— Я сейчас занята, Моуки. Может быть, позднее.
— Можешь ли ты остаться с нами ненадолго? — спросил Укатонен. — Нам нужно обсудить с тобой результаты совещания. И Моуки надо побыть с тобой. Даже если ты не захочешь с ним слиться, короткое пребывание с тобой поможет ему лучше перенести разлуку.
Иирин согласно кивнула и подошла поговорить со своими человеками.
— Договорилась, — сказала она Укатонену. — Они пошлют за мной лодку ближе к полудню.
Гаритонен проводил остальных людей к берегу. Анитонен видела, как он пытается разговаривать с ними на стандартном письменном языке, когда они шли сквозь джунгли.
Тенду подождали, пока не смолкнут звуки тяжелых шагов по палой листве, устилавшей землю, а затем пошли за Лалито в деревню, где в комнате Лалито уже была приготовлена обильная трапеза для энкаров. После ритуальных извинений и комплиментов все принялись за еду. Иирин ела мало — главным образом фрукты и зелень да немного сырой рыбы.
— Я очень плотно позавтракала, прежде чем отправиться к вам, — ответила она, когда Анитонен спросила у нее о причинах отсутствия аппетита.
Когда все поели, Лалито сделала знак тинкам вынести остатки еды.
— Понимают ли твои люди проблемы, которые они создали для деревни? — спросила Лалито.
Иирин высветила подтверждение.
— Тогда почему они ограничивают возможности торговли?
— Кене, — ответила Иирин, — наши народы очень различны. Мы хотим предложить такое возмещение, чтобы можно было наилучшим образом достигнуть гармонии между твоим народом и моим. Это займет некоторое время. Пожалуйста, прояви терпение.
— Мы ждали целых четыре года, пока твои люди вернутся.
— Я знаю, кене, знаю, и мы трудимся не покладая рук, чтобы найти решение. Скажи мне, чего ты хочешь от нас?
Лалито задумчиво потерла подбородок.
— У твоего народа много вещей, которыми мы могли бы воспользоваться. Компьютеры, самодвижущиеся плоты, вещи из мертвого камня, которые не ломаются и не гниют.
— Скажи, а чем вы выплатили бы долги другим деревням и морскому народу, если бы пожар или ураган уничтожили часть леса?
— Морскому народу мы дали бы свежие и консервированные фрукты, сети, веревки, остроги, сделанные из рыбьих костей и камня. Сухопутным же тенду мы обычно даем йаррам, рыбную пасту, соль, семена от лучших деревьев, зеленый камень и гуано для удобрений.
— Понятно, — сказала Иирин. — Я расскажу своим людям о том, что ты сказала, и мы посмотрим, что можно сделать. Возможно, потребуется несколько месяцев, чтобы привести нас в гармонию в этом деле.
Она повернулась к Анитонен и остальным энкарам.
— Мои люди хотели бы провести переговоры насчет заключения соглашения со всеми тенду. Как это можно сделать?
Укатонен подумал.
— Сначала вы должны достигнуть гармонии с Лайнаном. Потом мы поговорим о другом соглашении.
Иирин наклонила голову.
— Я передам это моим людям.
— Хорошо, — сказал Укатонен. — Думаю, это пока все. — Он вопросительно оглядел всех по очереди. Никто не выразил протеста. — Иирин нужно время, чтобы побыть с Моуки, прежде чем она отправится к своим людям. Ты не хочешь ненадолго пройти в мою комнату?
— Спасибо, с удовольствием.
Анитонен проводила их туда, где они жили все это время. Как только они вошли в комнату, Моуки протянул руки, требуя слияния.
Иирин колебалась.
— Начинай, — сказал ей Укатонен. — Разлука будет более легкой, если ты будешь сливаться с ним время от времени.
По коже Иирин пробежала рябь неуверенности, но она протянула руки, и Моуки жадно схватил их, чтобы слиться. На коже Укатонена выразилось глубокое облегчение.
— Я боялся, что Иирин не сможет с ним слиться, — сказал он Анитонен. — А Моуки так нуждается в ней, особенно сейчас, когда все стало быстро меняться. Не думаю, что все это кончится благополучно. — Рябь сожаления облаком заволокла его тело.
Анитонен ласково дотронулась до руки Укатонена.
— Все еще только начинается. Я уверена, что мы сумеем решить наши проблемы.
Укатонен покачал головой.
— Новый народ очень странный, — возразил он. — Сможем ли мы когда-либо достичь с ним гармонии?
— С Иирин нам это удалось.
— Иирин была одна. А эти — в скафандрах — кажутся мне еще более странными и далекими. Я их не понимаю.
— Не надо беспокоиться, — уговаривала его Анитонен. — Верно, они новые и странные, но внутри скафандров они такие же, как Иирин. Мне, например, уже нравится доктор Ву. Он говорит, как энкар.
