Она тоже плакала и спрашивала, почему я так
обидел ее. Понимаешь, Рэй, она разрезала мне лицо и спрашивала, почему я ее
обидел.
- Да.
- Я так и ушел с полотенцем у лица. Мне наложили двенадцать швов, и
вот конец истории про шрам. Ты доволен?
- Ты с тех пор ее не видел?
- Нет. И не хочу. Теперь она кажется мне очень далекой, очень
маленькой. Она в самом деле была рассудительной. И жадной. Знаешь, все
видится на расстоянии. Еще вчера утром она очень много значила для меня. А
теперь она - ничто. Я рассказал тебе это все, и мне даже не больно. Так
что, наверное, это не имеет отношения к тому, почему я здесь. А ты?
- Что?
- Почему ты здесь?
- Не знаю, - его голос был механическим, как у куклы. Урод д'Алессио
не видел мяча, который летел ему в лицо, и ему наложили швы. А раньше (или
позже - у него уже все спуталось) он нечаянно ударил своего лучшего друга
стволом ружья. Джимми. Может, у него тоже остался шрам, как у Макфриса.
- Не знаешь, - сказал Макфрис. - Умираешь и не знаешь, почему?
- Когда умрешь, это уже неважно.
- Может быть, но ты сам должен это знать, Рэй.
- Что?
- Про себя. Ты в самом деле не знаешь этого? В самом деле?

Глава 9
"Отлично, парень, вот тебе вопрос -
прямо в десятку!"
(Аллен Ладден)
В час дня Гэррети опять подвел итоги.
Пройдено сто пятнадцать миль. Они были в 454 милях к северу от
Олдтауна, в 125 милях от Огасты, столицы штата, в 150 от Фрипорта (или
больше... он боялся, что от Огасты до Фрипорта дальше, чем двадцать пять
миль), а это уже две трети расстояния до границы Нью-Хэмпшира. Похоже было,
что они дойдут.
За девяносто минут никому не выписали пропуск. Они шли по однообразным
сосновым лесам, миля за милей, краем уха слушая приветствия. К тупой боли в
ногах Гэррети добавились острые уколы в левой икре.
Потом, ближе к полудню, когда жара достигла пика, ружья заговорили
опять. Парень по фамилии Тресслер, номер 92, получил солнечный удар, и его
застрелили, когда он лежал без сознания. Другой участник вдруг упал в
конвульсиях и бился на дороге, издавая непонятные звуки распухшим языком,
пока его не нашла пуля. У Ааронсона, номер 1, обе ноги схватило судорогой,
и он был застрелен на белой линии, когда стоял, как статуя, подняв вверх
напряженное лицо. А через пять минут еще один парень упал без сознания.
"Так будет и со мной, - подумал Гэррети, обходя распластанное на
асфальте тело. На лбу у парня, которого он не знал, блестели крупные
бисеринки пота. - Так будет и со мной, я больше не могу, я не переживу
этого".
Ударили ружья, и мальчишки, сидевшие под тентом возле дороги, бешено
зааплодировали.
- Хоть бы Майор появился, - сказал Бейкер. - Я хочу видеть Майора.
- Что? - механически спросил Абрахам. Он сильно сдал в последние часы.
Глаза впали в глазницы. Лицо покрылось синеватой щетиной.
- Я наплюю ему в морду.
- Расслабься, - посоветовал Гэррети. С него уже сняли все три
предупреждения.
- Сам расслабься, - буркнул Бейкер. - Погляжу я на тебя.
- Зря ты так про Майора. Он ведь тебя не заставлял.
- _Заставлял_? Он убивает меня, вот и все!
- Это не...
- Заткнись, - сказал коротко Бейкер, и Гэррети послушался. Он почесал
шею и взглянул на раскаленное добела небо. Его тень уродливым карликом
скорчилась у ног.
- Прости, - сказал Бейкер. - Зря я кричал. Мои ноги...
- Ладно, - сказал Гэррети.
- Это со всеми происходит. Может, это хуже всего.
- Знаете, что я хочу сделать? - спросил Пирсон.
- Наплевать в морду Майору, - предположил Гэррети. - Все хотят
наплевать в морду Майору. Как только он приедет, мы набросимся на него и...
- Да нет, - Пирсон шагал, как человек в последней стадии опьянения.
Голова его едва не падала на плечо. - Майор тут ни при чем. Я хочу просто
пойти в поле, лечь и закрыть глаза. Просто лежать среди пшеницы...
- В Мэне нет пшеницы, - уточнил Гэррети. - Это просто трава.
- Ну, в траву. И читать стихи сам себе.
Гэррети порылся в поясе, нашел печенье и стал грызть его, запивая
водой.
- Чувствую себя решетом, - пожаловался он. - Пью воду, а через две
минуты она выступает у меня на коже.
Ружья грянули снова, и еще одно тело безжизненно рухнуло на асфальт.
