— Ну вот, мы посмотрели на начало вторжения, теперь надо убираться отсюда подобру-поздорову.
— Так ты знала, что эти твари нападут на город?
— Знала, — эхом повторила Яна. — Надо убираться подальше от залива.
— Надо, — согласился я, не двигаясь с места. Сковавшее меня оцепенение не проходило, и я как-то отстранение подумал, что, оказывается, акинезия, охватывающая птиц и мышей при виде змеи, — вовсе не гипербола и не метафора.
— Почему ты не предупредила о вторжении? — спросил Вадя, тоже, по-видимому, пребывая в некоем ступоре. — Почему, на худой конец, не удрала отсюда вместе с матерью?
— Худые концы не в моем вкусе, — с холодной усмешкой отозвалась Яна и, не сходя с места, врубила стоящий у окна «Samsung». Из динамика полился шероховатый, как наждачная бумага, гул, на экране замелькали зигзаги. По другим программам шел цветной снег. Минуту или две мы тупо пялились в отказавший телевизор, а потом Яна собралась с силами и, сделав лиц шага, включила магнитофон. И — о чудо! — из него грянул «Rammstein».
В мозгах начало проясняться. Вадя встряхнулся, точно вылезший из воды пес, я помотал головой, избавляясь от сонной одури, а Яна сунула в рот сигарету и принялась обыскивать взглядом комнату в поисках оставленной между чашками зажигалки.
— Есть у кого-нибудь неподалеку от города дача? — спросила она, обнаружив наконец лежащую прямо перед ней зажигалку. — Сейчас здесь начнется форменный бедлам, а по окрестностям Питера фишфроги шарить не будут.
— Кто-кто? — переспросил я. — Фишфроги?
— Фишфроги, или акваноиды. Именно так нарекут их твои собраться по перу, — пояснила Яна, перекрикивая «Rammstein» и тщетно пытаясь отыскать по телевизору хоть одну работающую программу. — Если нет своей дачи, сгодится домик друзей или знакомых. Сейчас не время соблюдать приличия — в ближайшие дни в городе будет очень, ну очень плохо!
— Тогда мне надо забрать отсюда родителей. — Вадя отстегнул от пояса мобильник, а Яна, взглянув на него, как на клинического идиота, обернулась ко мне: — Есть у тебя что-нибудь на примете? Или поедем в Гришкино? У моей подруги там изрядная хоромина, вот только доберемся ли? Боюсь, даже окружные дороги сейчас черт знает во что превратятся...
— Ладно, давайте рвать когти, в машине сообразим, что к чему, — решил я, понаблюдав за тем, как Вадя безрезультатно мучает свой мобильник.
— Ну вот и чудно! — оживилась Яна, кидая окурок в мойку. — Пошли, прихватим, что я на дорожку собрала, — и в путь.
Она подхватила магнитофон, переключила его на работу от батареек, и под грохот «Rammstein» мы покинули кухню. В комнате Яна помогла мне нацепить на спину желто-синий нейлоновый рюкзак с каркасом из алюминиевых трубок, до отказа набитый всякой всячиной, и сунула в руки ноутбук. Велела Ваде взять две здоровенные сумки, еще одну — тоже, видать, тяжеленную — повесила себе на плечо, и мы, все еще плохо соображая, что к чему, вывалились из квартиры Клавдии Парфеновны.
Лифт, к счастью, работал. На улице не было ни души. Катящихся по водам Смоленки шаров простыл и след, но одуряющая вибрация продолжалась, не позволяя нам ухватиться за спасительную мысль, что мы, все трое, разом сошли с ума или стали жертвами галлюцинаций.
