– напряженно думал Курбан, разглядывая выдавленное на кокардах и пуговицах изображение двуглавой птицы Гаруды. – Но как же тогда месть?»
Он не верил, что Эрлик-хан забыл, при каких обстоятельствах его вынудили покинуть срединный мир, и уж тем более вряд ли некогда величайший правитель во Вселенной простил русским и китайцам их предательство. Да, сейчас мать и жена Эрлик-хана пресветлая Гурбельджин ни в чем не нуждалась и была в преисподней на вершине почета. Но вряд ли она забыла, как ее, держа за ноги, опустили головой вниз в узкую глубокую яму и медленно закапывали – от головы к ногам. И уж потребовать от своего мужа и сына возмездия всем виновным она могла.
– А правда, что тунгусы горлом петь могут? Эй, тунгус! Эй!
Курбан очнулся. Офицеры изрядно подпили и теперь хотели развлечений.
– Давай, тунгус, потешь компанию… Спой.
– Я не тунгус, – покачал головой Курбан и, с усилием преодолевая страх перед этим раскачивающимся железным чудовищем, не обращая внимания на недовольный гул оставшихся без объекта для шуток офицеров, ушел в тамбур.
Задача Эрлик-хана могла быть и двойной: руками Орус-хана, а точнее, силой изображенной на их гербах и кокардах священной птицы Гаруды расправиться с детьми дракона, а уж затем навлечь мор и погибель и на самих орусов.
«А может быть, они просто уничтожат друг друга?»
Курбан вздохнул. Он бы очень этого хотел, но Эрлик-хан был слишком значительной фигурой среди богов, чтобы опускаться до интриг.
«Именно поэтому он и посылает сюда своих слуг – одного за другим! – охнул от своей внезапной догадки Курбан. – Он намерен устроить над ними суд! По всем правилам!»
Шаман даже взмок от волнения. Человек-Бык Бухэ-Нойон со своим Зеркалом Правды, Обезьяна Мечит с весами, а теперь еще и честный Вепрь со счетами для точного учета грехов и обид… Для начала Мирового Суда здесь не хватало только одного – последнего – судии преисподней: Тигра с Книгой Судеб в руках. Сейчас их полноправному приходу и честному суду мешал только нечаянно разбуженный Курбаном охранитель восточных пределов и самый заклятый враг Уч-Курбустана – дракон Мармар.
– Великая Мать! – пробормотал он. – Что ты готовишь этой земле?
* * *
Кан Ся проснулся от ужаса – ему приснился Вепрь. Причем почему-то Кан Ся совершенно точно знал: он-то и есть главный враг Золотого Дракона с невыразимо умными нефритовыми глазами – единственного защитника и покровителя всей Поднебесной.
– Ерунда какая-то… – пробормотал Кан Ся и с усилием сел на своем дощатом ложе.
Он был смущен: все последние события, а уж сны тем более были до предела пропитаны чертовщиной, но ни в магию, ни в духов Кан Ся не верил – еще со школы. И если бы не жуткий реализм этих видений…
Кан Ся крякнул, отогнал ненужные мысли прочь и тут же поймал себя на сомнении. Главный парадокс заключался в том, что Семенов – разумный, молодой и психически устойчивый офицер – как раз этой самой чертовщиной и занимался. И объяснить этого Кан Ся не мог. Никак.
Он совершенно точно знал, что православная вера запрещает русским заниматься магией. Но он лично видел эти трупы, и он обонял явственно исходящий от них запах смирны, и, кроме как в христианских храмах, он этого запаха не слышал нигде. А эта надпись «Инкоу» на стене фанзы? А эта аккуратно спущенная кровь? А эти брызги на стенах? Кан Ся осуждающе покачал головой; ему доводилось видеть полковые богослужения в Охранной страже железной дороги, и он прекрасно помнил этот русский обычай брызгать на все освящаемое какой-то жидкостью.
