Слова Утрэда эхом отдавались в моем мозгу. Элдра сама предложила Гите ехать… Вернется на рассвете… О небо!
Я стремительно бросился в зал.
— Леди Элдра, ради всего святого, когда уехали Гита с дочерью? Говорите скорее!
Она поверх приложенного к лицу полотна удивленно смотрела на меня. Я же весь дрожал, дергался. Схватил ее за плечо, тряхнул, отпрянул, когда она застонала. А я все говорил, спрашивал, требовал…
Я только понял, что уже почти час назад человек Элдры отвел Гиту с малышкой к протоке, которая течет к заводям. Там они сели в лодку и… Я почти кричал, чтобы мне показали, где эта протока, говорил, что и мне нужен челнок. Меня всего трясло.
В проводники мне дали того чумазого паренька, который встречал меня на въезде в усадьбу. И мы с ним почти побежали по лугу к дальним зарослям, причем я трижды упал в темноте, похоже повредил лодыжку, скакал кривыми скачками за провожатым, пока мы не миновали заросли и под ногами захлюпала вода.
Я плохо помню, где оставил мальчишку, вспомнил о нем, только когда, вскочив в плоскодонку и проплыв уже достаточное расстояние, стал понимать, что не очень ориентируюсь в этих местах и не уверен, что знаю прямой путь к охотничьему домику. Поначалу я стал окликать паренька, потом, так и не расслышав ответа, стал налегать на шест в надежде, что эта узкая изгибающаяся протока выведет меня, куда надо. Тщетное упование! Уже через пол часа я окончательно заблудился, кружа среди поросших тростником островков, где не было ни жилья, ни огонька, ни души. Только пелена тумана, да хлюпанье воды. И тогда я стал кричать, звать кого-то, плакать, клясть Святого Эдмунда. Я был в отчаянии.
Лишь когда я налетел носом лодки на какую-то мель и свалился в воду, ее холод несколько остудил меня. Я вновь залез в лодку, постарался сосредоточиться. В конце концов леди Бэртрада ведь обещала, что Гиту оставят такой же как и была. То есть не причинят ей вреда. Но отчего-то эта фраза — «такой же как и была» — сейчас казалась мне особенно подозрительной. Ну да ладно, ведь и аббат Ансельм обещал отдать мне Гиту. Но, сейчас я не верил ни единому их слову. Как вообще можно было поверить людям, связанным с Гуго Бигодом? С Гуго, который способен на любую подлость. Да что за отупение наслал на меня саксонский святой, что я решился на союз с этими людьми?
И все же я пытался взять себя в руки. Решил, что не стоит без толку кружить среди островов, стоит выбрать более менее широкое русло и, плыть по нему. Так рано или поздно я доберусь до какого-нибудь жилья, а там мне укажут путь. Вот только сколько это займет времени? Как скоро люди Гуго доберутся до дома на острове? Я надеялся, что Бэртрада давно посещавшая это обиталище в фэнах, не сразу сможет проводить их туда в темноте. А до темноты они навряд ли покинут Саутхемскую обитель, чтобы не привлекать внимания к своему отряду.
Наконец я заметил впереди огонек и налег на шест так, что затрещали мышцы спины и плеч.
Увы, это оказался всего лишь костер перед шалашом ловцов угрей. Те с удивлением уставились на меня, но, к моему разочарованию, и слыхом не слыхивали ни о каком охотничьем домике графа. Тогда я спросил их о церкви Святого Дунстана — уж оттуда-то я найду дорогу с завязанными глазами, и эти лохматые оборванцы с готовностью закивали головами. Один из них, видя, что я утомлен до последнего предела, даже предложил провести туда мою лодку кратчайшим путем.
Оборванец взял у меня шест, а я без сил опустился на дно челнока и свесил голову. Этот безумный день с его постоянным напряжением и тревогой совершенно измотал меня. И едва мне удалось расслабиться, положившись на ловкость ведущего лодку жителя фэнов, со дна моей души начало подниматься знакомое ленивое безразличие.