Покидав Янины шмотки в багажник, мы загрузились в тачку, и я погнал ее по Новосмоленской набережной в сторону «Приморской». Из глубины Васильевского острова до нас донеслось несколько приглушенных взрывов, наводивших на мысль о бомбежке, а в голове у меня воцарился полный сумбур. Инопланетяне, как будто сошедшие с полотен Босха или выпрыгнувшие из фантастических ужастиков. Вылетевшие из Финского залива диски. Катящиеся по воде шары величиной с коттедж. Дочка гадалки, знавшая, что вторжение состоится. Бред. Форменный, стопроцентный бред. Но, как бы то ни было, от залива, рек и каналов следовало держаться подальше. И из города линять с величайшей поспешностью и кратчайшим путем.
У меня было мелькнула мысль, что надо заехать к маме на работу и взять ее с собой, но я вовремя сообразил, что без Даниила Сергеевича она никуда из города не поедет. А потом я увидел кучу-малу из машин, столкнувшихся перед остатками Наличного моста, и сосредоточился на том, как бы, не въехав в нее, выбраться на улицу Беринга...
* * *
Прежде всего нам надо было удрать с Васильевского острова и, вырулив на улицу Беринга, я погнал моего Росинанта мимо Смоленского кладбища, деревья и кусты на котором уже покрылись новенькими веселенькими листочками, а травяной ковер был усыпан желтыми огоньками одуванчиков. Жизнерадостный вид старинного кладбища и могучий рев «Rammstein» подействовал на Вадю, как глоток водки. Оживившись, он, словно забыв про кучу-малу у остатков Наличного моста, перекрестился, воззвал к Ксении Блаженной и принялся рассуждать о том, какие меры предпринимают власти, дабы остановить нашествие кошмарных пришельцев. Судя по кислой гримасе, Яна не разделяла его оптимизма, а я был слишком занят дорогой, чтобы прислушиваться к Вадиной болтовне.
Тут и там прямо посреди проезжей части стояли машины с пораженными акинезией водителями, несколько «жигулят» вынесло на тротуар. Три ДТП произошли из-за того, что автомобили выскочили на встречную полосу, и вид их не на шутку меня встревожил. Если уж здесь не обошлось без аварий, то что же творится на Невском проспекте, на Дворцовом мосту и мосту Лейтенанта Шмидта?
При виде очередной врезавшейся в «Газель» иномарки Вадя потребовал, чтобы я остановился — дошло наконец, что в разбитых машинах наверняка есть нуждающиеся в помощи люди. Я, разумеется, даже не притормозил, а Яна цыкнула на него и указала на столб густого черного дыма впереди.
— Ты что, врач, медбрат или пожарник? Чем ты можешь помочь им? — спросила она, когда мы выскочили на Малый проспект и увидели пылающую автозаправку.
Машина, судя по всему, снесла колонку и теперь горящий бензин фонтаном бил из-под рухнувших конструкций навеса, огненным озером растекался по улице. Туча жирного, вонючего дыма мешала разглядеть подробности, да я и не пытался. Вид плавящегося и пузырящегося асфальта заставил меня заложить крутой вираж, уводящий «девятку» подальше от дьявольского пекла, и мы понеслись по Малому проспекту в сторону Тучкова моста.
Проклятые свист и вибрация, колпаком накрывшие эту часть Питера, превратили его в подобие замка Спящей красавицы. Той самой, из сказки Шарля Перро, которая уколола палец веретеном, после чего вместе со всеми обитателями замка погрузилась в столетний сон. Застывшие, словно статуи, прохожие и машины с выключенными двигателями выглядели жутко и неправдоподобно, хотя акинезия поразила далеко не всех обитателей Васькина острова и в разной степени. Кое-кто из прохожих продолжал брести по тротуару, с ошарашенным видом озираясь по сторонам и явно не понимая, что происходит вокруг. В основном это была молодежь, не расстававшаяся с плеерами. Несколько раз навстречу нам попадались машины, водители которых либо оказались невосприимчивы к обездвиживающему излучению, либо ехали с врубленными на полную мощность магнитолами.
