То, что он увидел, заставило его вздрогнуть. В
канаве было полным-полно увядших цветов, которые лежали слой за слоем.
Видно, все цветы, что приносили на кладбище, рано или поздно оказывались в
этой канаве.
"Иисус... Такие же останки собирались в дань более древнему богу, чем
бог христиан. Люди называли его по-разному, в разные времена, но сестра
Речел дала ему совершенно правильное имя: Оз - Веикий и Ушшасный - бог
Мертвых Вещей, которому давным-давно пора лежать в земле; Бог увядших
цветов в дренажной канаве. Бог тайны".
Луис смотрел в сточную канаву как загипнотизированный. Наконец, с
легким вздохом, он отвел глаза... Казалось, этот вздох вывел его из
гипнотического транса. Так иногда бывает, косца очень испугаешься, а потом
замрешь и досчитаешь до десяти, стараясь не торопиться, в ожидании, когда
страх схлынет.
Луис приблизился к канаве, но слишком близко подходить не стал, потому
что за дренажной канавой он увидел то, что искал.
Здесь, неясно вырисовываясь в темноте, находился кладбищенский склад.
Тут, чтобы не раскапывать замороженную землю, хранили гробы до весны.
И еще склад использовали, если нужно было оформить какие-нибудь бумаги.
Тут оформляли все дела, связанные с кладбищем. Ведь время от времени в
этой местности, как и в любом месте, где жили люди, кто-то обязательно
умирал.
- Все сбалансировано, - говорил дядя Карл. - Если у меня будет недели
две в мае, когда никто не умрет, Луис, я с уверенностью могу сказать, что в
ноябре будет десять покойников. Только в ноябре редко бывает наплыв
клиентов, и никогда их не бывает перед Рождеством, хотя люди почему-то
считают, что на Рождество умирает большинство. Это все - болтовня насчет
Рождественской депрессии - нелепость. Только спросите любого директора
кладбища. Большая часть людей по-настоящему счастлива перед Рождеством.
Счастливы те, кто хочет жить. Поэтому они и не умирают. Вот в феврале у нас
масса клиентов. Грипп и пневмония косят стариков. Но это не все. Есть
люди, которые сражаются весь год с раком, или даже не год, а месяцев
шестнадцать, а когда приходит февраль, им кажется, если они станут бороться
и дальше, рак сметет их. Тридцать первое января - они расслабляются,
чувствуя себя так, словно они в прекрасном состоянии, а двадцать четвертого
февраля у них удар. В феврале у людей случаются сердечные приступы, удары,
почечные колики. Февраль - плохой месяц. Люди устают в феврале. Мы
пользуемся этим в нашем бизнесе, но иногда, без всякой видимой причины,
такие вещи случаются в июне или октябре. В августе - никогда. Август -
медленный месяц. Никаких взрывов газа, и автобусы не падают с моста.
Никаких договоров в августе, все могут брать себе отпуск. Но только в
феврале нам приходится ставить гробы друг на друга, строя из них пирамиды,
и надеяться, что успеем похоронить их всех и нам не придется брать в аренду
холодильники.
Дядя Карл засмеялся тогда. И Луис тоже засмеялся, чувствуя в рассказе
дяди некий привкус медицинской статистики.
Двойная дверь склада - покойницкой, была сделана в поросшем травой
склоне небольшого холмика, по форме такого же естественного и
привлекательного как женская грудь. Этот холм, который по мнению Луиса, был
скорее всего природным образованием, поднимался на фут или два над
декоративными пиками железной изгороди, которая проходила в нескольких
футах от его вершины. У ограды склон холма почти вертикально обрывался.
Луис огляделся, а потом полез наверх. На другой стороне холма была
пустая площадка, может, акра в два. Но.., но не совсем она была пустая. Там
стояло сооружение, похожее на сарай. "Видимо, кладбищенская контора, -
подумал Луис. - Очень возможно, именно там хранят инструкции, указывающие,
как поступать с грабителями могил".
