Он своими глазами видел, насколько ужасна может быть эта женщина, вернее, это существо. И жить с этим знанием невыносимо.
– Да, да, мне совсем не хочется с нею знакомиться, – с усилием выдавил он.
Кэркленд кивнул.
– Остается только надеяться и молиться. Охара вымученно улыбнулся – он не нуждался в жалких советах какого-то полицейского лейтенантишки, он сам знает, как вести себя и что делать.
– Я всегда поражаюсь, лейтенант, что подобным людям почему-то всегда удается избежать ареста. Я-то полагал, что отлавливать таких опасных тварей – основная задача полиции.
Кэркленд кивнул.
– О да, конечно, задача важная, – сказал он, – а сейчас просто важнее некуда. Мы ведь получили еще один труп.
Улыбка сползла с лица Охары.
– Вы серьезно?
– Может быть, вы его знали, – ответил Кэркленд, – Стивен Джордж. Мне говорили, что он был заместителем директора по производству.
Охара почувствовал, как его прошиб пот.
– Здесь нет ничего смешного, лейтенант!
– Конечно, нет, – ответил Кэркленд твердо. – В убийствах вообще нет ничего веселого.
Лейтенант не шутит и не разыгрывает его. Когда Охара это понял, у него внезапно закружилась голова. А вслед за этим накатил почти невыносимый страх. Смерть Роберта Наймана можно было счесть случайностью, результатом несчастного стечения обстоятельств. Но эта новая смерть придает событиям совершенно новый оборот. Жуткий, угрожающий.
Кэркленд положил на стол Охары стопку бумаг с шапкой и печатью Службы безопасности «Минитмен» – официальное извещение для руководства Стивена Джорджа. К этому Кэркленд добавил еще три листка.
– На этот раз убийца проявил необыкновенную жестокость, – сказал Кэркленд, возвращаясь в кресло. – Ему мало было пристрелить одного или двоих. Перебита куча народу, по последним подсчетам – восемь человек из разных отделов корпорации. Да еще семнадцать – с тяжелыми ранениями.
Охара судорожно вздохнул:
– Но… об этом ничего не сообщали…
– Естественно, не сообщали, – ответил Кэркленд, – и не сообщат, пока мы не разберемся, что, собственно, происходит. Вы что думаете, мы хотим, чтобы об этом узнала публика? Тогда корпорацию ждут невероятные убытки!
– Я потрясен!
– Понятное дело, – отозвался Кэркленд. – Два человека из вашей корпорации, занимавшие ответственные посты, уничтожены вместе со своими помощниками, компьютерщиком и аналитиком. В нашем полицейском бизнесе мы называем такую группу системой. Мы полагаем, что основной целью был Джордж, остальные убиты более или менее случайно. Скажите, что вы об этом думаете?
– Я думаю… я думаю, вам надо отнестись к этому делу со всей серьезностью, как это и требовалось с самого начала!
– Поверьте, мы уделяем этому убийству внимание, которого оно заслуживает. А теперь постарайтесь ответить на мои вопросы.
– Что вы хотите услышать от меня?
– Пока не знаю. Подумайте, почему кто-то мог хотеть устранения Джорджа? Чем он занимался? Часто ли посещал заведения, контролируемые якудза?
– Как?… Да я понятия не имею!
– «Коно-Фурата-Ко»– материнская компания «Экзотек» – очень японизированная организация. У вас есть связи с якудза?
Манеры Кэркленда неузнаваемо изменились, и Охаре это очень не понравилось. Агрессивный тон вопросов выводил его из себя, становился невыносимым.
– Я не допущу, чтобы со мной разговаривали, как с преступником!
Это заявление Кэркленд проигнорировал.
– Около года назад на одном из ваших предприятий близ Джерментауна произошел взрыв, потом пожар, в результате – несколько погибших. Какие-то ребята что-то затеяли, а затея вышла из-под контроля. Эта история не может быть связана с убийствами Наймана и Джорджа?