Остановленных посреди проспекта машин становилось все больше, и лавировать между ними делалось все труднее. Кое-где они сбивались в кучи, и мне, чтобы объехать их, приходилось выскакивать на тротуар. На углу 13-й линии нас попытался остановить какой-то сумасшедший, буквально бросившийся под колеса моей «девятки». Он был без наушников, но что-то, по-видимому, так потрясло его, что он преодолел акинезию, бывшую, насколько я мог судить по себе, не такой уж всеподавляющей, если мы сумели избавиться от нее с помощью «Rammstein».
Второй раз нас попыталась остановить зареванная женщина в желтой нейлоновой куртке, выскочившая на проезжую часть около Благовещенской церкви. Объехать ее я не мог и вынужден был притормозить.
— Что это? Бога ради, объясните мне, что происходит? — крикнула она, огибая капот и явно намереваясь требовать от меня объяснений происходящему на улице.
— Вперед! — скомандовала Яна.
Я не колеблясь послал Росинанта в освободившийся между машинами проход, полагая, что дочери прорицательницы виднее, как нам поступать в сложившейся обстановке.
— Наше бегство похоже на подлость, — трагическим голосом изрек Вадя с заднего сиденья. — Высади меня, я поеду на метро.
— Гони! — рявкнула Яна, видя, что я собираюсь притормозить. — Фишфроги превратили метро в ловушку. Твои родители дома или на работе? — обернулась она к Ваде. — Куда ты хочешь ехать за ними?
— Может, попробуем выбраться к Тучкову мосту, минуя набережную? — вклинился я, прежде чем Вадя успел заговорить о своих родителях. — Выскочим на Средний, а потом по Съездовской линии...
— Жми прямо! Самое скверное — это мост, а его нам не миновать, — отозвалась Яна, нервно кусая губы.
— За каким лешим тебе было сидеть у матери, если ты знала о вторжении? — спросил я, силясь уловить в происходящем хотя бы крупицу смысла. — Почему она не предупредила нас по телефону? Почему не сообщила о готовящемся вторжении в МЧС, ФСБ и прочие компетентные ведомства и учреждения?
— А ведь мне попадались в Интернете пророчества о конце света! — вспомнил вдруг Вадя. — Я думал, это шутки ребят с разжиженными мозгами, и вот, нате вам...
— По всему миру в психушках сидит нынче немало предсказателей. Таких, как мы с мамой, умников везде хватает, — сухо сказала Яна. — Умная женщина должна скрывать свой ум, чтобы преуспеть в жизни, а предсказатель — научиться держать язык на привязи, если желает жить долго и счастливо.
Пророков нет в отечестве своем,
Да и в других отечествах не густо. —
продекламировал Вадя.
— Вот именно, — сказала Яна, и мы выскочили на набережную Макарова.
Я хотел спросить Яну: зачем же тогда Клавдия Парфеновна названивала мне? Зачем договаривалась с шефом о том, что я подъеду, если сама уехала к знакомым? Хотел обругать горе-пророчицу, из-за которой мы с Вадей оказались на Васькином острове, как в западне, но, разглядев, что творится около моста, прикусил язык.
По Тучкову мосту и перед ним каталась дюжина светящихся шаров, втягивавших в свои чрева оцепеневших прохожих. Да-да, они подплывали к обездвиженным людям и словно вбирали их в себя, всасывали, пожирали!
— Мать честная! — пробормотал я, хотя обычное мое присловье ни в коей мере не отражало нынешнее состояние.
— Вперед! — процедила Яна. — Фишфроги снесут мост, как только утащат с него последнего человека! Не трусь, они не трогают тех, кто в машинах!
Так и есть, решил я, вглядываясь в перемещения ближайших шаров, и кинул своего Росинанта в просвет между ними.
— Вот гады! Схавали старушку и не поперхнулись! А теперь мужика захватили! Толя, ты сейчас врежешься!.. Ну ты...
Проскочив между двумя шарами, я едва успел увернуться от третьего, выкатившегося со Съездовской улицы. Машину занесло влево, Вадя заткнулся, Яна мотнулась на ремне безопасности, едва не выронив магнитофон, парни из «Rammstein» на миг умолкли, и мы, заложив крутой вираж и чиркнув по боку угольно-черный «Вольф», вынеслись на мост. Шары фишфрогов уже начали скатываться с него, кто на Васькин остров, кто на Петроградскую, и я прибавил газу.
