Он лег на полати лицом вниз, изо всех сил зажмурил глаза и заткнул пальцами уши, и все равно ему казалось, что он слышит и видит все: и как палач готовится нанести удар, и этот жуткий всхлип, и даже глухой стук каждой падающей в песок головы.
А потом его тронули за плечо, и Кан Ся вскочил и молча, но отчаянно отбиваясь от пришедшей за ним охраны, вжался в самый дальний и темный угол.
– Ваше превосходительство, – укоризненно покачал головой сержант Ли.
Кан Ся словно увидел себя со стороны, устыдился и заставил тело подчиниться воле. Опустил поднятые для зашиты руки, медленно спустился с полатей и вышел в центр камеры. Он так и не взял у оставшейся без его полицейского жалованья, да и вообще безо всяких средств к существованию жены ни единого ляна для оплаты работы палача, а потому знал: умирать придется долго. Это требовало некоторого мужества.
– Ваше пре… – начал сержант.
– Подожди, Ли, – упреждающе поднял он ладонь. – Я сейчас буду готов.
Ах, если бы его казнили в первый же день! Как легко, как весело он бы умер! Но губернатор знал, как наказать дерзкого Кан Ся за свой арестованный и официально переданный в казну контрабандный груз. Прежде чем за офицером пришли, пятьдесят четыре раза палач за окном взмахнул мечом, и все пятьдесят четыре раза Кан Ся в деталях рассмотрел все, самые омерзительные подробности жуткой казни, – вплоть до мочеиспускания и унизительно громкого пукания трясущихся от ужаса тел. И каждая деталь впечаталась в память опального полицейского, словно раскаленное тавро в ляжку быка.
Кан Ся глубоко вдохнул, немного подержал воздух в легких и медленно, небольшими порциями его выдохнул.
– Все, Ли, я готов, – кивнул он. – Веди.
– Вас на допрос вызывают… – еле слышно, только для него шепнул сержант. – Это не казнь…
Колени у Кан Ся подогнулись. Он не хотел верить, что это пришел ответ на его жалобу в Пекин. Потому что, если это не так, у него может просто не остаться сил, чтобы умереть по возможности достойно.
Его подхватили под руки, потащили длинным, столь хорошо знакомым коридором, вывели во двор, но повернули не направо, к обычному месту казни преступников, а налево. Кан Ся задрожал – он и верил и не верил.
Дверь перед ним распахнулась, а затем под ногами оказались вытертые деревянные ступеньки, и они были столь знакомы, столь милы его сердцу, что немолодой полицейский едва не задохнулся от переполнивших его чувств и вдруг почти сразу же успокоился. Теперь он действительно готов был умереть.
– Разрешите, – постучал в дверь его собственного кабинета сержант Ли.
Изнутри отрывисто ответили, и караульные подхватили Кан Ся под мышки и провели в кабинет.
– Все, можете идти, – прогремел знакомый голос.
Кан Ся поднял глаза. Перед ним стоял Шоу Шань.
– Садитесь, Кан Ся, – скупым жестом указал Шоу Шань на стул.
Кан Ся сдержанно кивнул и, заставляя трясущееся, обессиленное тело подчиниться, по возможности ровно, не качаясь и не падая, сел.
– Я слышал, вы от еды отказались… – заглянул ему в глаза Шоу Шань.
Кан Ся промолчал. Он не мог объяснить Шоу Шаню, каково это – все время ждать смерти, почти каждую неделю провожать на казнь шесть-семь молодых людей и видеть через окно, как их рвет на грязный снег съеденной поутру гаоляновой кашей при одном только виде плохо засыпанной мерзлым зимним песком крови.
– Это господин Сяо Дэ, – произнес Шоу Шань.
Кан Ся с трудом сконцентрировал взгляд на сидящем за его служебным столом человеке.
– Он приехал к вам из Пекина.
Глаза Кан Ся сами по себе заслезились, и он тут же вытер их рукавом и понял, что это бесполезно – бьющий из окна свет был слишком ярок.