В русских книгах, которые он покупал всю жизнь, говорилось, что это – святая вода. Но в тех же книгах упоминалось и причащение кровью… причем кровью божьей! Пожалуй, теперь Кан Ся вовсе не был уверен в том, что где-нибудь в подвалах Кремля заросший до глаз дикой нечесаной бородой верховный русский жрец не проливает и настоящей – человеческой – крови.
Кан Ся вздохнул. Как-то раз он разговорился с очень старым и очень умным пекинцем, и тот прямо утверждал, что варварские аннамские племена до сих пор приносят богам человеческие жертвы. Но поскольку все европейцы, как известно, – варвары, а их странная вера с распятым Иисусом во главе вся наполнена недвусмысленными намеками на святость акта поедания чужой плоти и пития чужой крови… Могло ли статься так, что они и впрямь это делают? Тайно… так, чтобы знали только свои…
Кан Ся взволнованно почесал заживающую рану на бедре. Он вдруг вспомнил, как все тот же ученый пекинец рассказывал, что каждая жертва обязательно имеет смысл. Чтобы мост крепко стоял, нужно закопать под его опоры по живому младенцу,
а чтобы земля плодоносила, необходимо, чтоб на пашне посидела женщина… Есть ли тогда смысл в том, что делает Семенов?
Он представил себе весь путь экспедиции Семенова – от Никольска до Харбина; от Харбина до Гунчжулина, затем – в Порт-Артур, а затем обратно в Гунчжулин… Мысленно провел эту отмеченную жирными красными точками в местах человеческих жертвоприношений линию… и похолодел.
– Почему не спишь? – заворочалась монголка, встала и, нисколько не стесняясь своей открытой, полной и тугой груди, подошла и начала укладывать Кан Ся. – Ложись, дед, тебе сейчас много спать надо.
– Подожди, женщина, не мешай! – отодвинул Кан Ся ее руку. – Я все понял!
– Что ты понял? – улыбнулась монголка. – Что в твоем возрасте беречься пора?
– Русские заложили человеческие жертвы прямо под эту дорогу, – глотнув, хрипло выдавил Кан Ся. – Чтобы крепче стояла…
– Что? – не поняла женщина и потрогала его лоб. – Вроде холодный…
И тогда Кан Ся всхлипнул и закрыл лицо руками. Он и поверить не мог, что кто-то может быть столь расчетливо жесток.
«Варвары… Великое Небо, какие же они варвары…»
* * *
Китайцы брызнули от железной дороги врассыпную – падая, подымаясь и дико вопя от ужаса. Никто из них, простых неграмотных крестьян, и представить не мог, для кого они выстроили эту дорогу.
– Во! Во! Смотри! – загоготали офицеры. – Глянь, как бежит!
Семенов улыбнулся и прислушался, – со стороны Харбина уже слышались победные звуки духового оркестра, встречающего первый в этих краях паровоз.
Нет, на отдельных участках дороги движение открыли уже давно – от Забайкалья, от Приморья, от Порт-Артура, и вот теперь постепенно происходило главное – поочередная стыковка путей в одно неделимое целое.
– Видишь, ты уже не боишься… – покровительственно похлопал он Курбана по напряженно подрагивающему колену. – Привык.
Шаман вздохнул. Он бы боялся… если бы гораздо больше не боялся другого – взыскующего взгляда Вепря. Третий слуга Эрлик-хана тоже хотел крови, и целую неделю ехавшему в чреве железного дракона Курбану все еще нечего было ему предложить.
«Подожди, Великий! Подожди, Могучий! Подожди, Справедливый! – изо всех сил мысленно умолял он. – Уж я тебя напою-накормлю… Только подожди».
А потом поезд содрогнулся и замер, а Курбан, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, дождался, когда поручик насытится славой первопроходца, оттащил его чемодан в гостиницу, получил свой рубль на водку и, изнемогая от ужаса, кинулся по мощенной камнем улице прочь из города.
* * *
Подходящее место, а главное, подходящих к такому случаю детей Дракона Курбан искал долго. На пристани их было много, но были эти китайцы так заняты и так деловиты, что Курбан сразу же засомневался, что хоть кого-нибудь из них удастся заманить в безлюдное место. Да и где они здесь – безлюдные места?!
