Были также отслежены родственники, друзья и сотрудники погибших. Все это было замечательно, но не то, что капитан Энрикес мог бы доложить мэру.
Сержант Лиза By проверила данные по иногородним киллерам. В них фигурировала кличка Потрошитель, но в этом не было ничего удивительного – просто кличка числилась в списках.
– Пока о ее деятельности никаких сведений, – сообщила By. – Шесть недель назад ее засекли в чайнатауне, несколько осведомителей за ней смотрели, но никакой волны она не гнала. По крайней мере, мы об этом ничего не знаем. Это само по себе удивительно – такие люди без дела не сидят. У нас есть информация, что она работала телохранителем у какого-то крутого…
– Что за крутой?
Детектив By пожала плечами. – Исчерпывающий ответ. Вы уволены.
– Извините, босс.
Сарказма оказалось недостаточно, чтобы избавиться от раздражения. Кэркленд откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.
– А есть кто-то, кто хоть что-нибудь знает? Что, нужно десять тысяч человек, чтобы отыскать волосок? Двадцать – чтобы найти отпечаток руки? Она была телохранителем не у «какого-то» крутого! Неужели она случайно встретила его в баре? Господь всемогущий! Люди, спуститесь на землю!
By потерла рукой лоб. Выглядела она слегка перепуганной, остальные уставились взглядами в пол. Воздух в кабинете стал попахивать потом. Вообще-то это не так плохо. На Кэркленда с делом «Экзотек» давила добрая половина центрального командования, так что, если нужно будет надавить на людей, чтобы выудить из них сведения, он это сделает. Он прикурил сигарету и только тогда заметил, что предыдущая еще дымится в пепельнице. Ее он проигнорировал. Если это заметил кто-нибудь из присутствующих, ничего, тоже придется проигнорировать.
– Что еще у нас есть?
Рамирес зашелестел своими бумагами.
– Говорите, черт подери! – прорычал Кэркленд.
– Мы получили из ФБР результаты сравнительного экспериментального исследования волоска, обнаруженного в лифте, где прятался убийца Наймана.
Роберт Найман был убит первым. Случилось это в подземном гараже. Стоящий в лифте киллер обстрелял стоянку из мини-пушки «виндикейтор». Однако Кэркленд не стал отвлекаться.
– Что за волос? С чем сравнивали? Что за эксперименты?
Рамирес кивнул, сглотнул и ответил:
– Волос, найденный в лифте, совпал по фактуре с волосом, найденным полицейским департаментом Сеула на месте, где пару лет назад было совершено другое убийство – тоже дело рук Потрошителя.
– ФБР обменивается данными с Сеулом? С каких это пор, черт побери?
– Ну, ходят слухи, что некоторые двойные агенты…
Кэркленд замахал руками:
– Все, забудьте мой вопрос. Ну, и что там за совпадение?
– Практически полное. Единственная проблема – никто не знает, чей это волос. И что это за тип волос. ФБР провело ряд экспериментов, но результата не добилось. Это не человеческий волос, он не похож на волос псевдочеловека и вообще по структуре не похож на волос любого известного нам вида живых существ.
– Ну, так… и что? Это шерсть животного?
– Неизвестно.
– Так что же это?
– Никто не знает.
– Что, и ФБР не знает?
– Они посоветовали пригласить зоолога. Желательно такого, кто имеет опыт работы с паранормальными животными.
В любом другом случае Кэркленд порадовался бы, услышав, что величайший дар Господа человечеству – ФБР – чего-то не знает. Это поддержало бы его непоколебимую веру в силу полицейских департаментов. А вот про зоологов он от кого-то недавно слышал… Он разогнал рукой сигаретный дым, но вспомнить не смог. Слишком много имен, мозги перегружены информацией.
– Как звали ту женщину, которая занималась вурдалаками? Из Научного Центра?