Анитонен самой не верилось, что она утешает Укатонена, того Укатонена, который всегда утешал ее. Но Анитонен была полна желанием полнее узнать этих человеков. Ее жизнь с Иирин, Моуки и Укатоненом уже обросла рутиной. Она ждала новых поворотов событий.
— Мне бы очень хотелось повидать, каковы они без скафандров. Как бы это побывать на плавучем острове и посмотреть, как они там живут, — сказал Укатонен.
— А почему бы нам не попросить о разрешении посетить этот остров? Раз мы им дали возможность выходить на берег, то мы тоже можем побывать у них, — ответила Анитонен.

Джуна вышла из слияния, чувствуя себя успокоенной и счастливой. Так много всего случилось с тех пор, как она взошла на борт корабля Исследовательского управления. Как будто целый месяц прошел с минуты расставания с Моуки, а на самом-то деле — всего один день. Так радостно было снова ощутить его милое, знакомое эго… Разлука с ним для нее была тяжела, будто она лишилась одной руки. Она любила Моуки так же сильно, как она любила отца или брата. Он был приемным сыном, а следовательно — полноправным членом семьи. Ей казалось, что она разрывается надвое между самыми любимыми в мире людьми.
— Ох, Моуки, — шепнула она, — что же мне делать? — Уши Моуки шевельнулись при звуке ее голоса. — Мне так не хватало тебя, — сказала Иирин на языке кожи. — Я не хочу оставлять тебя одного!
— Тогда оставайся, — ответил он.
— Не могу. Мой брат ранен. Я нужна дома.
— Но его же может вылечить кто-то другой, правда?
Джуна покачала головой.
— Не могут они его вылечить. Он не двигается. Нужна специальная машина, чтобы он был в состоянии передвигаться.
— А почему же он не выбрал смерть?
Джуна закрыла глаза, подавляя внезапную вспышку гнева.
— Мой народ не ведет себя так, Моуки. Ведь есть многое, что еще можно попытаться сделать. Он хочет жить. — Она отвернулась, вспомнив, как околдован Тойво мыслями о том, что он научится управлять экзоскелетом в условиях нулевой гравитации. А может, Тойво тоже не хочет жить?
— Не важно почему, Моуки, но мне надо быть дома.
— Тогда возьми меня с собой, — молил он. — Я помогу тебе лечить брата.
— Тебе не понравится место, где я живу. Там слишком сухо и нет деревьев, чтобы по ним лазить. Твой дом — тут.
— Но там будешь ты! — настаивал Моуки. — Мой дом там, где мой ситик!
— Теперь твой ситик Укатонен, ты должен остаться с ним.
И тут хроно на руке Джуны тихонько звякнул.
— Время уходить.
— Позволь мне проводить тебя до берега, — умолял Моуки.
Укатонен положил руку ему на плечо.
— Ты можешь вместе с нами дойти до лодки, Моуки, но ты должен прекратить упрашивать Иирин взять тебя с собой. Этим ты делаешь хуже для всех нас.
Моуки погрузился в мрачное молчание. Он стал тусклого красного цвета — знак раздражения и горя. Он тащился за ними, упрямый и разочарованный, вплоть до границы джунглей.
Перед тем как выйти на открытый пляж, Укатонен положил ладонь на руку Джуны.
— А нельзя ли нам посетить плавающий остров, где живут» человеки? — спросил он.
— Я спрошу доктора Бремена и капитана Эдисон, — ответила Джуна. — Но тебе придется надеть защитный костюм, пока ты будешь там. Разговаривать будет трудно.
— Это ничего. Я хочу посмотреть, как живут человеки. Это поможет мне понять твой народ.
— А я тоже смогу пойти? — заволновался Моуки, забыв свою обиду.
— Это будет зависеть от того, что скажут доктор Бремен и капитан Эдисон.
— Я надеюсь, они согласятся. Я хочу посмотреть, как ты живешь.
Они вышли из джунглей и под проливным дождем подошли к самой воде. Лодка, спущенная с корабля, помчалась к ним по серой воде. Она причалила к берегу, и сидевшие в ней люди вышли на песок.
— Привет! — сказал Моуки на стандартном письменном языке кожи. — Меня зовут Моуки. А вы кто такие?
— Он знает стандартный! — воскликнул один из членов экипажа шлюпки. На его лице проступило выражение удивления, смешанного с недоверием.
Джуна кивнула.
— Моуки — мой бейми. Я учила его письменному стандартному языку.
— Значит, это ваш приемный сын? — сказал матрос. Потом наклонился к Моуки и произнес внятно: — Привет, Моуки, меня зовут Брюс Боулс. Рад познакомиться.
— Привет, Брюс. Я тоже рад тебя видеть, — ответил тот на стандартном.