На несколько мгновений Охара потерял самообладание.
– Но вся эта история уже давно забыта…
– Я читал рапорты по этому делу.
– Тогда вы должны понять, что тут не может быть никакой связи!
– Я знаю только одно: тогда ситуация вышла из-под контроля. Знаю также, что некоторые были за это наказаны, а некоторых достали сейчас. Все прочее – только предположения. Вопрос в следующем: почему погибло столько ваших людей?
– Это абсурд! Вы что, полагаете…
– Я ничего не полагаю. Какой отдел «Экзотек» находился в Джерментауне? Отдел Специальных Проектов?
Я… Я должен посмотреть схему корпорации.
– А так вы не помните?
– Я же объяснял вам в прошлый раз! Я перестроил всю структуру…
– Ага, помню. Кстати, какую должность занимал год назад Стивен Джордж? Чем он занимался?
– Не помню.
– А он случайно не был еще одним парнем, который внезапно рванул по служебной лестнице?
– Мне не нравится ваш тон, лейтенант!
– Продвигали вы Джорджа так же, как Наймана? Да или нет?
– Это невозможно!
– Да или нет, черт подери?!
– Я должен посмотреть свои записи.
– Отличная идея! Я тоже хочу посмотреть ваши записи. А еще мне нужны полные досье на Джорджа и Наймана.
– Вы не имеете права предъявлять мне такие требования!
– Ха, парень, нет проблем! Не хочешь сотрудничать – отлично! Но я ведь могу поговорить с ребятами с телевидения – следствие пробуксовывает, потому что Охара скрывает относящиеся к этому делу важные данные.
– Это клевета!
– Назовем это средством достижения цели. Да что там, называй как хочешь, но досье мне дай. – Кэркленд встал и двинулся к выходу, но неожиданно вернулся. – У тебя ведь была какая-то история в Сиэтле? Что там случилось?
Охара непроизвольно дернулся.
– Я… на меня напали.
– Ранили, избили и ограбили. Массу всего перепортили, но ничего не украли. Так сказано в полицейском донесении. Ты заявил, что никого из нападавших не разглядел. Никто не арестован. Так что же произошло на самом деле?
– Мой… один из моих служащих был убит.
– Вот-вот. Так не забудь про досье. Кэркленд повернулся и вышел через главный вход.
Охара подождал, пока за ним закроются двери, плюхнулся в кресло и закрыл глаза. Он чувствовал слабость и изнеможение. То, что произошло с ним в Сиэтле, казалось, напрочь выброшено из памяти. Как он старался забыть все это! А теперь ужас возвращается.
Кэркленд – дурак. Он понятия не имеет, с чем связался. Что означают смерти Наймана и Джорджа? Это настолько очевидно, что ошибиться тут невозможно. Ужас, который потряс его в Сиэтле и чуть не разрушил все его планы, теперь последовал за ним в Филадельфию, чтобы снова нанести удар. Смерти Наймана и Джорджа – это только начало. Предвестники нападения на него, Охару!
И снова эта женщина, одна из тех, что были в Сиэтле, он узнал ее на фотографии Кэркленда. Женщина в красном и черном. Это не просто уличное отребье, эта тварь – выблядок городского ада. И не женщина вовсе, не животное, она – творение Шестого Мира, коварный демон, опасное чудовище, олицетворение зла. Столкновение с ней в Сиэтле, в котором проявилось насилие в чистом виде, душевные муки, кровопролитие – все это осталось в обломках его прежней жизни. Он не позволит этому дьяволу снова разрушить его жизнь. Она должна быть уничтожена. Этого требует его будущее!
Использовать полицию для того, чтобы захватить или уничтожить ее, – несерьезно. К тому же придется слишком многое объяснять. Придется объяснить и причину, которая навлекла на него гнев этой дьяволицы в тот, первый раз.
Охара протянул руку к телекому и нажал на клавишу.