Детектив Киова вспомнил:
– Лисс. Доктор Мэрион Лисс. По-моему, она паразоолог.
– Свяжитесь с ней, Рамирес.
– Есть, босс.
– Что еще? Шэклфорд.
Детектив Шэклфорд была самой маленькой в отделе, чуть выше метра. «Минитменов» не смущало, что она гном, не смущало это и Кэркленда. Она была сильна в компьютерах и статистике, а самое главное – имела светлую голову. У нее всегда была масса идей. Но на этот раз она покачала головой:
– Это не Потрошитель.
Кэркленд тяжело вздохнул и уставился в потолок.
– Профиль Потрошителя – наркобароны, короли преступного мира. Она может убрать кого угодно, но не тронет корпораций, если только они не ввязались в подпольный бизнес.
– Это ваша психоаналитическая оценка, Шэклфорд?
Детектив Шэклфорд сжала губы, на мгновение у нее на лице отразилось раздражение, не меньшее, чем у Кэркленда. Психоаналитический профиль, который они получили на Потрошителя, был совершенно дурацким, чтобы отнестись к нему серьезно. И если Шэклфорд основывалась на нем, это означало, что все ее предположения – из области догадок.
– Ничего неправильного в оценке по типу жертв нет, – заявила Шэклфорд твердо. – Раньше это вообще был единственный метод.
Все течет, все изменяется, подумал Кэркленд. Конечно, то, что говорит Шэклфорд, верно. Однако верно и то, что все меняется. И люди в том числе. Кэркленду встречались случаи, когда киллеры и бандиты неожиданно меняли почерк – как раз для того, чтобы не соответствовать полицейским стереотипам.
– Так вы считаете, что Потрошителя можно исключить?
– В городе полно подонков, которых нет в наших списках, но которые уроют собственную мать за пару монет.
– Как это понимать?
Шэклфорд не успела ответить. Дверь кабинета широко распахнулась, толпа детективов расступилась, и в кабинет вошла заместитель шефа детективов Наннет Лемер. Она быстро огляделась и спросила:
– Что нового по делу «Экзотек»? Боже, покарай начальство!
35
Смеркалось.
Тени вытягивались… Сейчас ее рыже-черный мех совершенно сливался с сумеречными пятнами солнечного света и тенью. Время охоты.
Тикки поднялась с устланного листьями ложа на поросшем травой скалистом обрыве холма, деревья и кусты которого защищали ее от дневной жары. Она вошла в один из водопадиков, срывающихся со скального обрыва, и понежилась в струях холодной воды, бьющих по шкуре. Из-под этого душа она вышла совершенно проснувшейся, взбодрившейся и настороженной.
Подняла голову и принюхалась.
По силе запаха она чувствовала, что олени – индийские замбары – где-то рядом, в пределах досягаемости. Их рев она слышала весь день. В тишине леса сиплые голоса замбаров разносились далеко, их запах она воспринимала, как приглашение к охоте. Вряд ли олени ее учуяли.
Тикки передернула ушами, отряхнулась, почесала шею, которая по непонятным причинам продолжала зудеть, и двинулась в лес. Она не спешила начинать охоту. Спешить может тигренок, она – нет. Тикки двигалась медленным расчетливым шагом – ни шороха листвы под лапами, ни хруста веток.
Высоко в ветвях деревьев щебетали птицы, но в их крике не было тревоги. Может быть, они ее тоже не замечали.
Внезапно лес взорвался резкими криками ярости и ужаса. Тикки остановилась и огляделась. Деревья кишели обезьянами, ветки тряслись и дрожали, дождем сыпались листья. Пронзительным криком и визгом обезьяны пытались отпугнуть ее, а заодно предупреждали обитателей леса о приближении опасности.
Тикки подумала было, не вскарабкаться ли на дерево и не заткнуть ли пасти этим противным тварям, но раздумала – бессмысленное занятие. Лазить по деревьям она уже пробовала. Мама тоже разок попробовала – чуть не свалилась, когда слезала. Деревья не выдерживают веса и размеров существ вроде Тикки.