Зачем я все это делаю? — спросил я себя. Не предоставить ли событиям идти своим чередом? Разве эти двое — Эдгар и Гита, грешники, забывшие обо всем ради своей похоти, не заслужили наказания? И можно ли противостоять судьбе?
Сейчас вдали покажется силуэт церкви Святого Дунствана. Нет ничего проще, чем попросить приюта в доме отца Мартина и сладко выспаться на тюфячке в тепле у торфяного очага. Но уже в следующее мгновение я проклинал себя за эти мысли. Я и только я заварил эту кашу, и если Гита и Эдгар были виноваты кругом, то причем тут малышка Милдрэд? Ведь это безгрешное и чистое дитя, и что бы ни случилось с ее родителями, сама она не должна пострадать, как это уже однажды случилось с Адамом.
Я с содроганием вспомнил розоватый отблеск рубинов на мелких зубах графини. Леди Бэртрада не остановится ни перед чем.
Мой проводник вел лодку скоро и умело. И вскоре он уже указывал мне на кровлю церкви с крестом, словно парящим над прядями тумана.
Хвала небесам! Я принял у лохматого жителя фэнов шест и направил челнок знакомым путем. Мои ладони горели — наверное я в кровь содрал с них кожу, да и поврежденная нога мучительно ныла. Но я не могу мешкать ни минуты, я должен первым попасть на остров и предупредить Гиту и графа о страшной опасности.
Казалось, я плыву в тумане и тьме от сотворения мира, и когда сквозь белесую мглу замерцал свет, я едва не разрыдался. Мои силы были на исходе, шест выскальзывал из рук, и в довершение всех бед я зацепил днищем плоскодонки полузатонувшую корягу, и мой челнок дал течь.
Но озер вот оно, рукой подать. Я причалил к берегу и, хромая, преодолел узкий перешеек, отделявший протоку от зеркала озерной воды. Здесь я остановился и замер, прислушиваясь.
Все спокойно. Если еще не случилось худшее, я успел.
Оконце в охотничьем домике светилось желтым светом. Я задержал дыхание, вошел в воду и беззвучно, как выдра, поплыл к заросшему высокой травой берегу острова. Холодная вода отняла последние силы, моя стеганая куртка напиталась влагой, сапоги разбухли и тянули ко дну.
У берега я вцепился в ветви куста, росшего на самом берегу, и выбросил свое отяжелевшее тело на сушу. Затем, хромая, бросился к дому, и навалился на дверь. Она не поддалась — и тогда я заколотил в нее что было силы и неистово закричал.
Дверь распахнулась столь неожиданно, что я едва не рухнул через порог. Передо мной, загораживая проход, стоял Эдгар. Он был обнажен до пояса, его рука сжимала меч.
— Ральф? Какого дьявола!
Я же в первый миг слова не мог вымолвить, только задыхался. Каким-то отголоском сознания отметил, что это пристанище любви, такое обычное снаружи, внутри настоящий богатый покой. Драпировки, меха, резьба. Очаг с навесным колпаком в углу. При его свете я увидел взволнованную Гиту. Ее распущенные волосы сияли, она машинально натягивала на плечи расшнурованное блио. Смотрела на меня изумленными огромными глазами.
— Скорее!.. — выдохнул я. — Надо уходить.
Тут мой взгляд упал на колыбель у стены. Милдрэд спала как ангелочек, раскинув ручки. И вид этой спящей беспомощной невинности вызвал у меня слезы. Как я мог подвергнуть опасности это милое, такое дорогое мне дитя?
— Надо немедленно уходить, — вновь повторил я. Хромая кинулся к спящему ребенку, по пути опрокинул низкий столик с яствами. Когда уже протянул к девочке руки, меня остановил Эдгар.
— Что все это означает? Как ты нашел нас здесь?
— Потом. Сейчас нельзя терять ни минуты. В любое мгновение здесь могут появиться наемные убийцы!
— Убийцы? Да кто посмеет, разрази меня гром! Я хозяин в этом краю.
Нелепая самонадеянность! От досады я заскрипел зубами, но Гита уже была рядом с дочерью.
