Расфуфыренные девицы легкого поведения, дежурящие на тротуарах в центре Инска. Толстосумы, использующие ночь для кутежа по полной программе. Наркоманы, группирующиеся почему-то возле памятников великим писателям. Половые извращенцы всех мастей, собирающиеся в сквере возле Центрального драматического театра. Хулиганы. Идиоты. Сволочи. Люди, которых он должен был бы спасать, если бы остался здесь.
«Но теперь — дуля вам всем!.. Не будет вам спасения! Загнивайте и дальше! Жрите водку без меры, трахайтесь с кем попало, забивайте свои одноизвилинные мозги турбо— и вибромузыкой, проматывайте деньги в кабаках и казино, обманывайте и убивайте друг друга из-за пустяков — одним словом, продолжайте жить так, как жили всегда!..
А я уезжаю. Как можно дальше от вашего омерзительного мира. Туда, где не надо будет никого спасать, потому что там не будет никого на сотни километров вокруг.
Кстати, куда же все-таки податься — на юг или на север? В леса или в горы? На берег моря или в глубь континента? На крошечный остров, затерянный в океане, или в сибирскую тайгу?..»
Решить эту проблему Иван Дмитриевич так и не успел.
Прямо по курсу на дорогу из кустов выбежала женская фигура, отчаянно машущая руками и явно просящая его остановиться.
Нет уж, дудки! Попутчиков он брать не собирается.
Однако бабенция сунулась прямо под колеса, и пришлось дать по тормозам.
Высунувшись наполовину из окна дверцы, Иван Дмитриевич крикнул стандартное:
— Куда лезешь, дура? Жить надоело, что ли?
Женщина подбежала вплотную к капоту, щурясь от яркого света фар. Даже в темноте была заметна ее бледность.
— Помогите, пожалуйста! — запричитала она. — Там… — она хаотично замахала руками так, что было , непонятно, куда именно она указывает, — там человек умирает!.. Час от часу не легче!
«Мало мне воскрешения покойников, так еще и больными и ранеными занимайся?!»
— Ну а я-то здесь при чем? — нелюбезно перебил женщину Иван Дмитриевич. — Вызовите Эмергенцию или спасателей… К вашему сведению, я не врач!..
Но женщина, казалось, не слышала его.
— У меня коммуникатора нет, — бормотала она, — а нужно скорее… он же кровью истекает, поймите!.. Его надо срочно доставить в больницу!..
Иван Дмитриевич ругнулся сквозь зубы.
— Где он? — спросил он с тяжким вздохом.
— Там, — женщина махнула рукой за кусты, из-за которых выскочила на дорогу.
Место было, по городским понятиям, глухое. Справа тянулся лесопарк. Слева была набережная реки. В ночное время здесь редко кто ездил.
Заперев машину и прихватив с собой фонарик, Иван Дмитриевич последовал за женщиной в гущу лесопарка.
На ходу спутница Ивана Дмитриевича сбивчиво объясняла, что она работает официанткой в кафе «Синий фонарь» — это тут, недалеко. После смены возвращалась домой по аллее, вдруг навстречу ей из кустов выскочил огромный пес какой-то бойцовской породы. Самая настоящая собака Баскервилей. Женщина не успела даже испугаться — только застыла как вкопанная. В свете парковых фонарей было отчетливо видно, что морда у пса испачкана в крови. Пес угрожающе зарычал, но вслед за ним вышел молодой парень, поигрывая поводком, и лениво сказал: «К ноге, Джерри, к ноге». Пес послушно выполнил команду, парень пристегнул карабин поводка к ошейнику и вразвалочку направился к выходу из парка.
