И ТОТ мир был вовсе не виртуален. Напротив, он был еще более материален, чем наш мир. Если бы бог стремился обеспечить благоденствие человечества и гармонию Вселенной, то такой мир был бы идеальным результатом его усилий. Правда, бога и там не существовало — люди ТАМ сами были как боги…
«Жизнь — это заблуждение, — думал Вадим, целыми днями лежа на диване и с отвращением разглядывая в окно серое небо. — Мы так боимся смерти, испытываем отвращение к ней и ужас перед ней, а ее попросту нет. Смерть — это переход на другой уровень бытия, более высокий и совершенный, вот и все. Если бы все люди знали это!»
Но в то же время он сознавал, что если попытается кому-нибудь рассказать о ТОМ мире, то никто из живущих ему не поверит.
Так что же ему теперь делать с этим знанием? Покончить с собой, чтобы вернуться туда, откуда его безжалостно выдернула воскрешающая рука отца?
Но это было бы предательством по отношению к этому миру. Мир впервые получил шанс изменить свое отношение к смерти — а если он, Вадим Бурин, уйдет, то потеряет его, возможно, навсегда. Те, кого отец воскрешал «по свежим следам», видимо, еще не успели переместиться в Абсолютный Мир. Потому что, по крайней мере, три дня необходимо телу усопшего, чтобы в нем окончательно прекратилась биологическая жизнь. Не случайно испокон веков умерших хоронили по истечении этого срока.
Нет, уйти просто так — значит проявить черствость и эгоизм.
Здесь, на земле, полным-полно тех, кто живет в унижениях, муках и страданиях. Есть и такие, кто не живет, а прозябает в бессмысленной суете. Есть такие, кому не дано ничего сотворить — ни дерево, ни дом, ни ребенка. Частицы серой массы, живущие напрасно и никчемно, как каменные глыбы, бесцельно перемещающиеся в космическом пространстве из одного конца Вселенной в другой до тех пор, пока не столкнутся друг с другом или с какой-нибудь планетой. Даже смерть их не приносит другим ни пользы, ни вреда, потому что о них забывают быстрее, чем истлеет в земле их тело.
«Разве не должен я помочь им стать теми, кем им изначально суждено было стать? Разве не должен я ускорить процесс их перерождения? К чему растягивать на долгие годы ту медленную агонию угасания, которую они называют жизнью?
Теперь-то я понимаю Христа, который тщетно пытался внушить людям эти мысли. Но они не поняли его. Что ж, опыт показывает: невозможно переубедить тех, кто еще не испытал что-либо на себе.
Значит, остается одно-единственное возможное средство.
Оно наверняка будет казаться злом живущим здесь, и меня будут принимать за исчадие ада.
Но ведь я-то знаю, что на самом деле понятия Зла и Добра имеют не тот смысл, который вкладывают в них люди…
Я обязан помочь несчастным и страдающим. Тем более что это поможет мне найти отца и забрать его отсюда вместе с собой. Ведь только так я могу положить конец той бессмысленной и жестокой деятельности, которая легла на него столь тяжким бременем…
Я постараюсь не причинять боль тем, кто нуждается в моей помощи, чтобы в момент ухода они не испытывали мучений. Достаточно с них и той боли, которая терзает их ежедневно и ежечасно.
Кажется, самый безболезненный способ убийства (господи, слово-то какое придумали для ЭТОГО!) — это выстрел в голову. Следовательно, наилучшее средство, которым я должен воспользоваться, — это огнестрельное оружие. Вот только где его взять, если оно давным-давно находится под строжайшим запретом?» И тогда он вспомнил про Крейлиса. Это было достаточно дерзко с его стороны. Но другого выхода в сложившейся ситуации он не видел.
Глава 2
Специально готовиться к визиту к своему бывшему шефу Вадим не стал, решив действовать по обстоятельствам. Во всяком случае, на его стороне был очень мощный фактор — внезапность. Он уже представлял себе, как отвалится челюсть у Крейлиса, когда он переступит порог его роскошного кабинета.
На страхе перед ожившим мертвецом и надо сыграть…
* * *
Перед тем как покинуть квартиру, Вадим постарался привести себя в относительно пристойный внешний вид. За время «домашнего ареста» лицо покрылось неряшливой рыжеватой щетиной, которую пришлось, сбрить, чтобы не быть похожим на бомжа. К этому времени исчез синяк от удара лопатой, которую метнул ему в лицо отец на кладбище. Тем не менее полностью облагородить свой облик не удалось. Питание раз в сутки давало о себе знать: лицо Вадима осунулось, глаза глубоко ушли в глазные впадины и светились лихорадочным блеском.
