Потом быстрый поток увлек ее прочь.
– Такие предосторожности здесь ни к чему, – сказал Элзефар. – Люди сюда не ходят. Ближайшая деревня в тридцати милях, и там есть другой лес, где селяне охотятся и собирают дрова. И дорог поблизости тоже нет. Здесь безопасно – потому-то я и выбрал это место.
Минуло много лет с тех пор, как Баллас последний раз бывал в лесу. Он успел позабыть, как красивы могут быть подобные места, какое умиротворение и спокойствие они навевают… Острый запах живого дерева и листьев, пение птиц, нежный, пружинистый ковер мха под ногами. В первый раз за долгое-долгое время Баллас почувствовал, что отдыхает – и телом, и душой. Его спутники, кажется, чувствовали то же самое. Элзефар перестал стенать и жаловаться на жизнь. Даже Эреш, которая в последнее время почти беспрерывно плакала, утерла слезы и полной грудью вдохнула живительный лесной воздух.
Они шли около часа. Элзефар огляделся вокруг и удовлетворенно кивнул.
– Почти пришли, – сказал он. – Я узнаю это место… Да, точно! Смотрите! – Он указал на землю. Уже сгущались сумерки, но Баллас разглядел силок, связанный из воловьих жил. В петле сиротливо торчала кость кроличьей лапы.
– Не стоит оставлять ловушки, если не собираешься забирать добычу, – пробурчал Баллас. – Ты плохой охотник, Элзефар.
– Я пытался выжить, – отозвался переписчик. – Не вижу в этом ничего дурного. И потом: прошло десять лет. Это старые кости. – Он вдохнул полной грудью. – Десять лет… Красота лесов в том, что все меняется и одновременно остается неизменным. Природа обновляет сама себя. Лес остается таким же, каким был всегда. Я и позабыл, как сильно любил это место.
– Тогда почему ты ушел? Церковь выследила тебя?
– Ха! – сказал Элзефар. – Разумеется, нет. Они и не подозревали, что здесь кто-то может жить. Будь ты мудрее, Баллас, ты бы оставил свои дурацкие мечты о Белтирране и поселился в глухом лесу… – Он помолчал. – Я ушел, потому что устал от одиночества. Но это было тогда… Давно. Теперь я приму его с радостью. Я был глуп и не понимал его прелести. Здесь никто не станет потешаться надо мной. Здесь я не встречу придурков вроде моих коллег-переписчиков из копировальной конторы. – Он утер губы тыльной стороной ладони. – Вроде тех, которых я спалил заживо…
Через некоторое время они вышли на поляну. Река, в которую Баллас скинул телегу, текла и под пологом леса. Впереди показался подгнивший деревянный мостик; ярдах в десяти виднелась пещера. Вход был завешен полуистлевшей козлиной шкурой.
– Вот я и дома. – Элзефар пересек мостик и пощупал шкуру. – Сгнила, – задумчиво протянул он. – Впрочем, этого следовало ожидать. Ничего страшного, повешу новую.
За шкурой обнаружилась загородка из толстых веток, стоящая поперек входа. Элзефар постучал по ней костылем.
– Еще стоит, – усмехнулся он. – В лесу водятся кабаны. Иногда они залезали в пещеру, пока я спал. Пришлось сделать вот это… Своего рода дверь. – Он ухмыльнулся, показав мелкие желтоватые зубы, и нырнул в пещеру. Баллас и Эреш последовали за ним.
Внутри было темно. Элзефар повозился в углу. Раздался удар кремня, посыпались искры. Потом загорелся фонарь.
– Масло отлично сохранилось, – отметил Элзефар, глядя на огонь. – Прекрасное предзнаменование, не находите?
В пещере не было ничего, хотя бы смутно напоминающего мебель. У стены лежала груда полуистлевших одеял. В углу была свалена посуда – чашки, миски и ложки, грубо вырезанные из дерева. Здесь же лежало с дюжину мешочков, наполненных травами. В середине пещеры располагался очаг: выложенные в круг камни и посреди – кучка темного пепла. Из очага торчал вертел. Рядом лежала вязанка дров и кучка сухого мха для растопки.
