.. Ричард признавал, дивиденды были. Ежегодные дивиденды честно делились между Кристин и Джо.
Свою долю семья Янг ежегодно растрачивала в первый же выходной в парке аттракционов. Вернувшись домой и высыпая сдачу в вазочку для мелочи, Ричард представлял, как перевернулся бы в гробу старый Баррас-“Бисквит”, узнай он, как запустил сын и наследник семейное предприятие. Солнечная Поляна составляла остальную часть наследства, вот только это “ценное имущество” не стоило ни гроша.
– Прекрати, Ричард! Ты меня слышишь?
– Извини?
– Ты так сжимаешь стакан, что он сейчас разобьется.
– Я и не заметил.
– С тобой все в порядке?
Он рассмеялся:
– Вот это называется: расслабился! Не умею я отдыхать.
Она улыбнулась, но карие глаза остались озабоченными.
– Придется поработать над твоим отдыхом. Ты не из-за египетской поездки так расстроился?
– Нет, – солгал Ричард, сознавая, что Солнечная Поляна и новая затея Джо все больше раздражают его. – Тебе налить?
– Давай напьемся, и к черту все!
Ричард наполнил стаканы и потянулся, чувствуя, что ему полегчало. Солнце уже зашло, и небо понемногу теряло голубизну. Приходилось признать, что мир чертовски хорош. Еще часок они просидели за столиком перед домом, попивая вино и болтая ни о чем, радуясь компании друг друга. Свеча в фонаре отбрасывала золотистые, как персик, блики на цветы клематиса, ночные мотыльки порхали в кругу света, над головой мелькали летучие мыши, а еще выше ярко горели звезды. Время от времени Ричард поглядывал на черный силуэт дома на фоне звездного неба. Ребятишки давно уснули. Теперь их и пушками не разбудишь.
Кристин придвинулась поближе и принялась гладить ему шею.
Ее белая футболка светилась в темноте, глаза мерцали, и зубы поблескивали улыбкой между полных губ.
– Ну как, расслабляешься?
– Понемногу, – улыбнулся он. Приятно было ощущать ее легкие пальцы на затылке.
Ее глаза все ярче блестели в темноте.
– Ну вот, сегодня ты у меня полностью расслабишься. Моя цель нынче ночью – сделать тебя счастливым.
– И как ты собираешься этого добиться?
– Вот так.
Она немедля опустилась перед ним на колени, вытянула из-за пояса футболку и принялась целовать голый живот.
Ричард закрыл глаза, отдавшись восхитительному ощущению прохладных губ, касающихся кожи, и шелковистых волос, скользящих от груди к поясу джинсов.
– Кристин, может, лучше продолжим в комнате?
– Кто нас тут увидит? – слова перемежались поцелуями. – Мотыльки... летучие мыши... лиса... кролики... ангелы...
Она расстегнула ему джинсы, и Ричард задохнулся от наслаждения. Губы гладили кожу, возбуждали, сердце билось быстрее. Он не заметил, когда она стянула футболку. Ричард гладил ее гладкую спину, чувствуя ладонью, как изгибается и вытягивается позвоночник. Кое-как избавившись от джинсов, неловко стянув кроссовки, он позволил жене увести себя – не за руку – о, Господи, вовсе не за руку – на газон. Их губы встретились. Они упали на траву, чувствуя обнаженной кожей ее упругость, и покатились, сцепившись в нежной схватке, где каждый старался оказаться наверху.
Его рот бродил по всему ее телу, облизывая, целуя, тихонько покусывая.
– О, Ричард, – в изнеможении простонала Кристин.
Мерцание свечи почти не проникало сюда, и только звезды освещали ее тело и колеблющиеся груди, когда она, оказавшись наверху, вращала бедрами, чтобы пощекотать его живот треугольником волос.
В его крови взорвался праздничный фейерверк, наполнив тело силой, и он сжал жену в объятиях со страстью насильника и нежностью любовника.
– Я хочу почувствовать тебя внутри, – выдохнула она, – Войди в меня! Войди... А! Да, вот так... так. Да, мне хорошо, хорошо. Еще! Сильнее, еще... пожалуйста.