Свет уличных фонарей пробивался через качающуюся листву деревьев,
растущих вдоль кладбища, - старых вязов и кленов. На улице все замерло.
Луис с ехал с холма на заднице, стараясь не ударить поврежденное
колено, и вернулся к могиле своего сына, чуть не споткнувшись об останки
Гаджа, завернутые в брезент. Тут Луис понял, что ему придется ходить
туда-сюда два раза. Первый раз - отнести инструмент, второй раз - Гаджа.
Луис сморщился, протестуя, и подхватил сверток, чувствуя, как болтается
тело внутри, твердо игнорируя ту часть своего разума, которая постоянно
нашептывала ему о том, что он, должно быть, сошел с ума.
Луис отнес тело на вершину холма, который приютил гробницу
"Плеасантвиев", спрятавшуюся за двухстворчатые стальные двери (двери
подозрительно напоминали двухстворчатые ворота гаража) и увидел, что может
поднять свою сорокафутовую ношу наверх по крутому склону, только если
станет тащить за веревку. Он сделал все необходимые приготовления, потом
вернулся назад и стал карабкаться по склону, стараясь двигаться как можно
более осторожно. Уже почти на самой вершине он поскользнулся и, падая,
толкнул мешок как можно дальше вперед. Луис упал на колени. Тюк приземлился
почти на вершине холма. Вскарабкавшись на вершину, Луис снова огляделся, но
ничего подозрительного не заметил. Тогда Луис пошел назад за остальным.
Снова он полез на вершину холма, но в этот раз, надев перчатки и
свалив в кучу фонарик, кирку и лопату на кусок брезента. Потом,
успокоившись, он вернулся к изгороди. Новые наручные часы, которые Речел
подарила ему на Рождество, показывали 2.01.
Луис дал себе пять минут на то, чтобы собраться с силами, а потом
перебросил лопату через изгородь. Он слышал, как та стукнулась о землю.
Луис попытался упрятать фонарь в карман, но у него не получилось. Тогда
Луис просто пропихнул его между железными прутьями и, упав на землю,
фонарик покатился к дороге. Луис надеялся, что фонарик не ударится о камни
и не разобьется. Теперь нужно было разобраться с тюком.
Вынув скоч из кармана, Луис стал закручивать липкой лентой один из
концов брезентового рулона, снова и снова прикручивая к тюку кирку. Он
приматывал кирку, пока не кончилась лента, а потом убрал пустую бобину
из-под ленты себе в карман, приподнял сверток за один край и, раскачав,
перебросил его через ограду. С мягким "шлеп!" сверток упал по ту сторону.
Потом Луис поставил ногу на перекрестье решетки, схватился за два
декоративных острия и, подтянувшись, перекинул другую ногу через ограду.
Соскользнув, Луис опустился на землю между свертком и изгородью. Он
приземлился на ноги, но, не удержав равновесия, упал.
Лопата оказалась далеко в стороне.., она чуть поблескивала в свете
уличных фонарей, едва пробивавшемся сквозь листву деревьев. Была пара
неприятных моментов, когда Луис уже решил было, что фонарик ему не найти...
Как далеко он мог укатиться? Опустившись на четвереньки, Луис стал шарить в
траве. Каждый вздох и удар сердца громом отдавались у него в ушах.
Наконец, он заметил что-то черное в пяти футах от того места, где
искал... Холм, скрывающий в себе кладбищенский склеп, не хотел отдавать
фонарик. Схватив фонарик, Луис проверил стекло, закрытое войлоком, а потом
нажал маленькую кнопочку, включающую свет. Посветив себе на ладонь, Луис
выключил фонарик. Оказалось, что все в порядке.
