Красные штаны того были теперь черными от дождя.
- Точно.
Макфрис получил предупреждение за то, что слишком замедлил скорость,
застегивая ширинку. Он нагнал их, и Бейкер повторил то, что сказал про
Стеббинса.
- Он одиночка, - Макфрис пожал плечами.
- Эй, - окликнул их Олсон. Он заговорил впервые за долгое время, и
голос его звучал жалко. - У меня что-то с ногами.
Гэррети взглянул на Олсона и увидел панику в его глазах. Вся бравада
исчезла.
- А что такое?
- Мускулы как-то отмякли.
- Ничего, - сказал Макфрис. - У меня такое было пару часов назад. - В
глазах Олсона мелькнуло облегчение.
- Правда?
- Конечно, правда.
Олсон ничего не сказал, только губы его двигались. Гэррети подумал
сперва, что он молится, но потом понял, что он просто считает шаги.
Внезапно грянули два выстрела. Следом крик, и еще один выстрел.
Они оглянулись и увидели парня в свитере и грязных белых брюках,
лежащего лицом вниз в большой луже. Одна из его туфель слетела, и Гэррети
увидел белый спортивный носок - рекомендовано пунктом 12.
Гэррети отвернулся. Прошел слух, что этот парень шел слишком медленно.
Никаких мозолей - просто часто замедлял скорость и получил пропуск.
Гэррети не знал ни его фамилии, ни номера. Может быть, и никто их не
знал. Может, он был одиночка, как Стеббинс.
Теперь они прошли уже 25 миль. Вокруг них тянулись, чередуясь, мозаики
лесов и полей с вкраплениями домиков и дорог, где собравшиеся люди весело
махали им, несмотря на дождь. Одна старуха под черным зонтиком стояла и
смотрела на них глазами-буравчиками, не двигаясь и не улыбаясь. На пальце у
нее блестело кольцо с красным камнем.
Они пересекли заброшенную железную дорогу, ржавые перила которой
поросли травой. Кто-то споткнулся, упал, получил предупреждение и поспешил
дальше с разбитой коленкой.
До Карибу оставалось всего 19 миль, но стемнеть должно было раньше.
"Нет отдыха для проклятых", - подумал Гэррети и отчего-то рассмеялся.
- Устал? - спросил Макфрис.
- Нет. Я устаю постепенно, а ты?
- О, я готов танцевать так вечно, и никогда не устану. Мы еще повесим
наши ботинки на звезды, так и знай.
Он послал Гэррети воздушный поцелуй и отошел.
Без четверти четыре небо прояснилось, и на западе, там, где солнце
золотило тучи, показалась радуга. Лучи, идущего к закату солнца,
высвечивали каждую деталь пейзажа.
Звук вездехода был тихим, почти убаюкивающим. Гэррети позволил себе
немного вздремнуть на ходу. Где-то впереди был Фрипорт. Еще не скоро. А у
него еще так много вопросов. Весь Длинный путь - один большой знак вопроса.
И ответ на этот вопрос может многое прояснить. Ведь если...
Он ступил в лужу, промочил ногу и проснулся. Пирсон с любопытством
поглядел на него и поправил очки:
- Помнишь того парня, что разбил коленку на дороге?
- Да. Это Зак?
- Точно. Говорят, у него все еще идет кровь.
- Эй, Маньяк, далеко до Карибу? - спросил кто-то. Это оказался
Баркович, который уже снял свою шапочку-маяк и сунул ее в карман.
- Откуда я знаю?
- Ты ведь здесь живешь.
- Миль семнадцать, - сказал Макфрис. - А теперь чеши отсюда, малый.
Баркович злобно посмотрел на него и отошел.
- Вот сволочь, - заметил Гэррети.
- Не позволяй ему влезть под кожу, - посоветовал Макфрис. - Думай о
дороге.
- Ладно.
Макфрис похлопал Гэррети по плечу.
- Похоже, что мы будем идти так вечно, правда?
- Правда.
Гэррети облизал губы, не зная, как сказать то, о чем он думает.
- Ты слышал когда-нибудь о том, что перед глазами тонущего проплывает
вся его жизнь?
- Что-то читал. Или видел в кино, не помню.
- А как ты думаешь, с нами тут может такое случиться?
- Господи, я ни о чем таком не думал.
Гэррети помолчал немного и сказал:
- Как ты думаешь... Хотя ладно. Ну его к черту.
- Давай-давай. О чем ты?
- Как ты думаешь, увидим ли мы остаток нашей жизни на этой дороге? То,
что было бы, если бы мы не... понимаешь?
Макфрис порылся в кармане и вытащил пачку сигарет.
- Куришь?
- Нет.
- Я тоже, - он сунул сигарету в рот, зажег ее и затянулся. Гэррети
вспомнил пункт 10: береги дыхание. Если ты обычно куришь, не кури на
Длинном пути.
