— Ты какое-то время пробудешь в башне?
— Думаю, что да.
— Тогда ещё поговорим. А мне нужно сделать ещё одно дело.
— Какое?
— Похоронить посвящённых.
Этот день надолго запомнился Сыну Неба. Теперь уже бывшему Сыну Неба. Когда вместо привычных красок Неба вышину залил сплошной светло-голубой цвет и появился огненный шар, Сын Неба понял, что это конец. Конец прежнему миру. Его почему-то не волновало, каким образом всё это произошло. Главное, что это случилось. И теперь живое воплощение отлично работающей машины, состоящее из Слуг Неба, Воинов Неба, Мечей Неба, больше не существовало. А это значит, что и существование Небесной обители теперь под угрозой. И надо что-то делать. Иначе привычный, такой спокойный мир, где каждый человек занимал строго определённое ему место, может погрузиться в хаос.
На площади толпился народ. В гуле голосов Сын Неба старался уловить настроение толпы. Люди были испуганы и ждали ответа. Сын Неба понимал, что сейчас, только сейчас и никогда больше, у него есть единственный шанс, и он должен им воспользоваться.
— Дети мои! — стоя на балконе своего кабинета, начал свою речь перед огромной толпой Сын Неба. — Это свершилось! Я и те, кто мне помогал, победили!
По толпе прокатился ропот недоумения.
— Мы готовились к этому дню долгие, долгие годы. Небо, это ужасное чудовище, наконец-то повержено!
Гул толпы стал ещё громче, и Сын Неба на мгновение даже испугался, но, собрав всю свою волю в кулак, он продолжил:
— Вы спросите меня: что я такое говорю? Ведь я сам долгие годы твердил вам, что Небо вечно и предвечно, что оно благо. Я врал вам, дети мои.
Гул толпы стая медленно перерастать в рёв, и Сын Неба сделал еле заметный жест рукой, который увидели окружившие со всех сторон толпу Слуги и Воины Неба.
— Замолчите! Сын Неба говорит! — послышались снизу голоса.
— Небо — это ужасное чудовище, которое пожирало души умерших людей. Но теперь свершилось чудо. Утроба чудовища разрублена, и пленные души упорхнули на свободу. Вы спросите меня, почему я столько лет обманывал вас? Да, вы вправе спросить это!
— Почему ты нам врал, Сын Неба? — стали раздаваться голоса из толпы.
Сын Неба был доволен. Специально обученные люди, которых он называл кликушами, переодетые в обычных горожан, начали играть свои роли. И роли, как считал Сын Неба, несомненно, очень важные.
— Скажите мне, можно ли говорить тяжелобольному, что он умрёт? Добрый ли это поступок? Может получиться так, что он будет верить, что выживет, и действительно поправится, если не говорить ему, что он обречён. Будет ли злом такая ложь?
— Нет, — раздались голоса из толпы.
— Небо было всевидящим и всезнающим. И поэтому мы, те немногие, кто на протяжении веков тайно боролся с ним, вынуждены были до поры скрывать это. И вот час великой битвы настал. Одновременно по всему миру я и верные мне люди вознесли великую молитву, над словами которой бились лучшие мудрецы. И это был, поверьте мне, тяжкий труд. Многие молящиеся в это время со мной погибли от истощения сил, отдав свою жизнь ради победы. И я… Я!!! — закричал Сын Неба. — Я скорблю об этом и жалею, что не я был на их месте.
Сказав это, Сын Неба начал рвать на себе одежды.
Толпа снова затихла. Всё шло очень хорошо. Даже слишком хорошо. Основательно порвав на себе одежду и оставшись стоять практически голым, Сын Неба продолжил свою речь:
— Я прошу у своего народа прощения, что скрывал нашу великую тайну о том, как победить Небо, от простых людей. Но пусть истинное небо и огненное светило будут мне свидетелями, что по-другому мы бы не победили. Ибо только тайная борьба смогла покончить с Небом.
