Покупателю? Или
продавцу? Компьютер тоже ни чем не может нам помочь. Я спрашиваю вас, что
мы имеем на этот момент?
- Большую передрягу, - заметил Уоррен Ли, глава биржи.
- Именно так, согласился Фредерикс. - И у меня нет иного выхода,
кроме как объявить, что это ВАША передряга, господа. В конце концов,
ответственность за обеспечение надлежащей обстановки на торгах считается
возложенной на вас, не говоря уж о том, что вы отвечаете за здоровье
участников торгов, пользующихся "безопасной", согласно вашим уверениям,
оптической связью. Когда убытки будут подсчитаны, я ожидаю, что ущерб,
нанесенный вам, окажется больше, чем стоимость всех ваших объектов вместе
со страховочными полисами от провинции, если у вас такие найдутся.
Биржевики уныло повесили головы, исподтишка поглядывая друг на друга.
В углу Этан Вонг отчаянно боролся с собой. Ответ на поставленный
вопрос был готов сорваться с его уст. Безусловно, выступление его на
совете во главе с самим провинциальным аудитором может дорого обойтись.
Его могут выгнать с работы, а Уоррен не преминет позаботиться об этом,
если Этан вздумает встревать в столь напряженное время.
Но затем глубокое спокойствие снизошло на Этана Вонга. Он неожиданно
осознал, что если то, о чем говорят присутствующие на совете - правда, то
он уже потерял свое место. Вполне возможно, что завтра он уже будет
трудиться над микросхемами искусственного эксперта в бакалейной лавке
кузена Вонг Хонтина. Теперь уже ничто не могло бы усугубить его положение.
- Простите, сэр, - Этан возвысил голос.
Уоррен Ли полуобернулся. Глаза председателя биржи метали громы и
молнии в адрес того, кто посмел высказываться в такую тяжелую минуту.
- Да, мистер... Вонг, не так ли? - осведомился провинциальный
аудитор.
- Полагаю, что у вас есть возможность избежать этих неприятных
моментов, сэр.
- Если это так, прошу вас открыть мне глаза.
- Как вы предположили, мы безусловно не можем собрать Шалтай-Болтая
заново. Мы никогда не сможем воссоздать со всей точностью сделки,
совершавшиеся на момент энергетического импульса.
- Замолчи, болтливый дурак, - прошипел на кантонском диалекте
[имеется в виду кантонский диалект китайского языка] председатель биржи.
- Однако в вашей власти прервать операцию по любой причине, кажущейся
Вам достаточным основанием для этого, не так ли?
- Это весьма малоуважаемый аспект моей работы, - заметил Фредерикс. -
Но то, что вы сказали, и в самом деле присутствует.
- Тогда не будет ли честно аннулировать все торги дня. Не будет ни
пострадавших, ни выигравших за чей либо счет. Все вернется на позиции
полуночи вчерашнего дня, а вы можете объявить, что двадцать первого марта
как дня торгов не существовало.
Аудитор задумался на минуту.
- Что ж, прекрасная идея, молодой человек. - Улыбка пробежала по его
хмурому лицу. - Я обеими руками за, но речь идет о международном рынке, в
котором участвовали представители всех мировых бирж, а также Биржи Лунной
колонии. Уверен, что не все участники торгов пойдут на это.
- Но ведь вы же можете связаться с должностными лицами на этих рынках
и достичь консенсуса? Я имею в виду, что по имеющейся в нашем распоряжении
информации подобные происшествия зафиксированы и в других частях планеты.
Каждая биржа в той или иной степени пострадала, и если вы предложите нечто
разумное, подобно возвращению на позицию полуночи...
- Вы искушаете меня стать героем дня, мистер Вонг?
- Только если вы этого захотите, сэр.
- Посмотрим. Я свяжусь с моими коллегами в Министерстве финансов, как
только статика исчезнет. Посмотрим, согласятся ли они.
Ли продолжал тяжело смотреть на Этана, однако гнев в его взоре
уступил место чему-то неопределенному. Возможно, председатель начал
осознавать, что простой компьютерный программист может спасти миллиарды
долларов убытка. Другие руководители подняли головы с выражением надежды.
- Конечно, - продолжал Фредерикс, - остается ответственность за тех
несчастных, чьи мозги пострадали в результате вашей безответственности.