– Разведи нам огонь, Баллас, – сказал Элзефар. Баллас поджег сухой мох от фонаря и сунул в кучу дров.
Поленья немного отсырели, но вскоре занялись. Элзефар был в восторге.
– Все в точности так, как я оставил. Немного промокло, немного сгнило – ну и ладно. Ничто не вечно, верно? И ничто несовершенно…
Он вынул из кучи посуды глиняный горшок и вытряхнул оттуда дохлых пауков.
– Не знаю, как ты, – сказал он Балласу, – а я голоден. Путешествие было жуткое, и я хочу поесть перед сном. Набери-ка сюда воды, ладно? Потом вскипятим ее, и если ты принесешь нам даров леса, я сварю суп.
Баллас зачерпнул воды. Элзефар перечислил коренья и ягоды, которые требовалось собрать, и рассказал, где они растут. Перейдя мостик, Баллас выкопал коренья, собрал грибы, ягоды и прочие ингредиенты. Потом вернулся в пещеру.
Элзефар заглянул в горшок.
– Отлично, отлично, – сказал он. – Вода скоро закипит. Ты все принес?
– Да, – кивнул Баллас. – Готовишь «похлебку путников»?
– Знаешь ее?
– Было дело.
– Когда времена скудны и голод поджимает, – сказал Элзефар, принимая у него корни, ягоды и грибы, – очень часто жизнь человека зависит от этой похлебки. – Он огляделся по сторонам и досадливо поморщился. – Никак не могу найти нож. Не одолжишь мне свой?
Баллас вымыл заляпанный кровью кинжал в реке и протянул его Элзефару. Переписчик начал нарезать коренья. Он работал быстро; в скором времени ингредиенты полетели в кипящую воду. Спустя недолгое время похлебка была готова: запах, напоминающий аромат леса в летнюю жару, наполнил пещеру.
Элзефар налил похлебку в две миски. Наполняя третью, он помедлил.
– Лучше бы задвинуть дверь, – сказал он. – А то кабаны набегут. Почуют запах – и тут же явятся…
Поднявшись на ноги, Баллас вдвинул загородку в проход. Когда он вернулся, Элзефар протянул ему миску. Вторую он отдал Эреш.
Девушка покачала головой.
– Тебе надо поесть, – сказал Элзефар.
– Не хочу.
– Ты забыла, что Церковь преследует нас? Детка, тебе понадобятся силы, чтобы идти дальше…
– Он прав, – сказал Баллас, поглощая похлебку. У нее был необычный привкус – сладкого сока и старого дерева, но она оказалась весьма и весьма вкусной. – Мы уходим с рассветом. Я не хочу, чтобы ты нас задерживала. Ясно?
Эреш неохотно приняла миску из рук Элзефара. Девушка ела медленно и аккуратно, словцо похлёбка была лекарством, а не пищей. Баллас недоуменно посмотрел на нее и продолжал работать ложкой с удвоенной скоростью. Его миска быстро опустела.
– Я устал, – сказал он, потерев глаза. Элзефар глянул на него сквозь пламя костра.
– Тогда давай спать…
Что-то ткнулось Балласу в плечо. Эреш привалилась к нему. Ее ресницы трепетали, словно девушка пыталась держать глаза открытыми и не могла этого сделать. Миска выскользнула из ее пальцев, остатки похлебки разлились по полу. Она вяло пошевелилась и окончательно осела на Балласа. Ее дыхание было глубоким и ровным, словно Эреш мгновенно погрузилась в глубочайший сон.
Баллас снова потер глаза. Внезапно на него навалилась усталость. Веки потяжелели, точно превратившись в свинец. Очертания пещеры стали нечеткими и расплывчатыми. Балласа неудержимо клонило в сон. Усилием воли он заставил себя открыть глаза и посмотрел на Элзефара. Взгляд калеки был выжидательным… и злорадным.
– Ты отравил нас, – выдавил Баллас.