Ни дать ни взять — оживший покойник.
Именно то, что надо, чтобы произвести нужное впечатление на кого следует.
Уже открывая дверь квартиры, Вадим вдруг подумал, что поступает неосторожно. Люди Крейлиса вполне могли установить дежурство в его подъезде — на тот случай, если, по их мнению, ему вздумается вернуться. Хотя чего ему бояться? Громилы наверняка не решились бы на какие-то эксцессы по отношению к нему, они могли бы лишь скрутить его и доставить к своему боссу — а именно этого он сейчас и добивался.
Однако ни возле лифта, ни на лестнице никого не оказалось. Лифт уже работал вполне исправно, но, сам не зная почему, Вадим решил спуститься пешком.
На лестничной площадке седьмого этажа он столкнулся носом к носу с человеком, который был известен в пределах окрестных кварталов. Иначе как Славик его не звали, хотя по возрасту своему он вполне годился в отцы Вадиму. Всю свою жизнь Славик прослужил в рядах Вооруженных Сил. Неплохо служил, наверное, раз дослужился до подполковника бронетанковых войск. Судьба его пошла под откос, когда было объявлено всеобщее разоружение, одним из последствий которого стало вначале резкое сокращение, а затем и полная ликвидация армий в большинстве стран мира. Многие из бывших военных сумели найти новое место в жизни. Одни кинулись осваивать мирные профессии. Другие вербовались по контракту на службу в те экзотические государства Африки и Азии, где военные формирования и оружие были основным средством решения внутриполитических и дипломатических проблем. Славик не пожелал избрать ни тот, ни другой вариант. Он выбрал путь медленного, но верного саморазрушения с помощью алкоголя.
Он нигде не работал. От него ушла жена. Единственный сын забыл про него. Зато у Славика была постоянная компания верных друзей — таких же любителей спиртного, как он сам. Благодаря своему шумному и общительному характеру он быстро прославился на весь район.
Слабостью его была автомобильная техника. Кое-какие знания и навыки с военной службы у него остались, и он физически не мог пройти мимо, если кто-то из мужчин ремонтировал во дворе или в гараже свою машину. Голос у Славика был зычным, командирским, замашки — панибратскими. Любого нового знакомого он сразу же начинал звать на «ты» и по имени — причем уменьшительному.
Раз в месяц он получал скудную пенсию, которую государство назначило всем бывшим милитарам в качестве компенсации за досрочное увольнение. После этого в течение нескольких дней Славик был душой и желанным гостем всех дворовых компаний, щедро угощая своих дружков. Как ни странно, однажды деньги кончались, но выйти из «штопора» было уже физически невозможно. И тогда Славик принимался клянчить деньги «взаймы» у всех, кто попадался ему на пути. Как правило, ему не давали. Но зато всегда находилась возможность угоститься спиртным на халяву, потому что где-нибудь обязательно отмечали либо дни рождения, либо поминки. Либо обмывали в гаражах новую машину или удачно завершенный ремонт.
Дни, когда Славик был трезвым, были очень редкими. Обычно он с самого утра пребывал в состоянии повышенного жизненного тонуса.
Вот и сейчас, увидав Вадима, он взревел с такой радостью, словно встретил своего единственного настоящего друга:
— О, Вадик!.. Сколько лет, сколько зим… Давненько же тебя не было видно! Ты че, уезжал куда-то?
— Ага, — кивнул Вадим, не желая останавливаться.
Остановка была чревата долгим и обстоятельным разговором, в самом конце которого выяснялось, что только Вадим может спасти бывшего подполковника доблестной Российской армии, дав ему до «получки» ровно ту сумму, которая требуется на приобретение бутылки самой дешевой водки.
Но мимо Славика было так же трудно просочиться, как вражескому лазутчику миновать бдительного часового.
— Ну ты хоть дай пять-то! — хрипло потребовал он и протянул Вадиму свою пахнущую вяленой воблой пятерню с въевшимися в кожу пятнами мазута.
Отказаться от рукопожатия было бы невежливо, и Вадим, поколебавшись, подал Славику свою руку.
Внезапно в ладони его возникло какое-то странное ощущение. Будто откуда ни возьмись возникло в ней холодное ребристое железо, пахнущее свежими пороховыми газами, и тотчас в руку ударила беззвучная отдача.