Она пошла дальше, ориентируясь по запаху.
Вскоре Тикки опять услышала брачные крики замбаров. Они были где-то слева и теперь несколько дальше. Пришлось изменить направление. Свежие запахи деревьев и земли ласкали ее ноздри. Тикки достигла того места, где замбары были в тот момент, когда она отправилась на охоту.
Вскоре она заметила на небольшой лужайке несколько самцов и самок. Теперь Тикки двигалась осторожно, прижимаясь к земле, используя каждую неровность рельефа. Внезапно замбары подняли головы. Она замерла, полускрытая обломками скал всего в шаге от края лужайки. Неужели они ее увидели? Может, почуяли? Она подползла еще на один шаг, еще на один, и тут высоко на деревьях заорали птицы. Замбары дружно бросились наутек. Разрывая лапами дерн лужайки, Тикки выпрыгнула из кустарника и рванула в погоню.
Замбары рассыпались во все стороны, и теперь уже заверещали миллионы птиц. Крик тревоги вызвал у оленей панику, и они кинулись навстречу охотнице. Прежде чем они успели понять свою ошибку, Тикки уже оказалась среди них, ударила лапой, свалила одного из замбаров и тут же вцепилась ему в глотку.
Это был ее коронный смертельный захват. Теперь добыча не уйдет. Одного веса Тикки было достаточно, чтобы пригвоздить добычу к земле, как бы отчаянно жертва ни боролась. Тикки не удивилась бы, если бы жертва околела просто от ужаса. Такое случалось. Иногда добыча как будто понимала: раз она оказалась в лапах хищника – спасения нет. Тикки оставалось только сжать челюсти покрепче, да иногда еще дернуть головой из стороны в сторону, чтобы задушить жертву или сломать ей шею.
Так должно было быть и на этот раз, но случилось нечто необычное. Замбар продолжал сражаться. Отчаянный блеск его левого глаза превратился в спектральное сияние, которое распространилось по всему телу. Тикки сломала ему шею, а он еще сопротивлялся. Тикки содрала с него мясо, а он отбивался. Она разорвала его тело, кровь залила землю, потроха разлетелись под ее когтями, а замбар все пытался бежать.
Она разорвала его на части и…
Внезапно Тикки проснулась. Она лежала на полу в своем убежище в северо-восточном Филли, а в ушах звучали слова ее мамы о том, что, когда дела идут худо, бросай все и сматывайся. Беги и ни в коем случае не оборачивайся назад. Не думай о деньгах – это может стоить тебе шкуры. Выживание – превыше всего. Всегда найдется еще какой-нибудь метрополис с огромным количеством хищников, которые жаждут оплатить услуги талантливого охотника, и большинство из них интересуется только результатом.
Тикки подняла голову и огляделась. Комнату заполнял сумеречный свет, матрас, на котором она лежала, был весь изодран. Клочья набивки и ткани застряли в когтях. В доме было тихо. Вроде бы кругом никого.
Пора превращаться. Усилием воли она приняла человеческое обличье. Днем это довольно легко, а вот лунной ночью – всегда трудно. Тикки остро ощущала свое превращение из существа почти колоссальной силы в маленькую, жалкую и ничтожную личность, ковыляющую на двух лапах. Это все равно, что уступить добычу другому, более сильному хищнику. Она понимала необходимость превращения, но разочарование и огорчение были столь велики, что из ее горла вырвался почти по-человечески звучащий вопль. Превращение завершилось, но она продолжала лежать на остатках матраса, глядя в потолок и размышляя, что же ей теперь делать. Чутье подсказывало, что ситуация выходит из-под контроля. И она чувствовала… смущение.