Он больше не владел собой. Все возбуждало его: любовь под ночным небом, горячее женское тело, доверчиво прижавшееся к нему в страстном желании отдаться, жаркое дыхание у самого уха.
– Я здесь, я твоя, возьми меня.
Сладострастное самопожертвование.
Времени больше не было, Ричард превратился в стихийную силу, подобную грозе, потоку или урагану, неукротимую и бессмысленную. Опираясь на кулаки, как самец гориллы, мужчина прогибал спину в стремлении пронзить глубже. Женщина ахнула. При каждом толчке ее пальцы вцеплялись ему в ягодицы, она выкрикивала его имя, мотая головой, блестя зубами за натянувшимися струнами губ. Ритм ускорялся. Он словно стремился вмять тело под собой в мягкий дерн. Ее веки распахнулись, блестели глаза, дыхание участилось, горячие выдохи сушили пот на его лице.
– О! О! – все громче стонала Кристин. – О! О! О!
Он уже не мог остановиться, его тело молотом ударялось в нее.
Она уставилась ему в лицо, словно не веря происходящему.
– О! О! О! О! – билась она в экстазе.
– О! О! О! О! – она вырывала с корнем пучки травы.
– О! О! – стебельки осыпали его спину.
– О! О! – она металась из стороны в сторону, словно заживо пригвожденная к земле.
– О-о-о-о!
– Вот оно! Сейчас! – Он яростно вонзился в нее. Каждая клетка тела отозвалась взрывом.
– Да! ДА!
Она содрогнулась в конвульсии, скинув с себя его тело, как тряпичную куклу.
Потом она плакала и смеялась, целовала его лицо обжигающе горячими губами, прижималась пылающей щекой к телу, потному и мохнатому от налипших травинок.
Задыхаясь и хихикая, они раскинулись на траве, ласкали друг друга и бормотали нежную любовную чепуху.
Ричард откинулся на спину, глядя на звезды и чувствуя, как мощно бьется сердце.
Так они лежали минут десять, остывая. По черному небу чиркнул метеор. Ричард почти услышал неуловимый шорох камня, сгоревшего дотла в восьмидесяти милях над их обнаженными телами. У него перехватило дыхание – на краткий миг он с неизъяснимой уверенностью ощутил, как работает безграничная машина вселенной, стал ее частью. Маленькой, но незаменимой частью. Как этот метеор. Миллионы лет его носило в холодном пространстве, но в последнюю секунду он стал пламенем и светом, видимым миллионам людей.
Не так ли бывает и с людьми? Жизнь проходит в холодной темной бесцельности. И только на миг ты выходишь на свет. Сила, неподвластная человеку, требует свершения. Прожектор судьбы выхватывает тебя из темноты. Всего лишь на краткий миг. Но то, что ты скажешь и сделаешь в этот миг, изменит жизни миллионов, может быть, навсегда.
– О чем задумался? – силуэт Кристин склонился над ним, затмив звездное небо. Он улыбнулся:
– О тебе. Ты превратила меня в философа. И я мыслю о высоком.
– О высоком? Уж не задумал ли ты принять обет безбрачия? – хмыкнула она. – Этот фокус не пройдет!
Он застонал от наслаждения под ее прохладной ладошкой.
Кристин приподнялась на колени и оседлала его. Груди ее мягко качнулись, силуэт острого соска закрыл Венеру.
Потом она скользнула ниже, принимая его в глубину своего тела. У него вырвался вздох удовольствия. Ее пальцы впились ему в плечи. Глубокий вздох, и во вселенной не осталось никого, кроме единственной женщины.
Теперь их любовь была нежна и нетороплива. Время не забыло о своем существовании. И Ричард сохранил способность воспринимать окружающий мир.
И не мог избавиться от ощущения, что они не одни. Что кто-то за ними наблюдает.
Глава 11
Горящий снег
Сознание Розмари Сноу, сжавшееся в комок в каком-то темном коридоре мозга, зафиксировало укол в сгиб локтя. Голоса сиделок доходили, словно сквозь войлок. Что-то холодное проскользнуло между губ в рот.
