принести из кухни две банки пива. Он вошел в гостиную, открыл их и протянул одну женщине. Хайята взяла банку.
– Какие люди?
Хайята удобно устроилась на диване, подобрав под себя ноги.
– Я имею в виду людей, которые думают, что способны ответить на любой вопрос. – Она поднесла к губам банку, сделала глоток и поморщилась.
Трэвен уступил ей диван и сел в кресло. В полумраке гостиной черты ее лица казались еще более мягкими и привлекательными. Он заметил гримасу, пробежавшую по лицу женщины, и спросил:
– Не нравится пиво?
– Нет, ничего. Просто я не привыкла к нему.
– Могу сварить кофе.
– Спасибо, не надо. Я уж лучше выпью пиво. Первый глоток всегда самый противный.
Трэвен осушил одним глотком треть банки, внимательно разглядывая Хайяту. Сейчас она была не на Работе, и он чувствовал, как она пытается скрыть эмоции. Через мгновение Трэвен понял, что среди переполнявших ее эмоций главной был страх.
Вы действительно считаете, что я способен ответить на любой вопрос? – спросил он.
Хайята улыбнулась, и Трэвену понравилась ее улыбка.
– Я не сказала, что считаю вас способным ответить на любой вопрос, – заметила она. – Я сказала, что вы думаете, будто способны ответить на любой вопрос, а это не одно и то же.
– Мне нравится, когда вы так делаете.
– Делаю – что?
– Улыбаетесь. Хайята покраснела.
– Я даже не подозревал, что вы способны на это.
– Вы многого не знаете обо мне, сержант Трэвен. Вот почему плохо считать, что вы можете ответить на любой вопрос. У вас обо мне поверхностное суждение. Полагаете, что я всего лишь еще одна полукровка, пытающаяся выдвинуться за счет столкновения двух культур. Я никогда не была, не являюсь сейчас и не буду проституткой, обслуживающей руководство Нагамучи. Обратите внимание – я называю вещи своими именами, не собираюсь пользоваться эвфемизмом вроде «гейша». – Она сделала жест в сторону лоджии. – Я родилась в Калифорнии и никуда оттуда не выезжала еще четыре года назад. Теперь я переехала в Даллас. Несколько раз ездила на Восток вместе с Йоримасой-сан. Короче говоря, можно сказать, что у меня идеальная жизнь. Ни на что не жалуюсь, мне хорошо платят, я не стремлюсь к недостижимым целям, если не считать нескольких фантазий, которые даже мне кажутся смешными. В течение последних четырех лет
у меня ни в чем не было недостатка. Живу в отличной квартире, находящейся в здании, принадлежащем корпорации Нагамучи, веду тихий и замкнутый образ жизни. С момента приезда в Даллас лишь однажды столкнулась с тяжелым переживанием, сумела забыть о нем и продолжала жить как прежде. – Хайята сделала еще глоток и снова поморщилась. – То есть сумела забыть о случившемся до того момента, пока не появились вы.
Трэвен молча ждал. Он знал, что молчание часто приносит плоды, особенно когда люди начинают рассказывать о себе.
– Эти женщины умерли ужасной смертью, – произнесла Хайята. Она посмотрела на Трэвена бездонными глазами. – Никто не заслуживает такой смерти. Их убили, словно животных.
– Да, – согласился он тихим голосом, опасаясь спугнуть ее, стараясь всего лишь подчеркнуть, что придерживается такой же точки зрения.
– Вам нужно кое-что узнать обо мне. Работа в Нагамучи – это то, к чему я стремилась всю жизнь. Мои родители были бедными, и все-таки мать нашла работу и сумела дать мне образование. Два брата мертвы – один погиб во время столкновения с демонстрацией Ку-Клукс-Клана в Сан-Франциско, другой разбился на машине совсем молодым. У меня есть младший брат. Он работает на стройке. Ему так и не удалось закончить школу, потому что его невеста забеременела и пришлось зарабатывать на жизнь. Мне одной из всей семьи удалось выбиться в люди.
– И в этом вам помогла корпорация Нагамучи.
– Да. Вы ведь понимаете меня, правда? Трэвен кивнул.
– Часть моего душевного равновесия основывается на том, что я могу гордиться своей работой. И я боюсь ее потерять из-за матери. Она очень больна и по-прежнему живет в Патерсоне, где я родилась и выросла, и мысль о том, что я сумела добиться успеха в жизни, делает ее счастливой. Вот почему я боюсь поставить под угрозу счастье матери. – Она отвернулась. – Сейчас я тоже не хочу рисковать, но теперь у меня нет выбора.
Трэвен ждал, сдерживая дыхание. Из глаз Хайяты потекли слезы, и она закрыла лицо рукой.
– Им не следовало сжигать голову той девушки. Они не имели права. – Она посмотрела на Трэвена заплаканными глазами. – С того самого понедельника я все время думаю о том, что это могло случиться со мной и какой удар будет для моей матери, когда она приедет на похороны. Я не могу ни на мгновение забыть о трупе без головы.
Несмотря на то, что у него бешено колотилось сердце, Трэвен старался дышать как можно медленнее. Его не покидали подозрения, он никак не мог поверить интуиции, убеждающей его, что она говорит правду, да и вообще – чем он рискует?