Сын Неба почувствовал, что начал заговариваться и ходить по кругу. Он снова сделал еле заметный жест рукой. И в толпе раздались крики:
— Расступись! Пропустите!
Толпа пропустила к самому балкону двух людей, нёсших носилки с лежащим на них человеком.
— Кто вы? И что вам надо? — спросил Сын Неба, повторяя про себя: «Только бы не сплоховали. Только бы не сплоховали».
— Мы родичи этого человека. Несколько дней он лежал в лихорадке, и мы думали, что он умрёт, — начал один из нёсших носилки. — Но когда не стало Неба, лихорадка начала отступать. Больному стало лучше, лоб его не так горит, как раньше. И во сне он всё время повторяет: «Отнесите меня к Сыну Неба».
— Я сейчас спущусь к нему, — сказал Сын Неба. Толпа удивлённо ахнула. Такого, чтобы Сын Неба спускался со своего балкона к простым людям, не видел ещё никто.
Дальше спектакль протекал по спокойному руслу. Сын Неба излечил больного силой солнца. А вскочивший со смертного одра больной стал пророчествовать и говорить, что во сне ему явились боги и сказали, что Сын Неба за свою тайную войну заслужил великую награду, и в подтверждение тому было явлено чудо исцеления. К сожалению, боги пока не могут вернуться в наш мир и поэтому назначают Сына Неба своим наместником. И именовать его теперь надо так: Сын Солнца и наместник богов.
Вспоминая все это, Сын Неба, нет, теперь уже Сын Солнца, улыбался. Спектакль был подготовлен за очень короткое время. Пока люди в недоумении протирали глаза и таращились вверх, он уже знал, как надо действовать дальше. Власть была самой большой и единственной его любовью, и он не хотел терять её благосклонного расположения.
Ничего, что ренегаты, на которых он возлагал большие надежды, полностью потеряли Силу. Теперь их можно со спокойной совестью обвинить во всех мыслимых и немыслимых злодеяниях и отдать на растерзание толпе. Ещё предстоит как-то договориться с посвящёнными круга тени и круга света, если таковые ещё остались. Ведь те из них, что присягнули Небу, тоже утратили свою Силу. Найти бы тех троих, что сбежали из его тюрьмы, да помириться.
И не страшно, что чудеса, которые, несомненно, надо было явить народу, пока что липовые. Может, удастся и настоящие со временем показывать. Главное, что в его распоряжении до сих пор находится отлаженный, собранный из тысяч людей-винтиков механизм, который до этого времени в управлении людьми практически не давал сбоев. А цвет одежд, атрибутику и молитвы очень легко можно изменить.
На столе Сына Солнца, как и много раз до этого, лежал чистый лист пергамента. Но в отличие ото всех прошлых неудачных попыток написать свой, собственный священный текст эта должна увенчаться успехом. Обязательно должна. И он напишет великую историю о тайном противостоянии Небу и великой победе над ним Сына Солнца и его соратников. Сын Солнца обмакнул кончик пера в чернильницу и начал писать.
ЭПИЛОГ
Площадь перед храмом Всех Светлых Богов была залита ярким солнцем. Солнце отражалось в окнах домов, бродило по пыльным улочкам и ярким огнём сверкало на куполе храма. На паперти стояла небольшая толпа людей, и ещё издали были слышны звуки дайлы и голос певца.
Человек с распушёнными седыми волосами, одетый в стары и темно-зелёный плащ, заинтересовавшись, подошёл к толпе. Правда, если говорить честно, то волосы у человека были не седые, состаренные временем, а пепельные. Человек, извиняясь, растолкал зевак и подошёл вплотную к сидящему прямо на земле певцу.