В тот же миг Славик, во лбу которого сама собой появилась аккуратная маленькая дырочка, дернулся, выпуская руку Вадима, и хлобыстнулся с размаха на лестничную площадку лицом вниз.
Не веря своим глазам, Вадим наклонился над упавшим. В затылке у Славика виднелось второе отверстие, из которого тоненькой струйкой бойко текла кровь. Через секунду спина и грудь Славика были залиты кровью и под его телом начала собираться лужица алого цвета.
Осторожно, чтобы не испачкаться в крови, Вадим попытался прощупать пульс в запястье Славика, но так и не смог уловить биения сердца.
Бывший подполковник был безнадежно мертв. Впрочем, гибель его не потрясла Вадима (наоборот, он подумал с облегчением: «Наконец-то отмучился, бедняга»).
Другое поразило бывшего программиста. По всем признакам Славик только что, на его глазах, был убит выстрелом из какого-то огнестрельного оружия, причем с учетом того, что пуля пробила череп навылет, не разнеся его вдребезги, стрельба велась с большой дистанции. Но это было просто невозможно в узком замкнутом пространстве лестничного пролета. Или пуля прошила бетонную стену насквозь?
Вадим тщательно осмотрел обшарпанные стены, потом окно, которое не открывалось даже летом ввиду безнадежно испорченных шпингалетов, но нигде не обнаружил ни единого отверстия,
Где-то наверху хлопнула, закрываясь, дверь квартиры, и чьи-то шаги направились к лестнице.
Вадим опомнился. Вот-вот кто-нибудь мог застать его в столь незавидной ситуации, и тогда не избежать встречи с ОБЕЗом — а этого сейчас ему вовсе не хотелось.
Он бочком обошел труп Славика — кровь уже устремилась вниз по ступенькам — и, стараясь не стучать каблуками, продолжил спуск по лестнице.
Уже пройдя несколько кварталов, Бурин вдруг остановился, пораженный внезапной мыслью: «А что, если это я убил Славика?!»
Вадим снова вспомнил то странное ощущение, которое возникло у него при контакте с шершавой ладонью алкаша. Словно кто-то вложил ему в руку рукоятку невидимого пистолета. Может быть, все это вызвано его чудесным возвращением? Одно чудо, так сказать, породило другое? Те силы, которые контролируют соблюдение равновесия между добром и злом в этом мире, наверное, стремились таким образом компенсировать деятельность отца Вадима… В самом деле, если в мире есть «воскреситель», то должен быть и его антипод. Абсолютный убийца. И эта миссия отныне возложена на него.
«Да, но я вовсе не хотел убивать Славика, — думал Вадим, — несмотря на всю внешнюю отвратительность этого опустившегося типа. Я всегда жалел его, и меня никогда не обуревало желание убить его. Да что там убить!.. Если бы даже потребовалось ударить его, я и тогда не сумел бы поднять на него руку!
Но тем не менее это случилось, и Славик все-таки мертв.
А это значит, что теперь моя рука, а может и весь я, представляет собой адское оружие. С его помощью я могу убить любого, к которому прикоснусь. Хочу я этого или нет — сути дела не меняет. Я — всего лишь инструмент, орудие в противоборстве двух систем.
Что ж, теперь придется постоянно это учитывать. Хорошо еще, что встреча со Славиком произошла без свидетелей. А если бы ЭТО впервые случилось на улице, в толпе людей?»
Вадим невольно огляделся.
Обтекая его с обеих сторон, спешили по своим делам прохожие. Они и не подозревали, какой опасности подвергают себя. Ведь стоит кому-то из них толкнуть его или хотя бы коснуться невзначай рукой — и прогремит беззвучный выстрел…
«Кстати, а почему, интересно. Сила, которая управляет мною, выбрала столь тривиальный способ, как пуля в лоб? Уж могла бы придумать что-нибудь более естественное и не привлекающее внимания. Например, мгновенную остановку сердца. Или закупорку сосудов головного мозга…»
И тут Вадим догадался: он же сам выбрал такой способ! Не далее как вчера он пришел к выводу, что выстрел в голову переносит человека в мир иной быстро, эффективно и, в сущности, безболезненно.
И именно ради того, чтобы раздобыть смертельное оружие, он и шел сейчас к своему бывшему шефу.
Может, теперь в этом визите нет необходимости?