Нам придется оценить, во сколько обойдется их курс лечения.
Все снова повесили головы, глядя друг на друга со смешанным
выражением стыда и вины. Этан Вонг предположил, что такой исход дела их
устраивает, и оказался прав.
Взяв вину на себя, они тем самым сохранят репутацию биржи. Каждый из
них находился во власти силы, большей, чем личное тщеславие. Год за годом
они подтверждали свою лояльность вещи более сильной, чем любовь к стране,
или преданность социальным ценностям, или уважение старших и почитание
правителей мира сего. Эта единственная вещь в мире, которая не блекнет от
времени, над которой бессильна жизнь и титулованные властители, которая не
может износится от бесконечного использования.
Власть денег.
12
СЛЕПОЙ ПОЛЕТ
10.000 метров
9.000 метров
8.000 метров
7.000 метров
НА ПОДХОДЕ К МЕЖДУНАРОДНОМУ АЭРОПОРТУ ЭЗЕИЗА
21 МАРТА 2081 Г., 14:53 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
Радиолокационный высотомер выдавал голосовую информацию капитану
Эдуардо Томпсону, пока тот вводил свой реактивный лайнер, направлявшийся
из лондонского аэропорта Хитроу, в воздушное пространство к востоку от
Буэнос-Айреса. Капитана несколько не волновало, что высотомер был
единственным устройством на борту, в то время как все остальные лишь
пассивно получали информацию. Сколько он помнил, в воздухе всегда обстояло
именно так.
Масштабная карта Рио-де-ла-Плато отображалась перед Томпсоном при
помощи связанных с компьютером навигационных приборов и панели управления
экранами. Слева расстилалась ярко-зеленая аргентинская пампа, на фоне
которой выделялись серые постройки столицы и окрестностей. Справа,
Окрашенные желтым, виднелись равнины Уругвая, а прямо перед ним, по курсу
300 градусов, прихотливо изгибалась широкая дельта реки Параны,
протянувшаяся на добрых сто пятьдесят километров между Буэнос-Айресом и
аэропортом.
На экранах в мельчайших деталях отображался план подхода к Эзеизе,
сориентированный на Сан-Мартин, который, согласно Универсальной Глобальной
Системе Ориентирования, был принят компьютером за отправную точку в
расчете координат. УГСО представляла собой активную сигнальную систему.
Действуя в ее рамках, компьютер считывал информацию с трех как минимум
спутников на орбите, высчитывал в соответствии с ней местонахождение
самолета над поверхностью Земли и вместе с показаниями радиовысотомера и
собственными оценками текущего курса и надземной скорости передавал
необходимые визуальные сигналы из справочной базы данных на экраны
Томпсону. Векторы подхода к ВПП были также сориентированы на них.
Много лет назад, как помнил Томпсон, основные аэропорты, подобно
Эзеизе, использовали передачу радиосигналов на борт лайнеров типа
"Сан-Мартин" для выполнения посадки по приборам. С другой стороны, самолет
и сам мог получать большую часть полетной информации, например, скорость,
высоту, курс по компасу и тому подобное. Однако когда дело доходило до
посадки, все важные маневры выполнялись по указанию с Земли. Затем это
вошло в обязанность диспетчеров по вышке осуществлять безопасную посадку
самолета, сообразуясь не только с активностью в воздухе, но также и со
скоростью снижения, местонахождением, курсом и скоростью полета.
Все изменилось на глазах Эдуардо Томпсона. Сначала УГСО,
предоставляемая В аренду Национальной Океанической и Атмосферной
Администрацией США, избавила всех от необходимости полагаться на не всегда
верные показания компасов, неточные оценки скорости полета в силу
изменяющихся ветров и другие погрешности приборов. Радиолокационные
ответчики сделали ненужными вечно скучающие показания барометров
относительно высоты, в особенности, это касалось суборбитальных маршрутов,
которыми ныне летали лайнеры.
А затем, в 2028 году, случилась международная трагедия, вылившаяся в
судебное разбирательство по делу "Вариг" против международного аэропорта
"Даллас-Форт-Уорт". Катастрофа произошла по причине нарушений в работе
всенаправленных радиомаяков и неисправной системы посадки по приборам,
приведших к тому, что обычный реактивный самолет бразильской авиакомпании
упал в двух милях от взлетно-посадочной полосы. Трагедия, повлекшая жертвы
среди пассажиров и наземного персонала, вылилась в сумму порядка пяти
миллиардов долларов. С этого памятного инцидента в международные законы и
руководства по политике в области воздушного страхования был внесен пункт
гласивший, что коммерческие воздушные суда сами отвечают за местоположение
самолета при заходе на посадку.
