Таш смогла. Судя по всему, она прибегла к внушению, легко продавив мягкую и открытую Нанш.
– Ладно. – Я махнул рукой. – Дождемся выздоровления.
И закусил губу. До последней минуты я все-таки сомневался, что Таш – резидент роя. Отсутствие адреса поставило точку.
Пряча перекошенное лицо от Нанш, я быстро отвернулся. К счастью, в эту минуту за окном загремел усиленный рупором голос. Начался митинг. Безуспешно пытаясь овладеть лицом, я подошел к проему и, перегнувшись через поручень, стал вслушиваться в происходящее внизу. На принесенном откуда-то вращающемся помосте невысокий офицер с тускло блестевшим лбом обращался к внимавшему ему строю.
– Враги узнаны! – вещал он. – Крысы кланов сорвались с поводков! Долг и Керст требуют быстрых действий! В неразрывном ряду мы должны выйти на схватку за наши цели. За движение к раздвинутым горизонтам! Страна просит своих солдат очистить ее от коросты. От яйцеедов, пытающихся остановить время! И мы выдержим нашу клятву. Сегодня будет удачливее, чем вчера, а завтра – надежнее, чем сегодня! Мы не отступим. Восстановление продолжается!
Я смотрел на деревянные спины солдат, на черный от влаги штандарт дворцовой охраны, на капли пота, ползущие по лицу офицера, и усиленно пытался собрать ускользающие мысли. У меня было навязчивое, очень похожее на дежа вю ощущение, что я уже слышал все это. Вот только где?
– Народный суд истории вынесет свой вердикт! – выкрикнул офицер, и тут я наконец вспомнил.
Те же самые речи четыре дня назад раздавались на митинге негативистов, куда меня занесло, когда я шел от Ракш.
– Что это? – Я ошеломленно повернулся к Нанш, ожидая поддержки. – Обряд посвящения в чистильщики?
Нанш подняла глаза.
– Он хорошо говорит, – одобрительно сказала она. – Люди устали от топтания на месте. Пора применить самые решительные меры.
Решительные меры… Пораженный, я шел в зал заседаний Совета, думая о том, что команде Принцепса предстоит нелегкая работа. В ближайшее время ему придется крепко держать руль, сопротивляясь мощному желанию людей, не разбирая дороги, мчаться дальше.
Принцепса я услышал издалека. Голос его, отскакивая от стен, метался по застывшему в напряжении залу и, многократно усиленный хорошей акустикой, с силой вырывался наружу. Когда я открыл дверь, взгляд Принцепса рассеянно скользнул по мне и снова растворился в пространстве. Я понял, что Принцепс находится глубоко внутри себя, максимально сконцентрировавшись на оценке сложившейся ситуации. Судя по всему, я попал как раз на резюме доклада. Прислонившись к стене рядом с грызущим ногти юношей, я принялся слушать.
– Это была порочная, чреватая серьезными потрясениями политика. – Принцепс говорил, размеренно отвешивая строгие формулы, словно стоял не в зале Совета, а на кафедре в студенческой аудитории. – Когда стало ясно, что она терпит провал, указанные члены правительства, забыв присягу, решили нарушить закон и ввергнуть страну в кровавый хаос гражданской войны. Не имея никакой поддержки в народе, они связались с заклятыми врагами власти, сторонниками кланов, перешедшими на нелегальный образ жизни в горах. В последнее время было многое сделано для того, чтобы уничтожить их остатки, но довести до конца эту работу мы не успели. В результате на сегодня был намечен антиправительственный переворот, но четкие действия сил, верных идее Восстановления, сорвали их замыслы…
На какое-то время я отвлекся, вспомнив допрос Коры и его голос, просивший пожалеть мух, а когда вернулся к разговору, Принцепс уже говорил о первоочередных задачах, стоящих перед властью.
– Следует точно оценить свободные человеческие ресурсы и направить их в отрасли, способные дать наиболее быструю отдачу. Для этих отраслей следует предусмотреть дополнительное финансирование и государственный контроль. В связи с отсутствием денег предстоит сделать ряд государственных займов, обратившись в первую очередь к патриотически настроенным банкирам и промышленникам. Не позже чем через месяц люди должны начать получать зарплату или обрести возможность устроиться на оплачиваемую работу. Таким образом, в течение ближайшей декады нам предстоит определить наиболее перспективные отрасли и принять неотложные меры по выправлению положения в них.
"Как это в течение декады?" – хотел спросить я, но только облизал внезапно пересохшие губы и продолжал слушать.