- Но я научусь, - сказал Макфрис, выпуская дым и кашляя.
К четырем радуга исчезла. К ним подошел Дэвидсон, номер 8, - красивый
парень, если не считать созвездия прыщей на лбу.
- Этому Заку все хуже и хуже, - сообщил он. Когда Гэррети в последний
раз видел Дэвидсона, у него был рюкзак, но он уже его выкинул.
- Что, у него все идет кровь?
- Как у зарезанной свиньи, - Дэвидсон покачал головой. - Странно.
Упал, простая царапина и вот... Ему нужна перевязка, - он показал на
дорогу. - Вот, смотрите.
Гэррети пригляделся и увидел темные пятна на мокром асфальте.
- Кровь?
- Да уж не варенье, - мрачно сказал Дэвидсон.
- Он испугался? - спросил Олсон.
- Он говорит, что ему плевать, но я боюсь, - его глаза были застывшими
и серыми. - Боюсь за нас всех.
Они продолжали идти. Бейкер заметил еще один плакат с именем Гэррети и
показал ему.
- Черт с ним, - буркнул Гэррети. Он следил за пятнами крови Зака, как
Дэниел Бун за следами раненого индейца. Цепочка пятен виляла туда-сюда
вдоль белой линии.
- Макфрис, - позвал Олсон. Его голос стал еще тише. Гэррети нравился
Олсон, несмотря на его напускную грубость, и ему не хотелось видеть его
испуганным. А он был испуган.
- Что?
- Оно не проходит. Эта дряблость, о которой я говорил. Не проходит.
Макфрис ничего не сказал. Шрам на его лице казался совсем белым в
лучах заходящего солнца.
- Я чувствую, что мои ноги вот-вот развалятся. Как плохой фундамент.
Но этого ведь не может быть, правда?
Макфрис снова ничего не сказал.
- Можно мне взять сигарету? - спросил Олсон еще тише.
- Бери. Хоть пачку.
Олсон зажег сигарету, затянулся и погрозил кулаком солдату, следящему
за ним с вездехода.
- Они с меня глаз не сводят уже больше часа. У них на счет этого
шестое чувство, - он повысил голос. - Вам это нравится? Нравится, сволочи?!
Кое-кто посмотрел на него и быстро отвернулся. Гэррети тоже хотел
отвернуться. В голосе Олсона слышалась истерика. Солдаты смотрели на него
бесстрастно.
К 16.30 они прошли тридцать миль. Солнце почти село и алело кровавым
пятном на горизонте. Тучи ушли на восток, и небо над ними было темно-
голубым. Гэррети опять подумал о воображаемом утопающем, впрочем не таком
уж утопающем. Идущая ночь скоро накроет их, как вода.
Паника росла. Внезапно он испытал уверенность, что видит последний
закат в своей жизни. Он хотел продлить его, хотел, чтобы закат длился часы.
- Предупреждение! Третье предупреждение 100-му! Последнее
предупреждение!
Зак непонимающе осмотрелся. Его правая штанина ссохлась от запекшейся
крови, потом внезапно он побежал, виляя между идущих, как футбольный
нападающий с мячом. На лице его застыло то же непонимающее выражение.
Вездеход увеличил скорость. Зак услышал это и побежал быстрее. Кровь у
него опять пошла, Гэррети видел, как ее капли падают на дорогу. Зак взбежал
на подъем и на. миг четко вырисовывался на фоне багряного неба черным
застывшим силуэтом. Потом он исчез. И вездеход уехал за ним. Двое
соскочивших с него солдат шли рядом с участниками все с теми же каменными
лицами.
Никто не сказал ни слова. Все слушали. Долго, очень долго до них не
доносилось ничего. Только птичьи голоса, ранние майские сверчки да где-то
вдалеке гудение самолета. Потом - резкий окрик, пауза и еще один.
- Готов, - сказал кто-то.
Когда они взошли на холм, они увидели стоящий у обочины вездеход. Зака
нигде не было.
- Где Майор? - заорал кто-то паническим голосом. Это был Гриббл, номер
48. - Я хочу видеть Майора! Где он?
Солдаты, идущие рядом, молчали. Все молчали.
- Может, он скажет нам еще речь? - продолжал кричать Гриббл. - Он
убийца! Я... скажу ему это! Скажу _прямо_ _в_ _лицо_! - в возбуждении он
замедлил шаг, почти остановился и солдаты впервые заинтересовались им.
- Предупреждение! Предупреждение 48-му!
Гриббл на мгновение замер, потом быстро, опустив голову, пошел вперед.
Скоро они дошли до вездехода, и он, не торопясь, пополз за ними.
В 16.45 Гэррети поужинал - протертое мясо тунца из тюбика, несколько
крекеров с сыром и вода. Он заставил себя остановиться. Воды можно
попросить всегда, но концентраты раздадут только в девять утра. А ночью ему
тоже может понадобиться еда. Обязательно понадобиться.
