Баллас недоверчиво посмотрел на Лэйка.
– Я не возьму в проводники слепого… слепого старика.
– Мои возможности не умалились, – в очередной раз сказал Лэйк. – Я еще могу…
– Ты ничего не можешь – кроме как сгубить меня.
– Нет! – рявкнул Лэйк, вскакивая на ноги. – Не смей рассуждать так, будто у тебя есть выбор. Кто еще отведет тебя в горы? Или ты думаешь: найдутся другие, проделавшие тот же путь, что и я? А даже если б и были – неужто они станут тебе помогать? Ты забыл, кто ты, Анхага Баллас? Никто тебе не поможет… никто, кроме меня.
И в первый раз Баллас задумался.
– Да, – сказал он. – Возможно, ты прав. И это странно.
– Что?
– Почему ты мне помогаешь? Лэйк пожал плечами.
– Я тоскую по горам. Долгое время я мечтал подняться туда еще раз… попытаться все же преодолеть вершину. Но кто бы стал меня сопровождать?
– Ты богат, – сказал Баллас. – Мог бы нанять кого-нибудь.
Лэйк покачал головой.
– Никто не желает. Я спрашивал нескольких скалолазов, но все они отказались. Они полагают, что Гарсбраки слишком опасны. И уж тем более они не хотят усугублять опасность, ведя слепого человека – слепого старика, как ты метко подметил, – на вершину. Я предлагал большие суммы в обмен на помощь, но ответ был один и тот же: зачем деньги мертвецу? – Он скрестил руки на груди. – Я пошел бы один, но горы наверняка несколько изменились. Несильно. Для зрячего человека это сущая ерунда. Но не для меня…
Баллас покосился на ледоруб, торчащий из стены. Что будет делать Лэйк, когда они достигнут вершины? Когда подойдут к непроходимой скальной стене? И зная об этой преграде, почему он идет вообще? Впрочем, какая разница? Ему нужен проводник, все остальное не важно. Лэйк прав: никто иной ему не поможет. Баллас облизнул губы. Просто фарс какой-то – слепец в качестве проводника. Однако выбора нет.
– Когда мы отправляемся? – спросил Баллас.
– На закате, – отозвался Лэйк. – Лучше, если наш уход останется незамеченным. – Ухмыльнувшись, старый путешественник уперся ладонью в пол. – Завтра в этот же час мы будем уже там. – Он кивнул на окно, в сторону гор. – А теперь мне нужно собрать вещи.
День тянулся медленно. Баллас сидел в спальне, отхлебывал из бутылки и глядел на горы. Его охватило нервное возбуждение. Хотелось немедленно, сей же час начать подъем. Он боялся, что в любой момент стражи могут ворваться в дом Лэйка. Или появится Ню’ктерин со своим изогнутым ножом.
Но все было тихо.
Баллас вяло размышлял. Он опасался подъема, понимая, каким это будет нелегким делом. Но уже давно всяческого рода тяготы стали его постоянным попутчиком. Не важно, как велики будут трудности, – он справится.
Он думал о Белтирране – снова и снова. Детали сна отчетливо всплывали в памяти. Тучные поля, скот, дымки в отдалении… Они неудержимо манили. Костяная карта, найденная Лэйком, внушала надежду. Она свидетельствовала: Белтирран существует. Баллас знал, что, если он усомнится, довольно будет подумать о карте.
Когда приблизился вечер, слуга отвел Балласа в гостиную. Лэйк и Эреш сидели за длинным столом. Подали еду – мясо, приправленное травами, и острый соус. Баллас уселся за стол и наполнил свой бокал. Он ел с жадностью – зная, что теперь долго будет жить впроголодь. Лэйк тоже, казалось, намеревался наесться как можно плотнее. Эреш же едва прикоснулась к своей порции. Она уделяла больше внимания вину, поглощая его бокал за бокалом. От девушки уже сильно пахло спиртным. Она пила целый день, подумал Баллас.
За ужином никто не проронил ни слова. Бейран сновал взад-вперед, подавая еду и напитки. Когда трапеза подошла к концу, он задержался у стола. В манере слуги появилось что-то осторожное и выжидательное, и Лэйк почувствовал это. Положив ложку и столовый нож, он повернул к слуге слепое лицо.
– Что тебя беспокоит, Бейран? Слуга всплеснул руками.
– Я просто хотел обсудить насущные дела.
– Слушаю.
– Ну, – неловко начал Бейран, – я хотел узнать, надолго ли вы уходите.
– Не знаю. Бейран поморщился.
– То есть как? Я не вижу никакого смысла лезть в горы. Это абсурд. Я действительно не могу…
– Прошу тебя, не беспокойся, – сказал Лэйк. – Ты служил мне многие годы. Ты должен был понять мой характер и знаешь, что я никогда не действую опрометчиво. Не так ли, друг мой?
– Так, – признал слуга. – Но прежде вы не делали ничего подобного.
