— Хватайте его, хватайте Гая де Шампера!
Дальнейшее произошло молниеносно. Стремительным прыжком рыцарь оторвался от Гиты, его арбалет молниеносно взлетел, и первый же оказавшийся перед ним ловец рухнул с пробитой тяжелой стрелой грудью. Другой попытался напасть, но граф неуловимым движением метнул в него нож. В нефе, где уже собралось множество людей, началась паника, а Эдгар громовым голосом приказал своим людям схватить чужаков.
В руках у одного из ловцов также появился арбалет, но выстрелить он не успел, так как на спину ему прыгнул Пенда и они, сцепившись, покатились по полу. Я закричал было монастырской страже, чтобы окружали преступника, но умолк на полуслове, ибо он сам возник передо мною и с нечеловеческой силой обрушил мне на голову окованное железом ложе своего арбалета. В глазах у меня потемнело, словно своды собора внезапно рухнули.
Я упал. Крестоносец одним прыжком перемахнул через алтарь, за который я пытался уползти, и его высокие сапоги оказались рядом с моим лицом. Я сжался, ожидая, что он снова угостит меня арбалетом, но рыцарь словно не замечал меня. И тут раздался хохот этого разбойника:
— Эй вы, королевские ищейки! Напрасно усердствуете! Удача сегодня не на вашей стороне.
И он оглушительно свистнул, словно выражая презрение к преследователям.
Я пополз на четвереньках за алтарь, но застыл, выпучив глаза. Такого я и вообразить не мог. Сквозь мечущуюся толпу прямо к алтарю несся громадный вороной жеребец, словно призрак, вырвавшийся из ада. В распахнутые створки соборных врат позади него врывались потоки солнечного света, и в этом освещении дьявольский конь с развевающейся гривой казался охваченным пламенем. Но это не было видением — я видел, как шарахается толпа, как подковы коня высекают искры из плит пола.
Вороной остановился вплотную ко мне и загарцевал, гремя копытами. Тогда Гай де Шампер ступил на мою спину, как на подножку для всадников, и одним прыжком оказался в седле. Конь взвился на дыбы, громогласно заржал, а в следующее мгновение, мелькнув в озаренных солнцем вратах собора, исчез.
Стражники, воины, монахи и прихожане, тесня друг друга, бросились следом. Крики «Лови!», «Назад!», вопли страха и азарта слились в сплошную какофонию.
Увы, прискорбную мессу довелось нам отслужить в Бэри-Сент-Эдмундс в это утро.
Собор опустел быстрее, чем можно было ожидать. Я попытался подняться, и кто-то поддержал меня под локоть. Я оглянулся — брат Дэннис.
— Ступай прочь!
Я вырвал руку и остановился, ощупывая громадную шишку на темени. И сейчас же заметил Эдгара и Гиту. Женщина присела на цоколь колонны, а граф опустился у ее ног. В какое-то мгновение он устремил взгляд в темноту бокового придела, и я видел, как напряглось и застыло его лицо. Проследив за его взглядом, замерла и Гита, а затем спрятала лицо у него на груди.
Эдгар же неотступно смотрел туда, где пыталась укрыться за колонной его жена.
— Я бы удивился, если бы тут обошлось без тебя, Бэртрада, — промолвил он наконец.
Графиня не сводила глаз с этих двоих, сжимая побелевшими пальцами складки пелерины у горла.
— Но это не может продолжаться целую вечность, — продолжал Эдгар голосом, который подхватывало эхо сводов: — Я развожусь с тобой, и Святой Престол будет на моей стороне!
Затем он обнял Гиту за плечи, и они не спеша покинули собор.
Леди Бэртрада осталась стоять, словно каменное изваяние, лишь глаза ее неестественно расширились.
Я также двинулся прочь. Я устал, мучительно болела голова, и к тому же мне было необходимо срочно сменить одеяние. Как ни постыдно об этом говорить, но ниже пояса моя сутана была мокра насквозь.
Глава 14.
БЭРТРАДА.
Апрель 1135 года
Страшное слово «развод» подкосило меня. Я словно погрузилась в колдовское оцепенение, жила как водоросль под водой. Это было полное поражение. Мне больше не за что было бороться, нечего отстаивать и защищать. Эдгар окончательно отверг наше супружество.
Целые дни я проводила в одиночестве, все глубже погружаясь в безысходность и отчаяние. Порой я подолгу смотрела на след от ожога на своей ладони. Давным-давно, чтобы оправдаться перед мужем и вернуть его доверие, я поднесла ладонь к пламени свечи. Это случилось, когда погиб Адам. Или нет — когда я его подтолкнула к краю лестницы. Но сейчас это уже не важно.