— Молодой человек, а у вас собака, по-моему, поранилась обо что-то, — крикнула она вдогонку парню. — У нее кровь на морде…
— Это не его кровь, — откликнулся, не останавливаясь, хозяин пса. — Крысу, наверное, поймал…
Когда они скрылись из виду, она хотела было двинуться дальше по аллее, но тут услышала слабый стон. Он доносился как раз оттуда, откуда появились парень и собака…
«Крыса» оказалась человеком. Он неподвижно лежал на полянке возле скамейки, и в слабом свете фонаря Иван Дмитриевич разглядел, что под лежащим успела натечь порядочная лужица масляно поблескивающей жидкости темного цвета.
В ноздри ему ударила мерзкая вонь давно не мытого тела и одежды, которую носят, не снимая, и зимой и летом.
Иван Дмитриевич растерянно оглянулся на женщину:
— Это же бомж, — сказал он.
— Ну и что? — не поняла официантка. Потом до нее дошел скрытый смысл реплики Ивана Дмитриевича, и лицо ее исказилось гневной гримаской:
— А вы тоже считаете, что он — не человек? Как тот негодяй, который ради забавы науськал на него своего пса?!
— Ну, ладно, ладно, не лезьте в бутылку, уважаемая, — угрюмо пробурчал Иван Дмитриевич и присел перед лежащим на корточки, стараясь дышать исключительно ртом. Посветил на тело фонариком.
То, что он увидел, заставило его содрогнуться. Горло бродяги было буквально разорвано в лоскутья. Действительно, собачка была из категории псов-убийц… Мастиф, наверное. Или кавказская овчарка.
Бомж не подавал никаких признаков жизни. Так даже было лучше: не надо переть его в больницу, пачкать кровью сиденье машины и терпеть вонь от него…
На всякий случай Иван Дмитриевич пощупал у человека, лежавшего с неловко вывернутой ногой, запястье. Ноль. Как и следовало ожидать. С такой раной никто не выживает. Тем более что наверняка задета сонная артерия…
Странно, правда, что нет Зова. Хотя, если вдуматься, кому он нужен, этот тип, давным-давно потерявший человеческий облик? Даже Сила понимает, что от него никому пользы не будет…
Все еще не отпуская руку бомжа, Иван Дмитриевич поднял голову к своей спутнице.
Слишком поздно, — сообщил он, стараясь не выдать голосом свое облегчение. — Помер уже пострадавший, гражданка.
Женщина всплеснула руками и всхлипнула.
— Скотина! — воскликнула она с надрывом. — Каким же извергом надо быть, чтобы…
Не закончив фразу, она отвернулась.
И вдруг — РАЗРЯД!
Не веря своим глазам, Иван Дмитриевич ощутил знакомое покалывание в кончиках пальцев, которыми сжимал костлявое, липкое от слоя застарелой грязи запястье бомжа.
Еще секунда — и лежавший заворочался, пытаясь подняться. В лицо Ивану Дмитриевичу вновь ударила удушливая волна миазмов.
Крови на земле и на теле бродяги уже не было. Бомж принял сидячее положение и ошалело огляделся.
— Боже мой! — всплеснула руками официантка. — Он все-таки жив!
— Да, — тупо подтвердил Иван Дмитриевич. — Я вижу… Наверное, того, ошибся я…
Женщина наклонилась к бомжу:
— Как вы себя чувствуете?
— Да все путем, — растерянно сказал бродяга. — А что случилось-то, граждане дорогие?
Свет от фонаря теперь падал на лицо воскрешенного, и Иван Дмитриевич узнал его. Этот тип был достопримечательностью инской «подземки». Каждое утро в часы «пик», когда все ехали на работу, он стоял перед входом в ту или иную станцию метро. Он никогда не держал перед собой шляпу или протянутую руку. Он даже не просил подать ему кто сколько может. Он только кланялся каждому прохожему и бормотал: «Доброе утро!.. Здравствуйте!.. Успехов вам, люди!» У него были необычно синие глаза и детское выражение лица. Люди постепенно привыкли к его нескладной фигуре в нелепых одеяниях и не шарахались от него, как от других бродяг и попрошаек, даже несмотря на испускаемый им запах.