— Живее, Эдгар. Сейчас не время для объяснений. Без причины Ральф не появился бы здесь.
Теперь только действовать. Эдгар, подхватив кое-что из одежды, направился к выходу из дома. И уже в дверном проеме замер, напрягшись.
— Поздно!
Несколько лодок, заполненных вооруженными людьми, возникли из тумана, как адские призраки, и уже приближались к острову. Завидев нас, люди в них перестали таиться, завопили и забряцали оружием.
Я молча вынул меч и встал плечом к плечу рядом с Эдгаром. Я совершил подлость, но теперь сделаю все, чтобы искупить вину. Я буду биться вместе с этим человеком, которого ненавидел, буду биться за женщину, которую боготворю, за ребенка, которого полюбил. Все равно пощады никому не будет.
— За мной! — вдруг воскликнул Эдгар и ринулся прочь, увлекая за собой Гиту с ребенком. Хромая и спотыкаясь, я поспешил следом. Мы промчались сквозь подлесок и оказались на противоположной стороне острова. Там, в тени нависающих над водой кустов, была привязана лодка.
— Скорее, ты успеешь, — велел граф Гите и всего на миг прижал ее голову к своей груди и горячо поцеловал. — Не медли, любовь моя, спасай дочь. Я задержу их.
И он бросился назад.
Я попытался помочь Гите сесть в лодку, но она словно окаменела. Взгляд ее был устремлен туда, где мелькали огни, слышались крики и звенела сталь.
— Ради самого неба… — взмолился я.
Внезапно она повернулась ко мне и протянула спящую дочь.
— Плыви, Ральф, и возьми с собой Милдрэд. Ты любишь ее — так позаботься о ней! И скорее, ради Пречистой Девы!
Я застыл, прижимая к себе дитя и ничего не понимая. А Гита вдруг стремительным движением вырвала мой меч, а затем толкнула меня в лодку. Я покачнулся, пытаясь поймать равновесие с ребенком на руках, и едва смог проговорить:
— О, нет! Это невозможно!
Милдрэд захныкала, почувствовав холод и сырость. А Гита с неожиданной силой оттолкнула лодку от берега.
— Поторопись, Ральф. Я останусь с ним до конца.
Совсем близко послышался топот ног, треск кустарника. Гита скользнула в заросли и исчезла.
Челнок покачивался на мелкой волне, Милдрэд что-то лепетала сквозь сон.
Всемогущий Боже! Все, что здесь происходило, случилось по моей вине, и вот теперь у меня была возможность спастись самому и спасти дитя той, которую я обрек на гибель…
— Ральф… — сонно проговорила Милдрэд, и ее теплая ладошка коснулась моей щеки.
Я едва не разрыдался. А на берегу метались темные силуэты, оттуда доносились гортанные вопли. Ждать больше нельзя. Я усадил девочку на носу лодки.
— Сиди тихо, цветочек мой. Сейчас я покатаю тебя по озеру.
Нужно собраться. Теперь я отвечал за ее жизнь и не имел права совершать ошибки. И вновь в моих руках оказался шест, и я налег на него. Плоскодонка стремительно заскользила по черной воде, Милдрэд, поджав колени, восседала носу, словно маленький эльф.
Позади грянул хор яростных проклятий. Раздался всплеск, полетели брызги — совсем рядом в воду угодила пущенная твердой рукой стрела. За ней еще одна, и еще. Но берег близок — сейчас спасительная чаща укроет нас от врагов.
— Ложись на дно, маленькая. Будь умницей.
Девочка повиновалась. И в то же мгновение я почувствовал тупой удар в спину ниже лопатки
Я налег на шест, и словно в ответ во мне взорвалась сумасшедшая боль. Но я не имел права останавливаться. Я вел плоскодонку, глухо рыча сквозь намертво сцепленные зубы, и воздух обжигал мои легкие, как кипяток.