Поработав карманным ножом, он разрезал клейкую ленту, крепившую кирку
к свертку, и отнес инструменты к деревьям. Подойдя к дороге, Луис посмотрел
в обе стороны вдоль улицы Масон. Она оказалась совершенно пустынней. Только
в одном окошке из всех здании, стоявших вдоль улицы, горел свет -
желто-золотой огонек в одной из комнат на верхнем этаже. Бессонница,
возможно, или кто-то болен...
Двигаясь быстро, но не бегом, Луис пошел по тротуару. После тьмы на
кладбище он чувствовал себя ужасно незащищенным. Он стоял на тротуаре всего
в ярде от поворота на Бангор, сжимая в руке лопату, кирку и фонарик. Если
бы кто-нибудь увидел бы его сейчас, то сразу бы понял, чем он занимается.
Ошибиться было невозможно.
Луис, стуча каблуками, быстро пересек улицу. Его "Цивик" стоял в
каких- нибудь пятидесяти ярдах. Для Луиса это было все равно, что пятьдесят
миль. Потея, он пошел прямо к машине, боясь, что услышит звук
приближающегося автомобиля, чьи-нибудь шаги, может, скрип открываемого
окна.
Добравшись до своего "Цивика", Луис прислонил кирку и лопату к его
боку и полез в карман за ключами. Их не было нигде. Пот начал заливать
лицо. Сердце Луиса стало выбивать чечетку, и зубы залязгали от страха.
Он потерял ключи! Скорее всего куда-нибудь уронил, когда спрыгнул с
ветки дерева и ударился коленкой о надгробие. Значит, сейчас ключи от
машины лежат где-то в траве, и если он едва сумел найти свой фонарик, то
как он сможет найти свои ключи? Это просто невозможно. Одна маленькая
неудача и весь план оказался под угрозой.
"Нужно собираться с мыслями... Не торопись... Проверь заново все
карманы... У тебя должен быть шанс.., и если тебе и в самом деле везет, ты
найдешь ключи".
В этот раз он проверял карманы намного медленнее, действовал
последовательно, выворачивая карманы.
Нет ключей.
Луис оглядел машины, прикидывая, что делать дальше. Он может полезть
назад, на кладбище, в этом он тоже был уверен. Оставит труп сына возле
машины, возьмет с собой только фонарик, снова перелезет через ограду, и
потратит остаток ночи на бесполезные поиски...
Неожиданно Луиса осенило. Наклонившись, он поглядел в салон машины.
Его ключи торчали из гнезда зажигания.
Тихо, облегченно вздохнув, он обошел машину со стороны водителя,
дернул дверцу, открыл ее и вынул ключи. В голове у него неожиданно зазвучал
поучающий голос Зловещего Папаши - Карла Мадлена, от которого всегда плохо
пахло сырой картошкой. Зловещий Папаша носил старую шляпу с ободранными
краями и часто говаривал: "Запирайте свои машины! Не оставляйте ключи в
машинах. Не помогайте хорошим парням становиться плохими, потому что
соблазн угнать машину с ключами в гнезде зажигания, ох как велик..."
Подойдя к "Цивику" сзади, Луис открыл багажник, убрал туда кирку,
лопату, фонарик, а потом захлопнул багажник. Только отойдя на двадцать или
тридцать футов, он снова вспомнил про ключи. Луис опять забыл их в гнезде
зажигания!
"Придурок, - обрушился он сам на себя. - Лучше поспеши и оттащи к
машине своего дохлого парня, а обо всем остальном забудь".
Но вначале Луис все равно вернулся и забрал ключи.
***
Луис взял сверток с Гаджем на руки и проделал уже большую часть пути
назад к своей машине, когда залаяла собака. Нет.., не то, чтобы она просто
залаяла. Она начала выть. Ее завывания наполнили улицу. Аугггх-РУУУ!
Аугггх-РУУУУУУ!