Даже у самых распущенных уличных подростков не поднялась бы рука на это существо, сохраняющее слабое подобие человеческого облика.
— У него даже раны нет! — опять вскричала женщина, пристально всматриваясь в тощую шею бомжа. — Это просто чудеса какие-то!
— Чудес не бывает, — вяло отмахнулся Иван Дмитриевич. — Наверное, померещилось нам с вами… Групповая галлюцинация — такое бывает. Или он гипнотизировать умеет не хуже Мессинга… Ладно, вы тут сами разбирайтесь с ним, а мне некогда…
Он распрямился и побрел через кусты к дороге. «Вот, значит, как, — думал он, не прислушиваясь к тому, что кричала ему вслед женщина. — Я все-таки воскресил его, хотя никто не приказывал мне сделать это. Неужели с самого начала мой Дар распространялся на всех покойников без исключения? А я, глупец, считал себя лишь куклой в чьих-то руках. Боялся, как чумы, кладбищ и моргов. Вокруг меня умирали люди, а я не знал, что могу спасти их всех без исключения. Не только тех, кого выбрали какие-то потусторонние силы, руководствуясь своими нечеловеческими интересами.
Да мне же действительно цены нет, — дошло наконец до Ивана Дмитриевича, и он аж вспотел от этой мысли. — А раз так — то мы еще посмотрим, чья возьмет!» — сказал он мысленно, обращаясь неизвестно к кому…
Глава 10
Старое городское кладбище было небольшим, но уютным. Оно, скорее, напоминало заброшенный лесопарк, в котором небольшие участки земли зачем-то отгородили невысокими заборчиками, а повсюду наставили крестов и прочих погребальных символов. Некоторые деревья были такими высокими, что на их фоне пятиметровые столбы освещения выглядели счетными палочками.
Поздней ночью решетчатые ворота кладбища были закрыты на замок, но Ивана Дмитриевича это не смутило. Он знал, что где-то в заборе должны иметься прорехи, проделанные либо родственниками усопших ради сокращения пути, либо бомжами, которые в зимние холода ночевали в склепах.
Предусмотрительно оставив машину в таком месте, откуда ее не было видно с дороги, ведшей к воротам, Иван Дмитриевич взял заранее приготовленную сумку и двинулся по периметру кладбища вдоль забора из стальной сетки. Вскоре он наткнулся на брешь, в которую мог бы пролезть, не рискуя зацепиться за торчащие концы проволоки.
На всякий случай Иван Дмитриевич огляделся, но ничего подозрительного вокруг не заметил. Тем не менее сердце его забилось чаще — не потому, что он боялся быть пойманным на месте правонарушения, которое был намерен совершить, а просто потому, что не был до конца уверен в своей неуязвимости по отношению к тем, чьи останки лежали под толщей земли так близко от него.
Что, если он все-таки ошибается в своих предположениях и придется раскапывать сотни могил, чтобы превратить давным-давно истлевшие кости в живое, мыслящее и чувствующее существо?
Пожалуй, лишь теперь он до конца осознал, какой способностью наделен. И едва представив себе возможную картину массового воскрешения и ужаснувшись этому, в то же время он ощутил какое-то новое чувство в себе.
Кто еще в мире может то, на что способен он, никому не известный мелкий чиновник из провинциального города?
Кому еще дана такая власть над жизнью и смертью, чтобы лишить эти два понятия присущей им бесповоротности и, таким образом, избавить людей от того священного трепета, который они обычно испытывают по отношению к уходу в небытие?!
Благодаря ему избавление от смерти теперь может стать таким же обыденным явлением, как удаление аппендикса и лечение зубов. Достаточно ему лишь захотеть этого…
Только он не такой идиот, чтобы становиться рабом толпы. Чудесную энергию следует использовать в первую очередь в личных целях. Он и так уже слишком долго служил обществу. Пора уже подумать о себе самом.