– И сейчас он вас допросит. Вам все понятно, Кан Ся?
Бывший полицейский поднял взгляд на Шоу Шаня и, как ему показалось, достаточно уверенно кивнул.
– На вас поступила жалоба, Кан Ся, – неприятным резким голосом произнес пекинец, – от некоего Се-ме-нова.
Кан Ся прикусил губу.
– Вы действительно препятствовали установлению личностей убийц?
– Нет, ваше превосходительство, – сглотнул Кан Ся. – Я выполнил свой долг. Личности убийц установлены, и все они, – голос смертника невольно задрожал, – преданы заслуженной казни.
– Вы уверены, что в живых не осталось ни одного? – как-то неудовлетворенно поинтересовался пекинец.
– Уверен, ваше превосходительство.
– А самого Семенова вы запомнили хорошо?
Кан Ся усмехнулся. Он запомнил русского поручика прекрасно, даже лучше, чем хотелось бы.
– Да, ваше превосходительство. Я его отлично запомнил.
Шоу Шань и пекинец переглянулись, и было в этом что-то такое, что заставило Кан Ся насторожиться.
– Вы ведь хотите на свободу, Кан Ся? – глухо поинтересовался Шоу Шань.
Бывший полицейский вздрогнул. Судя по всему, его собственная жалоба явно легла где-то под сукно, и его вызвали сюда лишь для того, чтобы расспросить о Семенове. Но если так, он совершенно не представлял себе, как можно его вытащить из тюрьмы в обход мстительного и памятливого губернатора.
– Пустой вопрос, ваше превосходительство, – болезненно усмехнулся он, – вы не хуже меня знаете, что это невозможно.
– Теперь возможно, – мрачно произнес пекинец.
* * *
Все дальнейшее напоминало кошмарный сон. Лишенный всякой информации и окруженный только малограмотными бандитами, Кан Ся и понятия не имел, как многое произошло, пока он ждал смерти.
Первой вторглась на территорию Поднебесной Германия, занявшая бухту Киао-Чао. Россия сделала вид, что идет на выручку Китаю, а сама сотворила то же самое – только уже на Ляодунском полуострове. А потом длинноносых как прорвало! Уже в конце марта Англия заняла порт Вэйхайвэй и установила полный контроль над выходом из бассейна реки Янцзы. А еще через неделю то же самое проделали французы – с бухтой Гуанчжоу. И все они потребовали и уже практически добились одного и того же – длительной, до 99 лет, аренды занятых провинций и концессий, концессий, концессий… – на все, что только может набить их бездонные кошельки.
– А как же наш флот? – оторопел Кан Ся. – Где они были?!
– У нас нет флота, офицер, – покачал головой пекинец. – Уже три года как нет… еще с японской войны.
Если честно, Кан Ся этого не знал. Нет, какие-то сведения о поражении Поднебесной в печать просачивались, но чтобы потерять весь флот?!
– Чего вы хотите? – попытался он сесть ровнее.
– Посмотрите на этот документ, – достал из кожаной папки помятый и перепачканный запекшейся кровью листок пекинец. – Вы видели что-нибудь подобное среди вещей экспедиции Семенова? Или, может быть, лично у него?
Кан Ся осторожно принял листок. В верхней части – двуглавый орел, внизу синий неразборчивый штампик, а в центре… – Кан Ся вгляделся, – вроде и по-русски написано, а не понять.
– Так видели или нет?
Кан Ся покачал головой.
– А что это?
– Это шифрованная инструкция, – забрал листок обратно пекинец. – Ее нашел наш агент в районе города Никольска. Ничего особенно секретного здесь нет – обычная опись, однако, если судить по ней, экспедиция полковника Энгельгардта приехала выполнять сугубо военные разведывательные задачи.
Кан Ся похолодел. Он и сам видел, как на той стороне Амура год за годом становится все больше и больше людей и войск, но никогда не думал, что война подступит так быстро.
– И что теперь?