Положение изменилось к лучшему, поскольку капитан Томпсон и второй
пилот вели самолет при помощи тех визуальных сигналов, которым обучались
на тренажере. Те же позывные, мерцавшие у правого и левого уголка
возбужденной сетчатки глаз, и те же мнимые рукоятки и кнопки под кончиками
пальцев в перчатках управления полетом. Разница заключалась лишь в том,
что во время тренажерных тренировок В зависимости от ускорений кресло
двигалось в разные стороны. Движения тренировочной кабины в теории должны
были соответствовать реальной обстановке на борту, но на практике так
никогда не получалось. Томпсон говорил, что всегда может почувствовать
разницу, и это, считал он сам, делало его первоклассным пилотом.
Длинные голубые линии дельты проносились перед его взором, и их
стилизованные формы исчезали по мере снижения. На их месте появлялись
выплывавшие из зелени пампы серые строения Эзеизы. Красные огоньки ВПП
сливались воедино в точке касания, подсвеченной на данном удалении красным
кружком. Все приготовления относительно посадки были выполнены
безукоризненно.
Неведомо почему, но самолет стал забирать вправо.
Томпсон инстинктивно принялся двигать руками в перчатках, чтобы
выправить курс, но вдруг замер. Хотя на дисплее и отображалось движение
рук, но он на своем месте его не чувствовал. Хотя уход вправо и был мало
заметен, но все же он должен был чувствовать что-либо помимо свиста ветра,
обтекавшего крылья.
Визуальный дисплей померк и исчез.
- Вот так номер, - произнес Томпсон вслух, в его голосе читалось
недоумение по поводу непонятного розыгрыша.
- Что-нибудь случилось? - спросила за спиной Алисон Карлайл. На этом
участке полета она отдыхала, поэтому могла быть без перчаток и экранов. С
другой стороны, она могла использовать их для своих целей, к примеру, для
проверки показаний двигателя лайнера или системы жизнеобеспечения.
- Дисплей с ландшафтом исчез.
- Дай мне посмотреть...
- Нет, подожди, вот он снова.
Образы медленно выплывали на экран, как и подобает сложной
компьютерной графике. Сначала показалось синее море, за ним зеленые
просторы земли, следом города, и, наконец, подход к аэропорту. Однако на
сей раз равнины приобрели неясные, размытые очертания. Окрестности больших
городов покрылись дымкой, а мелкие городишки то зажигались, то гасли,
словно искусственному разуму было не под силу определить, где что
находиться, и он пробовал новые варианты быстрее, нежели глаз человека
успевал моргнуть.
Эдуардо Томпсон тяжело вздохнул и попытался держать руки абсолютно
прямо, пока приборы восстанавливали работоспособность.
- Наверняка что-то стряслось, - сообщил он второму пилоту.
- Сейчас я подключусь, - Эдуардо услышал знакомый щелчок соединения,
а потом... - Да, я вижу. Действительно странно.
Прошло еще около десяти секунд, и верхний дисплей, так и не
настроившись на прежнее изображение, погас окончательно, и на сером экране
зажглась красного цвета надпись:
ОТКАЗ НАВИГАЦИОННОЙ СИСТЕМЫ
ПЕРЕКЛЮЧАЮСЬ НА БОРТОВЫЕ ПРИБОРЫ
- Что происходит? - спросила Алисон.
- Потеряв практически ориентацию в пространстве, навигационная
система пытается выполнить задачу, используя то, что под рукой, - объяснил
капитан. - Сначала она попытается получить показания резервного магнитного
компаса.
На контрольных полях экранов вспыхнуло изображение шарика с иголкой,
напоминающее чем-то нактоуз корабельного компаса. Таким виделся компьютеру
электрокомпас, установленный в планере самолета и предположительно
изолированный от возмущений электроники лайнера, его металлических
компонентов и мощных магнитных полей ионизирующего конверта, возвращающего
стратоплан в околоземные атмосферные слои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
продавцу? Компьютер тоже ни чем не может нам помочь. Я спрашиваю вас, что
мы имеем на этот момент?