Луис замер, спрятавшись за одним из деревьев, удивляясь и прикидывая,
что может случиться дальше. Прячась за деревом, Луис выжидал: вот-вот и в
обе стороны по улице начнут зажигаться огни. Но на самом деле зажегся
только один огонек. Через мгновение чей-то грубый голос прокричал:
- Заткнись, ты, Фред!
- Аугггх-РууУУУУ! - ответил Фред.
- Заткни ему пасть, Сканлон, иначе я вызову полицию! - завопил еще
кто-то. Луис подпрыгнул от этого крика, решив, что пустота и безлюдье лишь
пригрезились ему. Ему показалось, что вокруг сотни глаз; а собака, будившая
всех спящих, - его самый главный враг. "Пусть тебя проклянет бог, Фред, -
подумал он. - О, пусть ты будешь проклят!"
Пес начал выводить новую песню. Он начал выводить: "Уагггх", но перед
этим громко пролаял солидное "РУУУУУУ!", потом раздался громкий чавкающий
звук и серия глухих ударов-шлепков.
Тишина. Свет в соседнем от Фреда доме горел еще некоторое время, а
потом погас.
Луис почувствовал сильное желание оставаться в тени, ждать. Он хотел
вот так стоять, замерев, пока не упадет замертво, но пора было двигаться.
Нужно было перебраться через улицу.
Луис пошел к "Цивику". Он никого не видел. Фред молчал. Придерживая
сверток рукой, Луис достал ключи и отпер багажник.
В багажник сверток с останками Гаджа не вошел.
Луис попытался впихнуть узел вертикально, потом горизонтально, потом
по диагонали. Багажник "Цивика" оказался чересчур маленьким. Луис мог
согнуть сверток и пинками загнать его внутрь.., но он не смог заставить
себя так поступить.
"Ладно, доставай его оттуда... Давай, не цепляйся".
Несколько мгновений Луис стоял в замешательстве, держав руках сверток
с останками собственного сына. Потом он услышал звук приближающейся машины
и поставил сверток на пол салона автомобиля, облокотив его о сиденье рядом
с креслом водителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
канаве было полным-полно увядших цветов, которые лежали слой за слоем.
Видно, все цветы, что приносили на кладбище, рано или поздно оказывались в
этой канаве.
"Иисус... Такие же останки собирались в дань более древнему богу, чем
бог христиан. Люди называли его по-разному, в разные времена, но сестра
Речел дала ему совершенно правильное имя: Оз - Веикий и Ушшасный - бог
Мертвых Вещей, которому давным-давно пора лежать в земле; Бог увядших
цветов в дренажной канаве. Бог тайны".
Луис смотрел в сточную канаву как загипнотизированный. Наконец, с
легким вздохом, он отвел глаза... Казалось, этот вздох вывел его из
гипнотического транса. Так иногда бывает, косца очень испугаешься, а потом
замрешь и досчитаешь до десяти, стараясь не торопиться, в ожидании, когда
страх схлынет.
Луис приблизился к канаве, но слишком близко подходить не стал, потому
что за дренажной канавой он увидел то, что искал.
Здесь, неясно вырисовываясь в темноте, находился кладбищенский склад.
Тут, чтобы не раскапывать замороженную землю, хранили гробы до весны.
И еще склад использовали, если нужно было оформить какие-нибудь бумаги.
Тут оформляли все дела, связанные с кладбищем. Ведь время от времени в
этой местности, как и в любом месте, где жили люди, кто-то обязательно
умирал.
- Все сбалансировано, - говорил дядя Карл. - Если у меня будет недели
две в мае, когда никто не умрет, Луис, я с уверенностью могу сказать, что в
ноябре будет десять покойников. Только в ноябре редко бывает наплыв
клиентов, и никогда их не бывает перед Рождеством, хотя люди почему-то
считают, что на Рождество умирает большинство. Это все - болтовня насчет
Рождественской депрессии - нелепость. Только спросите любого директора
кладбища. Большая часть людей по-настоящему счастлива перед Рождеством.
