Морское дно здесь было кочковатым и неровным, поднимаясь и опускаясь без всякой видимой причины. Преодолев неожиданный подъем, он увидел, что дно вдруг разгладилось. По нему, как порвавшиеся бусы, рассыпались сотни и сотни маленьких сферических предметов. Линдстрем был прав, они нашли россыпи балластных камней. Глубокие течения играли с ними в шарики, пока они не осели, каждый в своей лунке, на океанском дне, обрастая коралловой коркой и водорослями. Через мгновение швед проплыл мимо, поднял один шарик; держа его на ладони одной руки, он сложил кольцом большой и указательный пальцы другой.
Они поплыли дальше. Секунд через тридцать Линдстрем сделал второе открытие. Наверное, именно это и заставило встрепенуться стрелку магнитометра – огромное сплетение ржавых цепей, едва различимых поначалу. Ничто не казалось реальным или неизменным в иссохшем подводном свете.
Цепи спаялись в одну плотную массу, вернее, в несколько разрозненных масс. Некоторые участки, однако, были вытянуты больше других, и их ржавые звенья ни с чем нельзя было спутать. Они оканчивались оковами – ручные и ножные кандалы работоргового судна. В одном кольце, по какой-то жуткой случайности, все еще торчало то, что можно было принять за кости человеческой руки и кисти.
Следующие двадцать минут они плавали взад и вперед над морским дном, пересекая пути друг друга, используя подводные металлоискатели, отыскивая что-нибудь, любой предмет, который позволил бы установить название судна. Рубен нашел астролябию и нечто, что вполне могло бы быть ночным горшком, Линдстрем подобрал длинный ржавый штык. Были еще какие-то куски металла, которые придется сначала основательно поскрести и почистить, прежде чем можно будет попробовать угадать их назначение. Все находки они складывали в мешки, привязанные у пояса.
У Рубена уже кончался воздух, когда он заметил это. Поначалу он даже не был уверен в том, что ему попалось, знал только, что это что-то металлическое и большое. С помощью Линдстрема ему удалось раскачать и освободить его из осадочных пород, откалывая кусочки известняка своим ножом. Рубен решил поднять его на катер, чтобы рассмотреть получше. Он потянул ручку клапана на жилете, тот в считанные секунды наполнился воздухом, сообщив ему дополнительную подъемную силу. Крепко ухватившись за свою находку, он начал подниматься с ней сквозь лучи струящегося света. Предмет оттягивал руку, как бы не желая возвращаться на поверхность.
Почти неузнаваемый под толстым слоем раковин и кораллов, на палубе катера лежал узкий ствол маленькой корабельной пушки. Следуя указаниям Линдстрема, Анжелина принялась за работу, осторожно убирая обизвестковавшуюся породу, в которую он был заключен. Прошло больше часа, прежде чем что-то можно было разобрать, но, когда это случилось, это стоило того. Отливая пушку, оружейник изобразил вокруг запального отверстия герб, а под ним поставил два названия и дату: "Галлифакс. Ливерпуль, 1751".
58
– Кто дал чертову коту молока? – Линдстрем вошел в каюту, кипя от негодования. – Этот кот гадит повсюду. Ужас какой-то.
Анжелина прижала руку ко рту и закатила, глаза. Она призналась, что все это время пыталась наладить отношения с Сэмом, задобрить его. Кот ненавидел в этой жизни три вещи: детей, женщин и полицейских в форме. Он кидал на Анжелину грязные взгляды с того самого момента, как они отошли от причала. В маленьком камбузе она нашла банку сухого молока и развела ему в блюдце. Уж конечно, рассудила она, от порошкового молока никакой беды не будет. Ошибка.
– На лодке такого размера нам только и не хватало, что кота с поносом, – грохотал Линдстрем.
– Хорошо, хорошо, – сказала Анжелина, вставая. – Я все уберу.
– Это теперь везде. Убирать много придется.
Анжелина виновато улыбнулась и вышла на палубу. Сэм стоял на носу и выглядел удрученным. Свет начал уходить с неба. Поверхность моря была красной от крови, – по крайней мере, так ей показалось. Косые лучи заходящего солнца, покрывали его багровой пленкой. Вода казалась стеклянной, беспокойной. Анжелина помахала коту рукой. Тот отвернулся.
Линдстрем сел рядом с Рубеном.
– У нас проблема, – сказал он.
– Кошачий понос? – улыбнулся Рубен.
Линдстрем покачал головой. Он не улыбался.