– Ты собираешься указывать мне, как себя вести?
– Нет, господин. Я знаю, что тем самым оскорбил бы вас.
– Тогда?..
– Я беспокоюсь за каменоломни. Что с ними станется, если вы уйдете надолго?
Лэйк рассмеялся.
– Мои управляющие о них позаботятся.
– Вы им доверяете?
– Разумеется. Я выбирал их сам. Я не стал бы окружать себя жуликами. И я плачу управляющим достаточно, чтобы они были честны.
– Люди жадны, – пробормотал слуга. – И что будет здесь? – Он обвел рукой пространство. – Что буду делать я?
– То же, что обычно, – пожал плечами Лэйк, – просто у тебя станет немного меньше забот. Не придется обслуживать меня и…
– А если вы не вернетесь? – перебил Бейран. – Вдруг… вдруг с вами что-нибудь случится?
– Этот разговор начинает меня утомлять, – сказал Лэйк с ноткой раздражения. – Я не хочу идти в горы с подобным напутствием. И не допущу, чтобы твои капризы все испортили.
– Испортили?
Лэйк ударил ладонью по столу.
– Я хочу насладиться горами. От начала и до конца я должен идти с чистым сердцем. В Гарсбраках вода в источниках неимоверно свежа. Воздух так чист и ароматен, что его можно пить, как дорогое вино. Свет ясен, словно исходит из глаз создателя. Единственная тварь, которая может осквернить это место, – человек. Понимаешь? Поэтому я должен оставить все порочные мысли за спиной. Каменоломни, дом, мои повседневные дела – всю эту суету я должен позабыть. Понятно? А теперь ступай, Бейран. Я позову, если ты мне понадобишься.
Путешественник вертел в руках столовый нож, как будто собирался его в кого-нибудь запустить.
– Простите, господин. – Слуга вышел. Лэйк в силой вонзил нож в столешницу.
Спустился вечер. Оставив Эреш в столовой, Баллас вернулся в спальню. Одежда для путешествия лежала на кровати. Сняв свои пропитанные потом и кровью штаны и рубаху, Баллас облачился во все чистое. Здесь было шелковое белье, две пары плотных штанов, которые следовало надевать одни под другие, теплая нижняя рубаха и куртка. Возле кровати стояли большие и удобные сапоги, сделанные из толстой кожи. Они немного жали – нуда ничего. Сапоги быстро разносятся.
Баллас отправился на поиски Атреоса Лэйка. Старый путешественник стоял на веранде в той же позе, что и в их первую встречу. Баллас подошел и встал рядом. Ночь была ясной. Светил месяц, сияли звезды, и все же чудилось, будто Гарсбраки забирают часть их света. В прошлый раз показалось, что горы были источником темноты. Теперь Баллас понял, что это не так. Они не порождали тьму, а поглощали свет. Лунное сияние, ложившееся на склоны, словно дождевая вода, впитывалось в пропасти и ущелья.
– Слышишь тишину? – спросил Лэйк.
Баллас не ответил. Вопрос показался ему абсурдным.
– Весь день, – продолжал Лэйк, – в холмах работают каменотесы. Небо содрогается от жутких шумов, молотки и кайла дробят камень. – Он покачал головой. – Я поступал дурно. Я разрушал красоту. Мое преступление сродни убийству.
– Тогда почему ты это сделал? Лэйк наклонил голову.
– Зачем я купил права на разработку?
– Да.
– Я слеп. Мне нужно было свое дело, чтобы выжить. – Он усмехнулся. – Я – не Элзефар. Я не привык жалеть себя. Я потерял зрение из-за собственной беспечности. Когда я вернулся с Гарсбраков, то решил поселиться поближе к горам. В то время как раз продавались права на разработку. Не на всю ту площадь, которой я владею сейчас. Разумеется, нет. Человек мог купить только небольшой участок у склонов. На те деньги, что у меня были, я приобрел участок в двадцать на двадцать шагов в полумиле к востоку отсюда. Мне невероятно повезло. На этом участке протекал подземный ручей, на дне которого обнаружились небольшие, но качественные алмазы. Я продал их и на эти деньги купил права на больший участок. Мое состояние возрастало – как и мои владения. Теперь мне принадлежит пять квадратных миль. Я очень и очень богат и живу возле гор, как мне и хотелось… Вот почему я раздираю горы. Вот почему я оскверняю одно из величайших чудес Друина.
Из темноты донесся скрип колес. Звук был далеким, но ясным. Лэйк склонил голову, прислушиваясь.
– Найди Эреш, – сказал он, – и приведи ее сюда. А потом ступай в свою комнату. Лучше, чтобы тебя не видели.
Баллас подошел к балюстраде. Во двор вкатилась повозка, запряженная парой лошадей. Прищурившись, он разглядел высокую фигуру на козлах.
– Кто это? – спросил он.