Певец был немолод, и его некогда светлые волосы местами тронула седина. На вид ему было лет пятьдесят или даже немногим больше. На смуглом от южного загара лице белело несколько шрамов. Большой шрам, видимо, оставленный кривой тэргской саблей, проходил по шее певца. Как ему удалось выжить после такого серьёзного ранения, оставалось загадкой. Да и вообще, каким образом певец, судя по его чертам лица, уроженец острова, оказался в таких далёких от родины краях?
— Спасибо! Большое спасибо за внимание! И за подношения спасибо, — сказал певец, посмотрев в миску, стоявшую рядом с ним.
Раздался звон металла, и певец увидел, как золотая монета упала в миску. Цепким взглядом он тут же определил, что это была совсем старая монета без изображения солнца. Такие были в ходу лет тридцать назад, когда в вышине ещё было Небо.
Певец поднял голову и встретился взглядом с пепельноволосым человеком, который только что протолкался через толпу.
— Спой для меня! — попросил пепельноволосый.
— Хорошо, — певец улыбнулся. — Эта песня посвящается щедрому господину.
Рука певца коснулась струн, зазвучала немного резковатая, но очень динамичная мелодия, и звонкий голос запел:
Это знает древний пергамент,
Это помнят дети дороги,
Это чувствуют нити созвездий,
В это верили древние боги.
И дрожит фитиль в липком воске
И бросает тень на страницы,
Где мечи и струны звенели,
Но теперь это все небылицы.
Горький вкус полыни и ветра,
Шелест листьев, звезда в небосводе
Это помнит древний пергамент
И все те, кто в легенду уходят.
Оглянувшись и смерив нас взглядом
Со страниц, что состарило время,
В тихом шорохе древних сказаний
Они стали всего лишь виденьем.
Когда певец закончил петь и замолчала его дайла, он встал и поклонился. Зрители ещё какое-то время аплодировали, а затем стали медленно расходиться. Певец поднял с пола миску для пожертвований и стал неторопливо пересчитывать выручку.
— Если бы кто-нибудь тридцать лет назад сказал тебе, что ты будешь петь у главного терикского храма, упоминая в песне звезды и богов, то ты бы поверил?
— Почему бы нет? — пожал плечами Тильво. — В мире всегда что-то меняется. Не меняются лишь бессмертные. Так, Одэнер?
— Бессмертные не меняются лишь внешне, — возразил Одэнер.
— Думаешь? — Тильво усмехнулся. — Я лично так не считаю. За эти пятьдесят лет, что я прожил человеком, я изменился так, как не менялся за тысячелетия.
— Вот, значит, каков путь людей, — вздохнул Одэнер.
— Да. Ещё могу сказать тебе вот что. — Тильво подошёл поближе к Одэнеру и зашептал: — Ещё помимо бессмертных неизменной всегда остаётся власть. У неё такая природа. Она похожа на сказочное чудовище, которому отрубают одну голову, а взамен вырастает целых три. И власти все равно, кому поклоняться: Небу, богам или солнцу. Что произошло за тридцать лет? Да ничего не произошло. Разве что Сын Неба стал именоваться Сыном Солнца и наместником богов. Вот и все. А весь этот веками отлаженный механизм оболванивания и угнетения людей остался прежним. Да, теперь можно петь про звезды и богов, и это даже на руку власть имущим. Понимаешь, Небо не исчезло бесследно, оно продолжает незримо жить в душах некоторых людей.
— Но разве песня, которую ты только что спел, об этом? — спросил Одэнер.
— Не только. Она ещё обо мне и о всех, кто отдал свои жизни ради того, чтобы души людей обретали после смерти свободу.
— Ты ведь не считаешь, что все, что ты и твои погибшие друзья сделали, было напрасным?
— Не считаю. А с властью люди пусть сами разбираются. В конце концов, раз они её терпят, значит, она их устраивает. Не мне судить, — пожал плечами Тильво. — Кстати, ты ведь меня не просто так искал?
— Да. Ты, я вижу, — Одэнер показал пальцем на шрам на шее певца, — довольно настранствовался.
