— Направо, — угрюмо буркнул в спину Ивана Дмитриевича парень, но Иван Дмитриевич и сам это уже знал.
Ноги по-прежнему уверенно вели его к какой-то цели. Он даже не успел оглядеться, куда, собственно, попал. Сознание отметило лишь два факта. Во всех комнатах горел свет — это первое. И еще в воздухе витал легкий неприятный запашок, не поддающийся определению.
Почти всю маленькую комнату, куда он попал, пройдя до конца длинного коридора, занимала узкая и низкая кровать, на которой, натянув одеяло до самого подбородка, крепко спала пожилая женщина с закрытыми глазами. На тумбочке рядом с изголовьем теснились разнокалиберные пузырьки, склянки, полураспотрошенные пачки таблеток, шприцы и прочие медицинские принадлежности. Только теперь Иван Дмитриевич понял, что в квартире пахло так, как обычно пахнет в больничных палатах.
Оказавшись в комнате, Иван Дмитриевич ощутил, как та сила, что привела его сюда, теперь притягивает мощным магнитом к спящей. Но почему-то ему не хотелось подходить к ней в присутствии парня, который неподвижно застыл в дверном проеме, скрестив руки на груди и мрачно упершись взглядом в пол.
Не понимая, что же ему следует предпринять, Иван Дмитриевич хотел было спросить парня, почему женщина спит при таком ярком верхнем свете, но тут внезапная догадка обожгла его.
Женщина вовсе не спала. Она была мертва.
— Вы уж извините, — нарушил молчание парень, — я закрыл ей глаза, потому что… ну, в общем, понимаете… Голос его вдруг задрожал, и он отвернулся лицом к стене.
— Кем она тебе приходится? — проронил Иван Дмитриевич, не поворачивая головы к парню.
— Это моя мама, — глухо откликнулся тот.
— Давно это случилось?
— Минут за двадцать до того, как вы… Я поэтому и удивился, что вы приехали так быстро… А в Эмергенции сказали, что раньше чем через час их машина не прибудет..
— Понятно, — перебил Иван Дмитриевич парня.
Он уже не в силах был больше сопротивляться неведомой силе, которая владела им сейчас. Раз парень принимает его за врача, то это, может, и к лучшему. — Вот что… Тебя как звать-то?
— Константин, — недоуменно отозвался парень.
— А ты уверен, Костя, что твоя мать умерла? — неожиданно слетел с губ Ивана Дмитриевича чудовищный по своей глупости вопрос.
Парень резким движением вскинул голову.
— А… а… да вы что?! — только и смог выдавить он. Не слушая его, Иван Дмитриевич шагнул к кровати и взял женщину за руку. Нет, парень не ошибался. Рука женщины была холодной и безжизненной. Никакого намека на пульс… РАЗРЯД! И тотчас Иван Дмитриевич ощутил, как невидимое давление на него враз улетучилось. Словно чья-то огромная неумолимая ладонь, сдавливавшая до сего момента тело железной хваткой, разжалась и отпустила его.
Переход от зависимости к свободе был таким резким, а внутренняя опустошенность — такой полной, что Ивану Дмитриевичу неудержимо захотелось спать.
И сразу же рука женщины, которую он машинально продолжал сжимать в своей ладони, неуловимо изменилась, наливаясь теплом жизни и пульсируя всеми жилками. Лицо из бледного стало розовым, и на нем возникли мельчайшие бисеринки испарины.
Потом женщина глубоко вздохнула, зашевелилась и открыла глаза.
— Костя, — слабым голосом позвала она, но тут же вздрогнула, увидев над собой Ивана Дмитриевича, вырвала свою руку из его ладони и сделала попытку еще больше натянуть на себя шерстяное одеяло. — Костя, кто это к нам пришел?.. Боже мой! Да что с тобой, Костенька?!
Иван Дмитриевич осторожно оглянулся. Парень, до этого торчавший столбом на пороге комнаты, сейчас медленно оседал на пол с закатившимися глазами. Откинув одеяло, мать его соскочила с кровати и, игнорируя Ивана Дмитриевича, в одной ночной рубашке, испачканной какими-то разноцветными пятнами, кинулась к сыну.
Иван Дмитриевич и сам был потрясен. Только глубочайшая апатия, внезапно нахлынувшая на него, как амортизатор, смягчила шок от того чуда, которое он только что сотворил помимо своей воли.
Ни слова не говоря, он повернулся и ушел.
Женщина что-то взволнованно кричала ему вслед, но он не реагировал на ее крики..
Ему хотелось побыстрее добраться до постели.
Глава 2
Утром он проснулся разбитым и невыспавшимся. Этого и следовало ожидать после ночных похождений.