«Нет, есть!.. Да, пистолет мне уже не нужен, но чтобы существовать в этом мире, мне нужны деньги, много денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
«Жизнь — это заблуждение, — думал Вадим, целыми днями лежа на диване и с отвращением разглядывая в окно серое небо. — Мы так боимся смерти, испытываем отвращение к ней и ужас перед ней, а ее попросту нет. Смерть — это переход на другой уровень бытия, более высокий и совершенный, вот и все. Если бы все люди знали это!»
Но в то же время он сознавал, что если попытается кому-нибудь рассказать о ТОМ мире, то никто из живущих ему не поверит.
Так что же ему теперь делать с этим знанием? Покончить с собой, чтобы вернуться туда, откуда его безжалостно выдернула воскрешающая рука отца?
Но это было бы предательством по отношению к этому миру. Мир впервые получил шанс изменить свое отношение к смерти — а если он, Вадим Бурин, уйдет, то потеряет его, возможно, навсегда. Те, кого отец воскрешал «по свежим следам», видимо, еще не успели переместиться в Абсолютный Мир. Потому что, по крайней мере, три дня необходимо телу усопшего, чтобы в нем окончательно прекратилась биологическая жизнь. Не случайно испокон веков умерших хоронили по истечении этого срока.
Нет, уйти просто так — значит проявить черствость и эгоизм.
Здесь, на земле, полным-полно тех, кто живет в унижениях, муках и страданиях. Есть и такие, кто не живет, а прозябает в бессмысленной суете. Есть такие, кому не дано ничего сотворить — ни дерево, ни дом, ни ребенка. Частицы серой массы, живущие напрасно и никчемно, как каменные глыбы, бесцельно перемещающиеся в космическом пространстве из одного конца Вселенной в другой до тех пор, пока не столкнутся друг с другом или с какой-нибудь планетой. Даже смерть их не приносит другим ни пользы, ни вреда, потому что о них забывают быстрее, чем истлеет в земле их тело.
«Разве не должен я помочь им стать теми, кем им изначально суждено было стать? Разве не должен я ускорить процесс их перерождения? К чему растягивать на долгие годы ту медленную агонию угасания, которую они называют жизнью?
Теперь-то я понимаю Христа, который тщетно пытался внушить людям эти мысли. Но они не поняли его. Что ж, опыт показывает: невозможно переубедить тех, кто еще не испытал что-либо на себе.
Значит, остается одно-единственное возможное средство.
Оно наверняка будет казаться злом живущим здесь, и меня будут принимать за исчадие ада.
Но ведь я-то знаю, что на самом деле понятия Зла и Добра имеют не тот смысл, который вкладывают в них люди…
Я обязан помочь несчастным и страдающим. Тем более что это поможет мне найти отца и забрать его отсюда вместе с собой. Ведь только так я могу положить конец той бессмысленной и жестокой деятельности, которая легла на него столь тяжким бременем…
Я постараюсь не причинять боль тем, кто нуждается в моей помощи, чтобы в момент ухода они не испытывали мучений. Достаточно с них и той боли, которая терзает их ежедневно и ежечасно.
Кажется, самый безболезненный способ убийства (господи, слово-то какое придумали для ЭТОГО!) — это выстрел в голову. Следовательно, наилучшее средство, которым я должен воспользоваться, — это огнестрельное оружие. Вот только где его взять, если оно давным-давно находится под строжайшим запретом?» И тогда он вспомнил про Крейлиса. Это было достаточно дерзко с его стороны. Но другого выхода в сложившейся ситуации он не видел.
Глава 2
Специально готовиться к визиту к своему бывшему шефу Вадим не стал, решив действовать по обстоятельствам. Во всяком случае, на его стороне был очень мощный фактор — внезапность. Он уже представлял себе, как отвалится челюсть у Крейлиса, когда он переступит порог его роскошного кабинета.
На страхе перед ожившим мертвецом и надо сыграть…
* * *
Перед тем как покинуть квартиру, Вадим постарался привести себя в относительно пристойный внешний вид. За время «домашнего ареста» лицо покрылось неряшливой рыжеватой щетиной, которую пришлось, сбрить, чтобы не быть похожим на бомжа. К этому времени исчез синяк от удара лопатой, которую метнул ему в лицо отец на кладбище. Тем не менее полностью облагородить свой облик не удалось. Питание раз в сутки давало о себе знать: лицо Вадима осунулось, глаза глубоко ушли в глазные впадины и светились лихорадочным блеском.