Прохожих на мосту не осталось, машин было немного, и Росинант несся во весь опор. Яна вытащила из сумки монокуляр и, наведя его на Биржевой мост, сообщила, что там тоже полно серебристых шаров.
— Вот дьяволы! Широко живут! — прокудахтал Вадя, закуривая. — Откуда они взялись? Что им надо? И чем им так наш Питер приглянулся?
— Я же говорила, они атакуют сейчас все большие приморские города, — отозвалась Яна. — Лиссабон, Касабланку, Дублин, Нью-Йорк, Рио-де-Жанейро, Мадрас, Токио...
— Бред, — сказал Вадя уныло. — Зачем они это делают?
— Прикури мне сигарету, — попросил я, вытирая вспотевшие ладони о джинсы.
Мы миновали мост и летели теперь между стадионами «Петровский» и «Юбилейный», Похожие на светильники шары, собрав пешеходов с тротуаров, покатились к выходу из метро «Спортивная» по Ждановской улице и проспекту Добролюбова. Один «светильник» устремился к Князь-Владимирскому собору, три — в сторону Большого проспекта.
— Притормози, — попросила Яна.
Я остановил Росинанта посреди проезжей части, она выскочила из машины и навела монокуляр на Тучков мост.
— Finish him! — с непонятным удовлетворением пробормотала чудная девица и, проследив за ее взглядом, я увидел, что Тучков мост исчез.
Его не взрывали и не резали лазерами — он просто исчез. И это было по-настоящему страшно — если фишфроги в состоянии уничтожить здоровенный мост, нажав некую клавишу «Delete», то, вероятно, они могут точно так же стереть с лица земли любую часть Питера, а то и весь город.
— Зачем же тогда им было вылезать из своего шара перед твоим домом? — спросил Вадя. — И чем это нашествие кончится?
— Я не справочное бюро! — раздраженно прошипела Яна и, неожиданно сменив гнев на милость, пояснила: — Ни один предсказатель не может читать будущее, как открытую книгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Так ты знала, что эти твари нападут на город?
— Знала, — эхом повторила Яна. — Надо убираться подальше от залива.
— Надо, — согласился я, не двигаясь с места. Сковавшее меня оцепенение не проходило, и я как-то отстранение подумал, что, оказывается, акинезия, охватывающая птиц и мышей при виде змеи, — вовсе не гипербола и не метафора.
— Почему ты не предупредила о вторжении? — спросил Вадя, тоже, по-видимому, пребывая в некоем ступоре. — Почему, на худой конец, не удрала отсюда вместе с матерью?
— Худые концы не в моем вкусе, — с холодной усмешкой отозвалась Яна и, не сходя с места, врубила стоящий у окна «Samsung». Из динамика полился шероховатый, как наждачная бумага, гул, на экране замелькали зигзаги. По другим программам шел цветной снег. Минуту или две мы тупо пялились в отказавший телевизор, а потом Яна собралась с силами и, сделав лиц шага, включила магнитофон. И — о чудо! — из него грянул «Rammstein».
В мозгах начало проясняться. Вадя встряхнулся, точно вылезший из воды пес, я помотал головой, избавляясь от сонной одури, а Яна сунула в рот сигарету и принялась обыскивать взглядом комнату в поисках оставленной между чашками зажигалки.
— Есть у кого-нибудь неподалеку от города дача? — спросила она, обнаружив наконец лежащую прямо перед ней зажигалку. — Сейчас здесь начнется форменный бедлам, а по окрестностям Питера фишфроги шарить не будут.
— Кто-кто? — переспросил я. — Фишфроги?