– Нет, не такая. Настоящая проблема. Может, серьезная.
– Ну и?
– Это радио. Оно сломалось.
– Что вы хотите сказать?
– А что, черт подери, по-вашему, это может значить? Оно не работает. Капут. Надо возвращаться.
– А вы не можете его починить?
Линдстрем покачал головой:
– Там чего-то сломалось. Это старое радио, запчастей нигде не достать. Уж никак не в Порт-о-Чертовом-Пренсе.
– А оно нам сильно необходимо? – Насколько Рубен мог судить, до сих пор они им ни разу не пользовались.
Швед пожал широкими плечами:
– Для навигационности оно мне не нужно. Но для погоды, чтобы знать заранее, это важно.
– Вы полагаете, погода испортится? Пока, я смотрю, нам не на что жаловаться.
Линдстрем покачал головой:
– Нет, она меняется. Сезон штормов еще не кончился. К завтрашнему дню может испортиться. Может, даже очень сильно. Я нервничаю, когда не знаю, насколько она испортится.
– А мы не можем дойти до Ямайки? Это ведь... сколько? Миль тридцать отсюда.
– Ja, мы можем сделать и так. Только на Ямайке начнут задавать вопросы. Они там совсем помешались на наркотиках. «Чего поделываешь, приятель, – говорят они. – Зачем ты плыл сюда от самого Гаити?» Потом вас сажают в тюрьму.
Рубен вздохнул и протянул руку за бутылкой пива. Пиво было сварено на Гаити и называлось «Престиж»; его едва можно было пить, но ему было жарко после долгого пребывания под водой.
– Мне бы хотелось закончить здесь, – сказал он. – Самое трудное позади. Мне не хочется уезжать сейчас, когда мы все-таки нашли корабль.
– Ja, я понимаю, но вы не должны забывать, что это всего-навсего маленькая лодка. Вы хотите больше, вам надо будет нанять кого-то другого. Мы можем спуститься еще только раз несколько. Посмотрите на графики погружений. И у нас топливо на исходе.
– Я все же хотел бы спуститься еще раз. Еще один день, потом можно возвращаться. Мы можем спуститься сегодня ночью. Как насчет такого расклада?
Линдстрем нахмурился, потом пожал плечами:
– О'кей, спустимся еще раз. Сегодня вечером или, может, завтра утром.
Рубен кивнул. Похоже, что у него не было большого выбора. Если бы он только знал, что именно он ищет.
* * *
Длинный луч проткнул тьму, как скрученный в трубку лист бумаги. Рубен выдохнул, зашипели расширяющиеся пузырьки. Он снова был в подземном тоннеле, запертый со всех сторон непроницаемой ночью. Тяжело дыша, он закрыл глаза, но так было еще хуже: белые колышущиеся фигуры слепо поползли к нему вниз по мягким, не знающим солнечного света склонам. Он открыл глаза и сморгнул, когда свет закачался перед ним, распугивая рыбу, обнажая потайные уголки коралловой пустыни. Медленно разум возвращался к нему.
Труднее всего было ориентироваться. Временами он не знал, где верх, где низ, где перед, где зад, где лево, где право. И он, и Линдстрем были прикреплены к «Фаншетте» прочными шнурами, наподобие длинной пуповины, но и они могли запутаться, потеряться в темноте. Сама лодка была ярко освещена, однако ее не всегда было видно. Рубен плыл в глубоком одиночестве, сквозь безмолвие, наполненное звуками, которые неустанно напоминали ему о том, что он смертен, испуганным стуком сердца, шумом воздуха, наполнявшего и покидавшего легкие.
А потом тени замерли, а вода задрожала, расколов луч его фонаря на миллион осколков. Рубен заморгал и бессознательно потер стекло маски. Он посмотрел снова, задержав дыхание, пока не заболело в груди. Медленно он выдохнул, вновь наполнив мир дробящимися пузырьками. Как призрак, втиснутый в тень, которую с годами возненавидел, или жертва чудовищной ошибки, заколоченная в гроб не по размеру, останки «Галлифакса» лежали, как в ловушке, в неглубокой ложбине.
От корабля мало что осталось. Рангоуты и такелаж сорвало, мачты исчезли, весь нос и большая часть верхней и главной палуб отсутствовали, а то, что оставалось от корпуса, было разбито и нещадно разбросано. Длинные гибкие водоросли покрывали обнажившиеся бимсы. Там, где когда-то были иллюминаторы, теперь росли губки. Существа на длинных ногах с выпученными глазами выползали из зияющих проломов и заползали обратно.