Когда вошел Эноши, Охара стоял у окна и смотрел на улицу сквозь прозрачный бронепластик. Теперь он чувствовал в себе силы принять решение. Угроза должна быть устранена. Он должен не просто выжить, но продолжать строить величайшую в истории корпоративную империю.
– Есть дело, – сказал он. – Я не могу найти слова, чтобы донести до вас его важность, поэтому скажу просто: от того, как оно будет сделано, зависит благополучие корпорации. Это дело первостепенной важности. Начинайте немедленно!
– Конечно, сэр. Немедленно, – отозвался Эноши.
Демон должен умереть.
17
«Мацусита-Гарденс» располагался к северу и востоку от центра города, на берегу Шукил-ривер. Пять башен возвышались над пышным парком с изящным ландшафтом – с деревьями, живыми изгородями, причудливыми клумбами и цветущим кустарником. Здесь можно было найти несколько традиционных японских каресансуи – садов с сухой землей, пару чайных домиков и маленький буддистский храм.
В комплекс «Мацусита-Гарденс» можно было попасть через один из трех входов. Эноши выбрал тот, что со стороны Келли-драйв. Заведенный здесь порядок был ему знаком – остановиться перед красно-белым барьером у будки охранников, кивнуть в ответ на поклон стража в униформе. Протянуть руку через окно, вставить в щель кредитную карточку, а потом приложить палец к панели. Мягкий звонок, и барьер начинает подниматься – это означает, что посетитель идентифицирован как желанный гость паркового комплекса. Охранник кланяется несколько ниже, чем положено: несомненно, это реакция на марку автомобиля, в котором приехал Эноши.
До последнего времени он ездил на «форде-америкэн» – довольно распространенном седане, который кто-то мог посчитать не соответствующим его положению, но уж никак не претенциозным. К тому же у автомобиля было американское название, и это давало неплохую экономию на горючем. Эноши никогда не стеснялся своей машины, наоборот, автомобиль соответствовал его имиджу: скромный, непритязательный и выносливый. Его шеф Бернард Охара, естественно, обратил на это внимание, когда старая машина Эноши попалась ему на глаза, и настоял, чтобы Эноши взял автомобиль, более соответствующий положению старшего помощника директора.
Так что теперь Эноши ездил на «Мерседесе-200 классик» – четырехдверном седане, оборудованном множеством совершенно ненужных «примочек». Портативный телеком на приборной панели – всего лишь одна из них. Обычно Эноши пользовался чрезвычайно удобным «Панасоником», который сейчас лежал у него в кейсе.
Припарковавшись на привычном месте в гараже под Третьей Башней, он достал телеком и набрал код. Послышались два гудка, и мужской голос ответил:
– Алло!
– Вы свободны? – без предисловий спросил Эноши.
Что-то щелкнуло, и теперь откликнулся другой голос, женский, очень мягкий:
– Конечно, свободна.
– Я буду примерно через десять минут.
– Жду.
Эноши засек время на наручных часах и, прежде чем покинуть машину, выждал десять минут. Еще через пять или шесть минут он вышел из лифта и зашагал по устланному ковром коридору на тридцать девятом этаже. До того как он нажал звонок на двери с номером «3905», прошло минут двадцать.
В то же мгновение дверь отворилась, и в проеме появилась женщина. Она выглядела так, будто все утро посвятила подготовке к встрече с ним. Звали ее Фредерик. Имя, по мнению Эноши, было столь же экзотичным, как и сама женщина. Глаза у нее были голубые, и это был их естественный цвет. Золотые волосы роскошной волной ниспадали через лоб, скрывая правую половину лица. Белое платье из натурального шелка было совершенно прозрачно, кроме нескольких мест, понятно каких, где оно было отделано пенящимися белыми кружевами. Платье было великолепно, но без излишней претензии – оно лишь подчеркивало ее красоту, не отвлекая внимания вычурным фасоном.