– Нам предстоит большая и тяжелая работа. Но я уверен, мы справимся с ней. Каждый должен оказаться на уровне встающих перед правительством задач. Объединенные общей, завещанной нам Скитальцем целью, мы в состоянии быстро продвигаться вперед, опираясь на невиданный в истории Керста энтузиазм масс. Благосостояние нации в наших руках, и мы должны оправдать оказанное нам доверие. Мы не можем останавливаться на достигнутом, иначе все принесенные народом жертвы окажутся напрасны. У нас нет времени на сомнения и колебания. Нам никто не простит длительных размышлений. Поэтому я призываю всех немедленно приступить к работе, пока солдаты продолжают выполнять свой священный долг…
Растерявшись, я слушал Принцепса и не верил своим ушам. Принцепс не мог говорить на языке Чары. Что-то здесь было не так. До сих пор Принцепс являлся сторонником размышлений.
Дальнейшая дискуссия была краткой. Выступивший следом за Принцепсом Кетабар Мора рассказал о наметившемся кризисе добывающей промышленности. А поднявшийся после него Лара заявил, что долг казны частным инвесторам вырос за последние два месяца в три раза. Я так и не понял, чего они хотели добиться своими выступлениями, но объяснять мне это сегодня было некому. Обсуждение, на которое я рассчитывал, не состоялось. Посуровевший Принцепс быстро распустил Совет и, ни секунды не задержавшись в зале, вышел через боковую дверь вместе с говорящим ему что-то Морей.
Я понимал, что встретиться с Принцепсом мне сейчас не удастся; в этой ситуации ему не до меня. Поэтому я решил посмотреть, что происходит в городе, а заодно зайти в гостиницу и отдать клоуну обещанные деньги. Мне тоже надо было время, чтобы осмыслить происходящее. В толпе советников и помощников я двинулся к выходу, ловя обрывки разговоров.
– Тут можно не сомневаться: Принцепс зол, что не удалось заменить весь Совет вместе с Морой и Ларой…
– Говорят, у Чары при обыске нашли пятьсот тысяч жетонов и архив клана Сотру…
– Теперь дело пойдет быстрее. Хорошо бы пораньше узнать приоритетные отрасли. Брат как раз собрался купить плантацию водорослей. Надо сказать, чтоб обождал…
– И так достал свою помощницу, что она сбежала. Помнишь, такая ясноглазая. Я ее как-то пробовал. Ничего. Мне понравилось…
Я сжал зубы и сунул кулаки в карманы шорт.
"Что тебе с этого? – сказал я себе. – От тебя же не убыло. Ты остался при своих. Так что успокойся! Тем более ты отошел в сторону. Вот и шагай себе. Ты – Тера. Владелец гостиницы. Ничего кроме".
Я вышел из дворца и медленно побрел по аллее к Синим воротам. В городе, должно быть, уже вовсю шли аресты и звучали выстрелы, но здесь, в административном квартале, царили тишина и покой. Видимо, уже после того, как я пересек Разделитель, министр обороны догадался оцепить квартал караулами.
Речь Принцепса сильно озадачила меня. В основном он был, несомненно, прав. Политика, предлагаемая Чарой и всеми, кто стоял за ним, была для экономики Керста просто убийственна. Но это, однако, не означало, что новую политику надо спешно вырабатывать за десять ударных дней. И уж тем более непонятны были призывы реализовывать эту новую политику, не щадя живота исполненных энтузиазма масс.
В Синих воротах действительно стоял недавно образованный пост. Солдаты с чугунными лицами молча смотрели в сторону Разделителя, держа в руках пистолеты. Изнутри к ограде было прислонено заряженное бомбовое ружье. За Разделителем стреляли, и слышно было, что стреляют в нескольких местах. Я показал солдатам свой новенький пропуск и спросил, где идут бои.
– У Птичьего рынка… – сказал один прислушиваясь. – В районе грузового порта… Еще, кажется, на Каркадане. И в Нижнем городе.
До Птичьего рынка было ближе всего. И кроме того, я знал, как оттуда галереями быстро пройти к гостинице.
– Сегодня лучше быть осторожным, – негромко сказал солдат мне в спину.
Я благодарно кивнул головой и стал переходить Разделитель. За последние дни со мной случилось столько всякого, что теперь, когда я мог ничего не делать и ни за что не отвечать, я чувствовал себя, словно турист в постороннем для меня мире. Я был зрителем, а зрителю происходящее на сцене ничем не угрожает. Ощущение отстраненности поддерживалось абсолютной пустотой улиц, по которым я шел. Впечатление было, что город посетила космическая чума. Я слышал о таких поселениях, время от времени открываемых поисковиками на затерянных планетах.