Рубен подплыл ближе. Даже в неопреновом костюме он дрожал от холода. Ему не хотелось быть здесь. Что же такое обнаружил Маньябль на борту «Галлифакса», что заставило его потопить корабль и спасаться бегством? Что приплыло из Африки, спрятавшись под крышками его трюма? Что до сих пор лежало на морском дне, ожидая чьего-то прихода спустя столько лет?
Ют и корма пострадали меньше всего. Рубен решил, что Маньябль и его люди продырявили корабль в носовой части и что он ушел под воду носом вперед, сдвинув при этом балласт и разбросав его камни, цепи и другие незакрепленные предметы из этого отсека, потом корабль по косой уходил на дно, пока наконец не ударился о грунт и не развалился здесь, в полумиле впереди. Время и море позаботились об остальном.
Он знал, что ему следует дождаться, пока Линдстрем отыщет его в темноте, но, несмотря на страх, он был полон и нетерпения, жгучего любопытства, желания безотлагательно осмотреть то, что осталось от судна. Прямо под собой он увидел то, что видимо, когда-то было рулевым колесом, несколько спиц в нем были сломаны, оно лежало на останках юта. Рядом с ним водоросли обрамляли большое прямоугольное отверстие. Рубен посветил фонариком внутрь. Это была дверь, которая вела в каюты на корме, где располагались капитан и офицеры. Он привязал свой шнур к гнилому брусу и приготовился войти.
С баллоном за спиной и прочим оборудованием Рубен чуть было не оказался слишком велик для узкой двери, но, ворочаясь туда-сюда, ему все-таки удалось протиснуться в нее. Он знал, что поступает опрометчиво, спускаясь вниз без Линдстрема. Нырять с аквалангом без друга – верх безрассудства. Если что-нибудь случится, швед может и не успеть отыскать его вовремя. Рубен взглянул на манометр. Воздуха у него оставалось еще минут на двадцать. Времени на поиски было немного.
Лестница давно сгнила. Металлические поручни остались, уходя вниз под острым углом. Рубен пошел по ним ногами вперед. Мгновения спустя он коснулся дна. Он посветил фонариком вокруг себя. За вторым проемом лежало большое открытое пространство, и в первый момент ему показалось, что он опять оказался в открытом море. Затем он заметил иллюминаторы. Проплыв в дверь, он отметил, что большинство предметов в каюте сорвало с мест и швырнуло на ту перегородку, через которую он проник внутрь. С потолка свисал каким-то чудом уцелевший фонарь, ржавый и облепленный ракушками.
В противоположной перегородке была еще одна дверь. Рубен осторожно поплыл к ней, вытянув через пустой зал вереницу пузырьков. Даже до разрушения, которому он подвергся, это был маленький корабль. Офицеры спали и ели здесь, теснясь вместе в дождь, задыхаясь от летней жары, стуча зубами от холода в лихорадке, сгорая от жары. Под ними, в гораздо худших условиях, обливались потом и кашляли весь долгий путь в Африку, в Вест-Индию и обратно остальные члены команды. Еще глубже утроба «Галлифакса» была битком набита рабами, прикованными за кисть и щиколотку.
Рубен шевельнул ластами и направился ко второму отверстию. Он полагал, что оно ведет в капитанскую каюту. Свет, слеповато тычась, пробрался впереди него в проем. Он последовал за ним, отчаянно пытаясь разобраться в хитросплетении бимсов, балок и всякой мелочи. Мимо невозмутимо проплывали маленькие рыбешки. Что-то поспешило убраться в свою нору. На куче обломков, сгрудившихся у ближайшей перегородки, он увидел то, что осталось от человеческого черепа. Потом еще один череп. Потом кости руки. Грудную клетку. Кости были белые, как акулье брюхо. Глазницы. Зубы.
Что именно обнаружили Маньябль и его товарищи? Сцену, похожую на ту, которую он видели в квартире Анжелины в Бруклине? Тела, наваленные друг на друга, торчащие руки, ноги? Не удивительно, что он затопил «Галлифакс». Но почему он не рассказал об этом ни единой живой душе? Почему взял со всей команды клятву хранить это в тайне? Что еще он здесь увидел?