Она завораживала Эноши, не телом, нет – красота была в ее глазах, в улыбке… и вообще во всем, что она говорила и делала.
Эноши переступил порог и поклонился. Фредерик отступила на пару шагов и ответила поклоном так, как это делали дамы в феодальной Европе – присев в глубоком реверансе и приподняв краешек платья. Эноши заулыбался.
Фредерик выпрямилась, поцеловала его в щеку и лишь на это мгновение отвела от него глаза. Прикосновение было легким, как крыло бабочки, а ее аромат – целый букет очаровательных запахов.
– Где ты был так долго? – мягко спросила она, все еще улыбаясь. – Я скучала по тебе.
Это был не столько вопрос, сколько вежливое напоминание о том, что Эноши не появлялся у нее почти неделю. Наверное, ей было немного одиноко.
С полдюжины объяснений промелькнули в голове Эноши: работа, семья, дом, всякие заботы, но перед такой женщиной, как Фредерик, это все были пустые отговорки. Для нее любовь была высшей ценностью, и для того, кого она одаривала ею, любовь должна была значить больше, чем работа, семья да что угодно в этом мире. Ответ Эноши был краток:
– Прости меня.
– Конечно, – Фредерик рассмеялась, глядя ему в глаза, – как я могу не простить?
– Я все время думал о тебе.
Она с легкой укоризной прошептала:
– Ты лжешь.
– Ты в моем сердце.
– А вот теперь – верю.
Эноши снова безотчетно улыбнулся. Наверное, сейчас в самый раз вручить ей маленький подарок.
– Это тебе!
Фредерик нежно улыбнулась ему:
– Мне?
Эноши кивнул и наклонился, чтобы поцеловать ее в щечку. Она обвила его шею руками и поцеловала, а потом приняла от него узкую белую коробку с наклейкой из золотой фольги. В коробке был маленький, искусно составленный букет, который Эноши сам выбрал в магазинчике «Киото Флорест». На крошечной розовой карточке, приложенной к букету, был нарисован иероглиф, означавший:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
– Да, да, мне совсем не хочется с нею знакомиться, – с усилием выдавил он.
Кэркленд кивнул.
– Остается только надеяться и молиться. Охара вымученно улыбнулся – он не нуждался в жалких советах какого-то полицейского лейтенантишки, он сам знает, как вести себя и что делать.
– Я всегда поражаюсь, лейтенант, что подобным людям почему-то всегда удается избежать ареста. Я-то полагал, что отлавливать таких опасных тварей – основная задача полиции.
Кэркленд кивнул.
– О да, конечно, задача важная, – сказал он, – а сейчас просто важнее некуда. Мы ведь получили еще один труп.
Улыбка сползла с лица Охары.
– Вы серьезно?
– Может быть, вы его знали, – ответил Кэркленд, – Стивен Джордж. Мне говорили, что он был заместителем директора по производству.
Охара почувствовал, как его прошиб пот.
– Здесь нет ничего смешного, лейтенант!
– Конечно, нет, – ответил Кэркленд твердо. – В убийствах вообще нет ничего веселого.
Лейтенант не шутит и не разыгрывает его. Когда Охара это понял, у него внезапно закружилась голова. А вслед за этим накатил почти невыносимый страх. Смерть Роберта Наймана можно было счесть случайностью, результатом несчастного стечения обстоятельств. Но эта новая смерть придает событиям совершенно новый оборот. Жуткий, угрожающий.
Кэркленд положил на стол Охары стопку бумаг с шапкой и печатью Службы безопасности «Минитмен» – официальное извещение для руководства Стивена Джорджа. К этому Кэркленд добавил еще три листка.
– На этот раз убийца проявил необыкновенную жестокость, – сказал Кэркленд, возвращаясь в кресло. – Ему мало было пристрелить одного или двоих. Перебита куча народу, по последним подсчетам – восемь человек из разных отделов корпорации. Да еще семнадцать – с тяжелыми ранениями.