— Да уж, — вздохнул Тильво, — где я только не был. На Северных островах меня до сих пор почитают одним из великих вождей. Я пробыл там до тех пор, пока неожиданно не пропал навык владения оружием, подарочек из прошлой жизни. Причём пропал он во время жаркого боя. Но с потерей навыка владения оружием во мне стали просыпаться внутренние способности. Среди них даже есть те, что были мне недоступны, пока я был бессмертным. Наверное, так слепой начинает чувствовать пальцами лучше зрячего. Я побывал на Большой земле, на востоке и далеко на юге. Где-то меня стали почитать как пророка, где-то как великого целителя. Некоторые даже считали, что я один из вернувшихся богов, но я всегда опровергал эти слухи. — Тильво усмехнулся. — Ведь я теперь человек. И вот я решил вернуться на остров, вспомнить ремесло певца.
— Послушай, Тильво. Может, хватит странствовать. Доживёшь спокойно век в моей башне.
— Тебе охота посмотреть, как умирает бессмертный, ставший человеком? — Тильво посмотрел прямо в глаза Одэнеру, и тот не выдержал его взгляда.
— И да и нет. Просто мы с тобой последние бессмертные, которые остались в этом мире. Больше сюда никто не придёт. Ведь отложенный в связи с появлением Неба приход Сына Творца всё-таки состоится. У меня недавно был вестник.
— Это будет скоро?
— Очень. Но мы с тобой не сможем даже увидеть его.
— На меня тоже распространяется запрет? — удивился Тильво. — Ведь я почти что человек.
— Вот именно, что почти.
— Эх, — вздохнул Тильво. — В таком случае нам с тобой ничего не остаётся, как пойти в ближайшую таверну и выпить.
— Неплохая идея, — улыбнулся Одэнер.
— Тогда ты угощаешь, — подмигнул ему Тильво. — Видать, деньги у тебя есть, раз золотые бродячим певцам раздаёшь.
— Ты неисправим, Тильво.
— Ты не прав, я теперь всё время буду меняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
— Думаю, что да.
— Тогда ещё поговорим. А мне нужно сделать ещё одно дело.
— Какое?
— Похоронить посвящённых.
Этот день надолго запомнился Сыну Неба. Теперь уже бывшему Сыну Неба. Когда вместо привычных красок Неба вышину залил сплошной светло-голубой цвет и появился огненный шар, Сын Неба понял, что это конец. Конец прежнему миру. Его почему-то не волновало, каким образом всё это произошло. Главное, что это случилось. И теперь живое воплощение отлично работающей машины, состоящее из Слуг Неба, Воинов Неба, Мечей Неба, больше не существовало. А это значит, что и существование Небесной обители теперь под угрозой. И надо что-то делать. Иначе привычный, такой спокойный мир, где каждый человек занимал строго определённое ему место, может погрузиться в хаос.
На площади толпился народ. В гуле голосов Сын Неба старался уловить настроение толпы. Люди были испуганы и ждали ответа. Сын Неба понимал, что сейчас, только сейчас и никогда больше, у него есть единственный шанс, и он должен им воспользоваться.
— Дети мои! — стоя на балконе своего кабинета, начал свою речь перед огромной толпой Сын Неба. — Это свершилось! Я и те, кто мне помогал, победили!
По толпе прокатился ропот недоумения.
— Мы готовились к этому дню долгие, долгие годы. Небо, это ужасное чудовище, наконец-то повержено!
Гул толпы стал ещё громче, и Сын Неба на мгновение даже испугался, но, собрав всю свою волю в кулак, он продолжил:
— Вы спросите меня: что я такое говорю? Ведь я сам долгие годы твердил вам, что Небо вечно и предвечно, что оно благо. Я врал вам, дети мои.
Гул толпы стая медленно перерастать в рёв, и Сын Неба сделал еле заметный жест рукой, который увидели окружившие со всех сторон толпу Слуги и Воины Неба.