Ни дать ни взять — оживший покойник.
Именно то, что надо, чтобы произвести нужное впечатление на кого следует.
Уже открывая дверь квартиры, Вадим вдруг подумал, что поступает неосторожно. Люди Крейлиса вполне могли установить дежурство в его подъезде — на тот случай, если, по их мнению, ему вздумается вернуться. Хотя чего ему бояться? Громилы наверняка не решились бы на какие-то эксцессы по отношению к нему, они могли бы лишь скрутить его и доставить к своему боссу — а именно этого он сейчас и добивался.
Однако ни возле лифта, ни на лестнице никого не оказалось. Лифт уже работал вполне исправно, но, сам не зная почему, Вадим решил спуститься пешком.
На лестничной площадке седьмого этажа он столкнулся носом к носу с человеком, который был известен в пределах окрестных кварталов. Иначе как Славик его не звали, хотя по возрасту своему он вполне годился в отцы Вадиму. Всю свою жизнь Славик прослужил в рядах Вооруженных Сил. Неплохо служил, наверное, раз дослужился до подполковника бронетанковых войск. Судьба его пошла под откос, когда было объявлено всеобщее разоружение, одним из последствий которого стало вначале резкое сокращение, а затем и полная ликвидация армий в большинстве стран мира. Многие из бывших военных сумели найти новое место в жизни. Одни кинулись осваивать мирные профессии. Другие вербовались по контракту на службу в те экзотические государства Африки и Азии, где военные формирования и оружие были основным средством решения внутриполитических и дипломатических проблем. Славик не пожелал избрать ни тот, ни другой вариант. Он выбрал путь медленного, но верного саморазрушения с помощью алкоголя.
Он нигде не работал. От него ушла жена. Единственный сын забыл про него. Зато у Славика была постоянная компания верных друзей — таких же любителей спиртного, как он сам. Благодаря своему шумному и общительному характеру он быстро прославился на весь район.
Слабостью его была автомобильная техника. Кое-какие знания и навыки с военной службы у него остались, и он физически не мог пройти мимо, если кто-то из мужчин ремонтировал во дворе или в гараже свою машину. Голос у Славика был зычным, командирским, замашки — панибратскими. Любого нового знакомого он сразу же начинал звать на «ты» и по имени — причем уменьшительному.
Раз в месяц он получал скудную пенсию, которую государство назначило всем бывшим милитарам в качестве компенсации за досрочное увольнение. После этого в течение нескольких дней Славик был душой и желанным гостем всех дворовых компаний, щедро угощая своих дружков. Как ни странно, однажды деньги кончались, но выйти из «штопора» было уже физически невозможно. И тогда Славик принимался клянчить деньги «взаймы» у всех, кто попадался ему на пути. Как правило, ему не давали. Но зато всегда находилась возможность угоститься спиртным на халяву, потому что где-нибудь обязательно отмечали либо дни рождения, либо поминки. Либо обмывали в гаражах новую машину или удачно завершенный ремонт.
Дни, когда Славик был трезвым, были очень редкими. Обычно он с самого утра пребывал в состоянии повышенного жизненного тонуса.
Вот и сейчас, увидав Вадима, он взревел с такой радостью, словно встретил своего единственного настоящего друга:
— О, Вадик!.. Сколько лет, сколько зим… Давненько же тебя не было видно! Ты че, уезжал куда-то?
— Ага, — кивнул Вадим, не желая останавливаться.
Остановка была чревата долгим и обстоятельным разговором, в самом конце которого выяснялось, что только Вадим может спасти бывшего подполковника доблестной Российской армии, дав ему до «получки» ровно ту сумму, которая требуется на приобретение бутылки самой дешевой водки.
Но мимо Славика было так же трудно просочиться, как вражескому лазутчику миновать бдительного часового.
— Ну ты хоть дай пять-то! — хрипло потребовал он и протянул Вадиму свою пахнущую вяленой воблой пятерню с въевшимися в кожу пятнами мазута.
Отказаться от рукопожатия было бы невежливо, и Вадим, поколебавшись, подал Славику свою руку.
Внезапно в ладони его возникло какое-то странное ощущение. Будто откуда ни возьмись возникло в ней холодное ребристое железо, пахнущее свежими пороховыми газами, и тотчас в руку ударила беззвучная отдача.