– Десять лет, – сказал Элзефар, – это место было тайным и безопасным. Однако я не верю, что оно останется таковым, пока по Друину шляются лективин и его жуткие вороны-оборотни. – Он покачал головой. – Если Церковь поймает меня, я погиб. Здесь можно спрятаться, но не навсегда. Рано или поздно эта бледная тварь доберется и сюда. Я был твоим сообщником – и ты обеспечил мне местечко на ветке Дуба Кары. Но что, если я приду к ним сам – с великолепным, бесценным подарком? Если я поднесу им голову грешника? И рыжеволосой девицы, которая путешествует вместе с ним… Магистры поймут, что я не враг Церкви. Я поджег грязный барак в Грантавене – ну и что с того? Ты вынудил меня это сделать. – Элзефар развел руками. – Меня простят.
– Они ничего не прощают, – проворчал Баллас. – Потому что им это не выгодно. Магистры убьют тебя, Элзефар, и смерть твоя будет неприятной. – Баллас скривился. Веки становились все тяжелее. Темнело в глазах. Казалось, огонь угасает, делаясь все более и более тусклым. Свет меркнул.
Элзефар усмехнулся.
– Не сопротивляйся, Баллас. В похлебке был сомнарис. В небольших дозах это снотворное, в больших он убивает. Люджен Краск… Бедный-бедный Люджен Краск! Получил кинжал в брюхо, пока мочился… Позорная кончина, верно? Мужчина должен умирать, держа в руках меч, а не хер… Так вот Краск поведал мне, что однажды тебя уже травили. Он сообщил, что твой организм невероятно силен, и я это учел. А потому подложил тебе просто-таки громадную дозу. С ней не справишься даже ты… – Элзефар постучал пальцем по краю миски. – Ты мне не доверяешь. И все же отвернулся, когда я подавал тебе еду. Следовало быть повнимательнее… Девушка, впрочем, получила только снотворную дозу.
Баллас недоуменно нахмурился. Если Элзефар намеревался убить их обоих, зачем было оставлять жизнь Эреш, пусть даже и временно?
Элзефар перехватил его озадаченный взгляд.
– Ой, да ладно тебе, Баллас! Мои ноги бездействуют, но все остальное – в полном порядке. Она хороша, эта дочка контрабандиста. Никогда раньше не трахал рыжих. Говорят, они – как огонь. – Калека ухмыльнулся. – Покорись, Баллас, – прошептал он. – Покорись. Тебе конец.
– Нет… еще, – выдавил Баллас, силясь встать на ноги.
Пещера вращалась перед глазами. Баллас закачался и привалился к стене. Элзефар поднялся. Баллас посмотрел на него мутным взглядом и схватил кинжал.
– Не делай глупостей, – фыркнул переписчик, – ты слаб, как котенок. Сейчас ты не сможешь убить даже меня…
Баллас смотрел на него. Он знал, что если сделает два шага, то остальное расстояние, отделяющее его от Элзефара, пролетит по инерции. И сумеет всадить кинжал в живот переписчика. Он подался вперед… и заставил себя остановиться. Он вспомнил… вспомнил одну очень важную вещь.
– Я… не хочу… убивать… тебя, – с трудом выдавил Баллас. Глаза неудержимо слипались. Усилием воли он заставил себя поднять веки. – Ты знаешь проводника… который отведет меня… в Белтирран.
– Батюшки мои! – сказал Элзефар. – Ты все еще держишься за этот хренов Белтирран? Единственное путешествие, которое тебе предстоит, – в Лес Элтерин. А может, прямиком в преисподнюю.
Привалившись к стене, Баллас медленно двигался по пещере. Внезапно стена кончилась. Баллас пошатнулся; рука схватила шершавые ветки. Баллас подался назад, проломил загородку и вывалился наружу. Он рухнул на землю. Над головой плыли и вращались звезды. Застонав, Баллас перевернулся на живот и пополз к реке.
Сзади раздался перестук костылей.
– Собираешься ползти в Белтирран? – рассмеялся Элзефар – Вот это будет подвиг! Особенно если учесть, что ты не знаешь дороги.
Берег был уже рядом. Баллас, взмахнув рукой, кинул кинжал в сторону реки. Он не долетел до воды, шлепнулся в черную грязь. Краем глаза Баллас уловил движение: Элзефар подошел и встал над ним.