Почему-то ей все время вспоминался последний, кого она убила по заказу Адамы, – Томита Харусо: как он пытался ползти, хотя уже давным-давно должен был быть мертв. Если бы Тикки не была в этом уверена, она бы подумала, что он какое-то паранормальное существо, может быть, даже оборотень, как она сама. Она должна была заподозрить, что здесь не обошлось без магии, и не сделала этого только потому, что все запахи были правильными. Люди пахли людьми. Воздух был пропитан ужасом и смертью, но то, что она видела собственными глазами, говорило ей: случилось нечто необычное. И это смущало ее.
Очевидно одно: лежа голой на матрасе, недоумений не разрешить. Тикки наложила свой красно-черный макияж, набросила красно-черную куртку и приобрела обычное обличье Потрошителя. Секунда ушла на проверку «канга» – один патрон в канале ствола и полная обойма. Потом пистолет отправился на место – в кобуру под мышкой.
День уже переходил в вечер, когда она вышла на улицу. Бело-синий автобус «Минитменов» двигался по кварталу в сторону тюрьмы. С запада доносился гудок проходящего поезда, в том направлении она и пошла. Миновав несколько кварталов, Тикки оказалась перед входом в «Хунань Мэйфер» – маленький ресторанчик, зажатый между немецкой лавкой, торгующей на вынос, и пиццерией. На информационном дисплее, выставленном в окне, вспыхивала реклама: «Телятина Кун По! Горячая! Зажарена с водяными каштанами и земляными орехами! Горячий и душистый перечный соус!» Она вошла внутрь, села на одно из пластиковых кресел и заказала тарелку телятины.
– Сделайте погорячее, – сказала Тикки старику, принимавшему заказ.
– Мда-а? – промычал тот, нахмурившись. Она сняла зеркальные очки и поглядела старику в глаза. Англосакс, вероятно, увидел бы только красно-черную полосатую маску, старик, однако, разглядел больше. Она заметила в его глазах вспышку удивления – наверное, он приметил ее азиатский разрез глаз. Для китайца – а старик был китайцем – это существенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Сержант Лиза By проверила данные по иногородним киллерам. В них фигурировала кличка Потрошитель, но в этом не было ничего удивительного – просто кличка числилась в списках.
– Пока о ее деятельности никаких сведений, – сообщила By. – Шесть недель назад ее засекли в чайнатауне, несколько осведомителей за ней смотрели, но никакой волны она не гнала. По крайней мере, мы об этом ничего не знаем. Это само по себе удивительно – такие люди без дела не сидят. У нас есть информация, что она работала телохранителем у какого-то крутого…
– Что за крутой?
Детектив By пожала плечами. – Исчерпывающий ответ. Вы уволены.
– Извините, босс.
Сарказма оказалось недостаточно, чтобы избавиться от раздражения. Кэркленд откинулся на спинку кресла и уставился в потолок.
– А есть кто-то, кто хоть что-нибудь знает? Что, нужно десять тысяч человек, чтобы отыскать волосок? Двадцать – чтобы найти отпечаток руки? Она была телохранителем не у «какого-то» крутого! Неужели она случайно встретила его в баре? Господь всемогущий! Люди, спуститесь на землю!
By потерла рукой лоб. Выглядела она слегка перепуганной, остальные уставились взглядами в пол. Воздух в кабинете стал попахивать потом. Вообще-то это не так плохо. На Кэркленда с делом «Экзотек» давила добрая половина центрального командования, так что, если нужно будет надавить на людей, чтобы выудить из них сведения, он это сделает. Он прикурил сигарету и только тогда заметил, что предыдущая еще дымится в пепельнице. Ее он проигнорировал. Если это заметил кто-нибудь из присутствующих, ничего, тоже придется проигнорировать.
– Что еще у нас есть?
Рамирес зашелестел своими бумагами.
– Говорите, черт подери! – прорычал Кэркленд.