- Сорок пять, - сказал Скрамм, подходя к ним. - Этак мы и до Портленда
не дойдем.
- У тебя что-то с голосом, - заметил Пирсон с осторожным оптимизмом.
- Похоже, я подхватил лихорадку, - жизнерадостно сказал Скрамм.
- Господи, как же ты идешь? - с благоговейным страхом спросил Абрахам.
- Как я иду? Посмотри на _него_! Хотел бы я знать, как _он_ идет! - он
ткнул пальцем в сторону Олсона.
Олсон молчал уже два часа. Он не дотронулся до фляжки. Все с завистью
глядели на его почти полный пояс. Глаза его, цвета темного обсидиана,
смотрели прямо вперед. Губы высохли и растрескались, и из них высовывался
язык, как дохлая змея из пещеры. Язык Олсона был грязно-серым.
Как глубоко он зарылся? Гэррети вспомнил слова Стеббинса. На мили? На
световые годы? Ответ был: слишком глубоко, чтобы увидеть это. И чтобы
выбраться.
- Олсон! - тихо позвал он. - Олсон!
Олсон не отвечал. Двигались только его ноги.
- Хоть бы язык убрал, - нервно сказал Пирсон.
Длинный путь продолжался.
Леса расходились, уступая место лугам, и опять сходились. По обочинам
стояли восторженные зрители. Появлялось все больше плакатов с именем
Гэррети. Но его это уже мало интересовало - он слишком устал. Скоро он
устанет настолько, что не сможет говорить с другими. Лучше действительно
уйти в себя, как малыш, завернувшийся в ковер. Так было бы проще.
Он облизал губы и отпил немного воды. Они прошли зеленый указатель,
извещающий, что до Мэнского шоссе осталось сорок четыре мили.
- Вот оно, - сказал он неизвестно кому. - Сорок четыре мили до
Олдтауна.
Никто не ответил, и Гэррети подошел к Макфрису и опять пошел радом с
ним. Тут начала кричать женщина. Движение на дороге было остановлено, и
толпа окружала их с обоих сторон, крича и размахивая плакатами.
Кричавшая женщина была грузной и краснолицей. Она пыталась перелезть
через канат ограждения и кричала на полицейских, которые держали ее.
"Я знаю ее, - подумал Гэррети. - Откуда я ее знаю?"
Синяя косынка. Блестящие глаза навыкате. Платье цвета морской волны.
Все это было знакомо. Одной рукой женщина вцепилась в лицо полицейскому.
Брызнула кровь.
Проходя мимо, Гэррети узнал ее. Конечно, это была мать Перси. Перси,
который пытался убежать в лес и был застрелен с первым же шагом.
- Где мой сын? - кричала она. - Отдайте моего сына!
Толпа с энтузиазмом приветствовала ее. Маленький мальчик плюнул ей на
ногу и поспешил прочь.
"Джен, - думал Гэррети, - Джен, я иду к тебе, и черт с ним со всем.
Клянусь, что я дойду". Но Макфрис был прав. Джен плакала, она умоляла его
изменить решение:
"Пожалуйста, Рэй, я не хочу тебя потерять, это просто убийство..."
Они сидели на скамейке за эстрадой. Это было месяц назад, в апреле, и
он обнимал ее за талию. Она надушилась духами, которые он подарил ей на
день рождения. Этот запах, томный и таинственный, пьянил его. "Я должен
идти, - говорил он. - Должен, ты просто не понимаешь".
"Рэй, это ты не понимаешь, что делаешь. Рэй, не делай этого, я люблю
тебя".
"Что ж, она была права. Конечно, я не понимал, что я делаю.
Но я и теперь не понимаю. Черт меня побери, я и теперь не понимаю. Вот
и все".
- Гэррети!
Он тряхнул головой, пробуждаясь от своих мыслей. Рядом с ним шел
Макфрис.
- Как ты?
- Нормально, - неуверенно ответил Гэррети. - Кажется, нормально.
- Баркович спятил, - с довольным, видом сообщил Макфрис. - Говорит сам
с собой. И он хромает.
- Ты тоже хромаешь. И Пирсон.
- Да, правда. Но Баркович... он все время трет ногу. Похоже, он
растянул мускул.
- За что ты его так ненавидишь? Почему не Олсона? Не Колли Паркера? Не
нас всех?
- Потому что Баркович знает, что делает.
- Хочешь сказать, он думает, что выиграет?
- Откуда ты взял?
- Ну... он сволочь. Может быть, сволочам везет?
- Хорошие парни приходят к финишу раньше?
- Не знаю. Ничего не знаю.
Они проходили мимо маленькой сельской школы. Ученики стояли во дворе и
махали им. Некоторые забрались на забор, и Гэррети вспомнил рабочих с
лесопилки.
- Гэррети! - закричал один из них. - Рэй Гэррети! Гэ-рре-ти!
