происходили они, будут происходить или могут произойти при определенном стечении обстоятельств. В отличие от тех, кто живет только в этом мире, я вижу как бы грани невообразимо огромного кристалла. Картины иных миров., перетекая с грани на грань, меняют масштаб, цвет, форму, большое видится — или становится? — малым, малое вырастает и превращается в свою противоположность. Если ты бывал в комнате смеха, то видел, как меняются изображения человека в кривых зеркалах. Глядя на них, черта с два поймешь, высокий он или приземистый, худой или толстый. Не всегда даже разберешь, мужчина это или женщина...
— Но ты же сама сказала, что схваченных землян переправят на Дигон! Что Представительский Совет Лиги Миров санкционировал вторжение акваноидов на Землю! Или это все твои фантазии?
— Ты не понимаешь! — на лице Яны отчетливо изобразилось сожаление. — Я назвала эту планету Дигоном, как мы называем лягушек — квакушками. И не имею понятия, как на самом деле называется Представительский Совет Лиги Миров. Если уж на то пошло, то даже функции его сознаю не вполне ясно. Во всяком случае, это не зала, в которой заседают полномочные представители различных инопланетных рас, а что-то вроде системы межгалактической правительственной связи... Виртуальный космический спрут, навеявший Лавкрафту образ «Ктулху, который спит и видит сны» или, вернее, осуществляет между планетами обмен информацией, похожей на чудовищные, кошмарные, на наш взгляд, сны. И, когда среди этой информации приходит сигнал об угрозе существующему миропорядку, принимает, грубо говоря, решение о ликвидации очага напряженности.
— Чушь, — сказал я после некоторых размышлений. — Виртуальный космический спрут — это ж надо такое придумать! И этот спрут нападает на Землю, которая представляет угрозу мирозданию! Просто мания величия какая-то!
— Дурак! — Яна поднялась из-за стола, смерив меня полным презрения взглядом. — Я не говорила о спруте. Я пыталась передать образ, который воспринимаю и который, по-видимому, лучше отражает действительность, чем просто связь различных цивилизаций посредством межгалактического радио или телевидения. Но я могу сформулировать и по-другому: союз сотен космических федераций, контролирующих каждая свой участок вселенной...
Замолкнув на полуслове, она взяла со стола одну из вставленных в пустые бутылки свечей и ушла в соседнюю комнатку.
За окнами стало совсем темно. Решив, что и впрямь пришло время завалиться спать, я пошел в комнату Вади, поправил сползшее на пол одеяло и, сев на вторую кровать, обнаружил в изголовье две книги, захваченные Яной из Питера в числе самых необходимых вещей. Это был томик Говарда Лавкрафта «Тень над Инсмутом» и «Маска Ктулху» Августа Дарлета.
* * *
Прежде чем лечь спать, я минут сорок слушал радио, а потом, не в силах уснуть, часа полтора читал Лавкрафта. Инсмутский цикл его рассказов был посвящен истории о том, как американские моряки познакомились в Тихом океане, на островах Полинезии, со странными туземцами, поклонявшимися подводному существу — Ктулху. Более того, породнились с расой амфибий, живших в царстве Р'лаи, охватывавшем кольцом половину Земли: весь континентальный шельф от побережья Массачусетса в Атлантике до Сингапура. Центр подводного царства спящего Ктулху находился в районе острова Понапе, откуда часть моряков и взяли себе жен. Причем те оказались лишь наполовину полинезийками, а наполовину принадлежали к расе Обитателей Глубин — странных земноводных существ, потомство которых постепенно заселило весь Инсмут — несуществующий город на Восточном побережье Северной Америки, расположенный якобы неподалеку от Бостона.
Поклонники Ктулху совершали странные обряды и приносили своему божеству кровавые жертвоприношения, а в начале 1928 года устроили что-то вроде Ночи Длинных Ножей, перебив большую часть остававшихся в Инсмуте людей, не пожелавших разделить их веру. В ответ на это американское правительство направило в прибрежные воды несколько подводных лодок и эсминцев, уничтоживших подводные поселения около Рифа Дьявола.
Прежде, читая Лавкрафта, я, разумеется, не мог допустить, что в его мрачных фантазиях присутствует хотя бы частичка правды. Точно так же, читая «Маракотову бездну» Конан Дойля, я полагал, что имею дело с чистой воды вымыслом, однако теперь начал склоняться к мысли, что книги эти были написаны визионерами, произведения которых в искаженном виде отражали реальные факты. Причину того, что они были искажены, Яна назвала совершенно точно: неспособность провидца верно интерпретировать увиденное.