И все-таки мне удалось ввести лодку в устье ручья — я понял это, когда ветви склонившихся над водой ив стали касаться моего лица. Я жадно хватал воздух ртом, а внутри меня — я чувствовал это — струилась горячая кровь, целые реки крови, заполняя все тело тяжелой, как расплавленный свинец, массой. Но я не мог останавливаться, я должен был увезти Милдрэд как можно дальше от охотничьего домика.
Шест в моих руках стал тяжелым, как мраморная колонна. Я поднимал его из воды и вновь опускал с приглушенным стоном. Дальше. Еще дальше…
Мир вокруг раскачивался и пульсировал. В какой-то миг я не удержал шест, и он исчез из моих рук. И тогда я осел на дно лодки. Все мои силы высосал туман, а теперь он, густой и белесый, не давал мне вздохнуть. Я пошевелился — и лодка закачалась.
Чудовищная сила опрокидывала меня навзничь, но почему-то я не мог лечь и вытянуться, как того отчаянно требовало мое тело. Что-то мешало, причиняя нестерпимую боль.
И только спустя некоторое время я понял сразу две вещи.
В спине у меня торчит тяжелая дальнобойная стрела. И это означает, что со мной все кончено.
Беспорядочно замелькали, перемежаясь, свет и тени. Из бесконечной дали долетел дрожащий детский голосок. Откуда он, из какой вечности?… Я уже не сознавал, где нахожусь. Мое тело пронизывал холод, воздух заканчивался, а вместе с ним иссякала жизнь.
Но меня это больше не тревожило. Чудесная легкость объяла мою душу. Там, в вышине, в разрыве белесой мглы, открылось бесконечное звездное небо. И мой взгляд был прикован к одинокой звезде, сияющей на черном бархате тьмы. Она была так далека — недосягаемая и неописуемо прекрасная. Звезда удалялась, уплывала во мрак, становилась все меньше, и вот — окончательно погасла…
Глава 12.
ГАЙ.
Март 1135 года.
У изгоев нет выбора. Приходится браться за любую работу, не думая о достоинстве. И кода я сговорился с льежскими евреями доставить их поклажу из Фландрии в Восточную Англию, мне была предложена мизерная оплата — ибо наниматели отлично знали, что имеют дело с человеком вне закона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Я стремительно бросился в зал.
— Леди Элдра, ради всего святого, когда уехали Гита с дочерью? Говорите скорее!
Она поверх приложенного к лицу полотна удивленно смотрела на меня. Я же весь дрожал, дергался. Схватил ее за плечо, тряхнул, отпрянул, когда она застонала. А я все говорил, спрашивал, требовал…
Я только понял, что уже почти час назад человек Элдры отвел Гиту с малышкой к протоке, которая течет к заводям. Там они сели в лодку и… Я почти кричал, чтобы мне показали, где эта протока, говорил, что и мне нужен челнок. Меня всего трясло.
В проводники мне дали того чумазого паренька, который встречал меня на въезде в усадьбу. И мы с ним почти побежали по лугу к дальним зарослям, причем я трижды упал в темноте, похоже повредил лодыжку, скакал кривыми скачками за провожатым, пока мы не миновали заросли и под ногами захлюпала вода.
Я плохо помню, где оставил мальчишку, вспомнил о нем, только когда, вскочив в плоскодонку и проплыв уже достаточное расстояние, стал понимать, что не очень ориентируюсь в этих местах и не уверен, что знаю прямой путь к охотничьему домику. Поначалу я стал окликать паренька, потом, так и не расслышав ответа, стал налегать на шест в надежде, что эта узкая изгибающаяся протока выведет меня, куда надо. Тщетное упование! Уже через пол часа я окончательно заблудился, кружа среди поросших тростником островков, где не было ни жилья, ни огонька, ни души. Только пелена тумана, да хлюпанье воды. И тогда я стал кричать, звать кого-то, плакать, клясть Святого Эдмунда. Я был в отчаянии.