Да, был, помнится, еще один такой же субъект два тысячелетия тому назад, который лишь путем возложения длани на покойников заставлял их подниматься со смертного ложа. Но ведь и он, если Библия не врет, не стал воскрешать всех подряд. Свои способности он использовал исключительно в рекламных целях — чтобы люди посчитали его богом. Наивный простак был этот Иисус — похоже, он и не подозревал, что сам-то он отнюдь не бессмертен…
«Зато мы теперь учтем его печальный опыт и не будем шествовать по городам и весям, проповедуя добро и любовь к ближнему.
Каждому — свое.
Главное — чтобы сейчас все получилось, как я задумал…»
Успешно преодолев дыру в заборе и не ощутив знакомого импульса даже после нескольких шагов по территории того места, которое еще недавно казалось ему подобным минному полю, Иван Дмитриевич приободрился и, стараясь обходить стороной освещенные участки кладбищенских аллей, двинулся по направлению к своей цели.
Почему-то он старался не смотреть на фотографии в рамочках, прикрепленные к памятникам и крестам, мимо которых он шествовал. Ему казалось, что они с невысказанной мольбой взирают на него, а он не собирался удовлетворять их немую просьбу…
И вообще, чувствовал он себя как на освещенной ярким светом софитов театральной сцене, вот только декорации были слишком мрачными. В кронах деревьев шумел ветер, время от времени хрипло стонали вороны и галки, которые почему-то все еще не спали. Ночью кладбище выглядело совсем иначе, чем днем, и в голову лезли заморские телеужастики, в которых под влиянием призрачного лунного света (Иван Дмитриевич задрал голову и обнаружил, что сейчас как раз полнолуние) мертвецы выбираются из могил, оборотни перекусывают глотку одиноким прохожим, а в туманном лесу бесцельно слоняются привидения. На всякий случай Иван Дмитриевич расстегнул «молнию» сумки — так, чтобы увесистый черенок от сборной саперной лопатки был под рукой.
Он дошел до разветвления дорожки и свернул налево. Потом сошел с аллеи и двинулся напрямик, протискиваясь в узкие проходы между оградами могил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
«Но теперь — дуля вам всем!.. Не будет вам спасения! Загнивайте и дальше! Жрите водку без меры, трахайтесь с кем попало, забивайте свои одноизвилинные мозги турбо— и вибромузыкой, проматывайте деньги в кабаках и казино, обманывайте и убивайте друг друга из-за пустяков — одним словом, продолжайте жить так, как жили всегда!..
А я уезжаю. Как можно дальше от вашего омерзительного мира. Туда, где не надо будет никого спасать, потому что там не будет никого на сотни километров вокруг.
Кстати, куда же все-таки податься — на юг или на север? В леса или в горы? На берег моря или в глубь континента? На крошечный остров, затерянный в океане, или в сибирскую тайгу?..»
Решить эту проблему Иван Дмитриевич так и не успел.
Прямо по курсу на дорогу из кустов выбежала женская фигура, отчаянно машущая руками и явно просящая его остановиться.
Нет уж, дудки! Попутчиков он брать не собирается.
Однако бабенция сунулась прямо под колеса, и пришлось дать по тормозам.
Высунувшись наполовину из окна дверцы, Иван Дмитриевич крикнул стандартное:
— Куда лезешь, дура? Жить надоело, что ли?
Женщина подбежала вплотную к капоту, щурясь от яркого света фар. Даже в темноте была заметна ее бледность.
— Помогите, пожалуйста! — запричитала она. — Там… — она хаотично замахала руками так, что было , непонятно, куда именно она указывает, — там человек умирает!.. Час от часу не легче!
«Мало мне воскрешения покойников, так еще и больными и ранеными занимайся?!»
— Ну а я-то здесь при чем? — нелюбезно перебил женщину Иван Дмитриевич. — Вызовите Эмергенцию или спасателей… К вашему сведению, я не врач!..