«Мне снились, — писал Лавкрафт в рассказе „Тень над Инсмутом“, — бескрайние водные просторы, гигантские подводные стены, увитые водорослями. Я плутал в этом каменном лабиринте, проплывая под высокими портиками в сопровождении диковинных рыб. Рядом скользили еще какие-то неведомые существа. Наутро при одном лишь воспоминании о них меня охватывал леденящий душу страх. Но в снах они нисколько не пугали меня — ведь я сам был один из них. Носил те же причудливые одеяния, плавал, как они, и так же совершал богохульственные моления в дьявольских храмах.... Я постоянно ощущал на себе пугающее воздействие некой посторонней силы, стремящейся вырвать меня из привычного окружения и перенести в чуждый, неведомый и страшный мир...»
Неудивительно, что подобные видения навели его на мысль о существовании некоего подводного царства. А обрывочные картины из жизни обитателей планет, входящих в Лигу Миров, подвигли на создание мифа о первородных тварях, рыскающих за бледной вуалью привычной жизни. Ведь в рассказах его фигурируют не только подводные почитатели Ктулху, но и прочие удивительные твари. Хастур — Тот, Кто Не Может Быть Назван, он же Хастур Неизрекаемый — воплощение элементарных сил — хозяин космических пространств; Итаква — приходящий с ветром, Ктугху — воплощение огня; Шуб-Ниггурат, Йог-Сотот, Цатоггуа, Ньярлатотеп, Азатот, Йюггот, Алдонес, Тале. Могущественным и злобным, враждебным человеку существам этим противостоят безымянные Старшие Боги, о которых Лавкрафт мельком упоминает всего два или три раза. Упорядоченную, обычную для земных религий картину противостояния Добрых Богов — Злым рисует его последователь — Август Дарлет. По мнению самого Лавкрафта, нас окружает необоримое вселенское зло, выписанное им столь тщательно, что меня всю ночь мучили кошмары.
Быть может, Лавкрафт чего-то недопонял в открывшихся его внутреннему взору картинах, но напугали они его нешуточно. Вторжение фишфрогов тоже не походило на дружественный визит доброжелательных соседей, и, едва открыв глаза, я твердо решил переговорить с Яной и выяснить, что же представляет собой эта Лига Миров и чего ради она до нас докопалась.
* * *
— Ну ты и дрыхнешь! — сказал Вадя, выключая приемник. — Яна уж давно встала и даже печь затопила. Правительства вовсю договариваются о совместных действиях. Американские субмарины громят подводные базы пришельцев, а наши ракеты утюжат прибрежные воды, вокруг захваченных фишфрогами городов.
— Батарейки еще не сели?
— Нет. И, что самое удивительное: спутниковая связь продолжает действовать! Представляешь?
— С трудом, — признался я, натягивая джинсы и найденный среди Вовкиных вещей свитер. — Это вторжение вообще какое-то неправильное.
— А каким должно быть правильное?
— Любая война начинается с претензий, требований, угроз, ультиматумов. Может, мы бы и сами дали фишфрогам то, что им надо? — проворчал я, сознавая, что звучит это не слишком убедительно и, вероятно, пришельцам надобно то, чего добром они получить не надеются. — В крайнем случае долбанули бы по Нью-Йорку или Вашингтону. В порядке устрашения, чтобы сделать нас сговорчивее. Как американцы в свое время по Хиросиме и Нагасаки.
— У тебя губа не дура!
— Как себя чувствуешь?
— Плохо, — пожаловался Вадя, выглядевший значительно лучше, чем вчера и позавчера. — Пока до ветра ходил, чуть в обморок не грохнулся.
— Приключения на свою голову ищешь? Поставлено тебе ведро — пользуйся на здоровье!
— Не могу в общественном месте гадить, — застенчиво признался Вадя.
— Мать честная! — буркнул я, выходя на кухню.
И остолбенел.
Стоявшая над кастрюлей с закипавшей водой девушка чем-то здорово отличалась от Яны, но мне потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, чем именно.
— Зачем ты постриглась?
— А что, плохо?