Именно тогда я поняла, как мне необходим Эдгар, как я его люблю. Но любил ли он меня? Я часто вспоминала наш первый поцелуй в часовне Фалеза, великолепную свадьбу в Норидже, соколиную охоту на пустошах близ Нортгемптона. В те дни я была счастлива и уверена в себе. И эту уверенность мне давало восхищение, которое я читала в глазах Эдгара. Я была любима и желанна. И у меня были силы, я знала, что смогу добиться всего, чего хочу. А хотела я только его любви, за нее я боролась, ради нее лгала и совершала преступления.
Но теперь он отрекся от меня, решившись начать процедуру развода. Я его потеряла — а значит потеряла все…
В Бэри-Сент-Эдмунс царило необычайное оживление. В аббатство прибыла королева Аделиза в сопровождении графа-трубадура Уильям Суррея. Примчался старый поклонник бесплодной Аделизы лорд д'Обиньи. Аббат Ансельм с ног сбивался, стремясь всем угодить. Мы с ним теперь почти не виделись, но впервые мне было не до задушевных бесед со святым отцом. Все казалось мне утомительным, и хотелось побыть в одиночестве. И вдобавок эти изнурительные церемонии…
Вербное воскресенье, затем уборка к Чистому четвергу, Пепельная пятница, всеобщее ликование Пасхального Воскресения… Шум, суета, веселье. Народ толпами валил посмотреть великолепную мистерию, которую поставили в соборе Святого Эдмунда.
Я же уходила от всего этого прочь. Меня сопровождал только граф Суррей, которого Аделиза отдалила от себя, стоило только появиться д'Обиньи. Тогда граф, повсеместно известный как невыносимый зануда, счел возможным навязать мне свое общество. Среди нашей знати ему не было равных в унынии, но это уныние каким-то образом перекликалось с моим теперешним состоянием духа.
Граф Суррей брал в руки девятиструнную лютню, брал несколько тоскливых, бесконечно повторяющихся аккордов и начинал напевать:
Тоска, тоска… Куда мне деться?
Куда укрыться от нее?..
Я закрывала глаза, тембр его голоса был приятен, а слова не имели значения. Стоял погожий апрельский день, и мы сидели с графом в большом саду аббатства. Нежно сияло солнце, над головой шелестела листва, на каменных постаментах белели алебастровые вазоны с цветами. Рай земной. Но все это весеннее сияние и шелест не доставляли мне ни малейшей радости.
Не верю в счастье и удачу.
С улыбкою Фортуна лжет.
Я от отчаянья не плачу —
Былая гордость не дает.
Святая правда! Я рассеянно следила за тем, как тонкие пальцы графа Уильяма перебирают струны. У него были нервные, изящные, холеные, как у женщины, руки.
Суррей не был воином, хотя в последнее время и стал поговаривать, что сколотит отряд надежных людей, бросит все и отправится воевать с сарацинами в Святую Землю. Уж и не знаю, чем не угодила Англия этому владельцу обширных земель в Дэнло, молодому и довольно привлекательному мужчине, женатому на пригожей леди, чтобы плыть и скакать за тысячи миль в надежде изменить собственную жизнь. Увы, от себя не убежишь!
Возможно, и я выглядела в его глазах столь же процветающей леди, которая из каприза предпочитает жить в обители в Бэри-Сент-Эдмундс, а не пользуется всеми благами своего положения графини Норфолка. Нет человека без тайны, но моя собственная тайна вскоре станет всеобщим достоянием. Все узнают, что Эдгар Армстронг, человек, которого я сделала своим супругом и возвеличила, готов добиваться развода и потерять свой титул, лишь бы отделаться от меня.
Из-за ограды долетел счастливый смех королевы Аделизы. Вне всякого сомнения — она проводит время с д'Обиньи. В другое время я бы не отказала себе в удовольствии позлословить о «сердечной дружбе» этих двоих. Однако королева, соблюдая приличия, появилась на аллее сада уже без своего поклонника. Но лицо ее выдавало — глаза сияли, щеки покрывал румянец, а легкие светлые одежды Аделизы развевались по ветру, как крылья.
Королева приблизилась ко мне, сделав Суррею знак удалиться.
— Вы стали такой смиренной, Бэртрада, — проговорила она, присаживаясь рядом. — И знаете, милая, при дворе так не хватает ваших колкостей и забавных проказ. Без вас жизнь словно теряет остроту.