– Ловко, – сказал он, наклоняясь и подбирая оружие. – Хотя и глупо. Очень, очень глупо. Ты умираешь… Я и не собирался тебя резать. Эреш – вот кого мне придется убить собственными руками. Действительно, я хотел воспользоваться кинжалом. Но сгодится и камень…
Перекатившись на спину, Баллас схватился за костыль Элзефара и дернул что было сил. Калека пошатнулся. Баллас дернул еще раз. Элзефар повалился на землю, и Баллас ударил его костылем в лицо. Клацнули зубы. Элзефар выругался. Баллас поднялся на четвереньки и подполз вплотную к калеке. Размахнувшись, он кинул в воду оба костыля. Течение мгновенно унесло их прочь.
Баллас подобрал кинжал, показал его Элзефару – и кинул в реку. Послышался тихий всплеск, и кинжал пошел ко дну.
– Что ты делаешь? – изумленно спросил калека. Баллас не ответил. Усталость овладела им. Он упал лицом вниз и уснул.
Очнувшись, Баллас застонал от боли. За время сна он ни разу не пошевелился, и тело затекло от неподвижности и холода.
Он по-прежнему лежал на берегу реки. Вода отливала серебром в рассветном свете. Краем глаза Баллас увидел изморозь, покрывавшую его рукав, и кучу блевотины, тоже подернутую морозцем. Постанывая, он поднялся на четвереньки, ело отозвалось болью. Казалось, он промерз до самых костей, и если б кто-нибудь ударил его посильнее – раскололся бы, как кусок льда.
Баллас заставил себя подняться. Мгновенно закружилась голова, земля ушла из-под ног. Несколько минут он стоял, пошатываясь и отчаянно пытаясь понять, где верх, а где низ. Наконец удалось худо-бедно восстановить равновесие. Баллас чувствовал тошноту и противную слабость; впрочем, это чувство, не особенно отличавшееся от похмелья, было хорошо ему знакомо. Он медленно побрел к пещере.
Эреш лежала на боку. Она спала: грудь равномерно вздымалась и опадала с каждым вздохом. Похоже, Элзефар не тронул девушку – ее одежда была в полном порядке. Баллас удовлетворенно кивнул: Элзефар утратил уверенность в себя. После потери ножа и костылей его основной целью стало выживание, а не удовлетворение похоти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– Такие предосторожности здесь ни к чему, – сказал Элзефар. – Люди сюда не ходят. Ближайшая деревня в тридцати милях, и там есть другой лес, где селяне охотятся и собирают дрова. И дорог поблизости тоже нет. Здесь безопасно – потому-то я и выбрал это место.
Минуло много лет с тех пор, как Баллас последний раз бывал в лесу. Он успел позабыть, как красивы могут быть подобные места, какое умиротворение и спокойствие они навевают… Острый запах живого дерева и листьев, пение птиц, нежный, пружинистый ковер мха под ногами. В первый раз за долгое-долгое время Баллас почувствовал, что отдыхает – и телом, и душой. Его спутники, кажется, чувствовали то же самое. Элзефар перестал стенать и жаловаться на жизнь. Даже Эреш, которая в последнее время почти беспрерывно плакала, утерла слезы и полной грудью вдохнула живительный лесной воздух.
Они шли около часа. Элзефар огляделся вокруг и удовлетворенно кивнул.
– Почти пришли, – сказал он. – Я узнаю это место… Да, точно! Смотрите! – Он указал на землю. Уже сгущались сумерки, но Баллас разглядел силок, связанный из воловьих жил. В петле сиротливо торчала кость кроличьей лапы.
– Не стоит оставлять ловушки, если не собираешься забирать добычу, – пробурчал Баллас. – Ты плохой охотник, Элзефар.
– Я пытался выжить, – отозвался переписчик. – Не вижу в этом ничего дурного. И потом: прошло десять лет. Это старые кости. – Он вдохнул полной грудью. – Десять лет… Красота лесов в том, что все меняется и одновременно остается неизменным. Природа обновляет сама себя. Лес остается таким же, каким был всегда. Я и позабыл, как сильно любил это место.
– Тогда почему ты ушел? Церковь выследила тебя?