– Мы получили из ФБР результаты сравнительного экспериментального исследования волоска, обнаруженного в лифте, где прятался убийца Наймана.
Роберт Найман был убит первым. Случилось это в подземном гараже. Стоящий в лифте киллер обстрелял стоянку из мини-пушки «виндикейтор». Однако Кэркленд не стал отвлекаться.
– Что за волос? С чем сравнивали? Что за эксперименты?
Рамирес кивнул, сглотнул и ответил:
– Волос, найденный в лифте, совпал по фактуре с волосом, найденным полицейским департаментом Сеула на месте, где пару лет назад было совершено другое убийство – тоже дело рук Потрошителя.
– ФБР обменивается данными с Сеулом? С каких это пор, черт побери?
– Ну, ходят слухи, что некоторые двойные агенты…
Кэркленд замахал руками:
– Все, забудьте мой вопрос. Ну, и что там за совпадение?
– Практически полное. Единственная проблема – никто не знает, чей это волос. И что это за тип волос. ФБР провело ряд экспериментов, но результата не добилось. Это не человеческий волос, он не похож на волос псевдочеловека и вообще по структуре не похож на волос любого известного нам вида живых существ.
– Ну, так… и что? Это шерсть животного?
– Неизвестно.
– Так что же это?
– Никто не знает.
– Что, и ФБР не знает?
– Они посоветовали пригласить зоолога. Желательно такого, кто имеет опыт работы с паранормальными животными.
В любом другом случае Кэркленд порадовался бы, услышав, что величайший дар Господа человечеству – ФБР – чего-то не знает. Это поддержало бы его непоколебимую веру в силу полицейских департаментов. А вот про зоологов он от кого-то недавно слышал… Он разогнал рукой сигаретный дым, но вспомнить не смог. Слишком много имен, мозги перегружены информацией.
– Как звали ту женщину, которая занималась вурдалаками? Из Научного Центра?
Детектив Киова вспомнил:
– Лисс. Доктор Мэрион Лисс. По-моему, она паразоолог.
– Свяжитесь с ней, Рамирес.
– Есть, босс.
– Что еще? Шэклфорд.
Детектив Шэклфорд была самой маленькой в отделе, чуть выше метра. «Минитменов» не смущало, что она гном, не смущало это и Кэркленда. Она была сильна в компьютерах и статистике, а самое главное – имела светлую голову. У нее всегда была масса идей. Но на этот раз она покачала головой:
– Это не Потрошитель.
Кэркленд тяжело вздохнул и уставился в потолок.
– Профиль Потрошителя – наркобароны, короли преступного мира. Она может убрать кого угодно, но не тронет корпораций, если только они не ввязались в подпольный бизнес.
– Это ваша психоаналитическая оценка, Шэклфорд?
Детектив Шэклфорд сжала губы, на мгновение у нее на лице отразилось раздражение, не меньшее, чем у Кэркленда. Психоаналитический профиль, который они получили на Потрошителя, был совершенно дурацким, чтобы отнестись к нему серьезно. И если Шэклфорд основывалась на нем, это означало, что все ее предположения – из области догадок.
– Ничего неправильного в оценке по типу жертв нет, – заявила Шэклфорд твердо. – Раньше это вообще был единственный метод.
Все течет, все изменяется, подумал Кэркленд. Конечно, то, что говорит Шэклфорд, верно. Однако верно и то, что все меняется. И люди в том числе. Кэркленду встречались случаи, когда киллеры и бандиты неожиданно меняли почерк – как раз для того, чтобы не соответствовать полицейским стереотипам.
– Так вы считаете, что Потрошителя можно исключить?
– В городе полно подонков, которых нет в наших списках, но которые уроют собственную мать за пару монет.
– Как это понимать?
Шэклфорд не успела ответить. Дверь кабинета широко распахнулась, толпа детективов расступилась, и в кабинет вошла заместитель шефа детективов Наннет Лемер. Она быстро огляделась и спросила:
– Что нового по делу «Экзотек»? Боже, покарай начальство!
