Может быть, наркотики. Или пистолет. Что-то, что он хотел скрыть от посторонних глаз. У вас есть пистолет, профессор?
Едва не пошатнувшись от страха, Рубен вспомнил, что положил пистолет в ящик комода у себя в комнате. Что, если комнату обыскали? Смогут они использовать пистолет, чтобы связать его с этим убийством? Может быть, ему лучше признаться в том, что у него есть оружие, притвориться, что он привез его в страну с собой? Он даже не знал точно, какого типа этот пистолет, вчера ночью у него не было времени хорошенько его рассмотреть.
– Нет, разумеется нет. Зачем он мне?
– Или наркотики. Возможно, вы принимаете, наркотики. Многие американцы принимают наркотики.
Рубену было жарко. Кондиционера в комнате не было, не было даже вентилятора.
– Вы собираетесь подбросить мне наркотики? В этом все дело? Чтобы у вас был повод арестовать меня?
Беллегард никак не прореагировал на эту вспышку.
– Зачем бы мне это понадобилось, профессор? У меня уже достаточно проблем, мне предстоит провести достаточно арестов, достаточно допросов. Вы льстите себе, если воображаете, что я готов так усложнять свою работу. У нас не полицейское государство. Здесь вы свободны. Мы не любим заполнять наши тюрьмы.
– А как насчет сейчас? Я свободен? Могу свободно уйти?
– Разумеется. Возможно, позже вам захочется выкроить время и дать письменные показания. О ваших передвижениях прошлой ночью, и все. Это займет десять минут, от силы четверть часа. Скажем, сегодня днем.
Рубен кивнул. Ему хотелось выбраться отсюда.
В голове стучал тяжелый молот, его подташнивало. Он скосил глаза в угол, на стул, прикрученный болтами к полу. Беллегард заметил этот взгляд, но ничего не сказал.
Рубен встал. Его пошатывало. Завтрак был бы кстати. Он еще ничего не ел. Пища вернет ему равновесие.
– Скажите мне, профессор, как себя вчера чувствовала Анжелина?
– Анжелина?
– Она танцевала? Вы ее видели?
– Думаю, она... Да, кажется, она танцевала.
– Кем она была в этот раз? Змеей Дамбаллой? Свирепой Огунферай? Или сексуальной Эрзюли?
Рубен ощутил тугой комок в желудке.
– Откуда мне знать, – прошептал он.
– Нет? Я полагал, вы достаточно часто видели ее раньше. Но, возможно, она более сдержанна, когда вы рядом. Может быть, лоа не так благоволят к ней в вашем присутствии.
– На что вы намекаете?
– Ни на что, профессор. Абсолютно ни на что. Я всего лишь ее брат. Вы – друг ее мужа. Вам должно быть известно гораздо больше, чем мне.
Рубен ничего не ответил. Он повернулся и вышел, хлопнув за собой дверью. В коридоре было еще жарче.
54
Пистолет исчез. Рубен проверил сразу же, как только вернулся, до упора выдвинув ящик, в который бросил его накануне ночью. Пистолет пропал вместе со всеми обоймами. Он спросил себя, подождут ли они до полудня, или Макс пришлет своих людей, чтобы забрать его прямо сейчас.
Анжелина и остальные еще не вернулись. Разумеется, телефона на унгфоре не было, и связаться с ними было можно разве что отправившись туда на машине.
Он выглянул в окно спальни. Человек уже был на месте – расположившись в подъезде напротив, он лениво наблюдал за их домом. Рубену нужно было крепко подумать. Кто убил Макандала? Было ли это сделано с целью подставить его, или совпадение по времени оказалось случайным, простой шуткой судьбы? Убийца, разумеется, не был грабителем, в противном случае он бы нашел и забрал пистолет. Или Рубен вспугнул его, когда он как раз этим и занимался? Это было возможно, но интуиция подсказывала Рубену, что это было крайне маловероятно.
За минуту или две, которые прошли с того момента, когда Макандал вышел с ним на связь, до момента, когда Рубен оказался рядом с кустами, кто-то напал на гаитянина и перерезал ему глотку. Это говорило о том, что кому-то очень не хотелось, чтобы Рубен и Макандал встретились и поговорили. А это, в свою очередь, заставляло думать, что Макандал вышел на что-то... или на кого-то.
Рубен спустился вниз и попросил Дидону приготовить ему что-нибудь поесть. «Интересно, – раздумывал он, – вернулись ли уже Хуперы». Кто-то рассказал Беллегарду про пистолет, он не смог бы догадаться по одним обрывкам ленты, ею можно было закрепить почти все, что угодно. Рубен был уверен, что Хупер видел пистолет в его руке. Хупер нуждался в возможности задобрить кого-нибудь, кто пользовался влиянием, нуждался очень сильно. Настолько сильно, чтобы продать своего соотечественника? Возможно. Закон и порядок значились в первых строках книги заповедей Хупера. Сдать полиции вероятного преступника не стоило бы такому человеку, как Хупер, большого количества бессонных ночей.