- Большую передрягу, - заметил Уоррен Ли, глава биржи.
- Именно так, согласился Фредерикс. - И у меня нет иного выхода,
кроме как объявить, что это ВАША передряга, господа. В конце концов,
ответственность за обеспечение надлежащей обстановки на торгах считается
возложенной на вас, не говоря уж о том, что вы отвечаете за здоровье
участников торгов, пользующихся "безопасной", согласно вашим уверениям,
оптической связью. Когда убытки будут подсчитаны, я ожидаю, что ущерб,
нанесенный вам, окажется больше, чем стоимость всех ваших объектов вместе
со страховочными полисами от провинции, если у вас такие найдутся.
Биржевики уныло повесили головы, исподтишка поглядывая друг на друга.
В углу Этан Вонг отчаянно боролся с собой. Ответ на поставленный
вопрос был готов сорваться с его уст. Безусловно, выступление его на
совете во главе с самим провинциальным аудитором может дорого обойтись.
Его могут выгнать с работы, а Уоррен не преминет позаботиться об этом,
если Этан вздумает встревать в столь напряженное время.
Но затем глубокое спокойствие снизошло на Этана Вонга. Он неожиданно
осознал, что если то, о чем говорят присутствующие на совете - правда, то
он уже потерял свое место. Вполне возможно, что завтра он уже будет
трудиться над микросхемами искусственного эксперта в бакалейной лавке
кузена Вонг Хонтина. Теперь уже ничто не могло бы усугубить его положение.
- Простите, сэр, - Этан возвысил голос.
Уоррен Ли полуобернулся. Глаза председателя биржи метали громы и
молнии в адрес того, кто посмел высказываться в такую тяжелую минуту.
- Да, мистер... Вонг, не так ли? - осведомился провинциальный
аудитор.
- Полагаю, что у вас есть возможность избежать этих неприятных
моментов, сэр.
- Если это так, прошу вас открыть мне глаза.
- Как вы предположили, мы безусловно не можем собрать Шалтай-Болтая
заново. Мы никогда не сможем воссоздать со всей точностью сделки,
совершавшиеся на момент энергетического импульса.
- Замолчи, болтливый дурак, - прошипел на кантонском диалекте
[имеется в виду кантонский диалект китайского языка] председатель биржи.
- Однако в вашей власти прервать операцию по любой причине, кажущейся
Вам достаточным основанием для этого, не так ли?
- Это весьма малоуважаемый аспект моей работы, - заметил Фредерикс. -
Но то, что вы сказали, и в самом деле присутствует.
- Тогда не будет ли честно аннулировать все торги дня. Не будет ни
пострадавших, ни выигравших за чей либо счет. Все вернется на позиции
полуночи вчерашнего дня, а вы можете объявить, что двадцать первого марта
как дня торгов не существовало.
Аудитор задумался на минуту.
- Что ж, прекрасная идея, молодой человек. - Улыбка пробежала по его
хмурому лицу. - Я обеими руками за, но речь идет о международном рынке, в
котором участвовали представители всех мировых бирж, а также Биржи Лунной
колонии. Уверен, что не все участники торгов пойдут на это.
- Но ведь вы же можете связаться с должностными лицами на этих рынках
и достичь консенсуса? Я имею в виду, что по имеющейся в нашем распоряжении
информации подобные происшествия зафиксированы и в других частях планеты.
Каждая биржа в той или иной степени пострадала, и если вы предложите нечто
разумное, подобно возвращению на позицию полуночи...
- Вы искушаете меня стать героем дня, мистер Вонг?
- Только если вы этого захотите, сэр.
- Посмотрим. Я свяжусь с моими коллегами в Министерстве финансов, как
только статика исчезнет. Посмотрим, согласятся ли они.
Ли продолжал тяжело смотреть на Этана, однако гнев в его взоре
уступил место чему-то неопределенному. Возможно, председатель начал
осознавать, что простой компьютерный программист может спасти миллиарды
долларов убытка. Другие руководители подняли головы с выражением надежды.
- Конечно, - продолжал Фредерикс, - остается ответственность за тех
несчастных, чьи мозги пострадали в результате вашей безответственности.