Однако, добравшись до Птичьего рынка, я с удивлением обнаружил там великое множество зевак. Оживленно переговариваясь, они толпились перед небольшой железной оградой, куда, вероятно, не долетали пули. Наиболее рисковые проникли за ограду и устроились на перевернутых ящиках, метрах в двадцати от остальной публики. В основном это были подростки, которые, изображая бесстрашие, громко смеялись, хлопали друг друга по плечам и ухали хором при каждом выстреле.
Я поискал глазами и нашел в ограде отогнутый прут. Радуясь, что догадался отдать накидку клоуну, я пролез в щель и стал позади мальчишек, не обративших на меня никакого внимания. Отсюда хорошо были видны солдаты, залегшие полукольцом вокруг большого старинного дома на самом углу рынка. Два верхних этажа его правого крыла горели. В одном из окон на ветру бились тлеющие остатки занавесок.
– Кого берут? – поинтересовался я, разглядывая открывшуюся панораму.
– Чистильщиков! – крикнул один из мальчишек не оборачиваясь.
– Тут у них штаб-квартира, – пояснил другой.
– А давно началось?
– Да уже с полпериода.
Кто-то из сидящих впереди сжал "хлопок". Я услышал отчетливый треск, и над головами медленно поползло розовое облако. Словно по команде, лежавшие солдаты поднялись и бросились вперед. И почти сразу же по площадке знакомо рассыпалась сухая дробь одиночных выстрелов. Стреляли из чердачного люнета. Я увидел зеленоватые вспышки в полукруглом окошке под самой крышей. Откуда-то отчетливо потянуло порохом. Атакующие солдаты, выпалив по разу, повернулись и бросились назад. Место перед домом было совсем голым, и я понимал, что, если защитников не выкурит с чердака пожар, дом могут брать до самого вечера.
Кто-то, ругаясь, бежал в нашу сторону. Я всмотрелся и увидел офицера, потрясающего на ходу пистолетом.
– Уроды! – кричал он. – Немедленно разойтись! Кто дал сигнал?!
Я понял, что сжатый кем-то из мальчишек «хлопок» был ошибочно понят солдатами как начало атаки.
На щеке у офицера была нарисована черная стрела – знак того, что он имеет право стрелять без предупреждения. Мальчишек с ящиков словно ветром сдуло. Они взлетели пестрой стайкой и растворились в окружавших площадку дощатых постройках. Толпа за решеткой притихла. Но я не тронулся с места. Я знал, как надо себя держать, и потому не боялся. Когда офицер добежал до меня, выкатив налитые бешенством глаза, я наконец оторвался от горящих этажей и, слегка повернув голову, важно кивнул.
– Можно продолжать, штандартер, – сказал я разрешающим тоном.
Несколько секунд офицер стоял передо мной, покачиваясь с пятки на носок и оценивая мои права, а потом взревел и бросился к забору. Я продолжал рассматривать люнет, понимая, что защитники дома обречены и, поскольку терять им нечего, будут сопротивляться до последнего. Больше всего меня интересовало, где сейчас Хвара со Стурой.
На площади перед домом обозначилось какое-то движение, вызвавшее энтузиазм нападавших. Я присмотрелся и увидел, что, хоронясь за небольшим щитком, четверо солдат пытаются подтянуть как можно ближе к дому стационарный бомбомет. Станина бомбомета выглядела неважно. Видно, его в спешке снимали с одного из укрытых где-то броневиков, дыхательные щели которых были уязвимы для огня сверху.
На чердаке наконец спохватились и стали выцеливать бомбометчиков. Однако те уже добрались до мертвой зоны и теперь, опустив бомбомет на землю, пытались закрепить его искореженную станину. Офицер вернулся к солдатам и, пригибаясь, побежал вдоль цепи, что-то крича в затылки. Бомбомет наконец с гулким звуком выстрелил. Я поймал глазами черный мячик гранаты, летящий точно по направлению к люнету. Потом на чердаке рвануло, и оттуда повалил густой дым. Солдаты закричали ликующими голосами: "Хохой!" – и ринулись в дом. Я осторожно направился следом за ними.
После стука выстрелов и грохота последнего взрыва все казалось окутанным тишиной, которую нарушали лишь хруст стекла под ногами, треск затихающего пожара да слабые стоны женщины, сидящей, разбросав ноги, за углом у стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Ладно. – Я махнул рукой. – Дождемся выздоровления.