– А теперь, Кан Ся, вы будете работать на меня, – холодно известил его пекинец, привстал и глянул через плечо в окно, на отведенное для публичных казней место. – Выбор у вас, конечно, есть, но он невелик.
– А почему именно я? – хрипло выдохнул Кан Ся.
– Вы грамотны, владеете русским языком, – пожал плечами пекинец и вдруг печально вздохнул, – но главное, только вы запомнили этого Семенова в лицо.
– А от губернатора вас прикроют, – вмешался Шоу Шань. – Теперь возможности есть.
* * *
Жена, увидев седого, высохшего, как жердь, но живого Кан Ся на пороге дома, грузно осела на пол и не могла подняться еще с четверть часа – ноги не держали. И бывший полицейский – требовательный до мелочности – впервые ничего ей не сказал, а просто сел рядом, обнял ее за полные, трясущиеся от рыданий плечи и прижал к себе.
Кан Ся не сумел бы этого никому объяснить, но он чувствовал себя так, словно вернулся с того света.
* * *
Управитель Братства под титульным номером 438 сосредоточенно кивнул, и в зал завели двоих – немыслимо рыжего китайца и самого обычного, длинноносого, как все они, европейца.
– Я требую… – всхлипнув, пустил кровавую слюну европеец, – немедленного… извещения… германского посольства.
– Я так понимаю, вы – герр Дорф? – на хорошем немецком языке поинтересовался Управитель.
– Да… – выдохнул Дорф и едва не упал.
– А рядом с вами, как я понимаю, тот самый Рыжий Пу? – прищурил внимательные глаза Управитель.
– Я впервые вижу этого человека, – всхлипнул Дорф. – Я уже столько раз объяснял!
Управитель перевел взгляд на китайца, и тот мгновенно рухнул на колени и ткнулся рыжей головой в пол.
– Простите меня, господин…
– Расскажи мне, как все было, Рыжий Пу, – почти бесстрастно распорядился Управитель.
– Я все расскажу, господин! – оттопыривая связанные за спиной руки, стукнулся лбом о пол китаец. – Дорф пришел в порт, передал для меня восемь тысяч лянов и сказал, что можно начинать…
– Он вас обманывает! – заволновался Дорф. – Я никогда не видел этого человека! Я же говорил!
Охранник легонько ткнул его пальцем в бок, и Дорф закатил глаза и тоже рухнул на колени.
– Что можно начинать, Рыжий Пу? – прищурился номер 438.
– Дорф мне сказал, что надо убить двух-трех немцев, – заторопился китаец, – лучше, если священников…
– Зачем? – заиграл желваками Управитель.
– Он не сказал… – затряс головой Рыжий Пу. – А мне-то какая разница? Он заплатил, а я все и сделал, как ему надо: монахов мои «маленькие лошадки» убили, возле европейского храма положили…
– Ты ведь в порту на должности Дай-Ло?
– Вы совершенно правы, – побледнев, стукнулся головой о пол китаец. – Я в порту – Большой Брат.
– И ты поставил в известность о заказе длинноносого вашего Дедушку? Ведь так, Рыжий Пу?
Китаец стал серым, почти черным, словно только что оштукатуренная стена, и на этом цветовом фоне его рыжие волосы почти засветились.
– Конечно, господин…
– И что он сказал?
Рыжий замялся.
– Ну? – нахмурил брови Управитель.
– Он сказал, чтобы я решал сам, – признался рыжий. – А если что пойдет не так, мне и отвечать.
– И все?
– Да, господин.
Управитель недобро засмеялся и глянул в сторону ожидающих приказаний бойцов.
– Немца закопать. Живым.
Военный агент Дорф взвыл и задергался, пытаясь встать, но охранник легко удержал его на коленях.
– А этот… – глянул Управитель в сторону помертвевшего китайца, – этот пусть ждет.
– Спасибо, господин! – снова ткнулся лицом в пол Рыжий Пу.
Охранники стремительно вывели обоих из комнаты, и только тогда Управитель повернулся к помощнику.
– Слышал? Старый Цычао думает, что можно оставаться в порту Дедушкой и ни за что не отвечать. На рыжего все свалил!