— Ты стала похожа на Мирей Матье. Но зачем? Как ты решилась? — Я с сожалением поглядел на лежащую на стуле длиннющую косу.
— Длинные волосы хороши, когда за ними можно ухаживать, а так — сплошная обуза. Подровняешь меня сзади?
* * *
Коробки с патронами я нашел на дне большого алюминиевого бидона, под пакетами с рисом, гречкой и пшенкой, упрятанными в нем от крыс и мышей. Он стоял на виду, просто нам в голову не приходило, что Иван Константинович может хранить там патроны.
— Вот и отлично, самое время в город возвращаться! — обрадовался Вадя, упорно не желавший понять, что без света, газа и воды в Питере сейчас не в пример хуже, чем на Вовкиной даче.
— Ща тебе Яна магнезию вколет, чтобы не болтал попусту, — посулил я, на что Вадя ответил, что всё равно, мол, надо в аптеку ехать, покупать лекарства по списку, оставленному посетившими нас Немировыми.
Я сказал, что съезжу в Мальгино, а в Питере ноги моей не будет, пока не станет ясно, что к чему. И, не давая Ваде затеять очередной спор, спросил у Яны, чем кончится вторжение акваноидов. Я спрашивал это у нее уже не первый раз, но до сих пор вразумительного ответа не получил.
Она уже открыла рот, чтобы ответить, но тут Вадя брякнул, что «все эти прорицания — сплошное надувательство». Брякнул назло, видя, что мы не только не собираемся ехать в город, но и обсуждать его бредовое предложение не намерены. Вместо того чтобы проигнорировать этот детский наезд, Яна встала в позу «вождь на броневике» и принялась доказывать, что вода мокрая, море — соленое, а Волга впадает в Каспийское море.
— Удивительное дело! Живет человек в Питере, кончил школу, институт и при всем том умудрился сохранить разум в девственной чистоте. Я бы даже сказала, в первобытной дремучести. Ты «Песню о Вещем Олеге» читал? О том, как предсказана ему была смерть от любимого коня?
— Читал, читал! — откликнулся из-под одеял Вадя:
Злая гадюка кусила его
И принял он смерть от коня своего!
— Пушкин в пересказе Высоцкого? Чудными путями культура идет в массы! — саркастически ухмыльнулась Яна и продолжала: — А ведь Пушкин, в свой черед, пересказал старинную летопись, в которой говорилось, что волхв сделал свое пророчество за четыре года до смерти Олега. Но бог с ним, с Олегом! Древние египтяне обращались за предсказаниями к оракулу Амона в Фивах. Древние греки — к оракулам Аполлона в Дельфах и Зевса в Дидоне. Широкую известность получили античные вещуньи, называвшиеся сивиллами. Самой прославленной из них была Демофила, жившая в шестом веке до нашей эры в городе Кумы и прозванная Сивиллой Кумской. Так вот, не приходило тебе в голову, что древние оракулы пользовались заслуженной славой недаром? И если бы предсказания их ничего не стоили, люди бы к ним не обращались?
Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой... —
пробормотал Вадя, заметно приободрившийся после ухода Немировых и не желавший уступать в заведомо проигранном споре.
— Александра Филипповна Кирхгоф, прозванная современниками «Александром Македонским» — по сходству имени и отчества, — предсказала Пушкину, что: во-первых, он вскоре получит деньги; во-вторых, ему будет сделано неожиданное предложение; в-третьих, он прославится; в-четвертых, дважды будет отправлен в ссылку и, в-пятых, проживет долго, если на 37-м году жизни с ним не случится никакой беды от белой лошади, белой головы или белого человека. В тот же вечер Александр Сергеевич, возвратясь домой, обнаружил письмо от лицейского товарища — Корсакова, — который извещал его о высылке карточного долга, забытого Пушкиным. Через несколько дней, в театре, Алексей Орлов принялся уговаривать Пушкина служить в конной гвардии. Как общеизвестно, Александр Сергеевич был дважды отправлен в ссылку и смертельно ранен Дантесом, белокурым, носившим белый мундир и имевшим, согласно полковой традиции, белую лошадь.
Французская предсказательница Мария Анна Аделаида Ленорман предсказала Сергею Ивановичу Муравьеву-Апостолу, что его повесят, — так оно и случилось. Берлинская хиромантка предсказала Николаю Ивановичу Бухарину, что его казнят, и через два десятилетия ее пророчество сбылось...