И закусил губу. До последней минуты я все-таки сомневался, что Таш – резидент роя. Отсутствие адреса поставило точку.
Пряча перекошенное лицо от Нанш, я быстро отвернулся. К счастью, в эту минуту за окном загремел усиленный рупором голос. Начался митинг. Безуспешно пытаясь овладеть лицом, я подошел к проему и, перегнувшись через поручень, стал вслушиваться в происходящее внизу. На принесенном откуда-то вращающемся помосте невысокий офицер с тускло блестевшим лбом обращался к внимавшему ему строю.
– Враги узнаны! – вещал он. – Крысы кланов сорвались с поводков! Долг и Керст требуют быстрых действий! В неразрывном ряду мы должны выйти на схватку за наши цели. За движение к раздвинутым горизонтам! Страна просит своих солдат очистить ее от коросты. От яйцеедов, пытающихся остановить время! И мы выдержим нашу клятву. Сегодня будет удачливее, чем вчера, а завтра – надежнее, чем сегодня! Мы не отступим. Восстановление продолжается!
Я смотрел на деревянные спины солдат, на черный от влаги штандарт дворцовой охраны, на капли пота, ползущие по лицу офицера, и усиленно пытался собрать ускользающие мысли. У меня было навязчивое, очень похожее на дежа вю ощущение, что я уже слышал все это. Вот только где?
– Народный суд истории вынесет свой вердикт! – выкрикнул офицер, и тут я наконец вспомнил.
Те же самые речи четыре дня назад раздавались на митинге негативистов, куда меня занесло, когда я шел от Ракш.
– Что это? – Я ошеломленно повернулся к Нанш, ожидая поддержки. – Обряд посвящения в чистильщики?
Нанш подняла глаза.
– Он хорошо говорит, – одобрительно сказала она. – Люди устали от топтания на месте. Пора применить самые решительные меры.
Решительные меры… Пораженный, я шел в зал заседаний Совета, думая о том, что команде Принцепса предстоит нелегкая работа. В ближайшее время ему придется крепко держать руль, сопротивляясь мощному желанию людей, не разбирая дороги, мчаться дальше.
Принцепса я услышал издалека. Голос его, отскакивая от стен, метался по застывшему в напряжении залу и, многократно усиленный хорошей акустикой, с силой вырывался наружу. Когда я открыл дверь, взгляд Принцепса рассеянно скользнул по мне и снова растворился в пространстве. Я понял, что Принцепс находится глубоко внутри себя, максимально сконцентрировавшись на оценке сложившейся ситуации. Судя по всему, я попал как раз на резюме доклада. Прислонившись к стене рядом с грызущим ногти юношей, я принялся слушать.
– Это была порочная, чреватая серьезными потрясениями политика. – Принцепс говорил, размеренно отвешивая строгие формулы, словно стоял не в зале Совета, а на кафедре в студенческой аудитории. – Когда стало ясно, что она терпит провал, указанные члены правительства, забыв присягу, решили нарушить закон и ввергнуть страну в кровавый хаос гражданской войны. Не имея никакой поддержки в народе, они связались с заклятыми врагами власти, сторонниками кланов, перешедшими на нелегальный образ жизни в горах. В последнее время было многое сделано для того, чтобы уничтожить их остатки, но довести до конца эту работу мы не успели. В результате на сегодня был намечен антиправительственный переворот, но четкие действия сил, верных идее Восстановления, сорвали их замыслы…
На какое-то время я отвлекся, вспомнив допрос Коры и его голос, просивший пожалеть мух, а когда вернулся к разговору, Принцепс уже говорил о первоочередных задачах, стоящих перед властью.
– Следует точно оценить свободные человеческие ресурсы и направить их в отрасли, способные дать наиболее быструю отдачу. Для этих отраслей следует предусмотреть дополнительное финансирование и государственный контроль. В связи с отсутствием денег предстоит сделать ряд государственных займов, обратившись в первую очередь к патриотически настроенным банкирам и промышленникам. Не позже чем через месяц люди должны начать получать зарплату или обрести возможность устроиться на оплачиваемую работу. Таким образом, в течение ближайшей декады нам предстоит определить наиболее перспективные отрасли и принять неотложные меры по выправлению положения в них.
"Как это в течение декады?" – хотел спросить я, но только облизал внезапно пересохшие губы и продолжал слушать.