Лишь когда я налетел носом лодки на какую-то мель и свалился в воду, ее холод несколько остудил меня. Я вновь залез в лодку, постарался сосредоточиться. В конце концов леди Бэртрада ведь обещала, что Гиту оставят такой же как и была. То есть не причинят ей вреда. Но отчего-то эта фраза — «такой же как и была» — сейчас казалась мне особенно подозрительной. Ну да ладно, ведь и аббат Ансельм обещал отдать мне Гиту. Но, сейчас я не верил ни единому их слову. Как вообще можно было поверить людям, связанным с Гуго Бигодом? С Гуго, который способен на любую подлость. Да что за отупение наслал на меня саксонский святой, что я решился на союз с этими людьми?
И все же я пытался взять себя в руки. Решил, что не стоит без толку кружить среди островов, стоит выбрать более менее широкое русло и, плыть по нему. Так рано или поздно я доберусь до какого-нибудь жилья, а там мне укажут путь. Вот только сколько это займет времени? Как скоро люди Гуго доберутся до дома на острове? Я надеялся, что Бэртрада давно посещавшая это обиталище в фэнах, не сразу сможет проводить их туда в темноте. А до темноты они навряд ли покинут Саутхемскую обитель, чтобы не привлекать внимания к своему отряду.
Наконец я заметил впереди огонек и налег на шест так, что затрещали мышцы спины и плеч.
Увы, это оказался всего лишь костер перед шалашом ловцов угрей. Те с удивлением уставились на меня, но, к моему разочарованию, и слыхом не слыхивали ни о каком охотничьем домике графа. Тогда я спросил их о церкви Святого Дунстана — уж оттуда-то я найду дорогу с завязанными глазами, и эти лохматые оборванцы с готовностью закивали головами. Один из них, видя, что я утомлен до последнего предела, даже предложил провести туда мою лодку кратчайшим путем.
Оборванец взял у меня шест, а я без сил опустился на дно челнока и свесил голову. Этот безумный день с его постоянным напряжением и тревогой совершенно измотал меня. И едва мне удалось расслабиться, положившись на ловкость ведущего лодку жителя фэнов, со дна моей души начало подниматься знакомое ленивое безразличие.
Зачем я все это делаю? — спросил я себя. Не предоставить ли событиям идти своим чередом? Разве эти двое — Эдгар и Гита, грешники, забывшие обо всем ради своей похоти, не заслужили наказания? И можно ли противостоять судьбе?
Сейчас вдали покажется силуэт церкви Святого Дунствана. Нет ничего проще, чем попросить приюта в доме отца Мартина и сладко выспаться на тюфячке в тепле у торфяного очага. Но уже в следующее мгновение я проклинал себя за эти мысли. Я и только я заварил эту кашу, и если Гита и Эдгар были виноваты кругом, то причем тут малышка Милдрэд? Ведь это безгрешное и чистое дитя, и что бы ни случилось с ее родителями, сама она не должна пострадать, как это уже однажды случилось с Адамом.
Я с содроганием вспомнил розоватый отблеск рубинов на мелких зубах графини. Леди Бэртрада не остановится ни перед чем.
Мой проводник вел лодку скоро и умело. И вскоре он уже указывал мне на кровлю церкви с крестом, словно парящим над прядями тумана.
Хвала небесам! Я принял у лохматого жителя фэнов шест и направил челнок знакомым путем. Мои ладони горели — наверное я в кровь содрал с них кожу, да и поврежденная нога мучительно ныла. Но я не могу мешкать ни минуты, я должен первым попасть на остров и предупредить Гиту и графа о страшной опасности.
Казалось, я плыву в тумане и тьме от сотворения мира, и когда сквозь белесую мглу замерцал свет, я едва не разрыдался. Мои силы были на исходе, шест выскальзывал из рук, и в довершение всех бед я зацепил днищем плоскодонки полузатонувшую корягу, и мой челнок дал течь.
Но озер вот оно, рукой подать. Я причалил к берегу и, хромая, преодолел узкий перешеек, отделявший протоку от зеркала озерной воды. Здесь я остановился и замер, прислушиваясь.
Все спокойно. Если еще не случилось худшее, я успел.
Оконце в охотничьем домике светилось желтым светом. Я задержал дыхание, вошел в воду и беззвучно, как выдра, поплыл к заросшему высокой травой берегу острова. Холодная вода отняла последние силы, моя стеганая куртка напиталась влагой, сапоги разбухли и тянули ко дну.