Помощник склонил голову в знак согласия.
– Убрать его, – сухо распорядился Управитель. – А на его место мы этого рыжего Дай-Ло поставим. Он, по крайней мере, ответственности не боится.
* * *
Едва помощник вышел, Управитель под титульным номером 438 болезненно крякнул и прикрыл лицо руками. Он положил на борьбу с Цинами всю свою жизнь, но теперь священному делу Триады – «Саньхэ-хой» – угрожала нешуточная опасность.
Собственно, борьба с ненавидящей все китайское маньчжурской династией началась почти сразу после воцарения захватчиков на престоле Поднебесной. И главным лидером сопротивления стал священный Шаолинь. Маньчжуры потребовали от монахов присяги на верность Цинам, получили решительный отказ, и целых десять лет полчища вооруженных до зубов маньчжур безуспешно пытались преодолеть сопротивление 128 шаолиньских монахов. А потом нашелся предатель.
Лишь восемнадцать отчаянных храбрецов смогли прорваться сквозь осаду, и только пятеро из них сумели выжить. Они-то и основали тайное Братство сопротивления «Саньхэ-хой».
Битва за независимость была тяжкой. Вооруженные лишь своим непоколебимым духом ученики и наследники «пяти предков» поднимали восстание за восстанием, поджигали суды и тюрьмы, истребляли солдат и полицейских и гибли, гибли и гибли.
Их закапывали живьем, медленно удушали, четвертовали – тысячами, сотнями тысяч… Их предавали чиновники-китайцы; им не всегда отваживались оказывать поддержку китайцы-ученые и китайцы-купцы, и только крестьяне всегда знали, на чьей стороне правда. Но что они могли – без денег, без связей и без оружия…
Только полтора столетия назад, когда китайские общины – хуацяо – стали распространяться по всему миру и появились в Гонконге, Австралии, обеих Америках и даже в Европе, Триада начала получать сколько-нибудь серьезную финансовую помощь. И все равно: денег Братству отчаянно не хватало – даже на открытие новых школ кунг-фу, не говоря уже о порохе и винтовках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
А потом его тронули за плечо, и Кан Ся вскочил и молча, но отчаянно отбиваясь от пришедшей за ним охраны, вжался в самый дальний и темный угол.
– Ваше превосходительство, – укоризненно покачал головой сержант Ли.
Кан Ся словно увидел себя со стороны, устыдился и заставил тело подчиниться воле. Опустил поднятые для зашиты руки, медленно спустился с полатей и вышел в центр камеры. Он так и не взял у оставшейся без его полицейского жалованья, да и вообще безо всяких средств к существованию жены ни единого ляна для оплаты работы палача, а потому знал: умирать придется долго. Это требовало некоторого мужества.
– Ваше пре… – начал сержант.
– Подожди, Ли, – упреждающе поднял он ладонь. – Я сейчас буду готов.
Ах, если бы его казнили в первый же день! Как легко, как весело он бы умер! Но губернатор знал, как наказать дерзкого Кан Ся за свой арестованный и официально переданный в казну контрабандный груз. Прежде чем за офицером пришли, пятьдесят четыре раза палач за окном взмахнул мечом, и все пятьдесят четыре раза Кан Ся в деталях рассмотрел все, самые омерзительные подробности жуткой казни, – вплоть до мочеиспускания и унизительно громкого пукания трясущихся от ужаса тел. И каждая деталь впечаталась в память опального полицейского, словно раскаленное тавро в ляжку быка.
Кан Ся глубоко вдохнул, немного подержал воздух в легких и медленно, небольшими порциями его выдохнул.
– Все, Ли, я готов, – кивнул он. – Веди.
– Вас на допрос вызывают… – еле слышно, только для него шепнул сержант. – Это не казнь…
Колени у Кан Ся подогнулись. Он не хотел верить, что это пришел ответ на его жалобу в Пекин. Потому что, если это не так, у него может просто не остаться сил, чтобы умереть по возможности достойно.