— Ты напрасно пыжишься, — попытался я урезонить Яну. — Не обращай внимания на Вадин выпендреж. После того, как ты предсказала вторжение фишфрогов, у него нет причин сомневаться...
— Между прочим, Дельфийский оракул не ответил Александру Македонскому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Но ты же сама сказала, что схваченных землян переправят на Дигон! Что Представительский Совет Лиги Миров санкционировал вторжение акваноидов на Землю! Или это все твои фантазии?
— Ты не понимаешь! — на лице Яны отчетливо изобразилось сожаление. — Я назвала эту планету Дигоном, как мы называем лягушек — квакушками. И не имею понятия, как на самом деле называется Представительский Совет Лиги Миров. Если уж на то пошло, то даже функции его сознаю не вполне ясно. Во всяком случае, это не зала, в которой заседают полномочные представители различных инопланетных рас, а что-то вроде системы межгалактической правительственной связи... Виртуальный космический спрут, навеявший Лавкрафту образ «Ктулху, который спит и видит сны» или, вернее, осуществляет между планетами обмен информацией, похожей на чудовищные, кошмарные, на наш взгляд, сны. И, когда среди этой информации приходит сигнал об угрозе существующему миропорядку, принимает, грубо говоря, решение о ликвидации очага напряженности.
— Чушь, — сказал я после некоторых размышлений. — Виртуальный космический спрут — это ж надо такое придумать! И этот спрут нападает на Землю, которая представляет угрозу мирозданию! Просто мания величия какая-то!
— Дурак! — Яна поднялась из-за стола, смерив меня полным презрения взглядом. — Я не говорила о спруте. Я пыталась передать образ, который воспринимаю и который, по-видимому, лучше отражает действительность, чем просто связь различных цивилизаций посредством межгалактического радио или телевидения. Но я могу сформулировать и по-другому: союз сотен космических федераций, контролирующих каждая свой участок вселенной...
Замолкнув на полуслове, она взяла со стола одну из вставленных в пустые бутылки свечей и ушла в соседнюю комнатку.
За окнами стало совсем темно. Решив, что и впрямь пришло время завалиться спать, я пошел в комнату Вади, поправил сползшее на пол одеяло и, сев на вторую кровать, обнаружил в изголовье две книги, захваченные Яной из Питера в числе самых необходимых вещей. Это был томик Говарда Лавкрафта «Тень над Инсмутом» и «Маска Ктулху» Августа Дарлета.
* * *
Прежде чем лечь спать, я минут сорок слушал радио, а потом, не в силах уснуть, часа полтора читал Лавкрафта. Инсмутский цикл его рассказов был посвящен истории о том, как американские моряки познакомились в Тихом океане, на островах Полинезии, со странными туземцами, поклонявшимися подводному существу — Ктулху. Более того, породнились с расой амфибий, живших в царстве Р'лаи, охватывавшем кольцом половину Земли: весь континентальный шельф от побережья Массачусетса в Атлантике до Сингапура. Центр подводного царства спящего Ктулху находился в районе острова Понапе, откуда часть моряков и взяли себе жен. Причем те оказались лишь наполовину полинезийками, а наполовину принадлежали к расе Обитателей Глубин — странных земноводных существ, потомство которых постепенно заселило весь Инсмут — несуществующий город на Восточном побережье Северной Америки, расположенный якобы неподалеку от Бостона.
Поклонники Ктулху совершали странные обряды и приносили своему божеству кровавые жертвоприношения, а в начале 1928 года устроили что-то вроде Ночи Длинных Ножей, перебив большую часть остававшихся в Инсмуте людей, не пожелавших разделить их веру. В ответ на это американское правительство направило в прибрежные воды несколько подводных лодок и эсминцев, уничтоживших подводные поселения около Рифа Дьявола.
Прежде, читая Лавкрафта, я, разумеется, не мог допустить, что в его мрачных фантазиях присутствует хотя бы частичка правды. Точно так же, читая «Маракотову бездну» Конан Дойля, я полагал, что имею дело с чистой воды вымыслом, однако теперь начал склоняться к мысли, что книги эти были написаны визионерами, произведения которых в искаженном виде отражали реальные факты. Причину того, что они были искажены, Яна назвала совершенно точно: неспособность провидца верно интерпретировать увиденное.