Я молчала, гадая, знает ли она о том, что произошло у нас с мужем. Впрочем, Эдгар в этом оказался великодушен и не возвещал повсюду о предстоящем разводе. Вероятно, Аделизе известно о том, что мой супруг живет с постоянной любовницей, но вряд ли ее этим удивишь. Жена любвеобильного Генриха Боклерка давно смирилась с тем, что король имеет любовниц. Все это окупалось ее положением, той свободой и почестями, которые она получила благодаря браку с королем. Но ведь сама она, будучи много младше короля, никогда не любила его, я же была больна от любви к Эдгару. И моя благосклонность к Суррею была всего лишь ширмой, за которой я прятала свое вдребезги разбитое сердце.
— Странного поклонника вы избрали на сей раз, Бэртрада, — заметила Аделиза, глядя на понуро удалявшегося графа. — В обществе бедолаги Суррея даже цветы начинают вянуть, а от его улыбки молоко скисает вдвое быстрее. Эдгар Армстронг — вот уж мужчина так мужчина. Думаю, вы не откажетесь прибыть вместе с ним на майский смотр войск в Нормандии?
Я слушала ее рассеянно, но тут невольно сосредоточилась. Что эта курица болтает о поездке моего супруга ко двору?
Аделиза тут же пояснила, что в Нормандии неспокойно, и Генрих Боклерк велел своим вассалам привести отряды на смотр в Руан.
Вот как? Наверняка именно при этой встрече граф Норфолк и сообщит королю о своем намерении развестись. И конечно же, представит все происшедшее в необходимом ему свете. Это означает, что я должна не киснуть в Бэри в обществе Суррея, а первой прибыть к королю и успеть настроить его против зятя, да так, чтобы он принял мою сторону, несмотря на все, что скажет ему Эдгар…
В Нормандии я оказалась уже через неделю и застала герцогство чуть ли не на военном положении. Повсюду вооруженные отряды, заставы на дорогах и бесконечные проверки и расспросы.
Отца в столице не было. Меня встретил новый епископ руанский Хагон, он-то и поведал, что зять короля Жоффруа Анжуйский и его супруга Матильда готовы с оружием в руках отстаивать свои права на те земли Нормандии, которые Генрих I посулил им по договору, но не спешит передавать. Анжуйская чета считает, что король водит их за нос, в то время как его гонцы то и дело скачут к Теобальду и обратно, и еще не известно, не изменит ли король завещание и не передаст ли власть племяннику. Между Анжу и Нормандией уже произошли открытые столкновения, и многие говорят, что строптивость анжуйской парочки может привести к большой войне.
Я мгновенно окунулась в волны большой политики. Меня это отвлекло, освежило и даже обнадежило. Сейчас отцу вовсе не до семейных дрязг одного из графов, и он может попросту отправить Эдгара ни с чем. Но остановит ли это моего мужа? И где следует находиться мне, пока все не уляжется?
Любезность епископа Хагона простиралась так далеко, что он пообещал предоставить мне резиденцию в большом аббатстве Святого Мартина, расположенном на острове посреди Сены. Этот священнослужитель и в самом деле был мил со мной. Довольно молодой для своего высокого сана, он был истинным воплощением той гордой северной породы — потомков викингов, что еще изредка попадались среди нормандской знати: рослый, статный, с золотистыми волосами, изящно уложенными вокруг тонзуры, с лицом скорее воина, нежели священника, с прозрачными, как виноградины, зелеными глазами в сетке мелких лукавых морщинок.
Епископ отпускал весьма светские комплименты, и мы недурно проводили с ним время — охотилась с соколами, катались на барке по реке, допоздна засиживались на галерее аббатства в теплые майские вечера. Ах, тресни моя шнуровка, — мне всегда нравились духовные лица.
Внимание Хагона отчасти вернуло мне прежнюю уверенность в себе, и я уже не выглядела жалкой и потерянной, когда в Руан прибыл мой отец. И разумеется, я постаралась представить ему историю наших с Эдгаром отношений таким образом, какой сочла для себя наивыгоднейшим. Я перечислила все обиды и унижения и поведала, как супруг изгнал меня из Гронвуда — замка, который смог построить только благодаря мне, а сам поселил там шлюху, из-за которой затеял со мной дело о разводе.
Увы, отец выслушал меня не совсем так, как я ожидала. Взгляд его был отсутствующим, и он почти не задавал вопросов. Кроме одного: отчего я до сих пор не забеременела.
Я сцепила пальцы так, что суставы захрустели.
— Вероятно, вы не совсем поняли то, что я сказала, государь. Мой муж попросту не предоставил мне такой возможности. Он спит с другой женщиной, а не со мной, своей законной супругой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94