Боль вернулась таким яростным ударом, что она бы закричала, если бы могла. Из горла вырвался глухой клекот. В грудь сумасшедший угольщик засыпал горсть пылающих углей.
Розмари Сноу наконец поняла, что с ней. Она медленно приходила в сознание.
Сновидения изменились. Она больше не убегала от преследователя, сокрушавшего, как пластмассовые игрушки, дома и деревья. Розмари снилось, что она живет на чердаке чужого дома. Чердак был завален старьем, какое всегда валяется на чердаках: старой мебелью, коробками с книгами, сломанными игрушками... и еще там стояло зеркало, откуда смотрело отражение лица человека из белого “БМВ”.
Кто-то другой распоряжался ее движениями. Порой кто-то подносил ее, как младенца на руках, к чердачному окошку.
Снаружи ярко светит солнце. Дворик в густом саду. Перед крыльцом – пластмассовый столик с креслами под полосатым бело-голубым тентом. Валяется детский велосипед. В игрушечной коляске спят две куклы. За изгородью протянулся широкий луг. Рядом блестит пруд. Потом она увидела мужчину с двумя детьми. Они рассматривали что-то на земле. Спустя мгновение вверх взметнулся фонтан белого дыма. Все трое задрали головы, провожая глазами уходящий вверх дымный хвост.
И тут ее обожгло. Первое сильное чувство, которое посетило ее в больнице. Ужас. Она боялась за эту семью. Такой ужас испытывает мать, видя свое дитя на краю пропасти. Обрыв сто ярдов; еще шаг, и...
Да нет. Ее охватила растерянность. Чего бояться? Какая опасность может грозить отцу с двумя малышами? Они бежали по высокой траве с игрушкой в руках и весело смеялись. А ей хотелось кричать...
Что кричать? О чем предупредить? Какое ей дело до них? Глупый сон, приснившейся глупой девчонке, прикованной к больничной койке... Почему же так важно крикнуть?.. Крикнуть...
“РАДИ БОГА! У ВАС В ДОМЕ СУМАСШЕДШИЙ!”
Еще одна игла вонзилась ей в руку, но не от этой боли у нее перехватило дыхание. В темном коридоре мозга загнанное в угол сознание Розмари постигло истину. Она каким-то образом смотрела на мир глазами незнакомца, глазами безумца, оставившего ее в поле на верную смерть. Он прятался в доме, на чердаке, и семья не подозревала о его присутствии.
Только свистни, дружок, и я появлюсь.
Ей вспомнилась старая история из книжки о привидениях. В руинах церкви человек нашел свисток. Только на свист вместо собаки появляется призрак. Злой дух, который съест твое сердце.
Розмари смотрит в окно. Уже стемнело. Белый столик с креслами освещен золотистым светом. Темные газоны в первую минуту кажутся ей пустыми, потом она различает на траве мужчину и женщину. Обнаженных. В первый момент ей кажется, что они дерутся. Но нет, они занимаются любовью, сжимая друг друга в страстных объятиях.
Только свистни дружок, и я появлюсь.
Снова вспомнилась страшная сказка. И еще, как она стояла среди поля, а что-то невидимое приближалось, сметая дом, деревья и столбы.
Может быть, и сейчас этот человек – человек с аккуратной прической и приятной улыбкой на лице – готов свистнуть этой твари, ее Губителю? И чудовище покатится через луг, в щепки раскалывая деревья, вспенивая воду в пруду, вминая в землю траву и изгороди, наваливаясь на обнаженных мужчину и женщину, занимающихся любовью на травке. Почувствует ли женщина, как тело любовника тяжелеет, вдавливается в ее тело, как никогда прежде? Успеет ли она закричать, когда их плоть и кровь буквально сольются воедино и превратятся в кровавое месиво?
Только свистни, дружок, и я появлюсь.
Она словно наяву услышала, как безумец свистит своему ручному зверю, а тот кружит в темном небе над домом, подобно стервятнику.
Мужчина и женщина ласкали друг друга, не замечая ничего, кроме жаркого пота нагих тел.