– Нам предстоит большая и тяжелая работа. Но я уверен, мы справимся с ней. Каждый должен оказаться на уровне встающих перед правительством задач. Объединенные общей, завещанной нам Скитальцем целью, мы в состоянии быстро продвигаться вперед, опираясь на невиданный в истории Керста энтузиазм масс. Благосостояние нации в наших руках, и мы должны оправдать оказанное нам доверие. Мы не можем останавливаться на достигнутом, иначе все принесенные народом жертвы окажутся напрасны. У нас нет времени на сомнения и колебания. Нам никто не простит длительных размышлений. Поэтому я призываю всех немедленно приступить к работе, пока солдаты продолжают выполнять свой священный долг…
Растерявшись, я слушал Принцепса и не верил своим ушам. Принцепс не мог говорить на языке Чары. Что-то здесь было не так. До сих пор Принцепс являлся сторонником размышлений.
Дальнейшая дискуссия была краткой. Выступивший следом за Принцепсом Кетабар Мора рассказал о наметившемся кризисе добывающей промышленности. А поднявшийся после него Лара заявил, что долг казны частным инвесторам вырос за последние два месяца в три раза. Я так и не понял, чего они хотели добиться своими выступлениями, но объяснять мне это сегодня было некому. Обсуждение, на которое я рассчитывал, не состоялось. Посуровевший Принцепс быстро распустил Совет и, ни секунды не задержавшись в зале, вышел через боковую дверь вместе с говорящим ему что-то Морей.
Я понимал, что встретиться с Принцепсом мне сейчас не удастся; в этой ситуации ему не до меня. Поэтому я решил посмотреть, что происходит в городе, а заодно зайти в гостиницу и отдать клоуну обещанные деньги. Мне тоже надо было время, чтобы осмыслить происходящее. В толпе советников и помощников я двинулся к выходу, ловя обрывки разговоров.
– Тут можно не сомневаться: Принцепс зол, что не удалось заменить весь Совет вместе с Морой и Ларой…
– Говорят, у Чары при обыске нашли пятьсот тысяч жетонов и архив клана Сотру…
– Теперь дело пойдет быстрее. Хорошо бы пораньше узнать приоритетные отрасли. Брат как раз собрался купить плантацию водорослей. Надо сказать, чтоб обождал…
– И так достал свою помощницу, что она сбежала. Помнишь, такая ясноглазая. Я ее как-то пробовал. Ничего. Мне понравилось…
Я сжал зубы и сунул кулаки в карманы шорт.
"Что тебе с этого? – сказал я себе. – От тебя же не убыло. Ты остался при своих. Так что успокойся! Тем более ты отошел в сторону. Вот и шагай себе. Ты – Тера. Владелец гостиницы. Ничего кроме".
Я вышел из дворца и медленно побрел по аллее к Синим воротам. В городе, должно быть, уже вовсю шли аресты и звучали выстрелы, но здесь, в административном квартале, царили тишина и покой. Видимо, уже после того, как я пересек Разделитель, министр обороны догадался оцепить квартал караулами.
Речь Принцепса сильно озадачила меня. В основном он был, несомненно, прав. Политика, предлагаемая Чарой и всеми, кто стоял за ним, была для экономики Керста просто убийственна. Но это, однако, не означало, что новую политику надо спешно вырабатывать за десять ударных дней. И уж тем более непонятны были призывы реализовывать эту новую политику, не щадя живота исполненных энтузиазма масс.
В Синих воротах действительно стоял недавно образованный пост. Солдаты с чугунными лицами молча смотрели в сторону Разделителя, держа в руках пистолеты. Изнутри к ограде было прислонено заряженное бомбовое ружье. За Разделителем стреляли, и слышно было, что стреляют в нескольких местах. Я показал солдатам свой новенький пропуск и спросил, где идут бои.
– У Птичьего рынка… – сказал один прислушиваясь. – В районе грузового порта… Еще, кажется, на Каркадане. И в Нижнем городе.
До Птичьего рынка было ближе всего. И кроме того, я знал, как оттуда галереями быстро пройти к гостинице.
– Сегодня лучше быть осторожным, – негромко сказал солдат мне в спину.
Я благодарно кивнул головой и стал переходить Разделитель. За последние дни со мной случилось столько всякого, что теперь, когда я мог ничего не делать и ни за что не отвечать, я чувствовал себя, словно турист в постороннем для меня мире. Я был зрителем, а зрителю происходящее на сцене ничем не угрожает. Ощущение отстраненности поддерживалось абсолютной пустотой улиц, по которым я шел. Впечатление было, что город посетила космическая чума. Я слышал о таких поселениях, время от времени открываемых поисковиками на затерянных планетах.