Его подхватили под руки, потащили длинным, столь хорошо знакомым коридором, вывели во двор, но повернули не направо, к обычному месту казни преступников, а налево. Кан Ся задрожал – он и верил и не верил.
Дверь перед ним распахнулась, а затем под ногами оказались вытертые деревянные ступеньки, и они были столь знакомы, столь милы его сердцу, что немолодой полицейский едва не задохнулся от переполнивших его чувств и вдруг почти сразу же успокоился. Теперь он действительно готов был умереть.
– Разрешите, – постучал в дверь его собственного кабинета сержант Ли.
Изнутри отрывисто ответили, и караульные подхватили Кан Ся под мышки и провели в кабинет.
– Все, можете идти, – прогремел знакомый голос.
Кан Ся поднял глаза. Перед ним стоял Шоу Шань.
– Садитесь, Кан Ся, – скупым жестом указал Шоу Шань на стул.
Кан Ся сдержанно кивнул и, заставляя трясущееся, обессиленное тело подчиниться, по возможности ровно, не качаясь и не падая, сел.
– Я слышал, вы от еды отказались… – заглянул ему в глаза Шоу Шань.
Кан Ся промолчал. Он не мог объяснить Шоу Шаню, каково это – все время ждать смерти, почти каждую неделю провожать на казнь шесть-семь молодых людей и видеть через окно, как их рвет на грязный снег съеденной поутру гаоляновой кашей при одном только виде плохо засыпанной мерзлым зимним песком крови.
– Это господин Сяо Дэ, – произнес Шоу Шань.
Кан Ся с трудом сконцентрировал взгляд на сидящем за его служебным столом человеке.
– Он приехал к вам из Пекина.
Глаза Кан Ся сами по себе заслезились, и он тут же вытер их рукавом и понял, что это бесполезно – бьющий из окна свет был слишком ярок.
– И сейчас он вас допросит. Вам все понятно, Кан Ся?
Бывший полицейский поднял взгляд на Шоу Шаня и, как ему показалось, достаточно уверенно кивнул.
– На вас поступила жалоба, Кан Ся, – неприятным резким голосом произнес пекинец, – от некоего Се-ме-нова.
Кан Ся прикусил губу.
– Вы действительно препятствовали установлению личностей убийц?
– Нет, ваше превосходительство, – сглотнул Кан Ся. – Я выполнил свой долг. Личности убийц установлены, и все они, – голос смертника невольно задрожал, – преданы заслуженной казни.
– Вы уверены, что в живых не осталось ни одного? – как-то неудовлетворенно поинтересовался пекинец.
– Уверен, ваше превосходительство.
– А самого Семенова вы запомнили хорошо?
Кан Ся усмехнулся. Он запомнил русского поручика прекрасно, даже лучше, чем хотелось бы.
– Да, ваше превосходительство. Я его отлично запомнил.
Шоу Шань и пекинец переглянулись, и было в этом что-то такое, что заставило Кан Ся насторожиться.
– Вы ведь хотите на свободу, Кан Ся? – глухо поинтересовался Шоу Шань.
Бывший полицейский вздрогнул. Судя по всему, его собственная жалоба явно легла где-то под сукно, и его вызвали сюда лишь для того, чтобы расспросить о Семенове. Но если так, он совершенно не представлял себе, как можно его вытащить из тюрьмы в обход мстительного и памятливого губернатора.
– Пустой вопрос, ваше превосходительство, – болезненно усмехнулся он, – вы не хуже меня знаете, что это невозможно.
– Теперь возможно, – мрачно произнес пекинец.
* * *
Все дальнейшее напоминало кошмарный сон. Лишенный всякой информации и окруженный только малограмотными бандитами, Кан Ся и понятия не имел, как многое произошло, пока он ждал смерти.