— Замолчите! Сын Неба говорит! — послышались снизу голоса.
— Небо — это ужасное чудовище, которое пожирало души умерших людей. Но теперь свершилось чудо. Утроба чудовища разрублена, и пленные души упорхнули на свободу. Вы спросите меня, почему я столько лет обманывал вас? Да, вы вправе спросить это!
— Почему ты нам врал, Сын Неба? — стали раздаваться голоса из толпы.
Сын Неба был доволен. Специально обученные люди, которых он называл кликушами, переодетые в обычных горожан, начали играть свои роли. И роли, как считал Сын Неба, несомненно, очень важные.
— Скажите мне, можно ли говорить тяжелобольному, что он умрёт? Добрый ли это поступок? Может получиться так, что он будет верить, что выживет, и действительно поправится, если не говорить ему, что он обречён. Будет ли злом такая ложь?
— Нет, — раздались голоса из толпы.
— Небо было всевидящим и всезнающим. И поэтому мы, те немногие, кто на протяжении веков тайно боролся с ним, вынуждены были до поры скрывать это. И вот час великой битвы настал. Одновременно по всему миру я и верные мне люди вознесли великую молитву, над словами которой бились лучшие мудрецы. И это был, поверьте мне, тяжкий труд. Многие молящиеся в это время со мной погибли от истощения сил, отдав свою жизнь ради победы. И я… Я!!! — закричал Сын Неба. — Я скорблю об этом и жалею, что не я был на их месте.
Сказав это, Сын Неба начал рвать на себе одежды.
Толпа снова затихла. Всё шло очень хорошо. Даже слишком хорошо. Основательно порвав на себе одежду и оставшись стоять практически голым, Сын Неба продолжил свою речь:
— Я прошу у своего народа прощения, что скрывал нашу великую тайну о том, как победить Небо, от простых людей. Но пусть истинное небо и огненное светило будут мне свидетелями, что по-другому мы бы не победили. Ибо только тайная борьба смогла покончить с Небом.
Сын Неба почувствовал, что начал заговариваться и ходить по кругу. Он снова сделал еле заметный жест рукой. И в толпе раздались крики:
— Расступись! Пропустите!
Толпа пропустила к самому балкону двух людей, нёсших носилки с лежащим на них человеком.
— Кто вы? И что вам надо? — спросил Сын Неба, повторяя про себя: «Только бы не сплоховали. Только бы не сплоховали».
— Мы родичи этого человека. Несколько дней он лежал в лихорадке, и мы думали, что он умрёт, — начал один из нёсших носилки. — Но когда не стало Неба, лихорадка начала отступать. Больному стало лучше, лоб его не так горит, как раньше. И во сне он всё время повторяет: «Отнесите меня к Сыну Неба».
— Я сейчас спущусь к нему, — сказал Сын Неба. Толпа удивлённо ахнула. Такого, чтобы Сын Неба спускался со своего балкона к простым людям, не видел ещё никто.
Дальше спектакль протекал по спокойному руслу. Сын Неба излечил больного силой солнца. А вскочивший со смертного одра больной стал пророчествовать и говорить, что во сне ему явились боги и сказали, что Сын Неба за свою тайную войну заслужил великую награду, и в подтверждение тому было явлено чудо исцеления. К сожалению, боги пока не могут вернуться в наш мир и поэтому назначают Сына Неба своим наместником. И именовать его теперь надо так: Сын Солнца и наместник богов.
Вспоминая все это, Сын Неба, нет, теперь уже Сын Солнца, улыбался. Спектакль был подготовлен за очень короткое время. Пока люди в недоумении протирали глаза и таращились вверх, он уже знал, как надо действовать дальше. Власть была самой большой и единственной его любовью, и он не хотел терять её благосклонного расположения.