У берега я вцепился в ветви куста, росшего на самом берегу, и выбросил свое отяжелевшее тело на сушу. Затем, хромая, бросился к дому, и навалился на дверь. Она не поддалась — и тогда я заколотил в нее что было силы и неистово закричал.
Дверь распахнулась столь неожиданно, что я едва не рухнул через порог. Передо мной, загораживая проход, стоял Эдгар. Он был обнажен до пояса, его рука сжимала меч.
— Ральф? Какого дьявола!
Я же в первый миг слова не мог вымолвить, только задыхался. Каким-то отголоском сознания отметил, что это пристанище любви, такое обычное снаружи, внутри настоящий богатый покой. Драпировки, меха, резьба. Очаг с навесным колпаком в углу. При его свете я увидел взволнованную Гиту. Ее распущенные волосы сияли, она машинально натягивала на плечи расшнурованное блио. Смотрела на меня изумленными огромными глазами.
— Скорее!.. — выдохнул я. — Надо уходить.
Тут мой взгляд упал на колыбель у стены. Милдрэд спала как ангелочек, раскинув ручки. И вид этой спящей беспомощной невинности вызвал у меня слезы. Как я мог подвергнуть опасности это милое, такое дорогое мне дитя?
— Надо немедленно уходить, — вновь повторил я. Хромая кинулся к спящему ребенку, по пути опрокинул низкий столик с яствами. Когда уже протянул к девочке руки, меня остановил Эдгар.
— Что все это означает? Как ты нашел нас здесь?
— Потом. Сейчас нельзя терять ни минуты. В любое мгновение здесь могут появиться наемные убийцы!
— Убийцы? Да кто посмеет, разрази меня гром! Я хозяин в этом краю.
Нелепая самонадеянность! От досады я заскрипел зубами, но Гита уже была рядом с дочерью.
— Живее, Эдгар. Сейчас не время для объяснений. Без причины Ральф не появился бы здесь.
Теперь только действовать. Эдгар, подхватив кое-что из одежды, направился к выходу из дома. И уже в дверном проеме замер, напрягшись.
— Поздно!
Несколько лодок, заполненных вооруженными людьми, возникли из тумана, как адские призраки, и уже приближались к острову. Завидев нас, люди в них перестали таиться, завопили и забряцали оружием.
Я молча вынул меч и встал плечом к плечу рядом с Эдгаром. Я совершил подлость, но теперь сделаю все, чтобы искупить вину. Я буду биться вместе с этим человеком, которого ненавидел, буду биться за женщину, которую боготворю, за ребенка, которого полюбил. Все равно пощады никому не будет.
— За мной! — вдруг воскликнул Эдгар и ринулся прочь, увлекая за собой Гиту с ребенком. Хромая и спотыкаясь, я поспешил следом. Мы промчались сквозь подлесок и оказались на противоположной стороне острова. Там, в тени нависающих над водой кустов, была привязана лодка.
— Скорее, ты успеешь, — велел граф Гите и всего на миг прижал ее голову к своей груди и горячо поцеловал. — Не медли, любовь моя, спасай дочь. Я задержу их.
И он бросился назад.
Я попытался помочь Гите сесть в лодку, но она словно окаменела. Взгляд ее был устремлен туда, где мелькали огни, слышались крики и звенела сталь.
— Ради самого неба… — взмолился я.
Внезапно она повернулась ко мне и протянула спящую дочь.
— Плыви, Ральф, и возьми с собой Милдрэд. Ты любишь ее — так позаботься о ней! И скорее, ради Пречистой Девы!
Я застыл, прижимая к себе дитя и ничего не понимая. А Гита вдруг стремительным движением вырвала мой меч, а затем толкнула меня в лодку. Я покачнулся, пытаясь поймать равновесие с ребенком на руках, и едва смог проговорить:
— О, нет! Это невозможно!
Милдрэд захныкала, почувствовав холод и сырость. А Гита с неожиданной силой оттолкнула лодку от берега.