Нам придется оценить, во сколько обойдется их курс лечения.
Все снова повесили головы, глядя друг на друга со смешанным
выражением стыда и вины. Этан Вонг предположил, что такой исход дела их
устраивает, и оказался прав.
Взяв вину на себя, они тем самым сохранят репутацию биржи. Каждый из
них находился во власти силы, большей, чем личное тщеславие. Год за годом
они подтверждали свою лояльность вещи более сильной, чем любовь к стране,
или преданность социальным ценностям, или уважение старших и почитание
правителей мира сего. Эта единственная вещь в мире, которая не блекнет от
времени, над которой бессильна жизнь и титулованные властители, которая не
может износится от бесконечного использования.
Власть денег.
12
СЛЕПОЙ ПОЛЕТ
10.000 метров
9.000 метров
8.000 метров
7.000 метров
НА ПОДХОДЕ К МЕЖДУНАРОДНОМУ АЭРОПОРТУ ЭЗЕИЗА
21 МАРТА 2081 Г., 14:53 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
Радиолокационный высотомер выдавал голосовую информацию капитану
Эдуардо Томпсону, пока тот вводил свой реактивный лайнер, направлявшийся
из лондонского аэропорта Хитроу, в воздушное пространство к востоку от
Буэнос-Айреса. Капитана несколько не волновало, что высотомер был
единственным устройством на борту, в то время как все остальные лишь
пассивно получали информацию. Сколько он помнил, в воздухе всегда обстояло
именно так.
Масштабная карта Рио-де-ла-Плато отображалась перед Томпсоном при
помощи связанных с компьютером навигационных приборов и панели управления
экранами. Слева расстилалась ярко-зеленая аргентинская пампа, на фоне
которой выделялись серые постройки столицы и окрестностей. Справа,
Окрашенные желтым, виднелись равнины Уругвая, а прямо перед ним, по курсу
300 градусов, прихотливо изгибалась широкая дельта реки Параны,
протянувшаяся на добрых сто пятьдесят километров между Буэнос-Айресом и
аэропортом.
На экранах в мельчайших деталях отображался план подхода к Эзеизе,
сориентированный на Сан-Мартин, который, согласно Универсальной Глобальной
Системе Ориентирования, был принят компьютером за отправную точку в
расчете координат. УГСО представляла собой активную сигнальную систему.
Действуя в ее рамках, компьютер считывал информацию с трех как минимум
спутников на орбите, высчитывал в соответствии с ней местонахождение
самолета над поверхностью Земли и вместе с показаниями радиовысотомера и
собственными оценками текущего курса и надземной скорости передавал
необходимые визуальные сигналы из справочной базы данных на экраны
Томпсону. Векторы подхода к ВПП были также сориентированы на них.
Много лет назад, как помнил Томпсон, основные аэропорты, подобно
Эзеизе, использовали передачу радиосигналов на борт лайнеров типа
"Сан-Мартин" для выполнения посадки по приборам. С другой стороны, самолет
и сам мог получать большую часть полетной информации, например, скорость,
высоту, курс по компасу и тому подобное. Однако когда дело доходило до
посадки, все важные маневры выполнялись по указанию с Земли. Затем это
вошло в обязанность диспетчеров по вышке осуществлять безопасную посадку
самолета, сообразуясь не только с активностью в воздухе, но также и со
скоростью снижения, местонахождением, курсом и скоростью полета.
Все изменилось на глазах Эдуардо Томпсона. Сначала УГСО,
предоставляемая В аренду Национальной Океанической и Атмосферной
Администрацией США, избавила всех от необходимости полагаться на не всегда
верные показания компасов, неточные оценки скорости полета в силу
изменяющихся ветров и другие погрешности приборов. Радиолокационные
ответчики сделали ненужными вечно скучающие показания барометров
относительно высоты, в особенности, это касалось суборбитальных маршрутов,
которыми ныне летали лайнеры.
А затем, в 2028 году, случилась международная трагедия, вылившаяся в
судебное разбирательство по делу "Вариг" против международного аэропорта
"Даллас-Форт-Уорт". Катастрофа произошла по причине нарушений в работе
всенаправленных радиомаяков и неисправной системы посадки по приборам,
приведших к тому, что обычный реактивный самолет бразильской авиакомпании
упал в двух милях от взлетно-посадочной полосы. Трагедия, повлекшая жертвы
среди пассажиров и наземного персонала, вылилась в сумму порядка пяти
миллиардов долларов. С этого памятного инцидента в международные законы и
руководства по политике в области воздушного страхования был внесен пункт
гласивший, что коммерческие воздушные суда сами отвечают за местоположение
самолета при заходе на посадку.