Из мелких обломков торчал какой-то предмет, по форме напоминавший короб. Рубен разгреб обломки вокруг него. Это оказался большой металлический сундук, сильно помятый в нескольких местах и покрытый толстым слоем ракушек, но в остальном неповрежденный. Он вспомнил, что рассказывала ему Анжелина: "Они разломили великий круг пополам и взяли одну половину на баркас, чтобы она оставалась с ними в изгнании. Вторая половина осталась на корабле в большом сундуке, вместе с золотыми нкиси и книгами богов..." Он попытался открыть крышку, но два столетия ракушек и водорослей накрепко запечатали ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Они поплыли дальше. Секунд через тридцать Линдстрем сделал второе открытие. Наверное, именно это и заставило встрепенуться стрелку магнитометра – огромное сплетение ржавых цепей, едва различимых поначалу. Ничто не казалось реальным или неизменным в иссохшем подводном свете.
Цепи спаялись в одну плотную массу, вернее, в несколько разрозненных масс. Некоторые участки, однако, были вытянуты больше других, и их ржавые звенья ни с чем нельзя было спутать. Они оканчивались оковами – ручные и ножные кандалы работоргового судна. В одном кольце, по какой-то жуткой случайности, все еще торчало то, что можно было принять за кости человеческой руки и кисти.
Следующие двадцать минут они плавали взад и вперед над морским дном, пересекая пути друг друга, используя подводные металлоискатели, отыскивая что-нибудь, любой предмет, который позволил бы установить название судна. Рубен нашел астролябию и нечто, что вполне могло бы быть ночным горшком, Линдстрем подобрал длинный ржавый штык. Были еще какие-то куски металла, которые придется сначала основательно поскрести и почистить, прежде чем можно будет попробовать угадать их назначение. Все находки они складывали в мешки, привязанные у пояса.
У Рубена уже кончался воздух, когда он заметил это. Поначалу он даже не был уверен в том, что ему попалось, знал только, что это что-то металлическое и большое. С помощью Линдстрема ему удалось раскачать и освободить его из осадочных пород, откалывая кусочки известняка своим ножом. Рубен решил поднять его на катер, чтобы рассмотреть получше. Он потянул ручку клапана на жилете, тот в считанные секунды наполнился воздухом, сообщив ему дополнительную подъемную силу. Крепко ухватившись за свою находку, он начал подниматься с ней сквозь лучи струящегося света. Предмет оттягивал руку, как бы не желая возвращаться на поверхность.
Почти неузнаваемый под толстым слоем раковин и кораллов, на палубе катера лежал узкий ствол маленькой корабельной пушки. Следуя указаниям Линдстрема, Анжелина принялась за работу, осторожно убирая обизвестковавшуюся породу, в которую он был заключен. Прошло больше часа, прежде чем что-то можно было разобрать, но, когда это случилось, это стоило того. Отливая пушку, оружейник изобразил вокруг запального отверстия герб, а под ним поставил два названия и дату: "Галлифакс. Ливерпуль, 1751".
58
– Кто дал чертову коту молока? – Линдстрем вошел в каюту, кипя от негодования. – Этот кот гадит повсюду. Ужас какой-то.
Анжелина прижала руку ко рту и закатила, глаза. Она призналась, что все это время пыталась наладить отношения с Сэмом, задобрить его. Кот ненавидел в этой жизни три вещи: детей, женщин и полицейских в форме. Он кидал на Анжелину грязные взгляды с того самого момента, как они отошли от причала. В маленьком камбузе она нашла банку сухого молока и развела ему в блюдце. Уж конечно, рассудила она, от порошкового молока никакой беды не будет. Ошибка.
– На лодке такого размера нам только и не хватало, что кота с поносом, – грохотал Линдстрем.
– Хорошо, хорошо, – сказала Анжелина, вставая. – Я все уберу.
– Это теперь везде. Убирать много придется.
Анжелина виновато улыбнулась и вышла на палубу. Сэм стоял на носу и выглядел удрученным. Свет начал уходить с неба. Поверхность моря была красной от крови, – по крайней мере, так ей показалось. Косые лучи заходящего солнца, покрывали его багровой пленкой. Вода казалась стеклянной, беспокойной. Анжелина помахала коту рукой. Тот отвернулся.
Линдстрем сел рядом с Рубеном.
– У нас проблема, – сказал он.
– Кошачий понос? – улыбнулся Рубен.
Линдстрем покачал головой. Он не улыбался.
– Нет, не такая. Настоящая проблема. Может, серьезная.
– Ну и?
– Это радио. Оно сломалось.
– Что вы хотите сказать?
– А что, черт подери, по-вашему, это может значить? Оно не работает. Капут. Надо возвращаться.
– А вы не можете его починить?