Он побежал дальше и вскоре оказался на городской окраине. Но и здесь его ждало разочарование: дети двухголовой птицы Гаруды – орусы тоже были заняты делом, и на все его униженные предложения отойти в сторонку, что-то купить или хотя бы просто показать дорогу, отвечали решительным отказом. И только уже за огромным, в шесть-восемь человеческих ростов, жилищем железных драконов Курбан нашел то, что надо.
Уже по спиртовому духу было ясно, что это – небольшая фабричка по производству ханшина – немыслимо крепкого китайского напитка. Укрытая со стороны дороги ивняком, она смотрелась такой уединенной, что Курбан мечтательно прищурился и понял, что торопиться не следует и Вепря лучше накормить до отвала. Когда еще такой случай представится?
Осторожно раздвигая в стороны тугие ивовые ветви, он обошел фабрику, прислушался к окрикам рабочих и решил, что начнет со складов. Достал волей богов сохранившийся в ручье старинный жертвенный нож, проверил его остроту и улыбнулся: кремниевое лезвие было все еще острым.
«Ну вот ты и дождался, Самый Неподкупный из Вепрей!»
* * *
Он настигал и резал их везде: на пропахшем плесенью складе сырья, у котлов, у мешалок. Он отыскал и поочередно принес в жертву мирно спящую в зарослях ивняка сменную бригаду. Он обнаружил и вытащил за ногу из-под груды мешков даже трясущегося от ужаса Гуна – господина всей этой фабрички. Но когда, прислушавшись к стуку своего сердца, Курбан почуял, что Вепрь сыт, у него родилось сомнение. Чего-то не хватало, причем чего-то важного!
Шаман обошел всю фабрику по периметру, заглянул в котлы, внимательно проверил ивняк – на тот случай, если кого не заметил… Он даже вышел к дороге, внимательно огляделся и скользнул взглядом по выложенной русскими белым камнем по зеленой траве надписи «СЧАСТЛИВОГО ПУТИ»… И только тогда его озарило.
Пыхтя и отдуваясь, Курбан перетащил их к дороге одного за другим. Осторожно, стараясь не испачкать кровью, развернул священную карту своей земли и наудачу ткнул пальцем в написанное самыми крупными буквами слово. Немного передохнул, а затем аккуратно, стараясь не допустить ни малейшей ошибки, выложил тела в строгом соответствии с тем, как это написано на карте.
Только тогда Курбан позволил себе вернуться на фабрику. Он дочиста выстирал бурую от крови русскую воинскую одежду в пахучем ханшине, дождался, когда одежда высохнет, вернулся к дороге и залюбовался. Шаман понятия не имел, что оно значит, но само слово «ПЕКИНЪ» выглядело очень красиво.
** *
Этим утром Кан Ся понял, что должен срочно выехать в Пекин.
– Вам нельзя, – печально покачала головой монголка, – раны не заросли. Да и мне вас отпускать нельзя – полиция спросит.
Кан Ся, кряхтя, сполз со своего ложа, хромая, подошел к ней и притянул к себе молодое сильное тело.
– Как хоть звать тебя, женщина?
– Гурбельджин… – певуче отозвалась монголка и откинула голову так, чтобы он запомнил ее лицо хорошенько.
– Спасибо тебе, Гурбельджин.
* * *
Дойти до полицейского участка она ему помогла, и вот здесь Кан Ся застрял – и надолго.
– Вы утверждаете, что вы – специальный имперский агент, – забарабанил пальцами по столу заместитель начальника полиции.
– Верно, – с достоинством кивнул Кан Ся.
– Тогда вы, вероятно, знаете, как звали вашего предшественника?
– Ли Ма, – уверенно кивнул Кан Ся.
– А вот и нет, – победно улыбнулся заместитель начальника.
– Хорошо, проведите меня к вашему начальнику, и вы убедитесь, что я прав. Уж он-то меня превосходно знает.
– Я – здешний начальник, – прозвучало от двери.
