— Корабль очень сложная вещь, и люди должны за ним непрерывно наблюдать. В этом отношении он похож на плот на реке, только плывущий очень далеко от суши, так что на ночь судно нельзя вытащить на берег. Нужен кто-то, кто правит судном и следит, не возникла ли где-то опасность.
Дальше. Второй помощник командует Кораблем в тех случаях, когда ни капитан, ни первый помощник этого делать не могут. Таким образом, нет ни минуты, когда бы кто-то не отвечал за корабль, не бодрствовал и не был готов справиться с любой опасностью. Второй помощник стоит ниже капитана и первого помощника.
— Почему? Он ведь делает ту же самую работу?
Занятия продвигались вперед медленно. Каждое слово, которое объясняла им Джуна, вызывало десятки новых вопросов. Как и всегда, тенду покидали занятие пурпурные от недоумения, споря друг с другом.
Когда класс разошелся, с дерева спустился Укатонен.
— Они учатся хорошо, — сказал он.
— Полагаю, да, — согласилась Джуна. — Но я не думаю, что они полностью понимают то, что учат.
— Точно так же, как Моуки, Анито и я сам, но то, чему ты обучаешь нас сейчас, поможет позже быстрее и лучше понять твой народ.
— Надеюсь, ты прав.
— Ты слишком много работаешь. Давай освободим вторую половину дня и пойдем ловить рыбу.
— Но у меня сейчас будет следующий класс…
— Вели им прийти завтра утром.
— Но… — начала было противиться Джуна.
— Ты учишь их почти каждый день. Никто из энкаров так не поступает. Даже у Нинто и Анито больше свободного времени, чем у тебя, а они ведь учатся, чтобы стать энкарами.
— Хорошо, я попрошу Моуки сказать об этом моим ученикам.
— Я хочу взять его с нами. Ты и его совсем загоняла. Ему необходимо больше отдыхать.
— Но кто же тогда будет обучать младшие классы?
— Иирин, перестань волноваться об этом. У нас еще годы впереди, прежде чем твои люди явятся за тобой. Я возьму какой-нибудь класс, и Гаритонен, и кое-кто из твоих лучших учеников. Я уже распорядился, чтобы Гаритонен взял себе класс Моуки, а остальным он скажет, чтобы отдохнули денек-другой.
Он бросил ей сумку с рыболовными принадлежностями и отправился искать Моуки. Джуна поспешила за ним. Укатонен прав. Она работает слишком много. И ей вовсе нет необходимости обучать каждого энкара на планете стандартному языку. Уже сейчас у нее есть неплохой задел — отличная группа будущих переводчиков.
Моуки рассверкался ярко-синими тонами, узнав, что они отправляются на рыбную ловлю. Джуна остро ощутила свою вину перед ним. Она и в самом деле заездила Моуки. Он выглядел худым и ужасно усталым. Уже две недели как они не сливались по-настоящему.
— Прекрасная была мысль, — сказала Джуна, когда они развернули сети и собрали складные копья-остроги. Они облюбовали себе тихую заводь на одной из спокойных, лениво текущих лесных рек, пересекающих угодья энкаров. Поверхность воды здесь была покрыта золотистой пыльцой, лепестками цветов и пухом, опавшим с деревьев ики. В каждой пушинке лежало крохотное семечко. Косые лучи послеобеденного солнца освещали гибкие лианы, свисающие с ветвей деревьев. — Как бы мне хотелось побыть тут подольше, — сказала она мечтательно.
— Так в чем же дело? — отозвался Укатонен.
— Я обещала Наратонену показать записи его уроков, которые я сделала на говорящем камне, — ответила Джуна, указывая подбородком на компьютер, который подзаряжался в лужице солнечного сияния.
— Об этом можешь не беспокоиться, — сказал Укатонен. Он подошел к наполовину затонувшему в воде стволу и вылил на него немного прозрачной жидкости из своей ому. Мгновенно откуда ни возьмись налетели несколько крупных насекомых с необычайно широкими крыльями, которые опустились на смоченное жидкостью место. Укатонен взял одного из них и посадил на свою шпору. Продержав его там пару минут, он стряхнул жука с руки. Тот взлетел и устремился куда-то. То же самое Укатонен проделал и с другими насекомыми, после чего вернулся к Джуне.
— Я пригласил Наратонена вместе с Анито и Нинто прийти сюда и провести с нами два дня, а также просил его передать всем остальным, что уроки на это время отменяются.
— Эти насекомые могут передавать послания?