– Мой человек. Он отвезет Эреш к ее дяде. Он верен мне, но всему есть предел. Если он узнает, что я помогаю тебе, а Эреш путешествовала с тобой вместе, он откажется на меня работать. Все люди в Друине – твои враги. Но скоро это не будет иметь значения…
Баллас отыскал Эреш в ее спальне. Она дремала на кровати.
– Просыпайся, – коротко сказал Баллас. Девушка вздрогнула и открыла глаза.
– Что такое?
– Ты уезжаешь.
– Стало быть, пора прощаться. – Эреш чуть усмехнулась. – Не сказала бы, что готова заплакать. Ты словно чума, Анхага Баллас. Ты не приносишь ничего, кроме горя. Из-за тебя погиб мой отец. А я обречена жить в вечном страхе и тревоге. Когда бы я ни услышала шаги, мне будет казаться, что это стражи. Или лективин. Во всем я буду видеть угрозу. Ты не раз спасал жизнь мне и моему отцу. Но только от тех опасностей, которые сам же на нас навлек. Я никогда тебя не прощу.
– И не надо, – мрачно сказал Баллас.
– Нет?
– Во дворе тебя ждет повозка. Забирайся на нее и отчаливай. Это все, что мне надо. Тогда наконец-то смогу уйти в горы.
– Ты отвратителен, – сказала Эреш. Теперь она смотрела на него в упор. – Позволь-ка спросить тебя кое о чем. Ты все еще веришь, что Белтирран существует?
– Он существует. – Баллас кивнул. – Лэйк доказал мне это. Так что если ты думаешь, будто…
– И он населен?
– Да.
– Даже если ты попадешь в Белтирран, – фыркнула Эреш, – кто сказал, что тамошние люди примут тебя с распростертыми объятиями? Ты будешь изгоем. Человеком из-за гор.
– Они не узнают, откуда я. Я им не скажу. Эреш хрипловато рассмеялась.
– Ты глупец, – сказала она. – Великие Пилигримы! Впервые за все эти дни хоть что-то меня позабавило. Как насчет твоего акцента, Баллас? Ты полагаешь, что хатфолский говор привычен для Белтиррана?
– Не важно, – отозвался Баллас. – Я притворюсь немым, пока не научусь говорить по-тамошнему. Невелика хитрость.
Она саркастически усмехнулась.
– Ты думаешь, будто Белтирран – чудесное место? Но страна, которая примет тебя, не может быть раем. Потому что ты – как зараза, моровое поветрие, грязное пятно. Ты не будешь принадлежать этому месту. Им следует выгнать тебя вон. Любая земля, на которой ты сможешь жить, отвратительна. Ты принадлежишь мусорной куче, Баллас. Ты – вонючий кусок говна…
– По крайней мере Магистры меня не найдут.
– А кроме Магистров, ты никому не причинил зла? Ты это хочешь сказать?
Баллас не понял ее.
– Ты пьяна, – сказал он. Эреш коротко кивнула.
– Ну и что? Правда есть правда – не важно, кто ее произносит. Куда бы ты ни пошел – ты приносишь несчастья. Ты лжешь, воруешь, убиваешь. Это в твоей природе. Ты не можешь от себя убежать. Покинь Друин, если угодно. Но вскорости за тобой начнется охота и в Белтирране. Кто-нибудь очень быстро захочет с тобой разделаться. Ты никогда не найдешь покоя.
Баллас почувствовал, как в нем вздымается гнев.
– Да что ты знаешь о мире!
Эреш непонимающе подняла брови.
– Что ты о нем знаешь, а? – повторил Баллас. – Ты, проведшая всю свою жизнь в вонючем болоте! Что ты видела? Что ты умеешь? Ничего – кроме как убивать угрей.
Эреш перевела дыхание.
– Я ненавижу тебя, Анхага Баллас. Однако желаю тебе удачи. Слова девушки изумили его.
– Это как же так?
– Надеюсь, ты найдешь свой Белтирран. И пусть он станет для тебя раем. И люди примут тебя как своего. И ты проживешь долгую счастливую жизнь. А шлюхи в Белтирране – самые лучшие на свете. И эль – дешев, но необычайно вкусен.
Баллас нахмурился.
– Ничего не понимаю.
– Я поняла, что вся жизнь – просто шутка. – Эреш закрыла глаза, словно слова причиняли ей боль. – Ты дурной человек. Но ты благоденствуешь. Многие пытались тебя убить, но ты избежал смерти. А вот мой отец погиб. Он был добрым, хорошим… Но он мертв. И смерть его была мучительной. Тут нет смысла, нет логики. Я могу воспринять это только как жестокую шутку. Чтобы быть счастливым, надо выбрать: смеяться над жизнью – или плакать. У такого юмора дурной привкус – но это юмор. – Она открыла глаза. – Я предпочитаю смеяться. Любая злая ирония, каждый жестокий выверт судьбы теперь дарят мне радость…
Что-то изменилось в Эреш – неожиданно и резко. И не вино тому причиной, подумал Баллас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59