— Поторопись, Ральф. Я останусь с ним до конца.
Совсем близко послышался топот ног, треск кустарника. Гита скользнула в заросли и исчезла.
Челнок покачивался на мелкой волне, Милдрэд что-то лепетала сквозь сон.
Всемогущий Боже! Все, что здесь происходило, случилось по моей вине, и вот теперь у меня была возможность спастись самому и спасти дитя той, которую я обрек на гибель…
— Ральф… — сонно проговорила Милдрэд, и ее теплая ладошка коснулась моей щеки.
Я едва не разрыдался. А на берегу метались темные силуэты, оттуда доносились гортанные вопли. Ждать больше нельзя. Я усадил девочку на носу лодки.
— Сиди тихо, цветочек мой. Сейчас я покатаю тебя по озеру.
Нужно собраться. Теперь я отвечал за ее жизнь и не имел права совершать ошибки. И вновь в моих руках оказался шест, и я налег на него. Плоскодонка стремительно заскользила по черной воде, Милдрэд, поджав колени, восседала носу, словно маленький эльф.
Позади грянул хор яростных проклятий. Раздался всплеск, полетели брызги — совсем рядом в воду угодила пущенная твердой рукой стрела. За ней еще одна, и еще. Но берег близок — сейчас спасительная чаща укроет нас от врагов.
— Ложись на дно, маленькая. Будь умницей.
Девочка повиновалась. И в то же мгновение я почувствовал тупой удар в спину ниже лопатки
Я налег на шест, и словно в ответ во мне взорвалась сумасшедшая боль. Но я не имел права останавливаться. Я вел плоскодонку, глухо рыча сквозь намертво сцепленные зубы, и воздух обжигал мои легкие, как кипяток.
И все-таки мне удалось ввести лодку в устье ручья — я понял это, когда ветви склонившихся над водой ив стали касаться моего лица. Я жадно хватал воздух ртом, а внутри меня — я чувствовал это — струилась горячая кровь, целые реки крови, заполняя все тело тяжелой, как расплавленный свинец, массой. Но я не мог останавливаться, я должен был увезти Милдрэд как можно дальше от охотничьего домика.
Шест в моих руках стал тяжелым, как мраморная колонна. Я поднимал его из воды и вновь опускал с приглушенным стоном. Дальше. Еще дальше…
Мир вокруг раскачивался и пульсировал. В какой-то миг я не удержал шест, и он исчез из моих рук. И тогда я осел на дно лодки. Все мои силы высосал туман, а теперь он, густой и белесый, не давал мне вздохнуть. Я пошевелился — и лодка закачалась.
Чудовищная сила опрокидывала меня навзничь, но почему-то я не мог лечь и вытянуться, как того отчаянно требовало мое тело. Что-то мешало, причиняя нестерпимую боль.
И только спустя некоторое время я понял сразу две вещи.
В спине у меня торчит тяжелая дальнобойная стрела. И это означает, что со мной все кончено.
Беспорядочно замелькали, перемежаясь, свет и тени. Из бесконечной дали долетел дрожащий детский голосок. Откуда он, из какой вечности?… Я уже не сознавал, где нахожусь. Мое тело пронизывал холод, воздух заканчивался, а вместе с ним иссякала жизнь.
Но меня это больше не тревожило. Чудесная легкость объяла мою душу. Там, в вышине, в разрыве белесой мглы, открылось бесконечное звездное небо. И мой взгляд был прикован к одинокой звезде, сияющей на черном бархате тьмы. Она была так далека — недосягаемая и неописуемо прекрасная. Звезда удалялась, уплывала во мрак, становилась все меньше, и вот — окончательно погасла…
Глава 12.
ГАЙ.
Март 1135 года.
У изгоев нет выбора. Приходится браться за любую работу, не думая о достоинстве. И кода я сговорился с льежскими евреями доставить их поклажу из Фландрии в Восточную Англию, мне была предложена мизерная оплата — ибо наниматели отлично знали, что имеют дело с человеком вне закона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94