— Да. Они называются меаки. Я отправил их к стоянке энкаров. Когда один из них долетит туда, он приступит к исполнению особого танца. Тогда кто-нибудь поймает жука и прочтет послание, которое я ввел в меаки. Послание будет тут же передано по назначению.
— А как же ты ввел послание в меаки!
— Я приготовил его в своих шпорах и скормил насекомому. Оно распространилось по всем тканям тела жука и заставило его лететь туда, куда я велел ему прибыть. Когда жук прилетит к стоянке, энкар соединится с ним и прочтет заключенное в клетках насекомого известие. Затем энкар «сотрет» послание из памяти жука, покормит его и отпустит.
— Я никогда не видела, чтобы этим пользовались в деревнях, — удивленно сказала Джуна.
— Меаки используются только энкарами. Главные старейшины деревень, когда у них возникает потребность в нашей помощи, прибегают к птицам. Меня вызвали именно таким образом в тот раз, когда я впервые встретился с тобой и с Анито. — Укатонен поднял острогу. — Хватит нам разговаривать. Пошли ловить рыбу.
Он забрался на один из камней, торчавших из воды, и стоял на нем так тихо, как стоят на страже птицы-рыболовы. Приготовив копье, Укатонен ждал, чтобы какая-нибудь рыба приблизилась к нему на длину остроги.
Моуки, взяв сетку, отправился вниз по течению. Он был молод и очень проголодался, а потому мечтал о настоящей добыче. Что касается Джуны, то она взяла копье Моуки и встала на колени на том самом древесном стволе, на который Укатонен приманивал своих жуков-гонцов.
Наступила тишина. Все ждали, когда рыба позабудет об их присутствии. Эта тишина, однако, была полна жизни: далекими криками птиц и ящериц, жужжанием матасов — странных насекомых, чьи крылья походили на листья, а удивительная удлиненная голова служила мощным резонатором. Время от времени откуда-то прилетали меаки и кружились, привлеченные еще не исчезнувшим запахом пролитого Укатоненом вещества.
Исполнилось три с половиной месяца пребывания Джуны среди энкаров. Обучение их требовало громадного напряжения. Поэтому внезапный отпуск казался ей восхитительным. Рядом с бревном медленно прошла большая тень. Джуна ожидала — напряженная, копье нацелено на то место, откуда должна появиться рыба. Когда та подплыла на нужное расстояние, Джуна сделала выпад. Стиснув конец остроги, Джуна прижала бьющуюся рыбу к песчаному дну и держала ее так, пока та не прекратила сопротивление.
Теперь можно было вытащить острогу из воды и снять с нее рыбу. Это оказалась пуггинити — очень вкусная и сочная рыба, питающаяся преимущественно упавшими в воду фруктами. Джуна подняла добычу высоко в воздух. Укатонен высветил знак одобрения.
На следующий день пришли Наратонен, Анито и Нинто. Наратонен отправил своих учениц повторять пройденное, а сам сел рядом с Джуной, которая показала ему, как надо обращаться с компьютером. Когда он усвоил главные принципы, она предоставила ему самому смотреть программу и отправилась с Моуки и Укатоненом купаться. Они плавали на спине, любуясь игрой солнечных лучей на листве деревьев. Река несла их мимо берега, где Нинто и Анито практиковались в своем кворбирри.
Укатонен перевернулся на живот и, поднимая фонтаны брызг, поплыл к ним.
— Нет, нет, нет! — сказал он Анито и Нинто. — Надо вот как! — Он схватил Нинто за руку и показал ей тот жест, который она все время пыталась воспроизвести. — Руку нужно отвести назад так, чтобы зрители видели шпору на ней, а локоть надо опустить как можно ниже.
Спину Нинто окрасил цвет раздражения. Ее терпение было уже давно на исходе. Джуна высветила на коже рябь поддразнивающего смеха, перевернулась и ушла в глубину, чтобы мгновение спустя с силой выскочить на поверхность. Моуки последовал за ней, и оба принялись играть наподобие двух выдр, пока наконец не стали задыхаться.
Они вылезли на согретый солнцем камень и вытянулись в блаженной усталости. Моуки протянул Джуне руки, и они слились, утверждая и укрепляя связывающие их узы. Искусность Джуны в аллу-а значительно возросла за время, проведенное среди энкаров. Иногда во время контакта она ощущала присутствие в себе окружавшего их леса, пульсирующего множеством вплетенных в него жизней. Конечно, вряд ли это было реальностью: ведь слияние — это всего лишь глубокое проникновение в физиологию партнера, формирование сложной системы прямых и обратных биологических связей в виде биохимического обмена, осуществляемого с помощью аллу-а.