Кан Ся осторожно, чтобы не порвать швы, привстал.
– Ну, здравствуй, начальник. Помнишь меня?
– Кто такой? – мрачно поинтересовался начальник полиции.
– Представляете, ваше превосходительство, – засуетился заместитель, – говорит, что он имперский агент, а имени прежнего агента – Кан Ся – не знает.
– Так ведь я и есть Кан Ся! – возмутился Кан Ся. – Сколько можно говорить?!
Начальник возмущенно всхрапнул.
– Ты сначала в зеркало на себя посмотри!
Кан Ся заволновался. В доме монголки не было зеркала.
– Вот. Держи, дед! – рассмеялся заместитель и сунул ему маленькое карманное зеркальце.
Кан Ся посмотрел и обомлел.
Это и впрямь не был он сам.
* * *
На то, чтобы достоверно установить его личность, ушло порядка двух часов. Даже услышав малейшие детали его прежних разговоров с Кан Ся, начальник гунчжулинской полиции все еще сомневался.
– А может быть, ты его пытал? Мало ли что человек о себе рассказать может?
Действительно, два кривых безобразных шрама через все лицо, раздробленная пулей скула и выбитые боковые зубы изменили внешность Кан Ся до невозможности. Вдобавок из почти седого он стал совсем седым, волос вылез, а его взгляд – Кан Ся даже не поверил, когда увидел это в зеркале, – отдавал некой трудноуловимой и все-таки явной сумасшедшинкой.
Некоторое время Кан Ся привыкал, а затем повернулся к уже потерявшему к нему интерес начальнику полиции и начал выкладывать факт за фактом самые мелкие детали. И вот тогда начальник полиции дрогнул, а не прошло и двух часов – полностью сдался.
– Извините меня, ваше превосходительство, – явно сожалея о том, что проявил недоверие, склонил голову он. – Что будет угодно вашему превосходительству?
– Мне угодно срочно выехать в Пекин, – без колебаний выпалил Кан Ся, – и как можно быстрее!
* * *
Никогда еще у Семенова не было такого чудесного задания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Он не верил, что Эрлик-хан забыл, при каких обстоятельствах его вынудили покинуть срединный мир, и уж тем более вряд ли некогда величайший правитель во Вселенной простил русским и китайцам их предательство. Да, сейчас мать и жена Эрлик-хана пресветлая Гурбельджин ни в чем не нуждалась и была в преисподней на вершине почета. Но вряд ли она забыла, как ее, держа за ноги, опустили головой вниз в узкую глубокую яму и медленно закапывали – от головы к ногам. И уж потребовать от своего мужа и сына возмездия всем виновным она могла.
– А правда, что тунгусы горлом петь могут? Эй, тунгус! Эй!
Курбан очнулся. Офицеры изрядно подпили и теперь хотели развлечений.
– Давай, тунгус, потешь компанию… Спой.
– Я не тунгус, – покачал головой Курбан и, с усилием преодолевая страх перед этим раскачивающимся железным чудовищем, не обращая внимания на недовольный гул оставшихся без объекта для шуток офицеров, ушел в тамбур.
Задача Эрлик-хана могла быть и двойной: руками Орус-хана, а точнее, силой изображенной на их гербах и кокардах священной птицы Гаруды расправиться с детьми дракона, а уж затем навлечь мор и погибель и на самих орусов.
«А может быть, они просто уничтожат друг друга?»
Курбан вздохнул. Он бы очень этого хотел, но Эрлик-хан был слишком значительной фигурой среди богов, чтобы опускаться до интриг.
«Именно поэтому он и посылает сюда своих слуг – одного за другим! – охнул от своей внезапной догадки Курбан. – Он намерен устроить над ними суд! По всем правилам!»
Шаман даже взмок от волнения. Человек-Бык Бухэ-Нойон со своим Зеркалом Правды, Обезьяна Мечит с весами, а теперь еще и честный Вепрь со счетами для точного учета грехов и обид… Для начала Мирового Суда здесь не хватало только одного – последнего – судии преисподней: Тигра с Книгой Судеб в руках. Сейчас их полноправному приходу и честному суду мешал только нечаянно разбуженный Курбаном охранитель восточных пределов и самый заклятый враг Уч-Курбустана – дракон Мармар.