— Фишфроги, или акваноиды. Именно так нарекут их твои собраться по перу, — пояснила Яна, перекрикивая «Rammstein» и тщетно пытаясь отыскать по телевизору хоть одну работающую программу. — Если нет своей дачи, сгодится домик друзей или знакомых. Сейчас не время соблюдать приличия — в ближайшие дни в городе будет очень, ну очень плохо!
— Тогда мне надо забрать отсюда родителей. — Вадя отстегнул от пояса мобильник, а Яна, взглянув на него, как на клинического идиота, обернулась ко мне: — Есть у тебя что-нибудь на примете? Или поедем в Гришкино? У моей подруги там изрядная хоромина, вот только доберемся ли? Боюсь, даже окружные дороги сейчас черт знает во что превратятся...
— Ладно, давайте рвать когти, в машине сообразим, что к чему, — решил я, понаблюдав за тем, как Вадя безрезультатно мучает свой мобильник.
— Ну вот и чудно! — оживилась Яна, кидая окурок в мойку. — Пошли, прихватим, что я на дорожку собрала, — и в путь.
Она подхватила магнитофон, переключила его на работу от батареек, и под грохот «Rammstein» мы покинули кухню. В комнате Яна помогла мне нацепить на спину желто-синий нейлоновый рюкзак с каркасом из алюминиевых трубок, до отказа набитый всякой всячиной, и сунула в руки ноутбук. Велела Ваде взять две здоровенные сумки, еще одну — тоже, видать, тяжеленную — повесила себе на плечо, и мы, все еще плохо соображая, что к чему, вывалились из квартиры Клавдии Парфеновны.
Лифт, к счастью, работал. На улице не было ни души. Катящихся по водам Смоленки шаров простыл и след, но одуряющая вибрация продолжалась, не позволяя нам ухватиться за спасительную мысль, что мы, все трое, разом сошли с ума или стали жертвами галлюцинаций.
Покидав Янины шмотки в багажник, мы загрузились в тачку, и я погнал ее по Новосмоленской набережной в сторону «Приморской». Из глубины Васильевского острова до нас донеслось несколько приглушенных взрывов, наводивших на мысль о бомбежке, а в голове у меня воцарился полный сумбур. Инопланетяне, как будто сошедшие с полотен Босха или выпрыгнувшие из фантастических ужастиков. Вылетевшие из Финского залива диски. Катящиеся по воде шары величиной с коттедж. Дочка гадалки, знавшая, что вторжение состоится. Бред. Форменный, стопроцентный бред. Но, как бы то ни было, от залива, рек и каналов следовало держаться подальше. И из города линять с величайшей поспешностью и кратчайшим путем.
У меня было мелькнула мысль, что надо заехать к маме на работу и взять ее с собой, но я вовремя сообразил, что без Даниила Сергеевича она никуда из города не поедет. А потом я увидел кучу-малу из машин, столкнувшихся перед остатками Наличного моста, и сосредоточился на том, как бы, не въехав в нее, выбраться на улицу Беринга...
* * *
Прежде всего нам надо было удрать с Васильевского острова и, вырулив на улицу Беринга, я погнал моего Росинанта мимо Смоленского кладбища, деревья и кусты на котором уже покрылись новенькими веселенькими листочками, а травяной ковер был усыпан желтыми огоньками одуванчиков. Жизнерадостный вид старинного кладбища и могучий рев «Rammstein» подействовал на Вадю, как глоток водки. Оживившись, он, словно забыв про кучу-малу у остатков Наличного моста, перекрестился, воззвал к Ксении Блаженной и принялся рассуждать о том, какие меры предпринимают власти, дабы остановить нашествие кошмарных пришельцев. Судя по кислой гримасе, Яна не разделяла его оптимизма, а я был слишком занят дорогой, чтобы прислушиваться к Вадиной болтовне.
Тут и там прямо посреди проезжей части стояли машины с пораженными акинезией водителями, несколько «жигулят» вынесло на тротуар. Три ДТП произошли из-за того, что автомобили выскочили на встречную полосу, и вид их не на шутку меня встревожил. Если уж здесь не обошлось без аварий, то что же творится на Невском проспекте, на Дворцовом мосту и мосту Лейтенанта Шмидта?
