Внезапно я подумала — до чего же красив мой муж! Эта свободная поза, легкие завитки каштановых волос, твердый профиль, четкая линия высоких скул. Мой прекрасный крестоносец… Которого я потеряла.
В моем горле вспух ком, и глаза наполнились слезами. Освещенный углями жаровни образ Эдгара расплылся в горячем тумане. Я всхлипнула.
Заметив, что я пришла в себя, оба приблизились к ложу.
— Эдгар…
Он взял мою руку и мягко пожал. Эта сильная и теплая ладонь….
— Тише, Бэртрада, все уже позади. Успокойся.
— Я спокойна. Это… Это сейчас пройдет.
Маго принесла чашу с питьем.
— Выпей это, деточка.
Но я даже не взглянула на нее. Я вцепилась в руку Эдгара и не могла отвести от него глаз.
— Я всегда любила только тебя, супруг мой. Один ты был нужен мне. На что бы я только не решилась, только бы вернуть тебя…
Я оборвала себя, поняв, что говорю лишнее. Эдгар, высвободив руку, принял у Маго чашу, затем присел на в изголовье ложа и, поддерживая меня, поднес питье к моим губам.
— Выпей, Бэртрада. Это вино с пряностями и травами. Оно придаст тебе сил.
Я покорно проглотила содержимое чаши. Эдгар одобрительно улыбнулся, и внезапно мне стало так хорошо, как когда-то в его объятиях. Господь всемогущий, об этом я уже и мечтать не смела.
— Ты не оставишь меня, Эдгар?
— Я побуду с тобой. Успокойся.
Вскоре я снова уснула, так и не выпустив его руки.
Как жалко и глупо я выглядела, я поняла только тогда, когда отоспалась и ко мне вернулась способность трезво мыслить. Эдгар наверняка знал, что со мной случилось. Если не Маго, то его саксы не преминули донести, в каком состоянии меня привезли в Незерби. Но Эдгар был добр и мягок со мной, ловко скрывая, что ему не доставило ни малейшей радости возвращение гулящей жены. Я же скулила и жалась к нему, словно побитая собака. Какой позор!
У меня было прескверное настроение, но я быстро поправлялась и на третий день уже встала и велела женщинам заняться моей внешностью. Однако дух мой не поспевал за плотью. Я страдала. Страдала оттого, что не удалось задуманное, оттого, что Эдгар больше не наведывался ко мне, а значит все осталось по прежнему — на грани полного разрыва. Больше того — я дала ему дополнительный повод требовать развода. То, что должно было стать моим триумфом, обернулось полным поражением. В глазах Эдгара я всего лишь жалкая блудливая женщина, которую он не желает видеть.
Я ненавидела его с прежней силой и постоянно терзала себя мыслями о том, как та, другая, великолепно проводит время в моем Гронвуде. Тогда как я прозябаю в этом жутком обветшалом поместье, где сквозняки проникают сквозь закрытые ставни, а пропитанные жиром факелы чадят, испуская клубы едкого дыма.
Внезапно течение моих мыслей менялось, и я начинала думать, что если Эдгар и разлюбил меня, то по-прежнему испытывает ко мне жалость. И эта жалость не унижала меня, а наоборот — давала надежду. Не будь этой светловолосой твари Гиты, я бы сумела вернуть мужа.
Одно за другим я отправляла послания в Гронвуд, умоляя его приехать.
Но Эдгар не появлялся, и я была вынуждена проводить время с этими грубыми мужланами в Незерби. Начало ноября — время, когда саксы отмечают праздники своих саксонских святых — Адольфа, Уинифред и Алкмунда, прибавьте к этому и общеанглийские дни поминовения святых Губерта, Катерины и Леонарда, и вы поймете, что у этих свиней ни дня не проходило без пьянства и чудовищного обжорства. Крики, хохот, пение в стенах бурга звучали неумолчно — и мне приходилось все это терпеть.
Только каменщик Саймон, находившийся в это время в Незерби, скрашивал для меня эти тягостные дни. Я находила француза забавным. Но как же я должна была опуститься, чтобы находить удовольствие в общении с простолюдином-мастеровым!
Саймон обосновался в Незерби, поскольку Эдгар намеревался возвести здесь каменную стену, перестроив бург на новый манер. Однако сейчас он оказался не у дел, так как из-за непогоды все работы приостановились, и я проводила целые дни в болтовне с этим не лишенным обаяния простолюдином.
Я не обмолвилась — Саймон и впрямь был обаятелен. Была в нем некая мягкая теплота, которая так притягивает женщин вроде моей неверной шлюшки Клары. И хотя Клара уже была женой Пенды, Саймон только посмеивался, упоминая об этом, словно все это не имело никакого значения, и стоило ему только поманить Клару, как она была бы тут как тут. Впрочем, ко мне этот француз относился с неизменным почтением. В его глазах я была прежде всего графиней и дочерью короля.