Но женщина, казалось, не слышала его.
— У меня коммуникатора нет, — бормотала она, — а нужно скорее… он же кровью истекает, поймите!.. Его надо срочно доставить в больницу!..
Иван Дмитриевич ругнулся сквозь зубы.
— Где он? — спросил он с тяжким вздохом.
— Там, — женщина махнула рукой за кусты, из-за которых выскочила на дорогу.
Место было, по городским понятиям, глухое. Справа тянулся лесопарк. Слева была набережная реки. В ночное время здесь редко кто ездил.
Заперев машину и прихватив с собой фонарик, Иван Дмитриевич последовал за женщиной в гущу лесопарка.
На ходу спутница Ивана Дмитриевича сбивчиво объясняла, что она работает официанткой в кафе «Синий фонарь» — это тут, недалеко. После смены возвращалась домой по аллее, вдруг навстречу ей из кустов выскочил огромный пес какой-то бойцовской породы. Самая настоящая собака Баскервилей. Женщина не успела даже испугаться — только застыла как вкопанная. В свете парковых фонарей было отчетливо видно, что морда у пса испачкана в крови. Пес угрожающе зарычал, но вслед за ним вышел молодой парень, поигрывая поводком, и лениво сказал: «К ноге, Джерри, к ноге». Пес послушно выполнил команду, парень пристегнул карабин поводка к ошейнику и вразвалочку направился к выходу из парка.
— Молодой человек, а у вас собака, по-моему, поранилась обо что-то, — крикнула она вдогонку парню. — У нее кровь на морде…
— Это не его кровь, — откликнулся, не останавливаясь, хозяин пса. — Крысу, наверное, поймал…
Когда они скрылись из виду, она хотела было двинуться дальше по аллее, но тут услышала слабый стон. Он доносился как раз оттуда, откуда появились парень и собака…
«Крыса» оказалась человеком. Он неподвижно лежал на полянке возле скамейки, и в слабом свете фонаря Иван Дмитриевич разглядел, что под лежащим успела натечь порядочная лужица масляно поблескивающей жидкости темного цвета.
В ноздри ему ударила мерзкая вонь давно не мытого тела и одежды, которую носят, не снимая, и зимой и летом.
Иван Дмитриевич растерянно оглянулся на женщину:
— Это же бомж, — сказал он.
— Ну и что? — не поняла официантка. Потом до нее дошел скрытый смысл реплики Ивана Дмитриевича, и лицо ее исказилось гневной гримаской:
— А вы тоже считаете, что он — не человек? Как тот негодяй, который ради забавы науськал на него своего пса?!
— Ну, ладно, ладно, не лезьте в бутылку, уважаемая, — угрюмо пробурчал Иван Дмитриевич и присел перед лежащим на корточки, стараясь дышать исключительно ртом. Посветил на тело фонариком.
То, что он увидел, заставило его содрогнуться. Горло бродяги было буквально разорвано в лоскутья. Действительно, собачка была из категории псов-убийц… Мастиф, наверное. Или кавказская овчарка.
Бомж не подавал никаких признаков жизни. Так даже было лучше: не надо переть его в больницу, пачкать кровью сиденье машины и терпеть вонь от него…
На всякий случай Иван Дмитриевич пощупал у человека, лежавшего с неловко вывернутой ногой, запястье. Ноль. Как и следовало ожидать. С такой раной никто не выживает. Тем более что наверняка задета сонная артерия…
Странно, правда, что нет Зова. Хотя, если вдуматься, кому он нужен, этот тип, давным-давно потерявший человеческий облик? Даже Сила понимает, что от него никому пользы не будет…
Все еще не отпуская руку бомжа, Иван Дмитриевич поднял голову к своей спутнице.
Слишком поздно, — сообщил он, стараясь не выдать голосом свое облегчение. — Помер уже пострадавший, гражданка.