Счастливы те, кто хочет жить. Поэтому они и не умирают. Вот в феврале у нас
масса клиентов. Грипп и пневмония косят стариков. Но это не все. Есть
люди, которые сражаются весь год с раком, или даже не год, а месяцев
шестнадцать, а когда приходит февраль, им кажется, если они станут бороться
и дальше, рак сметет их. Тридцать первое января - они расслабляются,
чувствуя себя так, словно они в прекрасном состоянии, а двадцать четвертого
февраля у них удар. В феврале у людей случаются сердечные приступы, удары,
почечные колики. Февраль - плохой месяц. Люди устают в феврале. Мы
пользуемся этим в нашем бизнесе, но иногда, без всякой видимой причины,
такие вещи случаются в июне или октябре. В августе - никогда. Август -
медленный месяц. Никаких взрывов газа, и автобусы не падают с моста.
Никаких договоров в августе, все могут брать себе отпуск. Но только в
феврале нам приходится ставить гробы друг на друга, строя из них пирамиды,
и надеяться, что успеем похоронить их всех и нам не придется брать в аренду
холодильники.
Дядя Карл засмеялся тогда. И Луис тоже засмеялся, чувствуя в рассказе
дяди некий привкус медицинской статистики.
Двойная дверь склада - покойницкой, была сделана в поросшем травой
склоне небольшого холмика, по форме такого же естественного и
привлекательного как женская грудь. Этот холм, который по мнению Луиса, был
скорее всего природным образованием, поднимался на фут или два над
декоративными пиками железной изгороди, которая проходила в нескольких
футах от его вершины. У ограды склон холма почти вертикально обрывался.
Луис огляделся, а потом полез наверх. На другой стороне холма была
пустая площадка, может, акра в два. Но.., но не совсем она была пустая. Там
стояло сооружение, похожее на сарай. "Видимо, кладбищенская контора, -
подумал Луис. - Очень возможно, именно там хранят инструкции, указывающие,
как поступать с грабителями могил".
Свет уличных фонарей пробивался через качающуюся листву деревьев,
растущих вдоль кладбища, - старых вязов и кленов. На улице все замерло.
Луис с ехал с холма на заднице, стараясь не ударить поврежденное
колено, и вернулся к могиле своего сына, чуть не споткнувшись об останки
Гаджа, завернутые в брезент. Тут Луис понял, что ему придется ходить
туда-сюда два раза. Первый раз - отнести инструмент, второй раз - Гаджа.
Луис сморщился, протестуя, и подхватил сверток, чувствуя, как болтается
тело внутри, твердо игнорируя ту часть своего разума, которая постоянно
нашептывала ему о том, что он, должно быть, сошел с ума.
Луис отнес тело на вершину холма, который приютил гробницу
"Плеасантвиев", спрятавшуюся за двухстворчатые стальные двери (двери
подозрительно напоминали двухстворчатые ворота гаража) и увидел, что может
поднять свою сорокафутовую ношу наверх по крутому склону, только если
станет тащить за веревку. Он сделал все необходимые приготовления, потом
вернулся назад и стал карабкаться по склону, стараясь двигаться как можно
более осторожно. Уже почти на самой вершине он поскользнулся и, падая,
толкнул мешок как можно дальше вперед. Луис упал на колени. Тюк приземлился
почти на вершине холма. Вскарабкавшись на вершину, Луис снова огляделся, но
ничего подозрительного не заметил. Тогда Луис пошел назад за остальным.
Снова он полез на вершину холма, но в этот раз, надев перчатки и
свалив в кучу фонарик, кирку и лопату на кусок брезента. Потом,
успокоившись, он вернулся к изгороди. Новые наручные часы, которые Речел
подарила ему на Рождество, показывали 2.01.
Луис дал себе пять минут на то, чтобы собраться с силами, а потом
перебросил лопату через изгородь. Он слышал, как та стукнулась о землю.