– Ха! – сказал Элзефар. – Разумеется, нет. Они и не подозревали, что здесь кто-то может жить. Будь ты мудрее, Баллас, ты бы оставил свои дурацкие мечты о Белтирране и поселился в глухом лесу… – Он помолчал. – Я ушел, потому что устал от одиночества. Но это было тогда… Давно. Теперь я приму его с радостью. Я был глуп и не понимал его прелести. Здесь никто не станет потешаться надо мной. Здесь я не встречу придурков вроде моих коллег-переписчиков из копировальной конторы. – Он утер губы тыльной стороной ладони. – Вроде тех, которых я спалил заживо…
Через некоторое время они вышли на поляну. Река, в которую Баллас скинул телегу, текла и под пологом леса. Впереди показался подгнивший деревянный мостик; ярдах в десяти виднелась пещера. Вход был завешен полуистлевшей козлиной шкурой.
– Вот я и дома. – Элзефар пересек мостик и пощупал шкуру. – Сгнила, – задумчиво протянул он. – Впрочем, этого следовало ожидать. Ничего страшного, повешу новую.
За шкурой обнаружилась загородка из толстых веток, стоящая поперек входа. Элзефар постучал по ней костылем.
– Еще стоит, – усмехнулся он. – В лесу водятся кабаны. Иногда они залезали в пещеру, пока я спал. Пришлось сделать вот это… Своего рода дверь. – Он ухмыльнулся, показав мелкие желтоватые зубы, и нырнул в пещеру. Баллас и Эреш последовали за ним.
Внутри было темно. Элзефар повозился в углу. Раздался удар кремня, посыпались искры. Потом загорелся фонарь.
– Масло отлично сохранилось, – отметил Элзефар, глядя на огонь. – Прекрасное предзнаменование, не находите?
В пещере не было ничего, хотя бы смутно напоминающего мебель. У стены лежала груда полуистлевших одеял. В углу была свалена посуда – чашки, миски и ложки, грубо вырезанные из дерева. Здесь же лежало с дюжину мешочков, наполненных травами. В середине пещеры располагался очаг: выложенные в круг камни и посреди – кучка темного пепла. Из очага торчал вертел. Рядом лежала вязанка дров и кучка сухого мха для растопки.
– Разведи нам огонь, Баллас, – сказал Элзефар. Баллас поджег сухой мох от фонаря и сунул в кучу дров.
Поленья немного отсырели, но вскоре занялись. Элзефар был в восторге.
– Все в точности так, как я оставил. Немного промокло, немного сгнило – ну и ладно. Ничто не вечно, верно? И ничто несовершенно…
Он вынул из кучи посуды глиняный горшок и вытряхнул оттуда дохлых пауков.
– Не знаю, как ты, – сказал он Балласу, – а я голоден. Путешествие было жуткое, и я хочу поесть перед сном. Набери-ка сюда воды, ладно? Потом вскипятим ее, и если ты принесешь нам даров леса, я сварю суп.
Баллас зачерпнул воды. Элзефар перечислил коренья и ягоды, которые требовалось собрать, и рассказал, где они растут. Перейдя мостик, Баллас выкопал коренья, собрал грибы, ягоды и прочие ингредиенты. Потом вернулся в пещеру.
Элзефар заглянул в горшок.
– Отлично, отлично, – сказал он. – Вода скоро закипит. Ты все принес?
– Да, – кивнул Баллас. – Готовишь «похлебку путников»?
– Знаешь ее?
– Было дело.
– Когда времена скудны и голод поджимает, – сказал Элзефар, принимая у него корни, ягоды и грибы, – очень часто жизнь человека зависит от этой похлебки. – Он огляделся по сторонам и досадливо поморщился. – Никак не могу найти нож. Не одолжишь мне свой?
Баллас вымыл заляпанный кровью кинжал в реке и протянул его Элзефару. Переписчик начал нарезать коренья. Он работал быстро; в скором времени ингредиенты полетели в кипящую воду. Спустя недолгое время похлебка была готова: запах, напоминающий аромат леса в летнюю жару, наполнил пещеру.
Элзефар налил похлебку в две миски. Наполняя третью, он помедлил.
– Лучше бы задвинуть дверь, – сказал он. – А то кабаны набегут. Почуют запах – и тут же явятся…
Поднявшись на ноги, Баллас вдвинул загородку в проход. Когда он вернулся, Элзефар протянул ему миску. Вторую он отдал Эреш.