- Пускай это вопрос жизни и смерти, - заметил Бейкер, - но я не могу
ограничивать аппетит.
- Знаешь, мне не очень хочется упасть утром в обморок от голода, -
сказал Гэррети.
Хотя это была не такая уж неприятная идея: ничего не видишь, ничего не
чувствуешь, очнулся - и ты уже в вечности.
- Думаешь о чем-то? - тихо спросил Бейкер. Его лицо в меркнувшем свете
дня было очень молодым и красивым.
- Да. О многом.
- Например?
- Например, о нем, - Гэррети махнул головой в сторону Стеббинса,
который шел точно так же, как в начале пути. Штаны его высохли. В руке он
все еще держал сэндвич.
- А что с ним такое?
- Ну, почему он здесь и почему он ни с кем не говорит. И умрет ли он.
- Гэррети, мы все умрем. Кроме одного.
- Может, хоть не этой ночью, - сказал Гэррети. Он сказал это легко, но
внезапно его охватила дрожь. Он не знал, заметил ли это Бейкер. Он
повернулся задом, расстегнул молнию и помочился.
- А что ты думаешь о призе? - спросил Бейкер.
- Не вижу смысла думать об этом, - Гэррети застегнулся и повернулся
опять, слегка удивленный, что выполнил всю операцию, не получив
предупреждения.
- А я думал. Не о самом призе, а о деньгах.
- Богачи не войдут в Царствие небесное, - сказал Гэррети. Он смотрел
на свои ноги - то единственно, что могло ему помешать узнать, существует
Царствие небесное или нет.
- Аллилуйя, - сказал Олсон. - После проповеди будут поданы
прохладительные напитки.
- Ты верующий? - спросил Бейкер у Гэррети.
- Не особенно. Просто я не жадный до денег.
- Ты был бы, если бы вырос на картофельном супе и капусте. Мясо только
по праздникам.
- Может быть, - согласился Гэррети, думая, что бы еще сказать. - Но
это, наверное, не самое важное.
- Да, с собой деньги все равно не заберешь, - сказал Макфрис. Он опять
улыбался своей кривой улыбкой. - Так ведь? Мы ничего не приносим сюда и,
конечно, ничего не уносим.
- Да, но промежуток лучше прожить в комфорте, - сказал Бейкер.
- Комфорт! - сказал Гэррети. - Если один из этих болванов тебя
пристрелит, тебе уже будет все равно.
- Но сейчас-то мне не все равно, - не унимался Бейкер.
- А если ты выигрываешь? Представь себе, ты месяц думаешь, как ты
распорядишься деньгами, а потом выходишь из дома и - бац! - попадаешь под
такси!
С ними поравнялся Гаркнесс.
- Со мной это не пройдет, - сообщил он. - Как только я получу деньги,
я куплю целый парк машин. Никогда не буду ходить пешком.
- Вы не поняли, - Гэррети эта тема почему-то взволновала.
- Картофельный суп или черепаховый, особняк или хижина, - все равно
потом тебя положат в ящик, как Зака или Эвинга, и все. Нужно просто
принимать все, как есть, вот что я хочу сказать.
- Какое красноречие! - иронически сказал Макфрис.
- А ты? - повернулся к нему Гэррети. - Что ты планируешь?
- Сейчас лично я планирую почесать яйца.
- Так вот, - продолжил Гэррети мрачно. - Вся разница в том, что мы
можем умереть прямо сейчас.
Наступило молчание. Гаркнесс опять принялся протирать очки. Олсон еще
больше побледнел. Гэррети начал жалеть, что сказал это.
Тут кто-то сзади позвал:
- Слушайте! Эй!
Гэррети оглянулся, уверенный, что это Стеббинс, хотя он никогда не
слышал его голоса. Но Стеббинс шел, все так же смотря вниз.
- Что-то я отключился, - сказал Гэррети, зная, что отключился на самом
деле не он, а Зак. - Хотите печенья?
Он раздал печенье, и наступили пять часов. Солнце повисло над
горизонтом. Земля будто перестала вращаться. Те трое или четверо, кто еще
шел впереди, замедлили шаг и смешались с остальными.
Гэррети чуть не споткнулся о брошенный пояс. С удивлением он поднял
глаза. Олсон держался за талию.
- Я... уронил. Хотел съесть что-нибудь и уронил, - он засмеялся, чтобы
показать, как это глупо, но резко оборвал смех. - Я голоден.
Никто ему не ответил. Все уже ушли вперед, и подобрать пояс было
некому. Он лежал на белой линии, как свернувшаяся змея.
- Я голоден, - повторил Олсон.
"Майор сказал, что любит остряков", - сказал Олсон когда-то. Теперь он
уже не выглядел остряком. Гэррети осмотрел свой пояс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27