Но
почему ты думаешь, что мы - люди?
Он замолчал, переводя дыхание.
- И вот мы все идем, и каждый из нас в любую минуту может накрыться.
Оборвать нить своей жизни, скажем так.
- Тогда зачем ты идешь? - спросил Гэррети. - Зачем, если ты такой
умный?
- Затем же, зачем и мы все, - ответил за Макфриса Стеббинс. Он мягко,
почти любяще, улыбался. Губы его запеклись, но в остальном лицо не
изменилось с начала пути. - Мы все хотим умереть, потому и идем. Зачем же
еще, Гэррети? Зачем?

Глава 8
"Раз-два-три, посчитай, На углу стоит
трамвай. В нем табак жует мартышка, Пьет
винишко попугай. Трамвай покатился,
Мартышка подавилась И отправилась в
трамвае С попугаем прямо в рай".
(Детский стишок)

Рэй Гэррети плотно затянул пояс с концентратами вокруг талии и
приказал себе не притрагиваться к еде хотя бы полчаса. Это было трудно -
желудок требовал своего. Участники пути вокруг него, жадно чавкая, отмечали
первые двадцать четыре часа, проведенные на дороге.
Скрамм улыбнулся Гэррети с набитым ртом и промычал что-то
неразборчивое. Бейкер держал пакетик с оливками - настоящие оливки, надо
же! - и с методичностью автомата отправлял их в рот одну за другой. Пирсон
поглощал крекеры с тунцовой пастой, а Макфрис, закатив глаза от
удовольствия, медленно выдавливал из тюбика куриный паштет.
С половины девятого до девяти выбыло еще двое; одним из них был Уэйн,
которого совсем недавно так радостно приветствовал рабочий с бензоколонки.
Но они прошли девяносто девять миль и потеряли только тридцать шесть
человек. "Разве это не отлично? - думал Гэррети и глотал слюну, наблюдая,
как Макфрис доедает паштет. - Отлично. Хоть бы и все остальные откинули
копыта прямо сейчас".
Макфрис отбросил пустой тюбик, и к нему тут же устремились подросток в
линялых джинсах и домохозяйка средних лет. Подросток оказался проворнее.
- Спасибо! - прокричал он Макфрису и побежал обратно, к своим
товарищам. Домохозяйка провожала его завистливым взглядом.
- Ел что-нибудь? - спросил Макфрис.
- Я жду.
- Чего?
- Половины десятого.
Макфрис задумчиво посмотрел на него:
- Старый добрый самоконтроль?
Гэррети пожал плечами, готовый к отпору, но Макфрис только смотрел на
него и молчал.
- Знаешь что? - спросил наконец Макфрис.
- Что?
- Если бы у меня был доллар... хотя бы доллар, понимаешь... я бы
поставил на тебя, Гэррети. Я думаю, у тебя есть шанс.
Гэррети засмеялся:
- Ты что, шутишь?
- Может быть. Может, и шучу, - Макфрис вытянул перед собой руки. Они
заметно дрожали. - Надеюсь, Баркович загнется раньше.
- Пит?
- Что?
- Если бы ты сейчас вернулся назад, зная все это... пошел бы ты снова?
Макфрис опустил руки и сказал:
- Даже если бы Майор приставил мне пистолет к виску, не пошел бы. Это
самоубийство, только медленное. Очень медленное.
- Точно, - Олсон улыбнулся жуткой улыбкой узника концлагеря, от
которой у Гэррети внутри похолодело.
Через десять минут они прошли под громадным красно-белым
транспарантом: "100 _миль_! _Поздравляем_ _участников_ _Длинного_ _пути_
_этого_ _года_! _Коммерческий_ _совет_ _Джефферсона_".
Вскоре сосны, среди которых они шли, расступились, и они оказались в
окружении первой настоящей толпы. Крики и рукоплескания накатывали и
отступали, как морские волны. Мигали разноцветные лампочки. Полицейские
тащили с дороги мальчишку с грязным зареванным лицом, который размахивал
блокнотом для автографов.
- Эй! - крикнул Бейкер. - Эй, вы только поглядите на них!
Колли Паркер махал и улыбался, и, когда Гэррети подошел к нему
поближе, он услышал, как Паркер кричит:
- Привет, уроды! - еще улыбка. - О, мамаша Макги, старая кошелка! Моя
жопа передает тебе привет - вы ведь с ней, как близнецы. Привет, привет!
Гэррети закрыл рот ладонью и истерически захохотал. Мужчина в первом
ряду махал плакатом с фамилией "Скрамм". Рядом с ним толстуха в дурацком
желтом костюме пыхтела, пытаясь отодвинуться от трех парней, пьющих пиво.
Гэррети, заметив это, захохотала еще сильнее.
"Только не впадать в истерику. О Господи, только не это. Вспомни про
Гриббла... не надо... не надо..."