При виде очередной врезавшейся в «Газель» иномарки Вадя потребовал, чтобы я остановился — дошло наконец, что в разбитых машинах наверняка есть нуждающиеся в помощи люди. Я, разумеется, даже не притормозил, а Яна цыкнула на него и указала на столб густого черного дыма впереди.
— Ты что, врач, медбрат или пожарник? Чем ты можешь помочь им? — спросила она, когда мы выскочили на Малый проспект и увидели пылающую автозаправку.
Машина, судя по всему, снесла колонку и теперь горящий бензин фонтаном бил из-под рухнувших конструкций навеса, огненным озером растекался по улице. Туча жирного, вонючего дыма мешала разглядеть подробности, да я и не пытался. Вид плавящегося и пузырящегося асфальта заставил меня заложить крутой вираж, уводящий «девятку» подальше от дьявольского пекла, и мы понеслись по Малому проспекту в сторону Тучкова моста.
Проклятые свист и вибрация, колпаком накрывшие эту часть Питера, превратили его в подобие замка Спящей красавицы. Той самой, из сказки Шарля Перро, которая уколола палец веретеном, после чего вместе со всеми обитателями замка погрузилась в столетний сон. Застывшие, словно статуи, прохожие и машины с выключенными двигателями выглядели жутко и неправдоподобно, хотя акинезия поразила далеко не всех обитателей Васькина острова и в разной степени. Кое-кто из прохожих продолжал брести по тротуару, с ошарашенным видом озираясь по сторонам и явно не понимая, что происходит вокруг. В основном это была молодежь, не расстававшаяся с плеерами. Несколько раз навстречу нам попадались машины, водители которых либо оказались невосприимчивы к обездвиживающему излучению, либо ехали с врубленными на полную мощность магнитолами.
Остановленных посреди проспекта машин становилось все больше, и лавировать между ними делалось все труднее. Кое-где они сбивались в кучи, и мне, чтобы объехать их, приходилось выскакивать на тротуар. На углу 13-й линии нас попытался остановить какой-то сумасшедший, буквально бросившийся под колеса моей «девятки». Он был без наушников, но что-то, по-видимому, так потрясло его, что он преодолел акинезию, бывшую, насколько я мог судить по себе, не такой уж всеподавляющей, если мы сумели избавиться от нее с помощью «Rammstein».
Второй раз нас попыталась остановить зареванная женщина в желтой нейлоновой куртке, выскочившая на проезжую часть около Благовещенской церкви. Объехать ее я не мог и вынужден был притормозить.
— Что это? Бога ради, объясните мне, что происходит? — крикнула она, огибая капот и явно намереваясь требовать от меня объяснений происходящему на улице.
— Вперед! — скомандовала Яна.
Я не колеблясь послал Росинанта в освободившийся между машинами проход, полагая, что дочери прорицательницы виднее, как нам поступать в сложившейся обстановке.
— Наше бегство похоже на подлость, — трагическим голосом изрек Вадя с заднего сиденья. — Высади меня, я поеду на метро.
— Гони! — рявкнула Яна, видя, что я собираюсь притормозить. — Фишфроги превратили метро в ловушку. Твои родители дома или на работе? — обернулась она к Ваде. — Куда ты хочешь ехать за ними?
— Может, попробуем выбраться к Тучкову мосту, минуя набережную? — вклинился я, прежде чем Вадя успел заговорить о своих родителях. — Выскочим на Средний, а потом по Съездовской линии...
— Жми прямо! Самое скверное — это мост, а его нам не миновать, — отозвалась Яна, нервно кусая губы.
— За каким лешим тебе было сидеть у матери, если ты знала о вторжении? — спросил я, силясь уловить в происходящем хотя бы крупицу смысла. — Почему она не предупредила нас по телефону? Почему не сообщила о готовящемся вторжении в МЧС, ФСБ и прочие компетентные ведомства и учреждения?