«Мне снились, — писал Лавкрафт в рассказе „Тень над Инсмутом“, — бескрайние водные просторы, гигантские подводные стены, увитые водорослями. Я плутал в этом каменном лабиринте, проплывая под высокими портиками в сопровождении диковинных рыб. Рядом скользили еще какие-то неведомые существа. Наутро при одном лишь воспоминании о них меня охватывал леденящий душу страх. Но в снах они нисколько не пугали меня — ведь я сам был один из них. Носил те же причудливые одеяния, плавал, как они, и так же совершал богохульственные моления в дьявольских храмах.... Я постоянно ощущал на себе пугающее воздействие некой посторонней силы, стремящейся вырвать меня из привычного окружения и перенести в чуждый, неведомый и страшный мир...»
Неудивительно, что подобные видения навели его на мысль о существовании некоего подводного царства. А обрывочные картины из жизни обитателей планет, входящих в Лигу Миров, подвигли на создание мифа о первородных тварях, рыскающих за бледной вуалью привычной жизни. Ведь в рассказах его фигурируют не только подводные почитатели Ктулху, но и прочие удивительные твари. Хастур — Тот, Кто Не Может Быть Назван, он же Хастур Неизрекаемый — воплощение элементарных сил — хозяин космических пространств; Итаква — приходящий с ветром, Ктугху — воплощение огня; Шуб-Ниггурат, Йог-Сотот, Цатоггуа, Ньярлатотеп, Азатот, Йюггот, Алдонес, Тале. Могущественным и злобным, враждебным человеку существам этим противостоят безымянные Старшие Боги, о которых Лавкрафт мельком упоминает всего два или три раза. Упорядоченную, обычную для земных религий картину противостояния Добрых Богов — Злым рисует его последователь — Август Дарлет. По мнению самого Лавкрафта, нас окружает необоримое вселенское зло, выписанное им столь тщательно, что меня всю ночь мучили кошмары.
Быть может, Лавкрафт чего-то недопонял в открывшихся его внутреннему взору картинах, но напугали они его нешуточно. Вторжение фишфрогов тоже не походило на дружественный визит доброжелательных соседей, и, едва открыв глаза, я твердо решил переговорить с Яной и выяснить, что же представляет собой эта Лига Миров и чего ради она до нас докопалась.
* * *
— Ну ты и дрыхнешь! — сказал Вадя, выключая приемник. — Яна уж давно встала и даже печь затопила. Правительства вовсю договариваются о совместных действиях. Американские субмарины громят подводные базы пришельцев, а наши ракеты утюжат прибрежные воды, вокруг захваченных фишфрогами городов.
— Батарейки еще не сели?
— Нет. И, что самое удивительное: спутниковая связь продолжает действовать! Представляешь?
— С трудом, — признался я, натягивая джинсы и найденный среди Вовкиных вещей свитер. — Это вторжение вообще какое-то неправильное.
— А каким должно быть правильное?
— Любая война начинается с претензий, требований, угроз, ультиматумов. Может, мы бы и сами дали фишфрогам то, что им надо? — проворчал я, сознавая, что звучит это не слишком убедительно и, вероятно, пришельцам надобно то, чего добром они получить не надеются. — В крайнем случае долбанули бы по Нью-Йорку или Вашингтону. В порядке устрашения, чтобы сделать нас сговорчивее. Как американцы в свое время по Хиросиме и Нагасаки.
— У тебя губа не дура!
— Как себя чувствуешь?
— Плохо, — пожаловался Вадя, выглядевший значительно лучше, чем вчера и позавчера. — Пока до ветра ходил, чуть в обморок не грохнулся.
— Приключения на свою голову ищешь? Поставлено тебе ведро — пользуйся на здоровье!
— Не могу в общественном месте гадить, — застенчиво признался Вадя.
— Мать честная! — буркнул я, выходя на кухню.
И остолбенел.
Стоявшая над кастрюлей с закипавшей водой девушка чем-то здорово отличалась от Яны, но мне потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, чем именно.
— Зачем ты постриглась?
— А что, плохо?
— Ты стала похожа на Мирей Матье. Но зачем? Как ты решилась? — Я с сожалением поглядел на лежащую на стуле длиннющую косу.
— Длинные волосы хороши, когда за ними можно ухаживать, а так — сплошная обуза. Подровняешь меня сзади?