Только свистни, дружок, и я появлюсь.
Ей отчаянно хотелось закричать, предупредить. Каждая мышца тела напрягалась в стремлении выбить стекло и выкрикнуть: “Берегитесь. В доме сумасшедший! Спасайте детей! Бегите! Бегите! Бегите!”
Но из горла не вырвалось ни звука. Тело, глазами которого она смотрела, было неподвластно Розмари.
“Надо их предупредить, – сказала она себе. – Любой ценой...”
Глава 12
Глухой ночью
Эми Янг села в кроватке. Несколько секунд она сама не знала, спит или проснулась. Ничего не видно. Девочка поводила ладошкой у себя перед глазами. Теперь ясно, в чем дело.
– Темно, – пробормотала она.
Значит, еще ночь. Все спят. Хорошо просыпаться ночью: можно делать что хочешь. Мама с папой лежат с закрытыми глазами и не слышат, как она на цыпочках крадется через их спальню. Один раз Эми пробралась даже в спальню Марка и съела шоколадку, которую он забыл на компьютере. Марк был рядом. В постели. И лежал лицом к ней. Это было как в сказке: можно стоять прямо перед его носом и есть его шоколадку, а он и сделать ничего не может.
Эми хлопнула в ладоши. В ночной тишине звук показался очень громким.
Девочка повыше натянула одеяльце. Наверное, это Мальчишки сдернули его, пока она спала. Обычно Мальчишки бывали послушными, но иногда они выходили из повиновения. Тогда приходилось на них покрикивать. Иногда с ними было совершенно не справиться. Мальчишки дергали ее за волосы, а то и грозились сделать пи-пи в ее коробку с игрушками. Приходилось звать на помощь папу или маму. Марка просить бесполезно, он только ворчит: “Какие Мальчишки? Не вижу я никаких Мальчишек. Не мешай, Эми, я смотрю телевизор”.
Она уже различала очертания мебели и бледный прямоугольник занавешенного окна. Мальчишки носились по полкам, перепрыгивали с коробки на коробку, топали прямо по головам кукол, по ее кассетам со сказками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Свою долю семья Янг ежегодно растрачивала в первый же выходной в парке аттракционов. Вернувшись домой и высыпая сдачу в вазочку для мелочи, Ричард представлял, как перевернулся бы в гробу старый Баррас-“Бисквит”, узнай он, как запустил сын и наследник семейное предприятие. Солнечная Поляна составляла остальную часть наследства, вот только это “ценное имущество” не стоило ни гроша.
– Прекрати, Ричард! Ты меня слышишь?
– Извини?
– Ты так сжимаешь стакан, что он сейчас разобьется.
– Я и не заметил.
– С тобой все в порядке?
Он рассмеялся:
– Вот это называется: расслабился! Не умею я отдыхать.
Она улыбнулась, но карие глаза остались озабоченными.
– Придется поработать над твоим отдыхом. Ты не из-за египетской поездки так расстроился?
– Нет, – солгал Ричард, сознавая, что Солнечная Поляна и новая затея Джо все больше раздражают его. – Тебе налить?
– Давай напьемся, и к черту все!
Ричард наполнил стаканы и потянулся, чувствуя, что ему полегчало. Солнце уже зашло, и небо понемногу теряло голубизну. Приходилось признать, что мир чертовски хорош. Еще часок они просидели за столиком перед домом, попивая вино и болтая ни о чем, радуясь компании друг друга. Свеча в фонаре отбрасывала золотистые, как персик, блики на цветы клематиса, ночные мотыльки порхали в кругу света, над головой мелькали летучие мыши, а еще выше ярко горели звезды. Время от времени Ричард поглядывал на черный силуэт дома на фоне звездного неба. Ребятишки давно уснули. Теперь их и пушками не разбудишь.
Кристин придвинулась поближе и принялась гладить ему шею.
Ее белая футболка светилась в темноте, глаза мерцали, и зубы поблескивали улыбкой между полных губ.
– Ну как, расслабляешься?
– Понемногу, – улыбнулся он. Приятно было ощущать ее легкие пальцы на затылке.