Дидона принесла ему тарелку вареных зеленых бананов, два яйца и чашку кофе. Он быстро управился со всем этим, поев без всякого аппетита. «Да, – думал он, – нужно навестить Хупера, постараться поговорить с ним, может быть, даже намекнуть на то, что он работает на правительство, воззвать к его знаменитому чувству лояльности».
Он отправился в магазинчик пешком, стараясь вспомнить дорогу, которую ему показала Локади. Шагая по улицам в одиночестве, он чувствовал себя уязвимым. Он знал, что за ним следят, но с этим ничего нельзя было поделать. Дети часто останавливали его – босоногие малыши пытались продать ему всякую всячину, которая была ему не нужна, или предлагали свои услуги в качестве гидов. Их братья постарше предлагали ему женщин, наркотики, мальчиков. Он спросил себя, почему один уже вид белого лица поворачивает мысли некоторых людей в сторону порока. Ответ, разумеется, был прост. У белых есть, деньги, а без денег в кармане клиента пороку по сути не на что особо рассчитывать.
Он свернул за угол и увидел магазин в полутора кварталах впереди. Там что-то происходило – перед магазином собралась небольшая толпа, на улице лежали и стояли предметы мебели и всякая мелочь. Может быть, бизнес уже вовсю развернулся.
Джин Хупер стояла снаружи с группой гаитян и иранцем Амирзаде. Магазин выглядел так, будто в него бросили бомбу. Витрина была разбита, книги разбросаны и порваны, ящики и полки сорваны со стен и выброшены на улицу.
Джин оглянулась на приближавшегося Рубена. Ее глаза покраснели и припухли. Пыль покрывала ее с головы до ног. Рукав платья Холли Хобби был разорван. Несколько секунд она глядела на Рубена, потом отвернулась и вновь принялась за работу.
Из магазина вышел Дуг Хупер.
– Это произошло вчера ночью, пока нас не было, – сказал он. – Мы вернулись поздно, там, в этом месте для вуду, что-то случилось. Когда мы приехали, магазин уже выглядел как сейчас. Это работа Валриса, конечно. Помните, я вам рассказывал.
– Вы ему заплатите?
– Мне нечем ему заплатить.
– Может быть, он согласится на сделку другого рода.
– Какого именно?
– Не знаю. Но пробуйте поговорить с ним.
Хупер огляделся. Он нагнулся и поднял пачку брошюр. На их обложках были изображены улыбающиеся лица – люди всех рас, объединенные для дела мира во всем мире. Кто-то наступил на них, раздавил каблуком эти лица.
– Возможно, я так и сделаю, – сказал Хупер.
– Нет никакого смысла заново открывать ваш магазин, если вы этого не сделаете.
– Да, наверное, вы правы. Но сначала мы помолимся об этом. Вы удивились бы, узнав, какие двери распахиваются перед вами, когда вы молитесь.
Рубен повернулся, чтобы уйти, потом вспомнил, зачем приходил.
– Вы сказали, что-то случилось в Буа-Мустик. Что именно там произошло?
– В Буа-Мустик? А, вы имеете в виду этот вудуистский храм. Похоже, что вчера ночью там убили какого-то парня. Жуткое дело. Я хочу сказать, мы все читаем про вуду и ритуальные убийства, и вдруг перед вами человек, которому перерезали горло. Его нашли под утро где-то в кустах. Мы провели там всю ночь, никак не могли уехать. Наверное, нам придется купить здесь свою машину. В общем, приехала полиция, допросила почти всех. Разумеется, никто ничего не видел. Полиция забрала вашу подругу, жрицу, с собой. С вашей подругой миссис Хаммел, однако, все в порядке. Она осталась там, чтобы помочь прибраться, но сказала, что скоро вернется.
– Вы рассказали им что-нибудь обо мне, о нашем разговоре?
Хупер смешался:
– Вы ведь не хотите мне сказать, что имеете к этому какое-то отношение, я надеюсь?
– Нет, но мне кажется, кто-то рассказал полицейским о том, что у меня был пистолет. Если не ошибаюсь, вы видели его у меня в руке вчера вечером. Может быть, вы упомянули им о нем.
– Что ж, может быть, и упомянул. Мне очень жаль, если это доставило вам какие-нибудь неприятности. Но я должен был быть честным, я должен был рассказать им о том, что видел. Я видел, как вы вышли, а потом вернулись, неся в руке пистолет.