Ничего, что ренегаты, на которых он возлагал большие надежды, полностью потеряли Силу. Теперь их можно со спокойной совестью обвинить во всех мыслимых и немыслимых злодеяниях и отдать на растерзание толпе. Ещё предстоит как-то договориться с посвящёнными круга тени и круга света, если таковые ещё остались. Ведь те из них, что присягнули Небу, тоже утратили свою Силу. Найти бы тех троих, что сбежали из его тюрьмы, да помириться.
И не страшно, что чудеса, которые, несомненно, надо было явить народу, пока что липовые. Может, удастся и настоящие со временем показывать. Главное, что в его распоряжении до сих пор находится отлаженный, собранный из тысяч людей-винтиков механизм, который до этого времени в управлении людьми практически не давал сбоев. А цвет одежд, атрибутику и молитвы очень легко можно изменить.
На столе Сына Солнца, как и много раз до этого, лежал чистый лист пергамента. Но в отличие ото всех прошлых неудачных попыток написать свой, собственный священный текст эта должна увенчаться успехом. Обязательно должна. И он напишет великую историю о тайном противостоянии Небу и великой победе над ним Сына Солнца и его соратников. Сын Солнца обмакнул кончик пера в чернильницу и начал писать.
ЭПИЛОГ
Площадь перед храмом Всех Светлых Богов была залита ярким солнцем. Солнце отражалось в окнах домов, бродило по пыльным улочкам и ярким огнём сверкало на куполе храма. На паперти стояла небольшая толпа людей, и ещё издали были слышны звуки дайлы и голос певца.
Человек с распушёнными седыми волосами, одетый в стары и темно-зелёный плащ, заинтересовавшись, подошёл к толпе. Правда, если говорить честно, то волосы у человека были не седые, состаренные временем, а пепельные. Человек, извиняясь, растолкал зевак и подошёл вплотную к сидящему прямо на земле певцу.
Певец был немолод, и его некогда светлые волосы местами тронула седина. На вид ему было лет пятьдесят или даже немногим больше. На смуглом от южного загара лице белело несколько шрамов. Большой шрам, видимо, оставленный кривой тэргской саблей, проходил по шее певца. Как ему удалось выжить после такого серьёзного ранения, оставалось загадкой. Да и вообще, каким образом певец, судя по его чертам лица, уроженец острова, оказался в таких далёких от родины краях?
— Спасибо! Большое спасибо за внимание! И за подношения спасибо, — сказал певец, посмотрев в миску, стоявшую рядом с ним.
Раздался звон металла, и певец увидел, как золотая монета упала в миску. Цепким взглядом он тут же определил, что это была совсем старая монета без изображения солнца. Такие были в ходу лет тридцать назад, когда в вышине ещё было Небо.
Певец поднял голову и встретился взглядом с пепельноволосым человеком, который только что протолкался через толпу.
— Спой для меня! — попросил пепельноволосый.
— Хорошо, — певец улыбнулся. — Эта песня посвящается щедрому господину.
Рука певца коснулась струн, зазвучала немного резковатая, но очень динамичная мелодия, и звонкий голос запел:
Это знает древний пергамент,
Это помнят дети дороги,
Это чувствуют нити созвездий,
В это верили древние боги.
И дрожит фитиль в липком воске
И бросает тень на страницы,
Где мечи и струны звенели,
Но теперь это все небылицы.
Горький вкус полыни и ветра,
Шелест листьев, звезда в небосводе
Это помнит древний пергамент
И все те, кто в легенду уходят.
Оглянувшись и смерив нас взглядом
Со страниц, что состарило время,
В тихом шорохе древних сказаний
Они стали всего лишь виденьем.
Когда певец закончил петь и замолчала его дайла, он встал и поклонился. Зрители ещё какое-то время аплодировали, а затем стали медленно расходиться. Певец поднял с пола миску для пожертвований и стал неторопливо пересчитывать выручку.
— Если бы кто-нибудь тридцать лет назад сказал тебе, что ты будешь петь у главного терикского храма, упоминая в песне звезды и богов, то ты бы поверил?