Но слияние с Моуки давало ей ощущение, что здесь — в этом чужом для нее мире — она все-таки дома, она — неотторжимая часть окружающих ее джунглей. Все это было, конечно, чисто субъективным ощущением, но оно доставляло Джуне радость. Она вытянулась на солнце и зажмурила глаза.
Укатонен, кончив репетировать с Нинто и Анито, отправился поглядеть, как идут дела у Наратонена с компьютером Иирин. Укатонен покачал головой — все-таки язык кожи у этих новых существ какой-то странный. Иирин объяснила им, что большую часть времени они пользуются звуками, но что человеческий язык кожи тенду изучить проще.
Он попробовал вообразить себе комнату, набитую такими людьми, как Иирин, розовыми и коричневыми, с ничего не выражающей для него кожей, но зато изо рта у которых все время вылетают громкие звуки, такие же, как те, что время от времени издает Иирин. Все равно что комната, битком набитая совокупляющимися юрри, подумал Укатонен. Трудно поверить, что разумные, нормальные люди могут общаться таким образом. И как им удается понимать друг друга в таком гаме?
Наратонен согнулся над компьютером, изучая свои собственные изображения, сделанные Иирин. Он поднял глаза, когда Укатонен присел возле него на корточки.
— Это необыкновенно! Я вижу, как я двигаюсь, причем вижу гораздо более четко и ясно, чем если бы изображения были сделаны на коже. Я многое узнал о том, как я обучаю.
Укатонен взглянул через плечо Наратонена в тот самый момент, когда на дисплее игралась и переигрывалась та самая фраза из кворбирри, которую он только что репетировал с Нинто и Анито. До сих пор Укатонен смотрел на говорящий камень Иирин как на забаву, но вот сейчас тут сидит Наратонен — весь розовый от волнения, заинтересованный тем, что он видит себя. Укатонен отвернулся; он ощущал какую-то неловкость.
Пришла Иирин и села по другую сторону Наратонена.
— Ну, эн, что ты думаешь об этой штуке?
— Это удивительно!
— У меня где-то здесь есть несколько полных записей кворбирри, — сказала Иирин, наклоняясь и возясь с клавиатурой. Картинка на дисплее изменилась, Иирин нажала на что-то, появилась другая картинка, и снова Иирин нажала на что-то, пока наконец дисплей не выдал то, что она искала. Укатонен и раньше видел, как она занимается этим, но не понимал смысла ее действий.
— Ну, посмотрите-ка на это, — произнесла она.
Экран потемнел. Раздался печальный вой рога, сделанного из раковины. На нем играл высокий энкар. Затем какая-то лайли-тенду ответила на этот зов потоком нот своей флейты. Укатонен сразу узнал ее: это была Нарито — предводитель отряда лайли-тенду, с которым люди Нармолома торговали в прошлом году. Стрекательные железы на спине Укатонена напряглись, когда он понял, что видит себя самого, исполняющего кворбирри, повествующее о происхождении лайли-тенду. Испуганный и заинтригованный, он со стороны смотрел теперь, как переходит от одной сцены к другой, как на его коже возникают слова и символы. Укатонен поднял глаза и увидел, что Наратонен тоже критически наблюдает за происходящим. Укатонен был рад, что у него на картинке все идет хорошо. Правдивое изображение говорящего камня нисколько не позорило Укатонена.
По мере того как кворбирри разворачивалось, Укатонену было все интереснее наблюдать за своими действиями, оценивать собственную технику исполнения, хотя он и подумал, что в нескольких местах хотел бы сыграть несколько иначе. Когда запись подошла к концу, ему вдруг захотелось посмотреть ее еще раз с самого начала, так же как это делал Наратонен. Это его сильно взволновало. Он схватил свое охотничье снаряжение и бросился в лесные заросли, чтобы там обдумать все как следует.
Укатонен уселся на самой макушке высокого дерева и долго смотрел на расстилающийся под ним сплошной полог леса. Иирин говорила, что ее народ принесет с собой перемены. Укатонену не хотелось верить в это, но вот оно, доказательство ее правоты. Тот самый говорящий камень, что увлек и его и Наратонена. А ведь это совсем нехорошо, это очень нездорово — так увлекаться мертвыми вещами. Подобная околдованность мертвой вещью может ведь распространиться и среди других тенду. Что же можно сделать? Он мог бы уничтожить говорящие камни Иирин, мог бы спрятать их. Но это наверняка рассердило бы Иирин и ее народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Дальше. Второй помощник командует Кораблем в тех случаях, когда ни капитан, ни первый помощник этого делать не могут. Таким образом, нет ни минуты, когда бы кто-то не отвечал за корабль, не бодрствовал и не был готов справиться с любой опасностью. Второй помощник стоит ниже капитана и первого помощника.