Линдстрем покачал головой:
– Там чего-то сломалось. Это старое радио, запчастей нигде не достать. Уж никак не в Порт-о-Чертовом-Пренсе.
– А оно нам сильно необходимо? – Насколько Рубен мог судить, до сих пор они им ни разу не пользовались.
Швед пожал широкими плечами:
– Для навигационности оно мне не нужно. Но для погоды, чтобы знать заранее, это важно.
– Вы полагаете, погода испортится? Пока, я смотрю, нам не на что жаловаться.
Линдстрем покачал головой:
– Нет, она меняется. Сезон штормов еще не кончился. К завтрашнему дню может испортиться. Может, даже очень сильно. Я нервничаю, когда не знаю, насколько она испортится.
– А мы не можем дойти до Ямайки? Это ведь... сколько? Миль тридцать отсюда.
– Ja, мы можем сделать и так. Только на Ямайке начнут задавать вопросы. Они там совсем помешались на наркотиках. «Чего поделываешь, приятель, – говорят они. – Зачем ты плыл сюда от самого Гаити?» Потом вас сажают в тюрьму.
Рубен вздохнул и протянул руку за бутылкой пива. Пиво было сварено на Гаити и называлось «Престиж»; его едва можно было пить, но ему было жарко после долгого пребывания под водой.
– Мне бы хотелось закончить здесь, – сказал он. – Самое трудное позади. Мне не хочется уезжать сейчас, когда мы все-таки нашли корабль.
– Ja, я понимаю, но вы не должны забывать, что это всего-навсего маленькая лодка. Вы хотите больше, вам надо будет нанять кого-то другого. Мы можем спуститься еще только раз несколько. Посмотрите на графики погружений. И у нас топливо на исходе.
– Я все же хотел бы спуститься еще раз. Еще один день, потом можно возвращаться. Мы можем спуститься сегодня ночью. Как насчет такого расклада?
Линдстрем нахмурился, потом пожал плечами:
– О'кей, спустимся еще раз. Сегодня вечером или, может, завтра утром.
Рубен кивнул. Похоже, что у него не было большого выбора. Если бы он только знал, что именно он ищет.
* * *
Длинный луч проткнул тьму, как скрученный в трубку лист бумаги. Рубен выдохнул, зашипели расширяющиеся пузырьки. Он снова был в подземном тоннеле, запертый со всех сторон непроницаемой ночью. Тяжело дыша, он закрыл глаза, но так было еще хуже: белые колышущиеся фигуры слепо поползли к нему вниз по мягким, не знающим солнечного света склонам. Он открыл глаза и сморгнул, когда свет закачался перед ним, распугивая рыбу, обнажая потайные уголки коралловой пустыни. Медленно разум возвращался к нему.
Труднее всего было ориентироваться. Временами он не знал, где верх, где низ, где перед, где зад, где лево, где право. И он, и Линдстрем были прикреплены к «Фаншетте» прочными шнурами, наподобие длинной пуповины, но и они могли запутаться, потеряться в темноте. Сама лодка была ярко освещена, однако ее не всегда было видно. Рубен плыл в глубоком одиночестве, сквозь безмолвие, наполненное звуками, которые неустанно напоминали ему о том, что он смертен, испуганным стуком сердца, шумом воздуха, наполнявшего и покидавшего легкие.
А потом тени замерли, а вода задрожала, расколов луч его фонаря на миллион осколков. Рубен заморгал и бессознательно потер стекло маски. Он посмотрел снова, задержав дыхание, пока не заболело в груди. Медленно он выдохнул, вновь наполнив мир дробящимися пузырьками. Как призрак, втиснутый в тень, которую с годами возненавидел, или жертва чудовищной ошибки, заколоченная в гроб не по размеру, останки «Галлифакса» лежали, как в ловушке, в неглубокой ложбине.
От корабля мало что осталось. Рангоуты и такелаж сорвало, мачты исчезли, весь нос и большая часть верхней и главной палуб отсутствовали, а то, что оставалось от корпуса, было разбито и нещадно разбросано. Длинные гибкие водоросли покрывали обнажившиеся бимсы. Там, где когда-то были иллюминаторы, теперь росли губки. Существа на длинных ногах с выпученными глазами выползали из зияющих проломов и заползали обратно.
Рубен подплыл ближе. Даже в неопреновом костюме он дрожал от холода. Ему не хотелось быть здесь. Что же такое обнаружил Маньябль на борту «Галлифакса», что заставило его потопить корабль и спасаться бегством? Что приплыло из Африки, спрятавшись под крышками его трюма? Что до сих пор лежало на морском дне, ожидая чьего-то прихода спустя столько лет?