Луис попытался упрятать фонарь в карман, но у него не получилось. Тогда
Луис просто пропихнул его между железными прутьями и, упав на землю,
фонарик покатился к дороге. Луис надеялся, что фонарик не ударится о камни
и не разобьется. Теперь нужно было разобраться с тюком.
Вынув скоч из кармана, Луис стал закручивать липкой лентой один из
концов брезентового рулона, снова и снова прикручивая к тюку кирку. Он
приматывал кирку, пока не кончилась лента, а потом убрал пустую бобину
из-под ленты себе в карман, приподнял сверток за один край и, раскачав,
перебросил его через ограду. С мягким "шлеп!" сверток упал по ту сторону.
Потом Луис поставил ногу на перекрестье решетки, схватился за два
декоративных острия и, подтянувшись, перекинул другую ногу через ограду.
Соскользнув, Луис опустился на землю между свертком и изгородью. Он
приземлился на ноги, но, не удержав равновесия, упал.
Лопата оказалась далеко в стороне.., она чуть поблескивала в свете
уличных фонарей, едва пробивавшемся сквозь листву деревьев. Была пара
неприятных моментов, когда Луис уже решил было, что фонарик ему не найти...
Как далеко он мог укатиться? Опустившись на четвереньки, Луис стал шарить в
траве. Каждый вздох и удар сердца громом отдавались у него в ушах.
Наконец, он заметил что-то черное в пяти футах от того места, где
искал... Холм, скрывающий в себе кладбищенский склеп, не хотел отдавать
фонарик. Схватив фонарик, Луис проверил стекло, закрытое войлоком, а потом
нажал маленькую кнопочку, включающую свет. Посветив себе на ладонь, Луис
выключил фонарик. Оказалось, что все в порядке.
Поработав карманным ножом, он разрезал клейкую ленту, крепившую кирку
к свертку, и отнес инструменты к деревьям. Подойдя к дороге, Луис посмотрел
в обе стороны вдоль улицы Масон. Она оказалась совершенно пустынней. Только
в одном окошке из всех здании, стоявших вдоль улицы, горел свет -
желто-золотой огонек в одной из комнат на верхнем этаже. Бессонница,
возможно, или кто-то болен...
Двигаясь быстро, но не бегом, Луис пошел по тротуару. После тьмы на
кладбище он чувствовал себя ужасно незащищенным. Он стоял на тротуаре всего
в ярде от поворота на Бангор, сжимая в руке лопату, кирку и фонарик. Если
бы кто-нибудь увидел бы его сейчас, то сразу бы понял, чем он занимается.
Ошибиться было невозможно.
Луис, стуча каблуками, быстро пересек улицу. Его "Цивик" стоял в
каких- нибудь пятидесяти ярдах. Для Луиса это было все равно, что пятьдесят
миль. Потея, он пошел прямо к машине, боясь, что услышит звук
приближающегося автомобиля, чьи-нибудь шаги, может, скрип открываемого
окна.
Добравшись до своего "Цивика", Луис прислонил кирку и лопату к его
боку и полез в карман за ключами. Их не было нигде. Пот начал заливать
лицо. Сердце Луиса стало выбивать чечетку, и зубы залязгали от страха.
Он потерял ключи! Скорее всего куда-нибудь уронил, когда спрыгнул с
ветки дерева и ударился коленкой о надгробие. Значит, сейчас ключи от
машины лежат где-то в траве, и если он едва сумел найти свой фонарик, то
как он сможет найти свои ключи? Это просто невозможно. Одна маленькая
неудача и весь план оказался под угрозой.
"Нужно собираться с мыслями... Не торопись... Проверь заново все
карманы... У тебя должен быть шанс.., и если тебе и в самом деле везет, ты
найдешь ключи".
В этот раз он проверял карманы намного медленнее, действовал
последовательно, выворачивая карманы.
Нет ключей.