— Почему бы нет? — пожал плечами Тильво. — В мире всегда что-то меняется. Не меняются лишь бессмертные. Так, Одэнер?
— Бессмертные не меняются лишь внешне, — возразил Одэнер.
— Думаешь? — Тильво усмехнулся. — Я лично так не считаю. За эти пятьдесят лет, что я прожил человеком, я изменился так, как не менялся за тысячелетия.
— Вот, значит, каков путь людей, — вздохнул Одэнер.
— Да. Ещё могу сказать тебе вот что. — Тильво подошёл поближе к Одэнеру и зашептал: — Ещё помимо бессмертных неизменной всегда остаётся власть. У неё такая природа. Она похожа на сказочное чудовище, которому отрубают одну голову, а взамен вырастает целых три. И власти все равно, кому поклоняться: Небу, богам или солнцу. Что произошло за тридцать лет? Да ничего не произошло. Разве что Сын Неба стал именоваться Сыном Солнца и наместником богов. Вот и все. А весь этот веками отлаженный механизм оболванивания и угнетения людей остался прежним. Да, теперь можно петь про звезды и богов, и это даже на руку власть имущим. Понимаешь, Небо не исчезло бесследно, оно продолжает незримо жить в душах некоторых людей.
— Но разве песня, которую ты только что спел, об этом? — спросил Одэнер.
— Не только. Она ещё обо мне и о всех, кто отдал свои жизни ради того, чтобы души людей обретали после смерти свободу.
— Ты ведь не считаешь, что все, что ты и твои погибшие друзья сделали, было напрасным?
— Не считаю. А с властью люди пусть сами разбираются. В конце концов, раз они её терпят, значит, она их устраивает. Не мне судить, — пожал плечами Тильво. — Кстати, ты ведь меня не просто так искал?
— Да. Ты, я вижу, — Одэнер показал пальцем на шрам на шее певца, — довольно настранствовался.
— Да уж, — вздохнул Тильво, — где я только не был. На Северных островах меня до сих пор почитают одним из великих вождей. Я пробыл там до тех пор, пока неожиданно не пропал навык владения оружием, подарочек из прошлой жизни. Причём пропал он во время жаркого боя. Но с потерей навыка владения оружием во мне стали просыпаться внутренние способности. Среди них даже есть те, что были мне недоступны, пока я был бессмертным. Наверное, так слепой начинает чувствовать пальцами лучше зрячего. Я побывал на Большой земле, на востоке и далеко на юге. Где-то меня стали почитать как пророка, где-то как великого целителя. Некоторые даже считали, что я один из вернувшихся богов, но я всегда опровергал эти слухи. — Тильво усмехнулся. — Ведь я теперь человек. И вот я решил вернуться на остров, вспомнить ремесло певца.
— Послушай, Тильво. Может, хватит странствовать. Доживёшь спокойно век в моей башне.
— Тебе охота посмотреть, как умирает бессмертный, ставший человеком? — Тильво посмотрел прямо в глаза Одэнеру, и тот не выдержал его взгляда.
— И да и нет. Просто мы с тобой последние бессмертные, которые остались в этом мире. Больше сюда никто не придёт. Ведь отложенный в связи с появлением Неба приход Сына Творца всё-таки состоится. У меня недавно был вестник.
— Это будет скоро?
— Очень. Но мы с тобой не сможем даже увидеть его.
— На меня тоже распространяется запрет? — удивился Тильво. — Ведь я почти что человек.
— Вот именно, что почти.
— Эх, — вздохнул Тильво. — В таком случае нам с тобой ничего не остаётся, как пойти в ближайшую таверну и выпить.
— Неплохая идея, — улыбнулся Одэнер.
— Тогда ты угощаешь, — подмигнул ему Тильво. — Видать, деньги у тебя есть, раз золотые бродячим певцам раздаёшь.
— Ты неисправим, Тильво.
— Ты не прав, я теперь всё время буду меняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45