Однако, добравшись до Птичьего рынка, я с удивлением обнаружил там великое множество зевак. Оживленно переговариваясь, они толпились перед небольшой железной оградой, куда, вероятно, не долетали пули. Наиболее рисковые проникли за ограду и устроились на перевернутых ящиках, метрах в двадцати от остальной публики. В основном это были подростки, которые, изображая бесстрашие, громко смеялись, хлопали друг друга по плечам и ухали хором при каждом выстреле.
Я поискал глазами и нашел в ограде отогнутый прут. Радуясь, что догадался отдать накидку клоуну, я пролез в щель и стал позади мальчишек, не обративших на меня никакого внимания. Отсюда хорошо были видны солдаты, залегшие полукольцом вокруг большого старинного дома на самом углу рынка. Два верхних этажа его правого крыла горели. В одном из окон на ветру бились тлеющие остатки занавесок.
– Кого берут? – поинтересовался я, разглядывая открывшуюся панораму.
– Чистильщиков! – крикнул один из мальчишек не оборачиваясь.
– Тут у них штаб-квартира, – пояснил другой.
– А давно началось?
– Да уже с полпериода.
Кто-то из сидящих впереди сжал "хлопок". Я услышал отчетливый треск, и над головами медленно поползло розовое облако. Словно по команде, лежавшие солдаты поднялись и бросились вперед. И почти сразу же по площадке знакомо рассыпалась сухая дробь одиночных выстрелов. Стреляли из чердачного люнета. Я увидел зеленоватые вспышки в полукруглом окошке под самой крышей. Откуда-то отчетливо потянуло порохом. Атакующие солдаты, выпалив по разу, повернулись и бросились назад. Место перед домом было совсем голым, и я понимал, что, если защитников не выкурит с чердака пожар, дом могут брать до самого вечера.
Кто-то, ругаясь, бежал в нашу сторону. Я всмотрелся и увидел офицера, потрясающего на ходу пистолетом.
– Уроды! – кричал он. – Немедленно разойтись! Кто дал сигнал?!
Я понял, что сжатый кем-то из мальчишек «хлопок» был ошибочно понят солдатами как начало атаки.
На щеке у офицера была нарисована черная стрела – знак того, что он имеет право стрелять без предупреждения. Мальчишек с ящиков словно ветром сдуло. Они взлетели пестрой стайкой и растворились в окружавших площадку дощатых постройках. Толпа за решеткой притихла. Но я не тронулся с места. Я знал, как надо себя держать, и потому не боялся. Когда офицер добежал до меня, выкатив налитые бешенством глаза, я наконец оторвался от горящих этажей и, слегка повернув голову, важно кивнул.
– Можно продолжать, штандартер, – сказал я разрешающим тоном.
Несколько секунд офицер стоял передо мной, покачиваясь с пятки на носок и оценивая мои права, а потом взревел и бросился к забору. Я продолжал рассматривать люнет, понимая, что защитники дома обречены и, поскольку терять им нечего, будут сопротивляться до последнего. Больше всего меня интересовало, где сейчас Хвара со Стурой.
На площади перед домом обозначилось какое-то движение, вызвавшее энтузиазм нападавших. Я присмотрелся и увидел, что, хоронясь за небольшим щитком, четверо солдат пытаются подтянуть как можно ближе к дому стационарный бомбомет. Станина бомбомета выглядела неважно. Видно, его в спешке снимали с одного из укрытых где-то броневиков, дыхательные щели которых были уязвимы для огня сверху.
На чердаке наконец спохватились и стали выцеливать бомбометчиков. Однако те уже добрались до мертвой зоны и теперь, опустив бомбомет на землю, пытались закрепить его искореженную станину. Офицер вернулся к солдатам и, пригибаясь, побежал вдоль цепи, что-то крича в затылки. Бомбомет наконец с гулким звуком выстрелил. Я поймал глазами черный мячик гранаты, летящий точно по направлению к люнету. Потом на чердаке рвануло, и оттуда повалил густой дым. Солдаты закричали ликующими голосами: "Хохой!" – и ринулись в дом. Я осторожно направился следом за ними.
После стука выстрелов и грохота последнего взрыва все казалось окутанным тишиной, которую нарушали лишь хруст стекла под ногами, треск затихающего пожара да слабые стоны женщины, сидящей, разбросав ноги, за углом у стены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49