Луис оглядел машины, прикидывая, что делать дальше. Он может полезть
назад, на кладбище, в этом он тоже был уверен. Оставит труп сына возле
машины, возьмет с собой только фонарик, снова перелезет через ограду, и
потратит остаток ночи на бесполезные поиски...
Неожиданно Луиса осенило. Наклонившись, он поглядел в салон машины.
Его ключи торчали из гнезда зажигания.
Тихо, облегченно вздохнув, он обошел машину со стороны водителя,
дернул дверцу, открыл ее и вынул ключи. В голове у него неожиданно зазвучал
поучающий голос Зловещего Папаши - Карла Мадлена, от которого всегда плохо
пахло сырой картошкой. Зловещий Папаша носил старую шляпу с ободранными
краями и часто говаривал: "Запирайте свои машины! Не оставляйте ключи в
машинах. Не помогайте хорошим парням становиться плохими, потому что
соблазн угнать машину с ключами в гнезде зажигания, ох как велик..."
Подойдя к "Цивику" сзади, Луис открыл багажник, убрал туда кирку,
лопату, фонарик, а потом захлопнул багажник. Только отойдя на двадцать или
тридцать футов, он снова вспомнил про ключи. Луис опять забыл их в гнезде
зажигания!
"Придурок, - обрушился он сам на себя. - Лучше поспеши и оттащи к
машине своего дохлого парня, а обо всем остальном забудь".
Но вначале Луис все равно вернулся и забрал ключи.
***
Луис взял сверток с Гаджем на руки и проделал уже большую часть пути
назад к своей машине, когда залаяла собака. Нет.., не то, чтобы она просто
залаяла. Она начала выть. Ее завывания наполнили улицу. Аугггх-РУУУ!
Аугггх-РУУУУУУ!
Луис замер, спрятавшись за одним из деревьев, удивляясь и прикидывая,
что может случиться дальше. Прячась за деревом, Луис выжидал: вот-вот и в
обе стороны по улице начнут зажигаться огни. Но на самом деле зажегся
только один огонек. Через мгновение чей-то грубый голос прокричал:
- Заткнись, ты, Фред!
- Аугггх-РууУУУУ! - ответил Фред.
- Заткни ему пасть, Сканлон, иначе я вызову полицию! - завопил еще
кто-то. Луис подпрыгнул от этого крика, решив, что пустота и безлюдье лишь
пригрезились ему. Ему показалось, что вокруг сотни глаз; а собака, будившая
всех спящих, - его самый главный враг. "Пусть тебя проклянет бог, Фред, -
подумал он. - О, пусть ты будешь проклят!"
Пес начал выводить новую песню. Он начал выводить: "Уагггх", но перед
этим громко пролаял солидное "РУУУУУУ!", потом раздался громкий чавкающий
звук и серия глухих ударов-шлепков.
Тишина. Свет в соседнем от Фреда доме горел еще некоторое время, а
потом погас.
Луис почувствовал сильное желание оставаться в тени, ждать. Он хотел
вот так стоять, замерев, пока не упадет замертво, но пора было двигаться.
Нужно было перебраться через улицу.
Луис пошел к "Цивику". Он никого не видел. Фред молчал. Придерживая
сверток рукой, Луис достал ключи и отпер багажник.
В багажник сверток с останками Гаджа не вошел.
Луис попытался впихнуть узел вертикально, потом горизонтально, потом
по диагонали. Багажник "Цивика" оказался чересчур маленьким. Луис мог
согнуть сверток и пинками загнать его внутрь.., но он не смог заставить
себя так поступить.
"Ладно, доставай его оттуда... Давай, не цепляйся".
Несколько мгновений Луис стоял в замешательстве, держав руках сверток
с останками собственного сына. Потом он услышал звук приближающейся машины
и поставил сверток на пол салона автомобиля, облокотив его о сиденье рядом
с креслом водителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65