Окончательно Саймон расположил меня к себе, пренебрежительно отозвавшись о Гите Вейк.
— Саксонка Гита завладела Гронвудом, хотя я строил его для дочери короля. И знаете ли, миледи, до чего она дошла в своей гордыне? Она едва не заставила меня жениться на одной из гронвудских служанок. Хвала небесам, лорд Эдгар вовремя вмешался, иначе я был бы уже далеко за морем, лишь бы не слышать ее поучений.
Но больше всего прочего Саймона занимала его работа. Он был увлечен планами постройки каменной церкви Святого Дунстана в фэнах — там, где стоит деревянная, давно пришедшая в негодность церквушка. Нынешним летом Эдгар и лорд д'Обиньи позаботились, чтобы работы по возведению новой церкви шли полным ходом, и Саймон уже успел выстроить там башню с ребристыми новомодными арками и стрельчатыми окнами. Одно скверно — почва там оказалась недостаточно надежной и начала оседать под тяжестью каменной кладки. Поэтому работы там сейчас приостановлены, пока грунт не осядет окончательно и можно будет исправить недочеты.
Мне приходилось выслушивать и эту ерунду, в которой я ничего не смыслила. Обычно мы располагались в отдельном покое, я перематывала крашенную пряжу для вышивания, Саймон услужливо подставлял руки, а старая Маго мирно дремала в углу.
Наконец Эдгар соизволил явиться. Это случилось в день Святого Мартина, когда по традиции начинается убой скота и заготовки мяса на зиму.
В Незерби еще с утра поднялась суета — выводили предназначенный к закланию скот за ворота. Работенка грязная, но все в этот день веселы, хлещут эль ковшами и жарят на кострах самые лакомые куски свежего мяса. Дожди прекратились, и хотя было чертовски холодно и сыро, я поднялась на галерею понаблюдать за всей этой неразберихой и стояла, пряча руки в большую муфту лисьего меха.
Оттуда я и заметила, как в воротах бурга показался Эдгар. Не сходя с седла, он, посмеиваясь, начал о чем-то переговариваться со своими людьми. Я стремглав бросилась к себе.
— Маго, живо подай малиновую пелерину! Эдгар здесь, не хочу, чтобы он застал меня всю в коричневом, словно послушница. И поправь мне волосы!
Но я напрасно спешила. Эдгар явно оттягивал момент встречи, погруженный в деловые разговоры со своими саксами, а я сидела и ждала, продумывая, что следует сказать, чтобы произвести впечатление смирившейся и покорной жены, которая готова на все, только бы вернуть его любовь и уважение.
Наконец раздался скрип ступеней. И с каждым следующим шагом Эдгара мое сердце все больше замирало. Больше недели прошло с того момента, когда у меня случился выкидыш. Достаточно ли я оправилась, ли вернулась моя красота?
Я кусала губы, чтобы они заалели, щипала щеки, пытаясь вернуть им румянец. И когда Эдгар вошел, я так и застыла, спрятав лицо в ладонях, словно в испуге.
— Рax vobiscum, — молвил он. Ни улыбки, ни более теплого приветствия, кроме такого, что принято среди монахов или рыцарей-храмовников.
Я присела в поклоне.
В покое с закрытыми на зиму ставнями было полутемно. Только большая жаровня на треноге, стоявшая между нами, давала немного света. Эдгар опустился на скамью, и отсветы бегавших по угольям огней отразились на золотом шитье его ворота, на стальных пластинах пояса.
— Присядь, Бэртрада. Нам необходимо поговорить.
И знаете о чем он повел речь? Все о том же — о разводе.
— Я не желаю даже слышать об этом, — резко перебила его я.
— Разве? Но ведь ты ясно дала мне понять, что там, — он сделал неопределенный жест, — у ебя есть некто, кто тебе милее меня и кого ты гораздо охотнее одариваешь своими милостями. Но я не собираюсь тебя осуждать, ибо брак наш — чистая формальность, и поэтому ты вольна жить свободно. Это даже к лучшему — рано или поздно ты найдешь того, с кем заключишь новый союз.
— Эдгар, — я подняла руку, вынуждая его умолкнуть, — я знаю, что сделала многое, чтобы разрушить наш брак. Знаю, что ты разлюбил меня. Однако наши руки некогда соединили перед алтарем, и это ли не повод, чтобы предпринять еще одну попытку? Будь милосерден и дай мне еще один шанс. Ибо я хочу быть только твоей женой.
Эдгар печально усмехнулся.
— Ты снова лжешь, Бэртрада. И мне, и себе. Ты настолько изолгалась, что не сможешь толком попросить огня, если замерзнешь.