Женщина всплеснула руками и всхлипнула.
— Скотина! — воскликнула она с надрывом. — Каким же извергом надо быть, чтобы…
Не закончив фразу, она отвернулась.
И вдруг — РАЗРЯД!
Не веря своим глазам, Иван Дмитриевич ощутил знакомое покалывание в кончиках пальцев, которыми сжимал костлявое, липкое от слоя застарелой грязи запястье бомжа.
Еще секунда — и лежавший заворочался, пытаясь подняться. В лицо Ивану Дмитриевичу вновь ударила удушливая волна миазмов.
Крови на земле и на теле бродяги уже не было. Бомж принял сидячее положение и ошалело огляделся.
— Боже мой! — всплеснула руками официантка. — Он все-таки жив!
— Да, — тупо подтвердил Иван Дмитриевич. — Я вижу… Наверное, того, ошибся я…
Женщина наклонилась к бомжу:
— Как вы себя чувствуете?
— Да все путем, — растерянно сказал бродяга. — А что случилось-то, граждане дорогие?
Свет от фонаря теперь падал на лицо воскрешенного, и Иван Дмитриевич узнал его. Этот тип был достопримечательностью инской «подземки». Каждое утро в часы «пик», когда все ехали на работу, он стоял перед входом в ту или иную станцию метро. Он никогда не держал перед собой шляпу или протянутую руку. Он даже не просил подать ему кто сколько может. Он только кланялся каждому прохожему и бормотал: «Доброе утро!.. Здравствуйте!.. Успехов вам, люди!» У него были необычно синие глаза и детское выражение лица. Люди постепенно привыкли к его нескладной фигуре в нелепых одеяниях и не шарахались от него, как от других бродяг и попрошаек, даже несмотря на испускаемый им запах.
Даже у самых распущенных уличных подростков не поднялась бы рука на это существо, сохраняющее слабое подобие человеческого облика.
— У него даже раны нет! — опять вскричала женщина, пристально всматриваясь в тощую шею бомжа. — Это просто чудеса какие-то!
— Чудес не бывает, — вяло отмахнулся Иван Дмитриевич. — Наверное, померещилось нам с вами… Групповая галлюцинация — такое бывает. Или он гипнотизировать умеет не хуже Мессинга… Ладно, вы тут сами разбирайтесь с ним, а мне некогда…
Он распрямился и побрел через кусты к дороге. «Вот, значит, как, — думал он, не прислушиваясь к тому, что кричала ему вслед женщина. — Я все-таки воскресил его, хотя никто не приказывал мне сделать это. Неужели с самого начала мой Дар распространялся на всех покойников без исключения? А я, глупец, считал себя лишь куклой в чьих-то руках. Боялся, как чумы, кладбищ и моргов. Вокруг меня умирали люди, а я не знал, что могу спасти их всех без исключения. Не только тех, кого выбрали какие-то потусторонние силы, руководствуясь своими нечеловеческими интересами.
Да мне же действительно цены нет, — дошло наконец до Ивана Дмитриевича, и он аж вспотел от этой мысли. — А раз так — то мы еще посмотрим, чья возьмет!» — сказал он мысленно, обращаясь неизвестно к кому…
Глава 10
Старое городское кладбище было небольшим, но уютным. Оно, скорее, напоминало заброшенный лесопарк, в котором небольшие участки земли зачем-то отгородили невысокими заборчиками, а повсюду наставили крестов и прочих погребальных символов. Некоторые деревья были такими высокими, что на их фоне пятиметровые столбы освещения выглядели счетными палочками.
Поздней ночью решетчатые ворота кладбища были закрыты на замок, но Ивана Дмитриевича это не смутило. Он знал, что где-то в заборе должны иметься прорехи, проделанные либо родственниками усопших ради сокращения пути, либо бомжами, которые в зимние холода ночевали в склепах.