— Какой симпатяга, — сказал Брюс Джуне. И протянул руку. — Мы можем пожать друг другу руки?
Моуки взглянул на Джуну, вопросительно подняв уши. Джуна объяснила ему, что означает рукопожатие. Он кивнул и протянул свою руку, которую Брюс осторожно заключил в свою огромную ладонь в защитной перчатке. Потом он засмеялся и похлопал Моуки по голове. Джуна прямо ощетинилась от подобной фамильярности.
Вперед вышел Укатонен.
— Меня зовут Укатонен, — сказал он на стандартном и протянул руку.
Моряк пожал руку энкара.
— Рад познакомиться, — сказал он.
Джуна улыбнулась и перевела.
— А это Анитонен, — сказал Укатонен на стандартном языке кожи. Брюс обменялся рукопожатием и с Анитонен.
— А почему он не дотронулся до моей головы? — спросила Анитонен.
— Он отнесся к Моуки как к ребенку. Иногда люди так обращаются с детьми. Это способ выказать симпатию.
— О чем они говорят? — спросил заинтересованный Брюс.
— Они хотят знать, почему вы их не похлопали по голове, как Моуки.
Брюс расхохотался.
— Ох, кажется, я свалял дурака, правда?
Джуна пожала плечами, ей вдруг понравился этот большой плотный человек.
— Не больше чем я, когда встретилась с ними впервые. Между прочим, Моуки почти столько же лет, как и вам.
— Не может быть! Он же выглядит ребенком.
— Он и есть ребенок, хотя ему около тридцати. — Она покачала головой, вспоминая. — Он настроился на то, что я должна его усыновить. Выбор был — или он умрет, или я умру от старости, пока он все еще будет ребенком.
— Я читал выдержки из вашего доклада, — сказал Брюс. — Трудно поверить, что они могут быть так жестоки со своими малышами.
— Для них это норма, да и просто такова необходимость, — ответила Джуна. — И все же видеть это тяжело.
— О чем вы говорите? — спросила Анитонен.
Джуна коротко изложила им смысл своего разговора, сочтя за благо смягчить некоторые критические соображения Брюса.
— Экая любопытная штука, — сказал Брюс. — Я говорю о том, как вы меняете свой цвет при разговоре. А как это ощущается?
Джуна стала темно-коричневой от стыда и отвернулась.
— Не знаю. А что чувствуете вы, когда двигаете рукой?
— Извините, я не предполагал, что вгоню вас в краску. Но это так красиво… и, ну знаете, странно. А получается у вас великолепно.
Джуна подняла глаза и встретила его взгляд. У Брюса глаза были большие, карие, одновременно грустные и серьезные. И голос приятный — глубокий и звучный. Она почувствовала, как золотой блеск прошел у нее по спине. Оглянувшись, она заметила, что уши Анитонен вопросительно подняты. Она снова вспыхнула от стыда.
— Эй, Брюс, пора отваливать, — крикнул кто-то из экипажа. — Время идет к обеду, а эти дуболомы не оставят нам ни крошки.
Джуна кивнула, она была просто счастлива, что их прервали. Да и ее желудок уже урчал от голода.
— Мне стыдно, что я вас так задержала. — Она повернулась и обняла Моуки. — Мне пора уходить, — сказала она на языке кожи.
Моуки отвернулся; от тоски он стал цвета штормового моря.
— Завтра увидимся, Моуки.
Он слегка посветлел и кивнул. Отпускал он ее неохотно.
— До свидания, Моуки, — сказал Брюс. — Приятно было познакомиться.
Джуна перевела слова Брюса и почувствовала к нему симпатию за то, что своим вмешательством он облегчил прощание.
— До свидания, Брюс, — ответил Моуки на стандартном. Он протянул руку для прощания.
Джуна повернулась и вошла в лодку.
— До завтра, — повторила она.
Тенду смотрели, как лодка отходит от берега. Цвет Моуки опять стал темно-серым, но вскоре бейми скрылся за стеной дождя.
— Видно, вам обоим трудно расставаться, — заметил Брюс. — Он напомнил мне моего племянника. Тому восемь исполнилось. — Он покачал головой. — Только тот мне скорее как сын. Не хватает его мне.
Джуна вспомнила собственного племянника Данана и поняла, что хотел сказать Брюс.
— Я очень люблю Моуки, — ответила она. — И рада, что Укатонен усыновит его. Надеюсь, из этого что-то получится. — И смигнула с ресниц слезы.
Брюс сжал ее плечо в знак молчаливого сочувствия, а затем вернулся к своим обязанностям. Джуна вглядывалась в берег. Она не видела ничего, кроме каких-то размытых темных пятен, которые вполне могли оказаться кучами мокрых водорослей. Моуки скрылся в потоках ливня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78