Охара судорожно вздохнул:
– Но… об этом ничего не сообщали…
– Естественно, не сообщали, – ответил Кэркленд, – и не сообщат, пока мы не разберемся, что, собственно, происходит. Вы что думаете, мы хотим, чтобы об этом узнала публика? Тогда корпорацию ждут невероятные убытки!
– Я потрясен!
– Понятное дело, – отозвался Кэркленд. – Два человека из вашей корпорации, занимавшие ответственные посты, уничтожены вместе со своими помощниками, компьютерщиком и аналитиком. В нашем полицейском бизнесе мы называем такую группу системой. Мы полагаем, что основной целью был Джордж, остальные убиты более или менее случайно. Скажите, что вы об этом думаете?
– Я думаю… я думаю, вам надо отнестись к этому делу со всей серьезностью, как это и требовалось с самого начала!
– Поверьте, мы уделяем этому убийству внимание, которого оно заслуживает. А теперь постарайтесь ответить на мои вопросы.
– Что вы хотите услышать от меня?
– Пока не знаю. Подумайте, почему кто-то мог хотеть устранения Джорджа? Чем он занимался? Часто ли посещал заведения, контролируемые якудза?
– Как?… Да я понятия не имею!
– «Коно-Фурата-Ко»– материнская компания «Экзотек» – очень японизированная организация. У вас есть связи с якудза?
Манеры Кэркленда неузнаваемо изменились, и Охаре это очень не понравилось. Агрессивный тон вопросов выводил его из себя, становился невыносимым.
– Я не допущу, чтобы со мной разговаривали, как с преступником!
Это заявление Кэркленд проигнорировал.
– Около года назад на одном из ваших предприятий близ Джерментауна произошел взрыв, потом пожар, в результате – несколько погибших. Какие-то ребята что-то затеяли, а затея вышла из-под контроля. Эта история не может быть связана с убийствами Наймана и Джорджа?
На несколько мгновений Охара потерял самообладание.
– Но вся эта история уже давно забыта…
– Я читал рапорты по этому делу.
– Тогда вы должны понять, что тут не может быть никакой связи!
– Я знаю только одно: тогда ситуация вышла из-под контроля. Знаю также, что некоторые были за это наказаны, а некоторых достали сейчас. Все прочее – только предположения. Вопрос в следующем: почему погибло столько ваших людей?
– Это абсурд! Вы что, полагаете…
– Я ничего не полагаю. Какой отдел «Экзотек» находился в Джерментауне? Отдел Специальных Проектов?
Я… Я должен посмотреть схему корпорации.
– А так вы не помните?
– Я же объяснял вам в прошлый раз! Я перестроил всю структуру…
– Ага, помню. Кстати, какую должность занимал год назад Стивен Джордж? Чем он занимался?
– Не помню.
– А он случайно не был еще одним парнем, который внезапно рванул по служебной лестнице?
– Мне не нравится ваш тон, лейтенант!
– Продвигали вы Джорджа так же, как Наймана? Да или нет?
– Это невозможно!
– Да или нет, черт подери?!
– Я должен посмотреть свои записи.
– Отличная идея! Я тоже хочу посмотреть ваши записи. А еще мне нужны полные досье на Джорджа и Наймана.
– Вы не имеете права предъявлять мне такие требования!
– Ха, парень, нет проблем! Не хочешь сотрудничать – отлично! Но я ведь могу поговорить с ребятами с телевидения – следствие пробуксовывает, потому что Охара скрывает относящиеся к этому делу важные данные.
– Это клевета!
– Назовем это средством достижения цели. Да что там, называй как хочешь, но досье мне дай. – Кэркленд встал и двинулся к выходу, но неожиданно вернулся. – У тебя ведь была какая-то история в Сиэтле? Что там случилось?
Охара непроизвольно дернулся.
– Я… на меня напали.