— Почему? Он ведь делает ту же самую работу?
Занятия продвигались вперед медленно. Каждое слово, которое объясняла им Джуна, вызывало десятки новых вопросов. Как и всегда, тенду покидали занятие пурпурные от недоумения, споря друг с другом.
Когда класс разошелся, с дерева спустился Укатонен.
— Они учатся хорошо, — сказал он.
— Полагаю, да, — согласилась Джуна. — Но я не думаю, что они полностью понимают то, что учат.
— Точно так же, как Моуки, Анито и я сам, но то, чему ты обучаешь нас сейчас, поможет позже быстрее и лучше понять твой народ.
— Надеюсь, ты прав.
— Ты слишком много работаешь. Давай освободим вторую половину дня и пойдем ловить рыбу.
— Но у меня сейчас будет следующий класс…
— Вели им прийти завтра утром.
— Но… — начала было противиться Джуна.
— Ты учишь их почти каждый день. Никто из энкаров так не поступает. Даже у Нинто и Анито больше свободного времени, чем у тебя, а они ведь учатся, чтобы стать энкарами.
— Хорошо, я попрошу Моуки сказать об этом моим ученикам.
— Я хочу взять его с нами. Ты и его совсем загоняла. Ему необходимо больше отдыхать.
— Но кто же тогда будет обучать младшие классы?
— Иирин, перестань волноваться об этом. У нас еще годы впереди, прежде чем твои люди явятся за тобой. Я возьму какой-нибудь класс, и Гаритонен, и кое-кто из твоих лучших учеников. Я уже распорядился, чтобы Гаритонен взял себе класс Моуки, а остальным он скажет, чтобы отдохнули денек-другой.
Он бросил ей сумку с рыболовными принадлежностями и отправился искать Моуки. Джуна поспешила за ним. Укатонен прав. Она работает слишком много. И ей вовсе нет необходимости обучать каждого энкара на планете стандартному языку. Уже сейчас у нее есть неплохой задел — отличная группа будущих переводчиков.
Моуки рассверкался ярко-синими тонами, узнав, что они отправляются на рыбную ловлю. Джуна остро ощутила свою вину перед ним. Она и в самом деле заездила Моуки. Он выглядел худым и ужасно усталым. Уже две недели как они не сливались по-настоящему.
— Прекрасная была мысль, — сказала Джуна, когда они развернули сети и собрали складные копья-остроги. Они облюбовали себе тихую заводь на одной из спокойных, лениво текущих лесных рек, пересекающих угодья энкаров. Поверхность воды здесь была покрыта золотистой пыльцой, лепестками цветов и пухом, опавшим с деревьев ики. В каждой пушинке лежало крохотное семечко. Косые лучи послеобеденного солнца освещали гибкие лианы, свисающие с ветвей деревьев. — Как бы мне хотелось побыть тут подольше, — сказала она мечтательно.
— Так в чем же дело? — отозвался Укатонен.
— Я обещала Наратонену показать записи его уроков, которые я сделала на говорящем камне, — ответила Джуна, указывая подбородком на компьютер, который подзаряжался в лужице солнечного сияния.
— Об этом можешь не беспокоиться, — сказал Укатонен. Он подошел к наполовину затонувшему в воде стволу и вылил на него немного прозрачной жидкости из своей ому. Мгновенно откуда ни возьмись налетели несколько крупных насекомых с необычайно широкими крыльями, которые опустились на смоченное жидкостью место. Укатонен взял одного из них и посадил на свою шпору. Продержав его там пару минут, он стряхнул жука с руки. Тот взлетел и устремился куда-то. То же самое Укатонен проделал и с другими насекомыми, после чего вернулся к Джуне.
— Я пригласил Наратонена вместе с Анито и Нинто прийти сюда и провести с нами два дня, а также просил его передать всем остальным, что уроки на это время отменяются.
— Эти насекомые могут передавать послания?
— Да. Они называются меаки. Я отправил их к стоянке энкаров. Когда один из них долетит туда, он приступит к исполнению особого танца. Тогда кто-нибудь поймает жука и прочтет послание, которое я ввел в меаки. Послание будет тут же передано по назначению.