Ют и корма пострадали меньше всего. Рубен решил, что Маньябль и его люди продырявили корабль в носовой части и что он ушел под воду носом вперед, сдвинув при этом балласт и разбросав его камни, цепи и другие незакрепленные предметы из этого отсека, потом корабль по косой уходил на дно, пока наконец не ударился о грунт и не развалился здесь, в полумиле впереди. Время и море позаботились об остальном.
Он знал, что ему следует дождаться, пока Линдстрем отыщет его в темноте, но, несмотря на страх, он был полон и нетерпения, жгучего любопытства, желания безотлагательно осмотреть то, что осталось от судна. Прямо под собой он увидел то, что видимо, когда-то было рулевым колесом, несколько спиц в нем были сломаны, оно лежало на останках юта. Рядом с ним водоросли обрамляли большое прямоугольное отверстие. Рубен посветил фонариком внутрь. Это была дверь, которая вела в каюты на корме, где располагались капитан и офицеры. Он привязал свой шнур к гнилому брусу и приготовился войти.
С баллоном за спиной и прочим оборудованием Рубен чуть было не оказался слишком велик для узкой двери, но, ворочаясь туда-сюда, ему все-таки удалось протиснуться в нее. Он знал, что поступает опрометчиво, спускаясь вниз без Линдстрема. Нырять с аквалангом без друга – верх безрассудства. Если что-нибудь случится, швед может и не успеть отыскать его вовремя. Рубен взглянул на манометр. Воздуха у него оставалось еще минут на двадцать. Времени на поиски было немного.
Лестница давно сгнила. Металлические поручни остались, уходя вниз под острым углом. Рубен пошел по ним ногами вперед. Мгновения спустя он коснулся дна. Он посветил фонариком вокруг себя. За вторым проемом лежало большое открытое пространство, и в первый момент ему показалось, что он опять оказался в открытом море. Затем он заметил иллюминаторы. Проплыв в дверь, он отметил, что большинство предметов в каюте сорвало с мест и швырнуло на ту перегородку, через которую он проник внутрь. С потолка свисал каким-то чудом уцелевший фонарь, ржавый и облепленный ракушками.
В противоположной перегородке была еще одна дверь. Рубен осторожно поплыл к ней, вытянув через пустой зал вереницу пузырьков. Даже до разрушения, которому он подвергся, это был маленький корабль. Офицеры спали и ели здесь, теснясь вместе в дождь, задыхаясь от летней жары, стуча зубами от холода в лихорадке, сгорая от жары. Под ними, в гораздо худших условиях, обливались потом и кашляли весь долгий путь в Африку, в Вест-Индию и обратно остальные члены команды. Еще глубже утроба «Галлифакса» была битком набита рабами, прикованными за кисть и щиколотку.
Рубен шевельнул ластами и направился ко второму отверстию. Он полагал, что оно ведет в капитанскую каюту. Свет, слеповато тычась, пробрался впереди него в проем. Он последовал за ним, отчаянно пытаясь разобраться в хитросплетении бимсов, балок и всякой мелочи. Мимо невозмутимо проплывали маленькие рыбешки. Что-то поспешило убраться в свою нору. На куче обломков, сгрудившихся у ближайшей перегородки, он увидел то, что осталось от человеческого черепа. Потом еще один череп. Потом кости руки. Грудную клетку. Кости были белые, как акулье брюхо. Глазницы. Зубы.
Что именно обнаружили Маньябль и его товарищи? Сцену, похожую на ту, которую он видели в квартире Анжелины в Бруклине? Тела, наваленные друг на друга, торчащие руки, ноги? Не удивительно, что он затопил «Галлифакс». Но почему он не рассказал об этом ни единой живой душе? Почему взял со всей команды клятву хранить это в тайне? Что еще он здесь увидел?
Из мелких обломков торчал какой-то предмет, по форме напоминавший короб. Рубен разгреб обломки вокруг него. Это оказался большой металлический сундук, сильно помятый в нескольких местах и покрытый толстым слоем ракушек, но в остальном неповрежденный. Он вспомнил, что рассказывала ему Анжелина: "Они разломили великий круг пополам и взяли одну половину на баркас, чтобы она оставалась с ними в изгнании. Вторая половина осталась на корабле в большом сундуке, вместе с золотыми нкиси и книгами богов..." Он попытался открыть крышку, но два столетия ракушек и водорослей накрепко запечатали ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60