Мальчишка прыгал, как заведенный, выкрикивая его имя, и Гэррети
помахал ему. Когда школа вместе с мальчишкой скрылись из виду, он испытал
облегчение.
Их догнал Пирсон:
- Я тут думаю...
- Побереги силы, - посоветовал Макфрис.
- И о чем ты думаешь? - спросил Гэррети.
- Каково будет тому, кто дойдет вторым.
- И каково же?
- Ну, - Пирсон прищурился, - представляете: пережить всех, кроме
одного! По-моему, нужно установить приз для второго.
- Какой?
- Не знаю.
- Жизнь, - предположил Гэррети.
- Кто же за этим пойдет?
- Никто, пока Путь не начался. Но сейчас я был бы рад и этому. Черт с
ним с призом. А ты?
Пирсон довольно долго думал.
- Не вижу в этом смысла, - сказал он наконец.
- Скажи ему, Пит.
- Что сказать? - пожал плечами Макфрис. - Он прав. Целый банан или
вообще никакого банана.
- Вы спятили, - сказал Гэррети без энтузиазма. Он очень устал, и у
него начинала болеть голова. Может, так начинается солнечный удар? Что ж,
так лучше - просто упасть без сознания и проснуться уже мертвым.
- Конечно, - сказал Макфрис миролюбиво, - мы все спятили, иначе нас
здесь бы не было. Мы все хотим умереть. Ты это еще не понял? Погляди на
Олсона - это же просто череп на палке. Разве он не хочет умереть?
- Ну ее, эту чертову психологию, - подвел итог Пирсон. - Я все равно
уверен, что никто из них не согласен прийти вторым.
Длинный путь продолжался.
Солнце палило все сильнее. Ртутный столбик дополз до семидесяти девяти
градусов (у одного парня был с собой термометр) и готовился перепрыгнуть на
восемьдесят. "Восемьдесят, - подумал Гэррети. - Это еще не так жарко. В
июле будет жарче градусов на десять. При такой температуре сидеть бы в тени
во дворе и есть холодный куриный салат. Или плескаться в ближайшей речке.
Вода сверху нагрелась, а внизу у ног, она холодная, и там водятся пиявки,
но это ерунда. Эта вода омывает тебе грудь, живот, волосы". - При одной
мысли об этом по коже у Гэррети пробежали мурашки. Восемьдесят. Иску
павшись, можно залечь в гамаке с какой-нибудь хорошей книжкой. Однажды они
залезли в гамак вместе с Джен и качались, пока член не уперся ему в живот,
как горячий камень. Она делала вид, что ничего не замечает. Восемьдесят. О
Господи!
Чепуха какая-то.
- Мне за всю жизнь не было так жарко, - прогундосил Скрамм. Его
широкое лицо раскраснелось, как сковородка. Он снял рубашку и вытирал ею
пот, который тек с него ручьями.
- Лучше надень рубашку, - посоветовал Бейкер. - Сгоришь.
- Я уже сгорел, - хмыкнул Скрамм.
- Чертов штат, - сквозь зубы проговорил Колли Паркер. - В жизни такого
не видел.
- Не нравится, сидел бы дома, - буркнул Гэррети и отхлебнул из фляжки.
Он не пил много, чтобы не получить спазм. Один раз с ним случилось такое.
Он помогал соседям, Элвеллам, ворошить сено. В сарае было очень жарко, и
Гэррети выпил три стакана холодной воды.
После этого у него вдруг резко заболели живот, и спина, и голова, и он
упал в сено, как тряпичная кукла. Мистер Элвелл держал его своими
мозолистыми руками, пока он блевал. Потом он поднялся, слабый от боли и
стыда, и его отослали домой - мальчика, прошедшего одно из первых испытаний
на мужественность. Он шел, и солнце било его по обгоревшей шее, как
десятифунтовый молот.
Он вздрогнул, и головная боль тут же нахлынула волной. Перед глазами
заплясали черные пятна.
Он оглянулся на Олсона. Олсон шел, только язык его почернел. Глаза
невидяще смотрели вперед. Господи, только бы не стать таким, как Олсон. Что
угодно, только не это.
- Мы не дойдем до Нью-Хэмпшира, - мрачно сказал Бейкер. - Ставлю что
хотите.
- Два года назад они дошли, - возразил Абрахам. - Четверо из них, во
всяком случае.
- Да, но тогда не было такой жары, - сказал Иенсен. - Когда холодно,
можно идти быстрее и согреться. Но когда жарко, нельзя идти медленнее... и
охладиться.
- Несправедливо, - сердито буркнул Колли Паркер. - Почему этот чертов
Путь не проводят в Иллинойсе, где земля ровная?
- А мне нравится Мэн, - сказал Скрамм. - Что ты все ругаешься, Паркер?
- А что у тебя сопли текут? - огрызнулся Паркер. - У всех свои
странности. Еще вопросы будут?
Гэррети взглянул на часы, но они остановились на 10.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27