Ее глаза все ярче блестели в темноте.
– Ну вот, сегодня ты у меня полностью расслабишься. Моя цель нынче ночью – сделать тебя счастливым.
– И как ты собираешься этого добиться?
– Вот так.
Она немедля опустилась перед ним на колени, вытянула из-за пояса футболку и принялась целовать голый живот.
Ричард закрыл глаза, отдавшись восхитительному ощущению прохладных губ, касающихся кожи, и шелковистых волос, скользящих от груди к поясу джинсов.
– Кристин, может, лучше продолжим в комнате?
– Кто нас тут увидит? – слова перемежались поцелуями. – Мотыльки... летучие мыши... лиса... кролики... ангелы...
Она расстегнула ему джинсы, и Ричард задохнулся от наслаждения. Губы гладили кожу, возбуждали, сердце билось быстрее. Он не заметил, когда она стянула футболку. Ричард гладил ее гладкую спину, чувствуя ладонью, как изгибается и вытягивается позвоночник. Кое-как избавившись от джинсов, неловко стянув кроссовки, он позволил жене увести себя – не за руку – о, Господи, вовсе не за руку – на газон. Их губы встретились. Они упали на траву, чувствуя обнаженной кожей ее упругость, и покатились, сцепившись в нежной схватке, где каждый старался оказаться наверху.
Его рот бродил по всему ее телу, облизывая, целуя, тихонько покусывая.
– О, Ричард, – в изнеможении простонала Кристин.
Мерцание свечи почти не проникало сюда, и только звезды освещали ее тело и колеблющиеся груди, когда она, оказавшись наверху, вращала бедрами, чтобы пощекотать его живот треугольником волос.
В его крови взорвался праздничный фейерверк, наполнив тело силой, и он сжал жену в объятиях со страстью насильника и нежностью любовника.
– Я хочу почувствовать тебя внутри, – выдохнула она, – Войди в меня! Войди... А! Да, вот так... так. Да, мне хорошо, хорошо. Еще! Сильнее, еще... пожалуйста.
Он больше не владел собой. Все возбуждало его: любовь под ночным небом, горячее женское тело, доверчиво прижавшееся к нему в страстном желании отдаться, жаркое дыхание у самого уха.
– Я здесь, я твоя, возьми меня.
Сладострастное самопожертвование.
Времени больше не было, Ричард превратился в стихийную силу, подобную грозе, потоку или урагану, неукротимую и бессмысленную. Опираясь на кулаки, как самец гориллы, мужчина прогибал спину в стремлении пронзить глубже. Женщина ахнула. При каждом толчке ее пальцы вцеплялись ему в ягодицы, она выкрикивала его имя, мотая головой, блестя зубами за натянувшимися струнами губ. Ритм ускорялся. Он словно стремился вмять тело под собой в мягкий дерн. Ее веки распахнулись, блестели глаза, дыхание участилось, горячие выдохи сушили пот на его лице.
– О! О! – все громче стонала Кристин. – О! О! О!
Он уже не мог остановиться, его тело молотом ударялось в нее.
Она уставилась ему в лицо, словно не веря происходящему.
– О! О! О! О! – билась она в экстазе.
– О! О! О! О! – она вырывала с корнем пучки травы.
– О! О! – стебельки осыпали его спину.
– О! О! – она металась из стороны в сторону, словно заживо пригвожденная к земле.
– О-о-о-о!
– Вот оно! Сейчас! – Он яростно вонзился в нее. Каждая клетка тела отозвалась взрывом.
– Да! ДА!
Она содрогнулась в конвульсии, скинув с себя его тело, как тряпичную куклу.
Потом она плакала и смеялась, целовала его лицо обжигающе горячими губами, прижималась пылающей щекой к телу, потному и мохнатому от налипших травинок.
Задыхаясь и хихикая, они раскинулись на траве, ласкали друг друга и бормотали нежную любовную чепуху.
Ричард откинулся на спину, глядя на звезды и чувствуя, как мощно бьется сердце.