Но это случилось. Он смеялся, пока в желудке не поднялась тупая,
режущая боль. Он согнулся, слыша, как сзади кто-то кричит. Это был Макфрис.
- Рэй! _Рэй_! Что с тобой?
- Они смешные, - он едва не плакал от смеха. - Пит, Пит, погляди...
они такие смешные, такие...
Маленькая девочка в грязном платье сидела на земле и строила гримасы.
Увидев ее, Гэррети совсем скорчился от смеха и получил предупреждение.
Странно - сквозь весь этот шум предупреждения слышались совершенно
отчетливо.
"Я могу умереть, - подумал он. - Умереть от смеха". Колли все еще
махал и улыбался, осыпая зрителей ругательствами, и это было смешнее всего.
Гэррети упал на одно колено и получил второе предупреждение. Смех продолжал
сотрясать его тело короткими приступами, похожими на лай.
- Его тошнит! - заорал кто-то в экстазе. - Элис, смотри скорее, его
тошнит!
- Гэррети! Гэррети, черт тебя побери! - Макфрис подхватил Гэррети под
локоть и рывком поднял его на ноги.
- О Боже, - прохрипел Гэррети. - О Боже, они меня убивают. Я... я не
могу, - он снова захлебнулся смехом. Его ноги подкосились, но Макфрис
удержал его. Они оба получили предупреждение. "Мое последнее, - со странным
спокойствием подумал Гэррети. - Прости, Джен. Я..."
- Иди, кретин! Я не могу тебя тащить! - прошипел Макфрис.
- Не могу. У меня...
Макфрис дважды хлестко ударил его по щекам. Потом быстро, не
оглядываясь, отошел.
Смех прошел, но внутренности у него словно превратились в желе, а
легкие никак не могли набрать воздуха. Он зашагал вперед, пытаясь
восстановить дыхание. Перед глазами плясали черные пятна, ноги заплетались,
и пару раз он едва не упал.
"Если я упаду, я умру. Тогда мне уже не подняться".
За ним наблюдали. Крики утихли до приглушенного, почти сексуального
шепота. Они ждали, когда он упадет.
Он шел, концентрируясь теперь на ногах. Когда-то он читал рассказ Рэя
Бредбери о том, как на месте катастрофы собираются толпы людей и с жадным
любопытством выспрашивают, сколько пострадавших и будут ли они жить или
умрут. "Я буду жить, - говорил им Гэррети. - Я буду жить. Я не умру".
Он заставлял ноги подниматься и опускаться, и шаги гулким эхом
отдавались у него в голове. Он забыл обо всем остальном, даже о Джен. Он
забыл о боли в ногах и о застывшем напряжении мышц под коленями. Мысль
крутилась в голове, стуча, как барабан, - я _буду_ _жить_. _Я_ _буду_
_жить_, - пока сами эти слова не утратили смысл.
Его привел в чувство звук выстрелов. Толпа замерла, и кто-то впереди
закричал. "Ну вот, - подумал он, - дожил до выстрела и услышал собственный
крик".
Но кричал не он, и стреляли не в него. Это был номер 64, Фрэнк Морган,
невысокий улыбчивый паренек. Теперь его тащили с дороги, и дужка разбитых
очков все еще цеплялась за его ухо.
- Я не умер, - медленно проговорил он. Шок окутал его теплой волной,
угрожая превратить его ноги в вату.
- Да, но мог бы, - сказал Макфрис.
- Ты спас его, - тоном упрека произнес Олсон. - Зачем ты это сделал? -
глаза его были яркими и пустыми, как дверные ручки. - Я бы убил тебя, если
б мог. Ненавижу тебя. Ты подохнешь, Макфрис. Бог убьет тебя за то, что ты
сделал, - его голос тоже был пустым, и Гэррети казалось, что изо рта у него
пахнет гнилью. Он зажал рот рукой, чтобы не застонать.
- Иди к черту, - спокойно сказал Макфрис. - Я просто уплатил долг. Мы
ведь в расчете, так? - он пошел прочь и скоро был уже всего-навсего одним
из ярких пятен вдали.
Дыхание Гэррети восстанавливалось медленно, и он еще долго ждал, что
бок ему прорежет внезапная судорога... но наконец все прошло. Макфрис спас
ему жизнь. "Мы в расчете, так?" Так. Они были в расчете.
- Бог покарает его, - повторял Хэнк Олсон с настойчивостью идиота. -
Бог убьет его, вот увидите.
- Заткнись, или я тебя сам покараю, - сказал Абрахам. День становился
все жарче, и разговоры постепенно умолкли. Толпа немного поредела, когда
они отошли от радиуса действия телекамер и микрофонов, но люди продолжали
стеной стоять вдоль дороги, сливаясь в единое Лицо Толпы. Это лицо
улыбалось, кричало, гримасничало, но никогда не менялось. И никогда не
отворачивалось - даже когда Уаймэн опорожнял кишечник. Оно ждало. Гэррети
хотел поблагодарить Макфриса, но сомневался, что тому нужна его
благодарность. Макфрис шел впереди, уставившись в спину Барковича.