Девушка покачала головой.
– Тебе надо поесть, – сказал Элзефар.
– Не хочу.
– Ты забыла, что Церковь преследует нас? Детка, тебе понадобятся силы, чтобы идти дальше…
– Он прав, – сказал Баллас, поглощая похлебку. У нее был необычный привкус – сладкого сока и старого дерева, но она оказалась весьма и весьма вкусной. – Мы уходим с рассветом. Я не хочу, чтобы ты нас задерживала. Ясно?
Эреш неохотно приняла миску из рук Элзефара. Девушка ела медленно и аккуратно, словцо похлёбка была лекарством, а не пищей. Баллас недоуменно посмотрел на нее и продолжал работать ложкой с удвоенной скоростью. Его миска быстро опустела.
– Я устал, – сказал он, потерев глаза. Элзефар глянул на него сквозь пламя костра.
– Тогда давай спать…
Что-то ткнулось Балласу в плечо. Эреш привалилась к нему. Ее ресницы трепетали, словно девушка пыталась держать глаза открытыми и не могла этого сделать. Миска выскользнула из ее пальцев, остатки похлебки разлились по полу. Она вяло пошевелилась и окончательно осела на Балласа. Ее дыхание было глубоким и ровным, словно Эреш мгновенно погрузилась в глубочайший сон.
Баллас снова потер глаза. Внезапно на него навалилась усталость. Веки потяжелели, точно превратившись в свинец. Очертания пещеры стали нечеткими и расплывчатыми. Балласа неудержимо клонило в сон. Усилием воли он заставил себя открыть глаза и посмотрел на Элзефара. Взгляд калеки был выжидательным… и злорадным.
– Ты отравил нас, – выдавил Баллас.
– Десять лет, – сказал Элзефар, – это место было тайным и безопасным. Однако я не верю, что оно останется таковым, пока по Друину шляются лективин и его жуткие вороны-оборотни. – Он покачал головой. – Если Церковь поймает меня, я погиб. Здесь можно спрятаться, но не навсегда. Рано или поздно эта бледная тварь доберется и сюда. Я был твоим сообщником – и ты обеспечил мне местечко на ветке Дуба Кары. Но что, если я приду к ним сам – с великолепным, бесценным подарком? Если я поднесу им голову грешника? И рыжеволосой девицы, которая путешествует вместе с ним… Магистры поймут, что я не враг Церкви. Я поджег грязный барак в Грантавене – ну и что с того? Ты вынудил меня это сделать. – Элзефар развел руками. – Меня простят.
– Они ничего не прощают, – проворчал Баллас. – Потому что им это не выгодно. Магистры убьют тебя, Элзефар, и смерть твоя будет неприятной. – Баллас скривился. Веки становились все тяжелее. Темнело в глазах. Казалось, огонь угасает, делаясь все более и более тусклым. Свет меркнул.
Элзефар усмехнулся.
– Не сопротивляйся, Баллас. В похлебке был сомнарис. В небольших дозах это снотворное, в больших он убивает. Люджен Краск… Бедный-бедный Люджен Краск! Получил кинжал в брюхо, пока мочился… Позорная кончина, верно? Мужчина должен умирать, держа в руках меч, а не хер… Так вот Краск поведал мне, что однажды тебя уже травили. Он сообщил, что твой организм невероятно силен, и я это учел. А потому подложил тебе просто-таки громадную дозу. С ней не справишься даже ты… – Элзефар постучал пальцем по краю миски. – Ты мне не доверяешь. И все же отвернулся, когда я подавал тебе еду. Следовало быть повнимательнее… Девушка, впрочем, получила только снотворную дозу.
Баллас недоуменно нахмурился. Если Элзефар намеревался убить их обоих, зачем было оставлять жизнь Эреш, пусть даже и временно?
Элзефар перехватил его озадаченный взгляд.
– Ой, да ладно тебе, Баллас! Мои ноги бездействуют, но все остальное – в полном порядке. Она хороша, эта дочка контрабандиста. Никогда раньше не трахал рыжих. Говорят, они – как огонь. – Калека ухмыльнулся. – Покорись, Баллас, – прошептал он. – Покорись. Тебе конец.