— А как же ты ввел послание в меаки!
— Я приготовил его в своих шпорах и скормил насекомому. Оно распространилось по всем тканям тела жука и заставило его лететь туда, куда я велел ему прибыть. Когда жук прилетит к стоянке, энкар соединится с ним и прочтет заключенное в клетках насекомого известие. Затем энкар «сотрет» послание из памяти жука, покормит его и отпустит.
— Я никогда не видела, чтобы этим пользовались в деревнях, — удивленно сказала Джуна.
— Меаки используются только энкарами. Главные старейшины деревень, когда у них возникает потребность в нашей помощи, прибегают к птицам. Меня вызвали именно таким образом в тот раз, когда я впервые встретился с тобой и с Анито. — Укатонен поднял острогу. — Хватит нам разговаривать. Пошли ловить рыбу.
Он забрался на один из камней, торчавших из воды, и стоял на нем так тихо, как стоят на страже птицы-рыболовы. Приготовив копье, Укатонен ждал, чтобы какая-нибудь рыба приблизилась к нему на длину остроги.
Моуки, взяв сетку, отправился вниз по течению. Он был молод и очень проголодался, а потому мечтал о настоящей добыче. Что касается Джуны, то она взяла копье Моуки и встала на колени на том самом древесном стволе, на который Укатонен приманивал своих жуков-гонцов.
Наступила тишина. Все ждали, когда рыба позабудет об их присутствии. Эта тишина, однако, была полна жизни: далекими криками птиц и ящериц, жужжанием матасов — странных насекомых, чьи крылья походили на листья, а удивительная удлиненная голова служила мощным резонатором. Время от времени откуда-то прилетали меаки и кружились, привлеченные еще не исчезнувшим запахом пролитого Укатоненом вещества.
Исполнилось три с половиной месяца пребывания Джуны среди энкаров. Обучение их требовало громадного напряжения. Поэтому внезапный отпуск казался ей восхитительным. Рядом с бревном медленно прошла большая тень. Джуна ожидала — напряженная, копье нацелено на то место, откуда должна появиться рыба. Когда та подплыла на нужное расстояние, Джуна сделала выпад. Стиснув конец остроги, Джуна прижала бьющуюся рыбу к песчаному дну и держала ее так, пока та не прекратила сопротивление.
Теперь можно было вытащить острогу из воды и снять с нее рыбу. Это оказалась пуггинити — очень вкусная и сочная рыба, питающаяся преимущественно упавшими в воду фруктами. Джуна подняла добычу высоко в воздух. Укатонен высветил знак одобрения.
На следующий день пришли Наратонен, Анито и Нинто. Наратонен отправил своих учениц повторять пройденное, а сам сел рядом с Джуной, которая показала ему, как надо обращаться с компьютером. Когда он усвоил главные принципы, она предоставила ему самому смотреть программу и отправилась с Моуки и Укатоненом купаться. Они плавали на спине, любуясь игрой солнечных лучей на листве деревьев. Река несла их мимо берега, где Нинто и Анито практиковались в своем кворбирри.
Укатонен перевернулся на живот и, поднимая фонтаны брызг, поплыл к ним.
— Нет, нет, нет! — сказал он Анито и Нинто. — Надо вот как! — Он схватил Нинто за руку и показал ей тот жест, который она все время пыталась воспроизвести. — Руку нужно отвести назад так, чтобы зрители видели шпору на ней, а локоть надо опустить как можно ниже.
Спину Нинто окрасил цвет раздражения. Ее терпение было уже давно на исходе. Джуна высветила на коже рябь поддразнивающего смеха, перевернулась и ушла в глубину, чтобы мгновение спустя с силой выскочить на поверхность. Моуки последовал за ней, и оба принялись играть наподобие двух выдр, пока наконец не стали задыхаться.
Они вылезли на согретый солнцем камень и вытянулись в блаженной усталости. Моуки протянул Джуне руки, и они слились, утверждая и укрепляя связывающие их узы. Искусность Джуны в аллу-а значительно возросла за время, проведенное среди энкаров. Иногда во время контакта она ощущала присутствие в себе окружавшего их леса, пульсирующего множеством вплетенных в него жизней. Конечно, вряд ли это было реальностью: ведь слияние — это всего лишь глубокое проникновение в физиологию партнера, формирование сложной системы прямых и обратных биологических связей в виде биохимического обмена, осуществляемого с помощью аллу-а.