– Вы им еще что-нибудь сообщили?
Хупер энергично затряс головой.
– Послушайте, Хупер, у меня есть дело здесь, на Гаити, дело, которое вас никак не касается. Я не хочу, чтобы вы совали в него свой нос. Если вас это успокоит, дело это совершенно законное. – Он мотнул подбородком в сторону магазина, разбитой витрины. – Возможно, это научило вас чему-то. Здесь никому нельзя доверять, если только вы не знаете кого-то достаточно близко. Может быть, и в этом случае тоже. Занимайтесь своим делом. Торгуйте книгами, обращайте гаитян в свою веру, но предоставьте мне заниматься тем, за чем я сюда прибыл. Вы понимаете?
Хупер кивнул. Его лицо покраснело, немного от смущения, немного от гнева. Рубен подозревал, что он человек вспыльчивый. Пожалуй, он даже знал это наверняка – он был свидетелем этой вспыльчивости в аэропорту. Интересно, что предпримет Хупер по поводу этого налета? Станет молиться? Ворвется к Валрису для разговора начистоту?
– Мне нужно идти, – сказал Рубен. – Если я смогу что-то сделать, я сделаю это, но обещать ничего не могу. – Он сделал паузу. – Я по-прежнему считаю, что вам нужно подумать об отъезде.
Хупер промолчал. Рубен за руку попрощался с Амирзаде и обменялся несколькими словами с Джин Хупер. Она выглядела встревоженной. Словно знала что-то, о чем никто больше не догадывался. Рубен повернулся и зашагал прочь. Его каблук громко скрипнул, наступив на серебристый осколок стекла – кусочек разбитой мечты Хуперов. Он вспомнил яркие обрывки фотографий на полу своей кухни, воспоминания, как конфетти, мечты, как мусор. Оглянувшись, он увидел крошечную группку людей, деловито снующих по магазину. Дуг Хупер смотрел ему вслед. Он выглядел как человек, который спит и видит, как все вокруг него рушится и разваливается на куски, но обнаруживает, к своему ужасу, что не может проснуться.
Рубен в точности знал, что он сейчас испытывает.
55
Анжелина вернулась сразу после полудня с Мамой Вижиной и Локади. Полиция некоторое время продержала мамбу у себя, но в конце концов ей не смогли предъявить никаких обвинений. Она была популярна, ее арест не принес бы никакой пользы. Анжелина была молчалива и замкнута, словно напряжение предыдущей ночи отняло j нее все силы, не физические, а душевные. От сексуальности, которую она так открыто демонстрировала в танце, теперь не осталось и следа. Она как будто снова надела маску девственницы.
После недолгого отдыха они с Рубеном отправились в полицейский участок в Петонвиле, где он дал требуемые показания крайне скупому на слова сержанту в тихой комнате на первом этаже. Выйдя из участка, он рассказал ей о Макандале.
Из Петонвиля они поехали на центральную почту на Пляс д'Итали. Его связной был убит, пистолет похищен, и Рубен чувствовал себя беззащитным. Он позвонил Салли. Это было нарушением всех инструкций, но он должен был поговорить с кем-то; Салли была немногословна. Ему показалось, что она чем-то встревожена. Она пообещала снова установить с ним связь. На этот раз все пройдет гладко, без осечек. «Когда?» – спросил Рубен. «Скоро, – ответила она. – Очень скоро». Рубен повесил трубку.
От главпочтамта до архива, располагавшегося позади Епископального собора, было рукой подать. Здание, в котором хранился архив, уже много лет страдало от безразличия городских властей. Уже то, что какие-то книги и документы смогли уцелеть в нем, само по себе было маленьким чудом. Архив встретил их дверью, запертой на замок, но настойчивые расспросы привели их в конце концов к дому директора на соседней улице.
Директор оказался маленьким сухим человечком с трясущейся парализованной рукой и редкими искусственными зубами. Его звали Мино, и никто уже не помнил, сколько лет он заведовал архивами. Правительство платило ему нищенскую стипендию, которая так и не изменилась за долгие десятилетия, и ему удавалось то там, то тут наскрести достаточно средств, чтобы хоть как-то поддерживать свое заведение. Никому, по большому счету, не было до архивов никакого дела. Здесь, на Гаити, история лежала в самой крови. Печатные книги и рукописные документы семнадцатого и восемнадцатого веков были плодом труда колонистов. Какое значение имели подобные вещи для потомков рабов?
Мино нашел газеты, перечисленные в тетради Рика. Они все были на месте, – правда, некоторые оказались в очень плохом состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60