35
Смеркалось.
Тени вытягивались… Сейчас ее рыже-черный мех совершенно сливался с сумеречными пятнами солнечного света и тенью. Время охоты.
Тикки поднялась с устланного листьями ложа на поросшем травой скалистом обрыве холма, деревья и кусты которого защищали ее от дневной жары. Она вошла в один из водопадиков, срывающихся со скального обрыва, и понежилась в струях холодной воды, бьющих по шкуре. Из-под этого душа она вышла совершенно проснувшейся, взбодрившейся и настороженной.
Подняла голову и принюхалась.
По силе запаха она чувствовала, что олени – индийские замбары – где-то рядом, в пределах досягаемости. Их рев она слышала весь день. В тишине леса сиплые голоса замбаров разносились далеко, их запах она воспринимала, как приглашение к охоте. Вряд ли олени ее учуяли.
Тикки передернула ушами, отряхнулась, почесала шею, которая по непонятным причинам продолжала зудеть, и двинулась в лес. Она не спешила начинать охоту. Спешить может тигренок, она – нет. Тикки двигалась медленным расчетливым шагом – ни шороха листвы под лапами, ни хруста веток.
Высоко в ветвях деревьев щебетали птицы, но в их крике не было тревоги. Может быть, они ее тоже не замечали.
Внезапно лес взорвался резкими криками ярости и ужаса. Тикки остановилась и огляделась. Деревья кишели обезьянами, ветки тряслись и дрожали, дождем сыпались листья. Пронзительным криком и визгом обезьяны пытались отпугнуть ее, а заодно предупреждали обитателей леса о приближении опасности.
Тикки подумала было, не вскарабкаться ли на дерево и не заткнуть ли пасти этим противным тварям, но раздумала – бессмысленное занятие. Лазить по деревьям она уже пробовала. Мама тоже разок попробовала – чуть не свалилась, когда слезала. Деревья не выдерживают веса и размеров существ вроде Тикки.
Она пошла дальше, ориентируясь по запаху.
Вскоре Тикки опять услышала брачные крики замбаров. Они были где-то слева и теперь несколько дальше. Пришлось изменить направление. Свежие запахи деревьев и земли ласкали ее ноздри. Тикки достигла того места, где замбары были в тот момент, когда она отправилась на охоту.
Вскоре она заметила на небольшой лужайке несколько самцов и самок. Теперь Тикки двигалась осторожно, прижимаясь к земле, используя каждую неровность рельефа. Внезапно замбары подняли головы. Она замерла, полускрытая обломками скал всего в шаге от края лужайки. Неужели они ее увидели? Может, почуяли? Она подползла еще на один шаг, еще на один, и тут высоко на деревьях заорали птицы. Замбары дружно бросились наутек. Разрывая лапами дерн лужайки, Тикки выпрыгнула из кустарника и рванула в погоню.
Замбары рассыпались во все стороны, и теперь уже заверещали миллионы птиц. Крик тревоги вызвал у оленей панику, и они кинулись навстречу охотнице. Прежде чем они успели понять свою ошибку, Тикки уже оказалась среди них, ударила лапой, свалила одного из замбаров и тут же вцепилась ему в глотку.
Это был ее коронный смертельный захват. Теперь добыча не уйдет. Одного веса Тикки было достаточно, чтобы пригвоздить добычу к земле, как бы отчаянно жертва ни боролась. Тикки не удивилась бы, если бы жертва околела просто от ужаса. Такое случалось. Иногда добыча как будто понимала: раз она оказалась в лапах хищника – спасения нет. Тикки оставалось только сжать челюсти покрепче, да иногда еще дернуть головой из стороны в сторону, чтобы задушить жертву или сломать ей шею.