Это было сказано так сухо, что я невольно вспомнила, как он глядел на меня в соборе в Бэри-Сент-Эдмундс, когда заявил о разводе.
Может быть стоило смириться? Никогда!
— Эдгар, что бы ты ни говорил, но я все еще остаюсь твоей женой. И люблю тебя.
— Как чревоугодник собственную трапезу.
— Ты жесток и несправедлив. И мне больно, что ты так холоден с женщиной, которая говорит тебе о своей любви.
— О, побереги свое нежное сердце для других. А эта дорога для тебя закрыта.
Я не верила своим ушам. Ведь еще совсем недавно я ощущала его заботу и участие, что и вдохнуло в меня надежду все наладить. От разочарования и гнева я начала задыхаться. Я снова его ненавидела!
— Ты думаешь, от меня легко избавиться? Ты надеешься, что бросишь меня, опозорив, и я скажу на это — аминь? О, не надейся!
— Я знаю, — Эдгар остался совершенно спокоен. — Но это даже неплохо. Разве ты до сих пор не поняла, что мы ни при каких обстоятельствах не сможем жить вместе? Я не тот муж, которого ты хотела, а ты не оправдала моих надежд как жена. Поэтому давай попытаемся договориться. Если ты согласишься на развод, можешь даже пустить слух, что это твое желание — и твое больное самолюбие не пострадает.
— Но развод — страшный грех!
— С каких это пор ты стала такой щепетильной? Лучше вспомни, что все эти годы мы жили с тобой, как два грешника в аду.
— Ну, не всегда, — я улыбнулась. — Я еще не забыла, что было между нами.
— Когда? До всемирного потопа? У меня не столь длинная память.
Я поняла, что он попросту насмехается надо мной и настроен решительно как никогда. И как ни странно, таким он мне нравился еще больше. И в то же время моя ненависть росла, как снежный ком. И я сказала, что он изо дня в день убивал нашу любовь, избегал меня, игнорировал, заводил детей и шлюх на стороне… В конце концов я потеряла контроль над собой и выкрикнула, что он жесток, как сам сатана.
Эдгар вдруг стремительно шагнул ко мне — и я отшатнулась в испуге. Но он застыл на месте, сжимая кулаки.
— Я жесток?.. Ты натравливала на меня своих прихвостней во главе с Гуго Бигодом, ты сажала меня в темницу в моем собственном замке, ты без конца строила козни, говорила «нет», когда я говорил «да» — и наоборот. Ты близко сошлась со всеми моими врагами и обливала меня грязью меня перед королем при всяком удобном случае. Ты убила моего сына! Ты покушалась и на мою жизнь! Да я мог бы избить тебя в кровь, и сам Господь сказал бы, что это справедливо!
— И все равно ты мой муж! И останешься им.
Мы стояли по обе стороны жаровни на высокой треноги, и глаза Эдгара сверкали ярче угольев.
— Ответь, Бэртрада, как можно иметь то, чем не владеешь?
— Это только слова. Перед Богом и людьми — ты принадлежишь мне!
— Но я сделаю все для того, чтобы разорвать эту связь!
— Попробуй. Я никуда не спешу. И пока ты будешь пытаться добиться развода, для всех я буду оставаться твоей женой и графиней Норфолка. А что, если твое обращение к Святейшему Престолу останется без ответа? Что, если король запретит тебе развестись? Что, если я обесславлю тебя, прокричав на весь свет, что ты изгнал законную жену ради шлюхи?
— «Что, если…» — это забава для схоластов вроде аббата Ансельма. Оставь же меня наконец в покое, Бэртрада.
— В покое? Да я скорее убью тебя и себя, чем позволю опозорить свое имя!
Теперь-то мы сошлись лоб в лоб, и мне даже стало весело. Наконец-то открытая схватка, без всяких там приличий и этикета. Враги — так враги.
Эдгар первым взял себя в руки. Некоторое время он молча смотрел на язычки пламени в жаровне, а затем проговорил:.
— Все это скучно, Бэртрада, как грегорианский хорал. Всегда одно и то же. И я не хочу опускаться, вступая с тобой в препирательства.
Опускаться? Как этот сакс смеет!.. В порыве ярости я одним движением попыталась опрокинуть жаровню прямо на Эдгара. Однако он успел отскочить и принялся затаптывать уголья, затем схватил кувшин для умывания и залил жар. Комната наполнилась дымом и паром, резко запахло гарью. Нужно было позвать людей, чтобы не дать распространиться огню, но я скорее бы заперла дверь на засов снаружи, чтобы он угорел здесь.
Эта мысль показалась мне столь заманчивой, что я шагнула к двери, но снизу уже доносились голоса и топот множества ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94