– Великая Мать! – пробормотал он. – Что ты готовишь этой земле?
* * *
Кан Ся проснулся от ужаса – ему приснился Вепрь. Причем почему-то Кан Ся совершенно точно знал: он-то и есть главный враг Золотого Дракона с невыразимо умными нефритовыми глазами – единственного защитника и покровителя всей Поднебесной.
– Ерунда какая-то… – пробормотал Кан Ся и с усилием сел на своем дощатом ложе.
Он был смущен: все последние события, а уж сны тем более были до предела пропитаны чертовщиной, но ни в магию, ни в духов Кан Ся не верил – еще со школы. И если бы не жуткий реализм этих видений…
Кан Ся крякнул, отогнал ненужные мысли прочь и тут же поймал себя на сомнении. Главный парадокс заключался в том, что Семенов – разумный, молодой и психически устойчивый офицер – как раз этой самой чертовщиной и занимался. И объяснить этого Кан Ся не мог. Никак.
Он совершенно точно знал, что православная вера запрещает русским заниматься магией. Но он лично видел эти трупы, и он обонял явственно исходящий от них запах смирны, и, кроме как в христианских храмах, он этого запаха не слышал нигде. А эта надпись «Инкоу» на стене фанзы? А эта аккуратно спущенная кровь? А эти брызги на стенах? Кан Ся осуждающе покачал головой; ему доводилось видеть полковые богослужения в Охранной страже железной дороги, и он прекрасно помнил этот русский обычай брызгать на все освящаемое какой-то жидкостью.
В русских книгах, которые он покупал всю жизнь, говорилось, что это – святая вода. Но в тех же книгах упоминалось и причащение кровью… причем кровью божьей! Пожалуй, теперь Кан Ся вовсе не был уверен в том, что где-нибудь в подвалах Кремля заросший до глаз дикой нечесаной бородой верховный русский жрец не проливает и настоящей – человеческой – крови.
Кан Ся вздохнул. Как-то раз он разговорился с очень старым и очень умным пекинцем, и тот прямо утверждал, что варварские аннамские племена до сих пор приносят богам человеческие жертвы. Но поскольку все европейцы, как известно, – варвары, а их странная вера с распятым Иисусом во главе вся наполнена недвусмысленными намеками на святость акта поедания чужой плоти и пития чужой крови… Могло ли статься так, что они и впрямь это делают? Тайно… так, чтобы знали только свои…
Кан Ся взволнованно почесал заживающую рану на бедре. Он вдруг вспомнил, как все тот же ученый пекинец рассказывал, что каждая жертва обязательно имеет смысл. Чтобы мост крепко стоял, нужно закопать под его опоры по живому младенцу,
а чтобы земля плодоносила, необходимо, чтоб на пашне посидела женщина… Есть ли тогда смысл в том, что делает Семенов?
Он представил себе весь путь экспедиции Семенова – от Никольска до Харбина; от Харбина до Гунчжулина, затем – в Порт-Артур, а затем обратно в Гунчжулин… Мысленно провел эту отмеченную жирными красными точками в местах человеческих жертвоприношений линию… и похолодел.
– Почему не спишь? – заворочалась монголка, встала и, нисколько не стесняясь своей открытой, полной и тугой груди, подошла и начала укладывать Кан Ся. – Ложись, дед, тебе сейчас много спать надо.
– Подожди, женщина, не мешай! – отодвинул Кан Ся ее руку. – Я все понял!
– Что ты понял? – улыбнулась монголка. – Что в твоем возрасте беречься пора?
– Русские заложили человеческие жертвы прямо под эту дорогу, – глотнув, хрипло выдавил Кан Ся. – Чтобы крепче стояла…
– Что? – не поняла женщина и потрогала его лоб. – Вроде холодный…
И тогда Кан Ся всхлипнул и закрыл лицо руками. Он и поверить не мог, что кто-то может быть столь расчетливо жесток.