Так должно было быть и на этот раз, но случилось нечто необычное. Замбар продолжал сражаться. Отчаянный блеск его левого глаза превратился в спектральное сияние, которое распространилось по всему телу. Тикки сломала ему шею, а он еще сопротивлялся. Тикки содрала с него мясо, а он отбивался. Она разорвала его тело, кровь залила землю, потроха разлетелись под ее когтями, а замбар все пытался бежать.
Она разорвала его на части и…
Внезапно Тикки проснулась. Она лежала на полу в своем убежище в северо-восточном Филли, а в ушах звучали слова ее мамы о том, что, когда дела идут худо, бросай все и сматывайся. Беги и ни в коем случае не оборачивайся назад. Не думай о деньгах – это может стоить тебе шкуры. Выживание – превыше всего. Всегда найдется еще какой-нибудь метрополис с огромным количеством хищников, которые жаждут оплатить услуги талантливого охотника, и большинство из них интересуется только результатом.
Тикки подняла голову и огляделась. Комнату заполнял сумеречный свет, матрас, на котором она лежала, был весь изодран. Клочья набивки и ткани застряли в когтях. В доме было тихо. Вроде бы кругом никого.
Пора превращаться. Усилием воли она приняла человеческое обличье. Днем это довольно легко, а вот лунной ночью – всегда трудно. Тикки остро ощущала свое превращение из существа почти колоссальной силы в маленькую, жалкую и ничтожную личность, ковыляющую на двух лапах. Это все равно, что уступить добычу другому, более сильному хищнику. Она понимала необходимость превращения, но разочарование и огорчение были столь велики, что из ее горла вырвался почти по-человечески звучащий вопль. Превращение завершилось, но она продолжала лежать на остатках матраса, глядя в потолок и размышляя, что же ей теперь делать. Чутье подсказывало, что ситуация выходит из-под контроля. И она чувствовала… смущение.
Почему-то ей все время вспоминался последний, кого она убила по заказу Адамы, – Томита Харусо: как он пытался ползти, хотя уже давным-давно должен был быть мертв. Если бы Тикки не была в этом уверена, она бы подумала, что он какое-то паранормальное существо, может быть, даже оборотень, как она сама. Она должна была заподозрить, что здесь не обошлось без магии, и не сделала этого только потому, что все запахи были правильными. Люди пахли людьми. Воздух был пропитан ужасом и смертью, но то, что она видела собственными глазами, говорило ей: случилось нечто необычное. И это смущало ее.
Очевидно одно: лежа голой на матрасе, недоумений не разрешить. Тикки наложила свой красно-черный макияж, набросила красно-черную куртку и приобрела обычное обличье Потрошителя. Секунда ушла на проверку «канга» – один патрон в канале ствола и полная обойма. Потом пистолет отправился на место – в кобуру под мышкой.
День уже переходил в вечер, когда она вышла на улицу. Бело-синий автобус «Минитменов» двигался по кварталу в сторону тюрьмы. С запада доносился гудок проходящего поезда, в том направлении она и пошла. Миновав несколько кварталов, Тикки оказалась перед входом в «Хунань Мэйфер» – маленький ресторанчик, зажатый между немецкой лавкой, торгующей на вынос, и пиццерией. На информационном дисплее, выставленном в окне, вспыхивала реклама: «Телятина Кун По! Горячая! Зажарена с водяными каштанами и земляными орехами! Горячий и душистый перечный соус!» Она вошла внутрь, села на одно из пластиковых кресел и заказала тарелку телятины.
– Сделайте погорячее, – сказала Тикки старику, принимавшему заказ.
– Мда-а? – промычал тот, нахмурившись. Она сняла зеркальные очки и поглядела старику в глаза. Англосакс, вероятно, увидел бы только красно-черную полосатую маску, старик, однако, разглядел больше. Она заметила в его глазах вспышку удивления – наверное, он приметил ее азиатский разрез глаз. Для китайца – а старик был китайцем – это существенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42