«После ночных похождений? Неужели мне все это не приснилось в кошмарном сне? С какой стати я бы поперся среди ночи в соседний дом, к какому-то парню, у которого якобы умерла мамаша?
Нет-нет, это наверняка был сон!..»
Иван Дмитриевич с трудом заставил себя подняться с кровати и проковылял в ванную.
Но по дороге его взгляд упал на шлепанцы, которые валялись на полу в коридоре на значительном удалении друг от друга. Будто их с размаху сбрасывали с ног. Иван Дмитриевич поднял один шлепанец и зачем-то провел пальцем по его подошве. Его спина тут же вновь покрылась холодной липкой испариной.
Подошва была испачкана в сыром песке и в глине. И тогда Иван Дмитриевич, чувствуя, что внутри у него что-то обрывается, с силой швырнул шлепанец о входную дверь, добрел до кухни и бессильно опустился на стул, прислонившись голыми лопатками к холодной стене.
Почуяв присутствие человека, кухонный автомат включил аудиозапросчик, чтобы выяснить, что хозяин желает на завтрак. Но Ивану Дмитриевичу было не до еды, он лишь рыкнул неразборчиво и выдернул шнур автомата из розетки.
Он просидел неподвижно несколько минут, стараясь ни о чем не думать. Однако мозг не подчинился этому запрету, лихорадочно перебирая один за другим варианты наиболее разумных объяснений.
Ничего удовлетворительного в голову не приходило. Одни сплошные проклятия и испуганное удивление: так, значит, это — правда?!
Наконец удалось ухватить за хвост прошмыгнувшую в глубине сознания робкую мыслишку: «Может быть, я стал жертвой чьего-нибудь розыгрыша?»
Иван Дмитриевич повертел эту версию перед мысленным взором и так и сяк, как лакомый плод, очистил ее от шелухи и кожуры, и то, что как бы осталось у него на ладони, ему понравилось.
«Ну да, и как это мне сразу не пришло в голову?
Какой-то шутник, чтоб ему сдохнуть, решил поиздеваться над одиноким стариком и разыграл для меня цирковое представление!.. Понятия не имею, каким образом ему удалось разбудить и выманить меня ночью из квартиры, и уж тем более непонятно, как он сумел привести меня туда, куда хотел («Не иначе — гипноз!» — решил с облегчением Иван Дмитриевич), но в результате этот аферист добился-таки своего! А разыграть остальную часть спектакля с убитым горем парнем и фокусами в виде «воскрешения» его матери было уже легче, тут и обычный сговор мог иметь место…»
Решив сложную умственную задачку, Иван Дмитриевич повеселел, но тут настенные часы злорадно подсказали, что он опаздывает на работу. Умываясь и наспех бреясь, Иван Дмитриевич безуспешно ломал голову над тем, кто бы мог быть автором ночных трюков и, самое главное, зачем подобные происки понадобились неизвестному «гипнотизеру»…
Это мог только кто-то из соседей. Оставалось лишь путем логических умозаключений вычислить, кому из них Иван Дмитриевич насолил так, чтобы тот мог пойти на столь громоздкие меры возмездия. Однако, как он ни прикидывал, выходило, что со всеми соседями у него давно были безнадежно испорчены отношения, и, как в детективе Агаты Кристи, тайным мстителем мог оказаться любой из них…
Обычно он никогда не ездил на работу на машине, но сегодня, впервые за последние десять лет, ему грозило опоздание, а посему можно было отступить от своих правил.
Прежде чем открыть гараж, Иван Дмитриевич, кряхтя, подобрал с земли пучок промасленной ветоши и демонстративно отнес его в мусоросборник, стоявший на ТОЙ САМОЙ площадке. Маневр этот не принес ни единого бита полезной информации. В том уголке, где он накануне нашел странного доходягу, не осталось никаких следов.
Иван Дмитриевич почесал плешь, задумчиво сплюнул и вернулся к насущным делам.
Машина у него была старенькая, но вполне исправная. «Пантера» пятнадцатилетней давности, удачно купленная им с рук еще до смерти жены. Правда, автопилот и добрая половина прочих выкрутасов были неисправными, а заняться их починкой руки не доходили…
Наспех прогрев турбину, Иван Дмитриевич тщательно закрыл гараж на замок-идентификатор и покатил на работу.
День опять был буднично-пасмурным. Солнце лишь смутно маячило где-то за пеленой низких облаков. Примерно к обеду оно испарит своими лучами энное количество влаги из облачности, и тогда к вечеру может пролиться непродолжительный дождь.