Так они лежали минут десять, остывая. По черному небу чиркнул метеор. Ричард почти услышал неуловимый шорох камня, сгоревшего дотла в восьмидесяти милях над их обнаженными телами. У него перехватило дыхание – на краткий миг он с неизъяснимой уверенностью ощутил, как работает безграничная машина вселенной, стал ее частью. Маленькой, но незаменимой частью. Как этот метеор. Миллионы лет его носило в холодном пространстве, но в последнюю секунду он стал пламенем и светом, видимым миллионам людей.
Не так ли бывает и с людьми? Жизнь проходит в холодной темной бесцельности. И только на миг ты выходишь на свет. Сила, неподвластная человеку, требует свершения. Прожектор судьбы выхватывает тебя из темноты. Всего лишь на краткий миг. Но то, что ты скажешь и сделаешь в этот миг, изменит жизни миллионов, может быть, навсегда.
– О чем задумался? – силуэт Кристин склонился над ним, затмив звездное небо. Он улыбнулся:
– О тебе. Ты превратила меня в философа. И я мыслю о высоком.
– О высоком? Уж не задумал ли ты принять обет безбрачия? – хмыкнула она. – Этот фокус не пройдет!
Он застонал от наслаждения под ее прохладной ладошкой.
Кристин приподнялась на колени и оседлала его. Груди ее мягко качнулись, силуэт острого соска закрыл Венеру.
Потом она скользнула ниже, принимая его в глубину своего тела. У него вырвался вздох удовольствия. Ее пальцы впились ему в плечи. Глубокий вздох, и во вселенной не осталось никого, кроме единственной женщины.
Теперь их любовь была нежна и нетороплива. Время не забыло о своем существовании. И Ричард сохранил способность воспринимать окружающий мир.
И не мог избавиться от ощущения, что они не одни. Что кто-то за ними наблюдает.
Глава 11
Горящий снег
Сознание Розмари Сноу, сжавшееся в комок в каком-то темном коридоре мозга, зафиксировало укол в сгиб локтя. Голоса сиделок доходили, словно сквозь войлок. Что-то холодное проскользнуло между губ в рот.
Боль вернулась таким яростным ударом, что она бы закричала, если бы могла. Из горла вырвался глухой клекот. В грудь сумасшедший угольщик засыпал горсть пылающих углей.
Розмари Сноу наконец поняла, что с ней. Она медленно приходила в сознание.
Сновидения изменились. Она больше не убегала от преследователя, сокрушавшего, как пластмассовые игрушки, дома и деревья. Розмари снилось, что она живет на чердаке чужого дома. Чердак был завален старьем, какое всегда валяется на чердаках: старой мебелью, коробками с книгами, сломанными игрушками... и еще там стояло зеркало, откуда смотрело отражение лица человека из белого “БМВ”.
Кто-то другой распоряжался ее движениями. Порой кто-то подносил ее, как младенца на руках, к чердачному окошку.
Снаружи ярко светит солнце. Дворик в густом саду. Перед крыльцом – пластмассовый столик с креслами под полосатым бело-голубым тентом. Валяется детский велосипед. В игрушечной коляске спят две куклы. За изгородью протянулся широкий луг. Рядом блестит пруд. Потом она увидела мужчину с двумя детьми. Они рассматривали что-то на земле. Спустя мгновение вверх взметнулся фонтан белого дыма. Все трое задрали головы, провожая глазами уходящий вверх дымный хвост.
И тут ее обожгло. Первое сильное чувство, которое посетило ее в больнице. Ужас. Она боялась за эту семью. Такой ужас испытывает мать, видя свое дитя на краю пропасти. Обрыв сто ярдов; еще шаг, и...
Да нет. Ее охватила растерянность. Чего бояться? Какая опасность может грозить отцу с двумя малышами? Они бежали по высокой траве с игрушкой в руках и весело смеялись. А ей хотелось кричать...
Что кричать? О чем предупредить? Какое ей дело до них? Глупый сон, приснившейся глупой девчонке, прикованной к больничной койке... Почему же так важно крикнуть?.. Крикнуть...
“РАДИ БОГА! У ВАС В ДОМЕ СУМАСШЕДШИЙ!”