* * *
Коробки с патронами я нашел на дне большого алюминиевого бидона, под пакетами с рисом, гречкой и пшенкой, упрятанными в нем от крыс и мышей. Он стоял на виду, просто нам в голову не приходило, что Иван Константинович может хранить там патроны.
— Вот и отлично, самое время в город возвращаться! — обрадовался Вадя, упорно не желавший понять, что без света, газа и воды в Питере сейчас не в пример хуже, чем на Вовкиной даче.
— Ща тебе Яна магнезию вколет, чтобы не болтал попусту, — посулил я, на что Вадя ответил, что всё равно, мол, надо в аптеку ехать, покупать лекарства по списку, оставленному посетившими нас Немировыми.
Я сказал, что съезжу в Мальгино, а в Питере ноги моей не будет, пока не станет ясно, что к чему. И, не давая Ваде затеять очередной спор, спросил у Яны, чем кончится вторжение акваноидов. Я спрашивал это у нее уже не первый раз, но до сих пор вразумительного ответа не получил.
Она уже открыла рот, чтобы ответить, но тут Вадя брякнул, что «все эти прорицания — сплошное надувательство». Брякнул назло, видя, что мы не только не собираемся ехать в город, но и обсуждать его бредовое предложение не намерены. Вместо того чтобы проигнорировать этот детский наезд, Яна встала в позу «вождь на броневике» и принялась доказывать, что вода мокрая, море — соленое, а Волга впадает в Каспийское море.
— Удивительное дело! Живет человек в Питере, кончил школу, институт и при всем том умудрился сохранить разум в девственной чистоте. Я бы даже сказала, в первобытной дремучести. Ты «Песню о Вещем Олеге» читал? О том, как предсказана ему была смерть от любимого коня?
— Читал, читал! — откликнулся из-под одеял Вадя:
Злая гадюка кусила его
И принял он смерть от коня своего!
— Пушкин в пересказе Высоцкого? Чудными путями культура идет в массы! — саркастически ухмыльнулась Яна и продолжала: — А ведь Пушкин, в свой черед, пересказал старинную летопись, в которой говорилось, что волхв сделал свое пророчество за четыре года до смерти Олега. Но бог с ним, с Олегом! Древние египтяне обращались за предсказаниями к оракулу Амона в Фивах. Древние греки — к оракулам Аполлона в Дельфах и Зевса в Дидоне. Широкую известность получили античные вещуньи, называвшиеся сивиллами. Самой прославленной из них была Демофила, жившая в шестом веке до нашей эры в городе Кумы и прозванная Сивиллой Кумской. Так вот, не приходило тебе в голову, что древние оракулы пользовались заслуженной славой недаром? И если бы предсказания их ничего не стоили, люди бы к ним не обращались?
Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой... —
пробормотал Вадя, заметно приободрившийся после ухода Немировых и не желавший уступать в заведомо проигранном споре.
— Александра Филипповна Кирхгоф, прозванная современниками «Александром Македонским» — по сходству имени и отчества, — предсказала Пушкину, что: во-первых, он вскоре получит деньги; во-вторых, ему будет сделано неожиданное предложение; в-третьих, он прославится; в-четвертых, дважды будет отправлен в ссылку и, в-пятых, проживет долго, если на 37-м году жизни с ним не случится никакой беды от белой лошади, белой головы или белого человека. В тот же вечер Александр Сергеевич, возвратясь домой, обнаружил письмо от лицейского товарища — Корсакова, — который извещал его о высылке карточного долга, забытого Пушкиным. Через несколько дней, в театре, Алексей Орлов принялся уговаривать Пушкина служить в конной гвардии. Как общеизвестно, Александр Сергеевич был дважды отправлен в ссылку и смертельно ранен Дантесом, белокурым, носившим белый мундир и имевшим, согласно полковой традиции, белую лошадь.
Французская предсказательница Мария Анна Аделаида Ленорман предсказала Сергею Ивановичу Муравьеву-Апостолу, что его повесят, — так оно и случилось. Берлинская хиромантка предсказала Николаю Ивановичу Бухарину, что его казнят, и через два десятилетия ее пророчество сбылось...
— Ты напрасно пыжишься, — попытался я урезонить Яну. — Не обращай внимания на Вадин выпендреж. После того, как ты предсказала вторжение фишфрогов, у него нет причин сомневаться...
— Между прочим, Дельфийский оракул не ответил Александру Македонскому!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66