Предусмотрительно оставив машину в таком месте, откуда ее не было видно с дороги, ведшей к воротам, Иван Дмитриевич взял заранее приготовленную сумку и двинулся по периметру кладбища вдоль забора из стальной сетки. Вскоре он наткнулся на брешь, в которую мог бы пролезть, не рискуя зацепиться за торчащие концы проволоки.
На всякий случай Иван Дмитриевич огляделся, но ничего подозрительного вокруг не заметил. Тем не менее сердце его забилось чаще — не потому, что он боялся быть пойманным на месте правонарушения, которое был намерен совершить, а просто потому, что не был до конца уверен в своей неуязвимости по отношению к тем, чьи останки лежали под толщей земли так близко от него.
Что, если он все-таки ошибается в своих предположениях и придется раскапывать сотни могил, чтобы превратить давным-давно истлевшие кости в живое, мыслящее и чувствующее существо?
Пожалуй, лишь теперь он до конца осознал, какой способностью наделен. И едва представив себе возможную картину массового воскрешения и ужаснувшись этому, в то же время он ощутил какое-то новое чувство в себе.
Кто еще в мире может то, на что способен он, никому не известный мелкий чиновник из провинциального города?
Кому еще дана такая власть над жизнью и смертью, чтобы лишить эти два понятия присущей им бесповоротности и, таким образом, избавить людей от того священного трепета, который они обычно испытывают по отношению к уходу в небытие?!
Благодаря ему избавление от смерти теперь может стать таким же обыденным явлением, как удаление аппендикса и лечение зубов. Достаточно ему лишь захотеть этого…
Только он не такой идиот, чтобы становиться рабом толпы. Чудесную энергию следует использовать в первую очередь в личных целях. Он и так уже слишком долго служил обществу. Пора уже подумать о себе самом.
Да, был, помнится, еще один такой же субъект два тысячелетия тому назад, который лишь путем возложения длани на покойников заставлял их подниматься со смертного ложа. Но ведь и он, если Библия не врет, не стал воскрешать всех подряд. Свои способности он использовал исключительно в рекламных целях — чтобы люди посчитали его богом. Наивный простак был этот Иисус — похоже, он и не подозревал, что сам-то он отнюдь не бессмертен…
«Зато мы теперь учтем его печальный опыт и не будем шествовать по городам и весям, проповедуя добро и любовь к ближнему.
Каждому — свое.
Главное — чтобы сейчас все получилось, как я задумал…»
Успешно преодолев дыру в заборе и не ощутив знакомого импульса даже после нескольких шагов по территории того места, которое еще недавно казалось ему подобным минному полю, Иван Дмитриевич приободрился и, стараясь обходить стороной освещенные участки кладбищенских аллей, двинулся по направлению к своей цели.
Почему-то он старался не смотреть на фотографии в рамочках, прикрепленные к памятникам и крестам, мимо которых он шествовал. Ему казалось, что они с невысказанной мольбой взирают на него, а он не собирался удовлетворять их немую просьбу…
И вообще, чувствовал он себя как на освещенной ярким светом софитов театральной сцене, вот только декорации были слишком мрачными. В кронах деревьев шумел ветер, время от времени хрипло стонали вороны и галки, которые почему-то все еще не спали. Ночью кладбище выглядело совсем иначе, чем днем, и в голову лезли заморские телеужастики, в которых под влиянием призрачного лунного света (Иван Дмитриевич задрал голову и обнаружил, что сейчас как раз полнолуние) мертвецы выбираются из могил, оборотни перекусывают глотку одиноким прохожим, а в туманном лесу бесцельно слоняются привидения. На всякий случай Иван Дмитриевич расстегнул «молнию» сумки — так, чтобы увесистый черенок от сборной саперной лопатки был под рукой.
Он дошел до разветвления дорожки и свернул налево. Потом сошел с аллеи и двинулся напрямик, протискиваясь в узкие проходы между оградами могил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61