В тот же миг Славик, во лбу которого сама собой появилась аккуратная маленькая дырочка, дернулся, выпуская руку Вадима, и хлобыстнулся с размаха на лестничную площадку лицом вниз.
Не веря своим глазам, Вадим наклонился над упавшим. В затылке у Славика виднелось второе отверстие, из которого тоненькой струйкой бойко текла кровь. Через секунду спина и грудь Славика были залиты кровью и под его телом начала собираться лужица алого цвета.
Осторожно, чтобы не испачкаться в крови, Вадим попытался прощупать пульс в запястье Славика, но так и не смог уловить биения сердца.
Бывший подполковник был безнадежно мертв. Впрочем, гибель его не потрясла Вадима (наоборот, он подумал с облегчением: «Наконец-то отмучился, бедняга»).
Другое поразило бывшего программиста. По всем признакам Славик только что, на его глазах, был убит выстрелом из какого-то огнестрельного оружия, причем с учетом того, что пуля пробила череп навылет, не разнеся его вдребезги, стрельба велась с большой дистанции. Но это было просто невозможно в узком замкнутом пространстве лестничного пролета. Или пуля прошила бетонную стену насквозь?
Вадим тщательно осмотрел обшарпанные стены, потом окно, которое не открывалось даже летом ввиду безнадежно испорченных шпингалетов, но нигде не обнаружил ни единого отверстия,
Где-то наверху хлопнула, закрываясь, дверь квартиры, и чьи-то шаги направились к лестнице.
Вадим опомнился. Вот-вот кто-нибудь мог застать его в столь незавидной ситуации, и тогда не избежать встречи с ОБЕЗом — а этого сейчас ему вовсе не хотелось.
Он бочком обошел труп Славика — кровь уже устремилась вниз по ступенькам — и, стараясь не стучать каблуками, продолжил спуск по лестнице.
Уже пройдя несколько кварталов, Бурин вдруг остановился, пораженный внезапной мыслью: «А что, если это я убил Славика?!»
Вадим снова вспомнил то странное ощущение, которое возникло у него при контакте с шершавой ладонью алкаша. Словно кто-то вложил ему в руку рукоятку невидимого пистолета. Может быть, все это вызвано его чудесным возвращением? Одно чудо, так сказать, породило другое? Те силы, которые контролируют соблюдение равновесия между добром и злом в этом мире, наверное, стремились таким образом компенсировать деятельность отца Вадима… В самом деле, если в мире есть «воскреситель», то должен быть и его антипод. Абсолютный убийца. И эта миссия отныне возложена на него.
«Да, но я вовсе не хотел убивать Славика, — думал Вадим, — несмотря на всю внешнюю отвратительность этого опустившегося типа. Я всегда жалел его, и меня никогда не обуревало желание убить его. Да что там убить!.. Если бы даже потребовалось ударить его, я и тогда не сумел бы поднять на него руку!
Но тем не менее это случилось, и Славик все-таки мертв.
А это значит, что теперь моя рука, а может и весь я, представляет собой адское оружие. С его помощью я могу убить любого, к которому прикоснусь. Хочу я этого или нет — сути дела не меняет. Я — всего лишь инструмент, орудие в противоборстве двух систем.
Что ж, теперь придется постоянно это учитывать. Хорошо еще, что встреча со Славиком произошла без свидетелей. А если бы ЭТО впервые случилось на улице, в толпе людей?»
Вадим невольно огляделся.
Обтекая его с обеих сторон, спешили по своим делам прохожие. Они и не подозревали, какой опасности подвергают себя. Ведь стоит кому-то из них толкнуть его или хотя бы коснуться невзначай рукой — и прогремит беззвучный выстрел…
«Кстати, а почему, интересно. Сила, которая управляет мною, выбрала столь тривиальный способ, как пуля в лоб? Уж могла бы придумать что-нибудь более естественное и не привлекающее внимания. Например, мгновенную остановку сердца. Или закупорку сосудов головного мозга…»
И тут Вадим догадался: он же сам выбрал такой способ! Не далее как вчера он пришел к выводу, что выстрел в голову переносит человека в мир иной быстро, эффективно и, в сущности, безболезненно.
И именно ради того, чтобы раздобыть смертельное оружие, он и шел сейчас к своему бывшему шефу.
Может, теперь в этом визите нет необходимости?
«Нет, есть!.. Да, пистолет мне уже не нужен, но чтобы существовать в этом мире, мне нужны деньги, много денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61