Еще одна игла вонзилась ей в руку, но не от этой боли у нее перехватило дыхание. В темном коридоре мозга загнанное в угол сознание Розмари постигло истину. Она каким-то образом смотрела на мир глазами незнакомца, глазами безумца, оставившего ее в поле на верную смерть. Он прятался в доме, на чердаке, и семья не подозревала о его присутствии.
Только свистни, дружок, и я появлюсь.
Ей вспомнилась старая история из книжки о привидениях. В руинах церкви человек нашел свисток. Только на свист вместо собаки появляется призрак. Злой дух, который съест твое сердце.
Розмари смотрит в окно. Уже стемнело. Белый столик с креслами освещен золотистым светом. Темные газоны в первую минуту кажутся ей пустыми, потом она различает на траве мужчину и женщину. Обнаженных. В первый момент ей кажется, что они дерутся. Но нет, они занимаются любовью, сжимая друг друга в страстных объятиях.
Только свистни дружок, и я появлюсь.
Снова вспомнилась страшная сказка. И еще, как она стояла среди поля, а что-то невидимое приближалось, сметая дом, деревья и столбы.
Может быть, и сейчас этот человек – человек с аккуратной прической и приятной улыбкой на лице – готов свистнуть этой твари, ее Губителю? И чудовище покатится через луг, в щепки раскалывая деревья, вспенивая воду в пруду, вминая в землю траву и изгороди, наваливаясь на обнаженных мужчину и женщину, занимающихся любовью на травке. Почувствует ли женщина, как тело любовника тяжелеет, вдавливается в ее тело, как никогда прежде? Успеет ли она закричать, когда их плоть и кровь буквально сольются воедино и превратятся в кровавое месиво?
Только свистни, дружок, и я появлюсь.
Она словно наяву услышала, как безумец свистит своему ручному зверю, а тот кружит в темном небе над домом, подобно стервятнику.
Мужчина и женщина ласкали друг друга, не замечая ничего, кроме жаркого пота нагих тел.
Только свистни, дружок, и я появлюсь.
Ей отчаянно хотелось закричать, предупредить. Каждая мышца тела напрягалась в стремлении выбить стекло и выкрикнуть: “Берегитесь. В доме сумасшедший! Спасайте детей! Бегите! Бегите! Бегите!”
Но из горла не вырвалось ни звука. Тело, глазами которого она смотрела, было неподвластно Розмари.
“Надо их предупредить, – сказала она себе. – Любой ценой...”
Глава 12
Глухой ночью
Эми Янг села в кроватке. Несколько секунд она сама не знала, спит или проснулась. Ничего не видно. Девочка поводила ладошкой у себя перед глазами. Теперь ясно, в чем дело.
– Темно, – пробормотала она.
Значит, еще ночь. Все спят. Хорошо просыпаться ночью: можно делать что хочешь. Мама с папой лежат с закрытыми глазами и не слышат, как она на цыпочках крадется через их спальню. Один раз Эми пробралась даже в спальню Марка и съела шоколадку, которую он забыл на компьютере. Марк был рядом. В постели. И лежал лицом к ней. Это было как в сказке: можно стоять прямо перед его носом и есть его шоколадку, а он и сделать ничего не может.
Эми хлопнула в ладоши. В ночной тишине звук показался очень громким.
Девочка повыше натянула одеяльце. Наверное, это Мальчишки сдернули его, пока она спала. Обычно Мальчишки бывали послушными, но иногда они выходили из повиновения. Тогда приходилось на них покрикивать. Иногда с ними было совершенно не справиться. Мальчишки дергали ее за волосы, а то и грозились сделать пи-пи в ее коробку с игрушками. Приходилось звать на помощь папу или маму. Марка просить бесполезно, он только ворчит: “Какие Мальчишки? Не вижу я никаких Мальчишек. Не мешай, Эми, я смотрю телевизор”.
Она уже различала очертания мебели и бледный прямоугольник занавешенного окна. Мальчишки носились по полкам, перепрыгивали с коробки на коробку, топали прямо по головам кукол, по ее кассетам со сказками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47