Но слияние с Моуки давало ей ощущение, что здесь — в этом чужом для нее мире — она все-таки дома, она — неотторжимая часть окружающих ее джунглей. Все это было, конечно, чисто субъективным ощущением, но оно доставляло Джуне радость. Она вытянулась на солнце и зажмурила глаза.
Укатонен, кончив репетировать с Нинто и Анито, отправился поглядеть, как идут дела у Наратонена с компьютером Иирин. Укатонен покачал головой — все-таки язык кожи у этих новых существ какой-то странный. Иирин объяснила им, что большую часть времени они пользуются звуками, но что человеческий язык кожи тенду изучить проще.
Он попробовал вообразить себе комнату, набитую такими людьми, как Иирин, розовыми и коричневыми, с ничего не выражающей для него кожей, но зато изо рта у которых все время вылетают громкие звуки, такие же, как те, что время от времени издает Иирин. Все равно что комната, битком набитая совокупляющимися юрри, подумал Укатонен. Трудно поверить, что разумные, нормальные люди могут общаться таким образом. И как им удается понимать друг друга в таком гаме?
Наратонен согнулся над компьютером, изучая свои собственные изображения, сделанные Иирин. Он поднял глаза, когда Укатонен присел возле него на корточки.
— Это необыкновенно! Я вижу, как я двигаюсь, причем вижу гораздо более четко и ясно, чем если бы изображения были сделаны на коже. Я многое узнал о том, как я обучаю.
Укатонен взглянул через плечо Наратонена в тот самый момент, когда на дисплее игралась и переигрывалась та самая фраза из кворбирри, которую он только что репетировал с Нинто и Анито. До сих пор Укатонен смотрел на говорящий камень Иирин как на забаву, но вот сейчас тут сидит Наратонен — весь розовый от волнения, заинтересованный тем, что он видит себя. Укатонен отвернулся; он ощущал какую-то неловкость.
Пришла Иирин и села по другую сторону Наратонена.
— Ну, эн, что ты думаешь об этой штуке?
— Это удивительно!
— У меня где-то здесь есть несколько полных записей кворбирри, — сказала Иирин, наклоняясь и возясь с клавиатурой. Картинка на дисплее изменилась, Иирин нажала на что-то, появилась другая картинка, и снова Иирин нажала на что-то, пока наконец дисплей не выдал то, что она искала. Укатонен и раньше видел, как она занимается этим, но не понимал смысла ее действий.
— Ну, посмотрите-ка на это, — произнесла она.
Экран потемнел. Раздался печальный вой рога, сделанного из раковины. На нем играл высокий энкар. Затем какая-то лайли-тенду ответила на этот зов потоком нот своей флейты. Укатонен сразу узнал ее: это была Нарито — предводитель отряда лайли-тенду, с которым люди Нармолома торговали в прошлом году. Стрекательные железы на спине Укатонена напряглись, когда он понял, что видит себя самого, исполняющего кворбирри, повествующее о происхождении лайли-тенду. Испуганный и заинтригованный, он со стороны смотрел теперь, как переходит от одной сцены к другой, как на его коже возникают слова и символы. Укатонен поднял глаза и увидел, что Наратонен тоже критически наблюдает за происходящим. Укатонен был рад, что у него на картинке все идет хорошо. Правдивое изображение говорящего камня нисколько не позорило Укатонена.
По мере того как кворбирри разворачивалось, Укатонену было все интереснее наблюдать за своими действиями, оценивать собственную технику исполнения, хотя он и подумал, что в нескольких местах хотел бы сыграть несколько иначе. Когда запись подошла к концу, ему вдруг захотелось посмотреть ее еще раз с самого начала, так же как это делал Наратонен. Это его сильно взволновало. Он схватил свое охотничье снаряжение и бросился в лесные заросли, чтобы там обдумать все как следует.
Укатонен уселся на самой макушке высокого дерева и долго смотрел на расстилающийся под ним сплошной полог леса. Иирин говорила, что ее народ принесет с собой перемены. Укатонену не хотелось верить в это, но вот оно, доказательство ее правоты. Тот самый говорящий камень, что увлек и его и Наратонена. А ведь это совсем нехорошо, это очень нездорово — так увлекаться мертвыми вещами. Подобная околдованность мертвой вещью может ведь распространиться и среди других тенду. Что же можно сделать? Он мог бы уничтожить говорящие камни Иирин, мог бы спрятать их. Но это наверняка рассердило бы Иирин и ее народ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78