Первой вторглась на территорию Поднебесной Германия, занявшая бухту Киао-Чао. Россия сделала вид, что идет на выручку Китаю, а сама сотворила то же самое – только уже на Ляодунском полуострове. А потом длинноносых как прорвало! Уже в конце марта Англия заняла порт Вэйхайвэй и установила полный контроль над выходом из бассейна реки Янцзы. А еще через неделю то же самое проделали французы – с бухтой Гуанчжоу. И все они потребовали и уже практически добились одного и того же – длительной, до 99 лет, аренды занятых провинций и концессий, концессий, концессий… – на все, что только может набить их бездонные кошельки.
– А как же наш флот? – оторопел Кан Ся. – Где они были?!
– У нас нет флота, офицер, – покачал головой пекинец. – Уже три года как нет… еще с японской войны.
Если честно, Кан Ся этого не знал. Нет, какие-то сведения о поражении Поднебесной в печать просачивались, но чтобы потерять весь флот?!
– Чего вы хотите? – попытался он сесть ровнее.
– Посмотрите на этот документ, – достал из кожаной папки помятый и перепачканный запекшейся кровью листок пекинец. – Вы видели что-нибудь подобное среди вещей экспедиции Семенова? Или, может быть, лично у него?
Кан Ся осторожно принял листок. В верхней части – двуглавый орел, внизу синий неразборчивый штампик, а в центре… – Кан Ся вгляделся, – вроде и по-русски написано, а не понять.
– Так видели или нет?
Кан Ся покачал головой.
– А что это?
– Это шифрованная инструкция, – забрал листок обратно пекинец. – Ее нашел наш агент в районе города Никольска. Ничего особенно секретного здесь нет – обычная опись, однако, если судить по ней, экспедиция полковника Энгельгардта приехала выполнять сугубо военные разведывательные задачи.
Кан Ся похолодел. Он и сам видел, как на той стороне Амура год за годом становится все больше и больше людей и войск, но никогда не думал, что война подступит так быстро.
– И что теперь?
– А теперь, Кан Ся, вы будете работать на меня, – холодно известил его пекинец, привстал и глянул через плечо в окно, на отведенное для публичных казней место. – Выбор у вас, конечно, есть, но он невелик.
– А почему именно я? – хрипло выдохнул Кан Ся.
– Вы грамотны, владеете русским языком, – пожал плечами пекинец и вдруг печально вздохнул, – но главное, только вы запомнили этого Семенова в лицо.
– А от губернатора вас прикроют, – вмешался Шоу Шань. – Теперь возможности есть.
* * *
Жена, увидев седого, высохшего, как жердь, но живого Кан Ся на пороге дома, грузно осела на пол и не могла подняться еще с четверть часа – ноги не держали. И бывший полицейский – требовательный до мелочности – впервые ничего ей не сказал, а просто сел рядом, обнял ее за полные, трясущиеся от рыданий плечи и прижал к себе.
Кан Ся не сумел бы этого никому объяснить, но он чувствовал себя так, словно вернулся с того света.
* * *
Управитель Братства под титульным номером 438 сосредоточенно кивнул, и в зал завели двоих – немыслимо рыжего китайца и самого обычного, длинноносого, как все они, европейца.
– Я требую… – всхлипнув, пустил кровавую слюну европеец, – немедленного… извещения… германского посольства.
– Я так понимаю, вы – герр Дорф? – на хорошем немецком языке поинтересовался Управитель.
– Да… – выдохнул Дорф и едва не упал.
– А рядом с вами, как я понимаю, тот самый Рыжий Пу? – прищурил внимательные глаза Управитель.
– Я впервые вижу этого человека, – всхлипнул Дорф. – Я уже столько раз объяснял!
Управитель перевел взгляд на китайца, и тот мгновенно рухнул на колени и ткнулся рыжей головой в пол.
– Простите меня, господин…
– Расскажи мне, как все было, Рыжий Пу, – почти бесстрастно распорядился Управитель.
– Я все расскажу, господин! – оттопыривая связанные за спиной руки, стукнулся лбом о пол китаец. – Дорф пришел в порт, передал для меня восемь тысяч лянов и сказал, что можно начинать…
– Он вас обманывает! – заволновался Дорф. – Я никогда не видел этого человека! Я же говорил!