Половина десятого. Гэррети расстегнул рубашку, чтобы было не так
жарко. Он думал о том, знал ли урод д'Алессио, что ему выпишут пропуск,
перед тем, как все случилось. И еще о том, меняет ли знание ощущение
человека, когда это с ним происходит.
Дорога плавно пошла в гору, и толпа исчезла, как только они пересекли
железнодорожные пути, четырьмя рядами уходящие на восток и на запад. Когда
они поднялись на холм, Гэррети увидел по сторонам город, через который они
прошли, а впереди - еще одну полосу леса.
Холодный ветерок приятно охладил его вспотевшее тело. Скрамм трижды
громко чихнул.
- Я простыл, - мрачно объявил он.
- Это собьет с тебя гонор, - сказал Пирсон.
- Просто придется поднапрячься.
- Ты какой-то железный, - с завистью заметил Пирсон. - Если бы я
сейчас простудился, я бы просто лег и умер.
- Ложись и помирай! - крикнул спереди Баркович. - Освободи место
другим!
- А ты заткнись, убийца, - сказал Макфрис.
- Чего ты за мной тащишься? - огрызнулся Баркович. - Тебе что, места
мало?
- Это свободная дорога. Я иду, где хочу.
Баркович от злости плюнул и поспешил вперед. Гэррети открыл пакет с
едой и начал есть крекеры с сыром. Желудок яростно заурчал, и он едва
удержался, чтобы не съесть сразу все. Он выдавил в рот еще тюбик мятной
пасты, запил водой и заставил себя остановиться.
Они прошли лесопилку, где рабочие стояли на грудах досок, выделяясь на
фоне неба, как индейцы в кино, и махали им. Потом опять начался лес, и на
них навалилось молчание. Конечно, это было не настоящее молчание: кто-то
говорил, кто-то за спиной Гэррети тихо стонал, кто-то пускал ветры. Зрители
все еще стояли вдоль дороги, но толпа исчезла. В кронах распевали птицы, и
ветерок, гуляя среди деревьев, завывал, как привидение. На ветке застыла
белка, держа в передних лапках орех; ее глазки-бусинки настороженно
ощупывали идущих. Где-то прогудел самолет.
Гэррети почувствовал, что все, весь мир, забыли о его существовании.
Макфрис так и шел за Барковичем. Пирсон с Бейкером говорили о шахматах.
Абрахам шумно ел, вытирая руки о рубашку. Скрамм оторвал клок своей рубашки
и сморкался в него. Колли Даркер обсуждал с Уаймэном достоинства женщин. А
Олсон... но он боялся даже глядеть на Олсона, который, казалось, только и
хотел захватить кого-нибудь в скорую смерть.
Гэррети очень осторожно сбавил скорость, помня про свои три
предупреждения, и скоро оказался рядом со Стеббинсом. Красные штаны того
запылились, под мышками выступили большие круги пота. Кем бы Стеббинс ни
был, он не был и суперменом. Какой-то момент он глядел на Гэррети, потом
опять уткнулся взглядом в дорогу.
- Интересно, почему людей не очень много? - спросил Гэррети. -
Зрителей, я имею в виду.
Сперва он подумал, что Стеббинс вообще не ответит, но в конце концов
тот поднял голову и сказал:
- Потерпи. Они еще будут сидеть на крышах в три слоя, чтобы только
поглядеть на тебя.
- Но они могли бы сидеть в три слоя и на всей дороге.
- Это опасно.
- Почему?
- А почему ты меня спрашиваешь?
- Потому, что ты _знаешь_.
- Откуда ты знаешь?
- Слушай, не строй из себя гусеницу из "Алисы в Стране чудес". Почему
бы тебе просто не ответить?
- Как долго ты выдержишь постоянные крики со всех сторон? Да от одного
запаха всей этой толпы можно сойти с ума. Это все равно, что пройти триста
миль по Таймс-сквер на Новый год.
- Но им же позволяют смотреть, разве не так?
- Я не гусеница, - сказал Стеббинс доверительным полушепотом. - Я
больше похож на Белого Кролика, только вот золотые часы оставил дома, и на
чай меня никто не приглашал. Насколько я знаю, во всяком случае. Может,
если я выиграю, я это у них и попрошу. Скажу:
"Пригласите меня, пожалуйста, на чай".
- Черт побери!
Стеббинс принужденно улыбнулся:
- Скоро. Скоро. Ты потерпи.
У следующего поворота опять ударили выстрелы, спугнув фазанов, которые
вылетели из подлеска, как электрические искры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27