– Ранили, избили и ограбили. Массу всего перепортили, но ничего не украли. Так сказано в полицейском донесении. Ты заявил, что никого из нападавших не разглядел. Никто не арестован. Так что же произошло на самом деле?
– Мой… один из моих служащих был убит.
– Вот-вот. Так не забудь про досье. Кэркленд повернулся и вышел через главный вход.
Охара подождал, пока за ним закроются двери, плюхнулся в кресло и закрыл глаза. Он чувствовал слабость и изнеможение. То, что произошло с ним в Сиэтле, казалось, напрочь выброшено из памяти. Как он старался забыть все это! А теперь ужас возвращается.
Кэркленд – дурак. Он понятия не имеет, с чем связался. Что означают смерти Наймана и Джорджа? Это настолько очевидно, что ошибиться тут невозможно. Ужас, который потряс его в Сиэтле и чуть не разрушил все его планы, теперь последовал за ним в Филадельфию, чтобы снова нанести удар. Смерти Наймана и Джорджа – это только начало. Предвестники нападения на него, Охару!
И снова эта женщина, одна из тех, что были в Сиэтле, он узнал ее на фотографии Кэркленда. Женщина в красном и черном. Это не просто уличное отребье, эта тварь – выблядок городского ада. И не женщина вовсе, не животное, она – творение Шестого Мира, коварный демон, опасное чудовище, олицетворение зла. Столкновение с ней в Сиэтле, в котором проявилось насилие в чистом виде, душевные муки, кровопролитие – все это осталось в обломках его прежней жизни. Он не позволит этому дьяволу снова разрушить его жизнь. Она должна быть уничтожена. Этого требует его будущее!
Использовать полицию для того, чтобы захватить или уничтожить ее, – несерьезно. К тому же придется слишком многое объяснять. Придется объяснить и причину, которая навлекла на него гнев этой дьяволицы в тот, первый раз.
Охара протянул руку к телекому и нажал на клавишу.
Когда вошел Эноши, Охара стоял у окна и смотрел на улицу сквозь прозрачный бронепластик. Теперь он чувствовал в себе силы принять решение. Угроза должна быть устранена. Он должен не просто выжить, но продолжать строить величайшую в истории корпоративную империю.
– Есть дело, – сказал он. – Я не могу найти слова, чтобы донести до вас его важность, поэтому скажу просто: от того, как оно будет сделано, зависит благополучие корпорации. Это дело первостепенной важности. Начинайте немедленно!
– Конечно, сэр. Немедленно, – отозвался Эноши.
Демон должен умереть.
17
«Мацусита-Гарденс» располагался к северу и востоку от центра города, на берегу Шукил-ривер. Пять башен возвышались над пышным парком с изящным ландшафтом – с деревьями, живыми изгородями, причудливыми клумбами и цветущим кустарником. Здесь можно было найти несколько традиционных японских каресансуи – садов с сухой землей, пару чайных домиков и маленький буддистский храм.
В комплекс «Мацусита-Гарденс» можно было попасть через один из трех входов. Эноши выбрал тот, что со стороны Келли-драйв. Заведенный здесь порядок был ему знаком – остановиться перед красно-белым барьером у будки охранников, кивнуть в ответ на поклон стража в униформе. Протянуть руку через окно, вставить в щель кредитную карточку, а потом приложить палец к панели. Мягкий звонок, и барьер начинает подниматься – это означает, что посетитель идентифицирован как желанный гость паркового комплекса. Охранник кланяется несколько ниже, чем положено: несомненно, это реакция на марку автомобиля, в котором приехал Эноши.
До последнего времени он ездил на «форде-америкэн» – довольно распространенном седане, который кто-то мог посчитать не соответствующим его положению, но уж никак не претенциозным. К тому же у автомобиля было американское название, и это давало неплохую экономию на горючем. Эноши никогда не стеснялся своей машины, наоборот, автомобиль соответствовал его имиджу: скромный, непритязательный и выносливый. Его шеф Бернард Охара, естественно, обратил на это внимание, когда старая машина Эноши попалась ему на глаза, и настоял, чтобы Эноши взял автомобиль, более соответствующий положению старшего помощника директора.