«Варвары… Великое Небо, какие же они варвары…»
* * *
Китайцы брызнули от железной дороги врассыпную – падая, подымаясь и дико вопя от ужаса. Никто из них, простых неграмотных крестьян, и представить не мог, для кого они выстроили эту дорогу.
– Во! Во! Смотри! – загоготали офицеры. – Глянь, как бежит!
Семенов улыбнулся и прислушался, – со стороны Харбина уже слышались победные звуки духового оркестра, встречающего первый в этих краях паровоз.
Нет, на отдельных участках дороги движение открыли уже давно – от Забайкалья, от Приморья, от Порт-Артура, и вот теперь постепенно происходило главное – поочередная стыковка путей в одно неделимое целое.
– Видишь, ты уже не боишься… – покровительственно похлопал он Курбана по напряженно подрагивающему колену. – Привык.
Шаман вздохнул. Он бы боялся… если бы гораздо больше не боялся другого – взыскующего взгляда Вепря. Третий слуга Эрлик-хана тоже хотел крови, и целую неделю ехавшему в чреве железного дракона Курбану все еще нечего было ему предложить.
«Подожди, Великий! Подожди, Могучий! Подожди, Справедливый! – изо всех сил мысленно умолял он. – Уж я тебя напою-накормлю… Только подожди».
А потом поезд содрогнулся и замер, а Курбан, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, дождался, когда поручик насытится славой первопроходца, оттащил его чемодан в гостиницу, получил свой рубль на водку и, изнемогая от ужаса, кинулся по мощенной камнем улице прочь из города.
* * *
Подходящее место, а главное, подходящих к такому случаю детей Дракона Курбан искал долго. На пристани их было много, но были эти китайцы так заняты и так деловиты, что Курбан сразу же засомневался, что хоть кого-нибудь из них удастся заманить в безлюдное место. Да и где они здесь – безлюдные места?!
Он побежал дальше и вскоре оказался на городской окраине. Но и здесь его ждало разочарование: дети двухголовой птицы Гаруды – орусы тоже были заняты делом, и на все его униженные предложения отойти в сторонку, что-то купить или хотя бы просто показать дорогу, отвечали решительным отказом. И только уже за огромным, в шесть-восемь человеческих ростов, жилищем железных драконов Курбан нашел то, что надо.
Уже по спиртовому духу было ясно, что это – небольшая фабричка по производству ханшина – немыслимо крепкого китайского напитка. Укрытая со стороны дороги ивняком, она смотрелась такой уединенной, что Курбан мечтательно прищурился и понял, что торопиться не следует и Вепря лучше накормить до отвала. Когда еще такой случай представится?
Осторожно раздвигая в стороны тугие ивовые ветви, он обошел фабрику, прислушался к окрикам рабочих и решил, что начнет со складов. Достал волей богов сохранившийся в ручье старинный жертвенный нож, проверил его остроту и улыбнулся: кремниевое лезвие было все еще острым.
«Ну вот ты и дождался, Самый Неподкупный из Вепрей!»
* * *
Он настигал и резал их везде: на пропахшем плесенью складе сырья, у котлов, у мешалок. Он отыскал и поочередно принес в жертву мирно спящую в зарослях ивняка сменную бригаду. Он обнаружил и вытащил за ногу из-под груды мешков даже трясущегося от ужаса Гуна – господина всей этой фабрички. Но когда, прислушавшись к стуку своего сердца, Курбан почуял, что Вепрь сыт, у него родилось сомнение. Чего-то не хватало, причем чего-то важного!
Шаман обошел всю фабрику по периметру, заглянул в котлы, внимательно проверил ивняк – на тот случай, если кого не заметил… Он даже вышел к дороге, внимательно огляделся и скользнул взглядом по выложенной русскими белым камнем по зеленой траве надписи «СЧАСТЛИВОГО ПУТИ»… И только тогда его озарило.