Иван Дмитриевич не любил добираться на работу на машине из-за того, что в утренние часы «пик» дорога была забита сплошными идиотами, наглецами и остолопами. Без автопилота приходилось быть все время начеку, потому что то какой-нибудь «баран» тебя подрежет, перестроившись перед самым капотом, то другой «осел» вывернется из-за поворота прямо тебе под колеса, не думая уступать дорогу, хотя если бы он разул глаза, то увидел бы, что прямо у него под носом висит знак обязательной остановки перед выездом на главную дорогу…
А пешеходы — боже мой, какие у нас деклассированные пешеходы! И кто только сказанул, что в России две беды: дураки и дороги? Есть и третье зло, и это — отечественный пешеход!.. Вот, спрашивается, куда ты лезешь, бабка, прямо под колеса? Жизнь, что ли, совсем надоела? Сидела бы лучше дома да нянчила вну-' ков-засранцев, вместо того чтобы шастать по городу, когда трудящиеся спешат на работу!.. А ты, лахудра, какого дьявола вздумала перебегать на другую сторону улицы на красный свет? Думаешь, что, раз оголила бесстыдно свои ляжки, обтянутые мини-юбкой, так тебя все пропускать будут в нарушение правил дорожного движения? Пожалуй, тебя стоит проучить. Окатим-ка мы тебя брызгами из лужи, чтоб в следующий раз не лезла на дорогу, как в чужую постель!..
Наконец центральный проспект закончился, и Иван Дмитриевич облегченно утер пот со лба. Ему оставалось лишь проехать по двум тихим улочкам, чтобы добраться до здания городского суда.
Однако, как показали последующие события, он слишком рано расслабился.
Все-таки не случайно он питал подсознательную ненависть к пешеходам!
Стоило ему лишь на секунду отвлечься (проклятое стекло в дверце заело и ни в какую не желало закрываться!) — как, откуда ни возьмись, на дороге, буквально в десятке метров от «Пантеры», двигавшейся на приличной скорости, оказался мальчишка лет десяти. Наверное, он опаздывал в школу, если так отчаянно ринулся через дорогу, даже не удосужившись предварительно оглядеться. А может, просто надеялся, что все нормальные люди давным-давно пользуются автопилотами, а не сами крутят баранку…
Когда Иван Дмитриевич перевел взгляд на дорогу, было уже поздно что-либо делать. Он только успел выпучить глаза и покрепче вцепиться в руль.
Конечно, если бы этот чертов радар-детектор сработал, наезда бы не произошло. Бортовой комп успел бы скорректировать курс и скорость, чтобы предотвратить столкновение.
Но радар почему-то отнесся с преступным равнодушием к появлению «помехи» прямо по курсу.
На скорости больше ста километров в час тупое рыло «Пантеры» ударило под углом тщедушное детское тельце с такой силой, что мальчика сначала закинуло на капот, где ударило о небьющееся лобовое стекло головой (Ивану Дмитриевичу показалось, что он явственно слышит хруст дробящихся костей, и стекло с правой стороны мгновенно покрылось пленкой алого цвета), а потом бросило, как камень из пращи, вперед и в сторону.
Каким-то чудом в этот момент восприятие Ивана Дмитриевича резко изменилось, словно время для него замедлилось. Машинально выжав до упора педаль тормоза, он отчетливо видел, как мальчишка кувыркается в полете, неестественно болтая всеми конечностями. Потом «Пантеру» занесло юзом и развернуло так, что она уткнулась носом в бордюр, и Иван Дмитриевич вывалился наружу, тщетно хватая ртом воздух, которого в окружающем мире становилось почему-то все меньше…
Тело мальчика неподвижно лежало метрах в двадцати от машины, и при первом же взгляде на него сердце Ивана Дмитриевича сорвалось в бездну. Мальчик мог бы пролететь и большее расстояние, если бы не стекло-бетонная мачта дорожного освещения, в которую бедняга со всего маху врезался головой.
Не чуя под собой ног, Иван Дмитриевич подбежал к нему и остановился как вкопанный. Помогать жертве наезда было явно бесполезно: головы у мальчишки практически не было — только жуткое кровавое нечто вперемежку с нежно-розовой массой мозга.
Иван Дмитриевич согнулся пополам возле бордюра, и его буквально вывернуло наизнанку. Потом исподлобья огляделся по сторонам.
Улочка не принадлежала к разряду оживленных, и свидетелей нечаянного убийства было немного. Метрах в ста впереди и чуть выше крыш домов располагалась платформа монорельса, от которой торопливо спускались по винтовой лестнице, явно спеша к месту происшествия, несколько темных фигур, да чуть поодаль на тротуаре остановились, не решаясь подойти к телу мальчика поближе, несколько подростков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61