Охранник легонько ткнул его пальцем в бок, и Дорф закатил глаза и тоже рухнул на колени.
– Что можно начинать, Рыжий Пу? – прищурился номер 438.
– Дорф мне сказал, что надо убить двух-трех немцев, – заторопился китаец, – лучше, если священников…
– Зачем? – заиграл желваками Управитель.
– Он не сказал… – затряс головой Рыжий Пу. – А мне-то какая разница? Он заплатил, а я все и сделал, как ему надо: монахов мои «маленькие лошадки» убили, возле европейского храма положили…
– Ты ведь в порту на должности Дай-Ло?
– Вы совершенно правы, – побледнев, стукнулся головой о пол китаец. – Я в порту – Большой Брат.
– И ты поставил в известность о заказе длинноносого вашего Дедушку? Ведь так, Рыжий Пу?
Китаец стал серым, почти черным, словно только что оштукатуренная стена, и на этом цветовом фоне его рыжие волосы почти засветились.
– Конечно, господин…
– И что он сказал?
Рыжий замялся.
– Ну? – нахмурил брови Управитель.
– Он сказал, чтобы я решал сам, – признался рыжий. – А если что пойдет не так, мне и отвечать.
– И все?
– Да, господин.
Управитель недобро засмеялся и глянул в сторону ожидающих приказаний бойцов.
– Немца закопать. Живым.
Военный агент Дорф взвыл и задергался, пытаясь встать, но охранник легко удержал его на коленях.
– А этот… – глянул Управитель в сторону помертвевшего китайца, – этот пусть ждет.
– Спасибо, господин! – снова ткнулся лицом в пол Рыжий Пу.
Охранники стремительно вывели обоих из комнаты, и только тогда Управитель повернулся к помощнику.
– Слышал? Старый Цычао думает, что можно оставаться в порту Дедушкой и ни за что не отвечать. На рыжего все свалил!
Помощник склонил голову в знак согласия.
– Убрать его, – сухо распорядился Управитель. – А на его место мы этого рыжего Дай-Ло поставим. Он, по крайней мере, ответственности не боится.
* * *
Едва помощник вышел, Управитель под титульным номером 438 болезненно крякнул и прикрыл лицо руками. Он положил на борьбу с Цинами всю свою жизнь, но теперь священному делу Триады – «Саньхэ-хой» – угрожала нешуточная опасность.
Собственно, борьба с ненавидящей все китайское маньчжурской династией началась почти сразу после воцарения захватчиков на престоле Поднебесной. И главным лидером сопротивления стал священный Шаолинь. Маньчжуры потребовали от монахов присяги на верность Цинам, получили решительный отказ, и целых десять лет полчища вооруженных до зубов маньчжур безуспешно пытались преодолеть сопротивление 128 шаолиньских монахов. А потом нашелся предатель.
Лишь восемнадцать отчаянных храбрецов смогли прорваться сквозь осаду, и только пятеро из них сумели выжить. Они-то и основали тайное Братство сопротивления «Саньхэ-хой».
Битва за независимость была тяжкой. Вооруженные лишь своим непоколебимым духом ученики и наследники «пяти предков» поднимали восстание за восстанием, поджигали суды и тюрьмы, истребляли солдат и полицейских и гибли, гибли и гибли.
Их закапывали живьем, медленно удушали, четвертовали – тысячами, сотнями тысяч… Их предавали чиновники-китайцы; им не всегда отваживались оказывать поддержку китайцы-ученые и китайцы-купцы, и только крестьяне всегда знали, на чьей стороне правда. Но что они могли – без денег, без связей и без оружия…
Только полтора столетия назад, когда китайские общины – хуацяо – стали распространяться по всему миру и появились в Гонконге, Австралии, обеих Америках и даже в Европе, Триада начала получать сколько-нибудь серьезную финансовую помощь. И все равно: денег Братству отчаянно не хватало – даже на открытие новых школ кунг-фу, не говоря уже о порохе и винтовках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46