Пыхтя и отдуваясь, Курбан перетащил их к дороге одного за другим. Осторожно, стараясь не испачкать кровью, развернул священную карту своей земли и наудачу ткнул пальцем в написанное самыми крупными буквами слово. Немного передохнул, а затем аккуратно, стараясь не допустить ни малейшей ошибки, выложил тела в строгом соответствии с тем, как это написано на карте.
Только тогда Курбан позволил себе вернуться на фабрику. Он дочиста выстирал бурую от крови русскую воинскую одежду в пахучем ханшине, дождался, когда одежда высохнет, вернулся к дороге и залюбовался. Шаман понятия не имел, что оно значит, но само слово «ПЕКИНЪ» выглядело очень красиво.
** *
Этим утром Кан Ся понял, что должен срочно выехать в Пекин.
– Вам нельзя, – печально покачала головой монголка, – раны не заросли. Да и мне вас отпускать нельзя – полиция спросит.
Кан Ся, кряхтя, сполз со своего ложа, хромая, подошел к ней и притянул к себе молодое сильное тело.
– Как хоть звать тебя, женщина?
– Гурбельджин… – певуче отозвалась монголка и откинула голову так, чтобы он запомнил ее лицо хорошенько.
– Спасибо тебе, Гурбельджин.
* * *
Дойти до полицейского участка она ему помогла, и вот здесь Кан Ся застрял – и надолго.
– Вы утверждаете, что вы – специальный имперский агент, – забарабанил пальцами по столу заместитель начальника полиции.
– Верно, – с достоинством кивнул Кан Ся.
– Тогда вы, вероятно, знаете, как звали вашего предшественника?
– Ли Ма, – уверенно кивнул Кан Ся.
– А вот и нет, – победно улыбнулся заместитель начальника.
– Хорошо, проведите меня к вашему начальнику, и вы убедитесь, что я прав. Уж он-то меня превосходно знает.
– Я – здешний начальник, – прозвучало от двери.
Кан Ся осторожно, чтобы не порвать швы, привстал.
– Ну, здравствуй, начальник. Помнишь меня?
– Кто такой? – мрачно поинтересовался начальник полиции.
– Представляете, ваше превосходительство, – засуетился заместитель, – говорит, что он имперский агент, а имени прежнего агента – Кан Ся – не знает.
– Так ведь я и есть Кан Ся! – возмутился Кан Ся. – Сколько можно говорить?!
Начальник возмущенно всхрапнул.
– Ты сначала в зеркало на себя посмотри!
Кан Ся заволновался. В доме монголки не было зеркала.
– Вот. Держи, дед! – рассмеялся заместитель и сунул ему маленькое карманное зеркальце.
Кан Ся посмотрел и обомлел.
Это и впрямь не был он сам.
* * *
На то, чтобы достоверно установить его личность, ушло порядка двух часов. Даже услышав малейшие детали его прежних разговоров с Кан Ся, начальник гунчжулинской полиции все еще сомневался.
– А может быть, ты его пытал? Мало ли что человек о себе рассказать может?
Действительно, два кривых безобразных шрама через все лицо, раздробленная пулей скула и выбитые боковые зубы изменили внешность Кан Ся до невозможности. Вдобавок из почти седого он стал совсем седым, волос вылез, а его взгляд – Кан Ся даже не поверил, когда увидел это в зеркале, – отдавал некой трудноуловимой и все-таки явной сумасшедшинкой.
Некоторое время Кан Ся привыкал, а затем повернулся к уже потерявшему к нему интерес начальнику полиции и начал выкладывать факт за фактом самые мелкие детали. И вот тогда начальник полиции дрогнул, а не прошло и двух часов – полностью сдался.
– Извините меня, ваше превосходительство, – явно сожалея о том, что проявил недоверие, склонил голову он. – Что будет угодно вашему превосходительству?
– Мне угодно срочно выехать в Пекин, – без колебаний выпалил Кан Ся, – и как можно быстрее!
* * *
Никогда еще у Семенова не было такого чудесного задания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46