Так что теперь Эноши ездил на «Мерседесе-200 классик» – четырехдверном седане, оборудованном множеством совершенно ненужных «примочек». Портативный телеком на приборной панели – всего лишь одна из них. Обычно Эноши пользовался чрезвычайно удобным «Панасоником», который сейчас лежал у него в кейсе.
Припарковавшись на привычном месте в гараже под Третьей Башней, он достал телеком и набрал код. Послышались два гудка, и мужской голос ответил:
– Алло!
– Вы свободны? – без предисловий спросил Эноши.
Что-то щелкнуло, и теперь откликнулся другой голос, женский, очень мягкий:
– Конечно, свободна.
– Я буду примерно через десять минут.
– Жду.
Эноши засек время на наручных часах и, прежде чем покинуть машину, выждал десять минут. Еще через пять или шесть минут он вышел из лифта и зашагал по устланному ковром коридору на тридцать девятом этаже. До того как он нажал звонок на двери с номером «3905», прошло минут двадцать.
В то же мгновение дверь отворилась, и в проеме появилась женщина. Она выглядела так, будто все утро посвятила подготовке к встрече с ним. Звали ее Фредерик. Имя, по мнению Эноши, было столь же экзотичным, как и сама женщина. Глаза у нее были голубые, и это был их естественный цвет. Золотые волосы роскошной волной ниспадали через лоб, скрывая правую половину лица. Белое платье из натурального шелка было совершенно прозрачно, кроме нескольких мест, понятно каких, где оно было отделано пенящимися белыми кружевами. Платье было великолепно, но без излишней претензии – оно лишь подчеркивало ее красоту, не отвлекая внимания вычурным фасоном.
Она завораживала Эноши, не телом, нет – красота была в ее глазах, в улыбке… и вообще во всем, что она говорила и делала.
Эноши переступил порог и поклонился. Фредерик отступила на пару шагов и ответила поклоном так, как это делали дамы в феодальной Европе – присев в глубоком реверансе и приподняв краешек платья. Эноши заулыбался.
Фредерик выпрямилась, поцеловала его в щеку и лишь на это мгновение отвела от него глаза. Прикосновение было легким, как крыло бабочки, а ее аромат – целый букет очаровательных запахов.
– Где ты был так долго? – мягко спросила она, все еще улыбаясь. – Я скучала по тебе.
Это был не столько вопрос, сколько вежливое напоминание о том, что Эноши не появлялся у нее почти неделю. Наверное, ей было немного одиноко.
С полдюжины объяснений промелькнули в голове Эноши: работа, семья, дом, всякие заботы, но перед такой женщиной, как Фредерик, это все были пустые отговорки. Для нее любовь была высшей ценностью, и для того, кого она одаривала ею, любовь должна была значить больше, чем работа, семья да что угодно в этом мире. Ответ Эноши был краток:
– Прости меня.
– Конечно, – Фредерик рассмеялась, глядя ему в глаза, – как я могу не простить?
– Я все время думал о тебе.
Она с легкой укоризной прошептала:
– Ты лжешь.
– Ты в моем сердце.
– А вот теперь – верю.
Эноши снова безотчетно улыбнулся. Наверное, сейчас в самый раз вручить ей маленький подарок.
– Это тебе!
Фредерик нежно улыбнулась ему:
– Мне?
Эноши кивнул и наклонился, чтобы поцеловать ее в щечку. Она обвила его шею руками и поцеловала, а потом приняла от него узкую белую коробку с наклейкой из золотой фольги. В коробке был маленький, искусно составленный букет, который Эноши сам выбрал в магазинчике «Киото Флорест». На крошечной розовой карточке, приложенной к букету, был нарисован иероглиф, означавший:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42