Положение изменилось к лучшему, поскольку капитан Томпсон и второй
пилот вели самолет при помощи тех визуальных сигналов, которым обучались
на тренажере. Те же позывные, мерцавшие у правого и левого уголка
возбужденной сетчатки глаз, и те же мнимые рукоятки и кнопки под кончиками
пальцев в перчатках управления полетом. Разница заключалась лишь в том,
что во время тренажерных тренировок В зависимости от ускорений кресло
двигалось в разные стороны. Движения тренировочной кабины в теории должны
были соответствовать реальной обстановке на борту, но на практике так
никогда не получалось. Томпсон говорил, что всегда может почувствовать
разницу, и это, считал он сам, делало его первоклассным пилотом.
Длинные голубые линии дельты проносились перед его взором, и их
стилизованные формы исчезали по мере снижения. На их месте появлялись
выплывавшие из зелени пампы серые строения Эзеизы. Красные огоньки ВПП
сливались воедино в точке касания, подсвеченной на данном удалении красным
кружком. Все приготовления относительно посадки были выполнены
безукоризненно.
Неведомо почему, но самолет стал забирать вправо.
Томпсон инстинктивно принялся двигать руками в перчатках, чтобы
выправить курс, но вдруг замер. Хотя на дисплее и отображалось движение
рук, но он на своем месте его не чувствовал. Хотя уход вправо и был мало
заметен, но все же он должен был чувствовать что-либо помимо свиста ветра,
обтекавшего крылья.
Визуальный дисплей померк и исчез.
- Вот так номер, - произнес Томпсон вслух, в его голосе читалось
недоумение по поводу непонятного розыгрыша.
- Что-нибудь случилось? - спросила за спиной Алисон Карлайл. На этом
участке полета она отдыхала, поэтому могла быть без перчаток и экранов. С
другой стороны, она могла использовать их для своих целей, к примеру, для
проверки показаний двигателя лайнера или системы жизнеобеспечения.
- Дисплей с ландшафтом исчез.
- Дай мне посмотреть...
- Нет, подожди, вот он снова.
Образы медленно выплывали на экран, как и подобает сложной
компьютерной графике. Сначала показалось синее море, за ним зеленые
просторы земли, следом города, и, наконец, подход к аэропорту. Однако на
сей раз равнины приобрели неясные, размытые очертания. Окрестности больших
городов покрылись дымкой, а мелкие городишки то зажигались, то гасли,
словно искусственному разуму было не под силу определить, где что
находиться, и он пробовал новые варианты быстрее, нежели глаз человека
успевал моргнуть.
Эдуардо Томпсон тяжело вздохнул и попытался держать руки абсолютно
прямо, пока приборы восстанавливали работоспособность.
- Наверняка что-то стряслось, - сообщил он второму пилоту.
- Сейчас я подключусь, - Эдуардо услышал знакомый щелчок соединения,
а потом... - Да, я вижу. Действительно странно.
Прошло еще около десяти секунд, и верхний дисплей, так и не
настроившись на прежнее изображение, погас окончательно, и на сером экране
зажглась красного цвета надпись:
ОТКАЗ НАВИГАЦИОННОЙ СИСТЕМЫ
ПЕРЕКЛЮЧАЮСЬ НА БОРТОВЫЕ ПРИБОРЫ
- Что происходит? - спросила Алисон.
- Потеряв практически ориентацию в пространстве, навигационная
система пытается выполнить задачу, используя то, что под рукой, - объяснил
капитан. - Сначала она попытается получить показания резервного магнитного
компаса.
На контрольных полях экранов вспыхнуло изображение шарика с иголкой,
напоминающее чем-то нактоуз корабельного компаса. Таким виделся компьютеру
электрокомпас, установленный в планере самолета и предположительно
изолированный от возмущений электроники лайнера, его металлических
компонентов и мощных магнитных полей ионизирующего конверта, возвращающего
стратоплан в околоземные атмосферные слои.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49