Хайята вытерла ладонью слезы. В полумраке она походила на маленькую девочку.
– Вы действительно считаете, что убийца работает в Нагамучи?
– Да.
– Я тоже.
– Вы знаете, кто он?
– Нет, – покачала головой Хайята. – Впрочем, может быть. Но я не уверена в этом.
Трэвен ждал, сжимая рукой банку.
– Я уже рассказывала вам, что продвигалась в Нагамучи с самого низа?
– Да.
– В течение трех лет я работала в филиале корпорации в Сан-Диего. Почти все служащие там – японцы, родившиеся в Америке. По крайней мере так обстояло дело в то время. Я слышала, что за последние годы у них произошли перемены. Я занималась связями с общественностью и хорошо справлялась со своими обязанностями. В филиале не было гейш. Они есть в Далласе, но не в Сан-Диего. Таира Йоримаса обратил на меня внимание вскоре после переезда в Даллас и добился перевода в свой отдел. Не прошло и недели, как он пригласил меня поужинать с ним, затем сказал, что нужно закончить срочную работу у меня в квартире. – В заплаканных глазах появилась горечь. – Когда мы вошли в квартиру, он объяснил мне, четко и ясно, каковы обязанности гейши и чего он ждет от меня. Я попыталась сопротивляться, боролась изо всех сил. Это лишь возбудило его. В тот вечер он изнасиловал меня. – У Хайяты прервался голос. – Когда он ушел, я обратилась к врачу, но позднее все записи пропали, подобно тому как пропали записи, касающиеся Нами Шикары.
– Вы считаете, что этих женщин убил Йоримаса?
– Когда он насиловал меня той ночью, я была уверена, что меня убьют. Йоримаса бил меня, ругался, кричал и издевался, как только мог.
Трэвен взял себя в руки и снова превратился в полицейского.
– Почему вы не ушли из Нагамучи?
– Да из-за этой проклятой работы. И еще потому, что люди, занимающие более высокие должности, чем Йоримаса, обещали, что этого никогда больше не повторится.
– Матахачи?
– Не хочу называть имена. Зачем вовлекать в это дело людей, которые только старались мне помочь?
Трэвен подумал, что лучшей помощью было бы раз и навсегда избавить ее от Йоримасы. Но он не стал навязывать ей свое мнение.
– И ничего подобного больше не повторялось? -Нет.
– Но Йоримаса насиловал других женщин?
– Да. Одни из них потом уходили из корпорации, но некоторые оставались. Кое-кого нанимали для выполнения таких обязанностей.
– И чего вы от меня хотите?
Хайята посмотрела на Трэвена и вытерла глаза:
– Если Йоримаса убивает женщин, я хочу, чтобы вы остановили его.
– Для этого вам придется обратиться в полицию. – Он откинулся на спинку кресла. – По-видимому, в последнее время вы не включали свою видеостенку. Я больше не служу в полиции. Меня отстранили от работы и приказали не вмешиваться в это расследование.
– Но ведь вы все равно его продолжаете.
– Это верно. Но теперь, если об этом узнают, меня могут посадить в тюрьму.
– И вы боитесь?
Трэвен почувствовал, как внутри него вспыхнула ярость.
– Да, черт побери, боюсь. Я попал в ловушку, поставленную той самой системой, которая должна была меня защитить.
– Я тоже нахожусь в ловушке, – тихо произнесла Хайята. – И все те женщины, если Йоримаса убивает их, пользуясь информацией, имеющейся в распоряжении Нагамучи. – Она покачала головой. – Я именно потому и пришла к вам, что вас отстранили от полицейского расследования. Сейчас вы можете действовать сами по себе, не опасаясь, что кто-то будет командовать вами. Сведения, переданные мной, вы должны сохранять в тайне, не разглашать их. Мне было совсем нелегко принять решение обратиться к вам.
Хайята встала. По ее лицу было видно, какая ярость кипит у нее внутри.
– Мне показалось, что вы более сильный человек, сержант Трэвен. Когда я впервые встретилась с вами, то испугалась, так как вы напомнили мне моего отца. У меня создалось впечатление, что для достижения поставленной цели вы пойдете на все. Мой отец был именно таким, решительным и целеустремленным, и ничто не могло остановить его. Я думала, вы тоже такой. Я ошибалась. Йоримаса лишил меня девственности, а корпорация Нагамучи отняла у вас мужество. – Она повернулась и пошла к выходу.
– Подождите. – Трэвен поднялся с кресла. Хайята остановилась, но не обернулась.
– Для продолжения расследования мне понадобится нечто большее, чем просто ваши слова.
– Что именно?
– Личные файлы. Не те отрывочные сведения, подготовленные вами и вашими секретаршами для нас с Хайэмом, а полные материалы.
Она замерла, готовая к бегству из квартиры. Трэвен смягчил голос:
– Отсу, мне нужны эти файлы, и ты должна помочь, если действительно хочешь, чтобы я нашел убийцу.
– Когда об этом узнают, самое меньшее, что меня ждет, – просто увольнение.
– Я сделаю все возможное, чтобы скрыть твое участие. Но без этой информации мы не добьемся успеха. Ты – единственный человек в корпорации, способный помочь мне. Если я узнаю имя убийцы, то прикончу его раз и навсегда. Даю тебе слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54