– Нет… еще, – выдавил Баллас, силясь встать на ноги.
Пещера вращалась перед глазами. Баллас закачался и привалился к стене. Элзефар поднялся. Баллас посмотрел на него мутным взглядом и схватил кинжал.
– Не делай глупостей, – фыркнул переписчик, – ты слаб, как котенок. Сейчас ты не сможешь убить даже меня…
Баллас смотрел на него. Он знал, что если сделает два шага, то остальное расстояние, отделяющее его от Элзефара, пролетит по инерции. И сумеет всадить кинжал в живот переписчика. Он подался вперед… и заставил себя остановиться. Он вспомнил… вспомнил одну очень важную вещь.
– Я… не хочу… убивать… тебя, – с трудом выдавил Баллас. Глаза неудержимо слипались. Усилием воли он заставил себя поднять веки. – Ты знаешь проводника… который отведет меня… в Белтирран.
– Батюшки мои! – сказал Элзефар. – Ты все еще держишься за этот хренов Белтирран? Единственное путешествие, которое тебе предстоит, – в Лес Элтерин. А может, прямиком в преисподнюю.
Привалившись к стене, Баллас медленно двигался по пещере. Внезапно стена кончилась. Баллас пошатнулся; рука схватила шершавые ветки. Баллас подался назад, проломил загородку и вывалился наружу. Он рухнул на землю. Над головой плыли и вращались звезды. Застонав, Баллас перевернулся на живот и пополз к реке.
Сзади раздался перестук костылей.
– Собираешься ползти в Белтирран? – рассмеялся Элзефар – Вот это будет подвиг! Особенно если учесть, что ты не знаешь дороги.
Берег был уже рядом. Баллас, взмахнув рукой, кинул кинжал в сторону реки. Он не долетел до воды, шлепнулся в черную грязь. Краем глаза Баллас уловил движение: Элзефар подошел и встал над ним.
– Ловко, – сказал он, наклоняясь и подбирая оружие. – Хотя и глупо. Очень, очень глупо. Ты умираешь… Я и не собирался тебя резать. Эреш – вот кого мне придется убить собственными руками. Действительно, я хотел воспользоваться кинжалом. Но сгодится и камень…
Перекатившись на спину, Баллас схватился за костыль Элзефара и дернул что было сил. Калека пошатнулся. Баллас дернул еще раз. Элзефар повалился на землю, и Баллас ударил его костылем в лицо. Клацнули зубы. Элзефар выругался. Баллас поднялся на четвереньки и подполз вплотную к калеке. Размахнувшись, он кинул в воду оба костыля. Течение мгновенно унесло их прочь.
Баллас подобрал кинжал, показал его Элзефару – и кинул в реку. Послышался тихий всплеск, и кинжал пошел ко дну.
– Что ты делаешь? – изумленно спросил калека. Баллас не ответил. Усталость овладела им. Он упал лицом вниз и уснул.
Очнувшись, Баллас застонал от боли. За время сна он ни разу не пошевелился, и тело затекло от неподвижности и холода.
Он по-прежнему лежал на берегу реки. Вода отливала серебром в рассветном свете. Краем глаза Баллас увидел изморозь, покрывавшую его рукав, и кучу блевотины, тоже подернутую морозцем. Постанывая, он поднялся на четвереньки, ело отозвалось болью. Казалось, он промерз до самых костей, и если б кто-нибудь ударил его посильнее – раскололся бы, как кусок льда.
Баллас заставил себя подняться. Мгновенно закружилась голова, земля ушла из-под ног. Несколько минут он стоял, пошатываясь и отчаянно пытаясь понять, где верх, а где низ. Наконец удалось худо-бедно восстановить равновесие. Баллас чувствовал тошноту и противную слабость; впрочем, это чувство, не особенно отличавшееся от похмелья, было хорошо ему знакомо. Он медленно побрел к пещере.
Эреш лежала на боку. Она спала: грудь равномерно вздымалась и опадала с каждым вздохом. Похоже, Элзефар не тронул девушку – ее одежда была в полном порядке. Баллас удовлетворенно кивнул: Элзефар утратил уверенность в себя. После потери ножа и костылей его основной целью стало выживание, а не удовлетворение похоти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59