— А ведь мне попадались в Интернете пророчества о конце света! — вспомнил вдруг Вадя. — Я думал, это шутки ребят с разжиженными мозгами, и вот, нате вам...
— По всему миру в психушках сидит нынче немало предсказателей. Таких, как мы с мамой, умников везде хватает, — сухо сказала Яна. — Умная женщина должна скрывать свой ум, чтобы преуспеть в жизни, а предсказатель — научиться держать язык на привязи, если желает жить долго и счастливо.
Пророков нет в отечестве своем,
Да и в других отечествах не густо. —
продекламировал Вадя.
— Вот именно, — сказала Яна, и мы выскочили на набережную Макарова.
Я хотел спросить Яну: зачем же тогда Клавдия Парфеновна названивала мне? Зачем договаривалась с шефом о том, что я подъеду, если сама уехала к знакомым? Хотел обругать горе-пророчицу, из-за которой мы с Вадей оказались на Васькином острове, как в западне, но, разглядев, что творится около моста, прикусил язык.
По Тучкову мосту и перед ним каталась дюжина светящихся шаров, втягивавших в свои чрева оцепеневших прохожих. Да-да, они подплывали к обездвиженным людям и словно вбирали их в себя, всасывали, пожирали!
— Мать честная! — пробормотал я, хотя обычное мое присловье ни в коей мере не отражало нынешнее состояние.
— Вперед! — процедила Яна. — Фишфроги снесут мост, как только утащат с него последнего человека! Не трусь, они не трогают тех, кто в машинах!
Так и есть, решил я, вглядываясь в перемещения ближайших шаров, и кинул своего Росинанта в просвет между ними.
— Вот гады! Схавали старушку и не поперхнулись! А теперь мужика захватили! Толя, ты сейчас врежешься!.. Ну ты...
Проскочив между двумя шарами, я едва успел увернуться от третьего, выкатившегося со Съездовской улицы. Машину занесло влево, Вадя заткнулся, Яна мотнулась на ремне безопасности, едва не выронив магнитофон, парни из «Rammstein» на миг умолкли, и мы, заложив крутой вираж и чиркнув по боку угольно-черный «Вольф», вынеслись на мост. Шары фишфрогов уже начали скатываться с него, кто на Васькин остров, кто на Петроградскую, и я прибавил газу.
Прохожих на мосту не осталось, машин было немного, и Росинант несся во весь опор. Яна вытащила из сумки монокуляр и, наведя его на Биржевой мост, сообщила, что там тоже полно серебристых шаров.
— Вот дьяволы! Широко живут! — прокудахтал Вадя, закуривая. — Откуда они взялись? Что им надо? И чем им так наш Питер приглянулся?
— Я же говорила, они атакуют сейчас все большие приморские города, — отозвалась Яна. — Лиссабон, Касабланку, Дублин, Нью-Йорк, Рио-де-Жанейро, Мадрас, Токио...
— Бред, — сказал Вадя уныло. — Зачем они это делают?
— Прикури мне сигарету, — попросил я, вытирая вспотевшие ладони о джинсы.
Мы миновали мост и летели теперь между стадионами «Петровский» и «Юбилейный», Похожие на светильники шары, собрав пешеходов с тротуаров, покатились к выходу из метро «Спортивная» по Ждановской улице и проспекту Добролюбова. Один «светильник» устремился к Князь-Владимирскому собору, три — в сторону Большого проспекта.
— Притормози, — попросила Яна.
Я остановил Росинанта посреди проезжей части, она выскочила из машины и навела монокуляр на Тучков мост.
— Finish him! — с непонятным удовлетворением пробормотала чудная девица и, проследив за ее взглядом, я увидел, что Тучков мост исчез.
Его не взрывали и не резали лазерами — он просто исчез. И это было по-настоящему страшно — если фишфроги в состоянии уничтожить здоровенный мост, нажав некую клавишу «Delete», то, вероятно, они могут точно так же стереть с лица земли любую часть Питера, а то и весь город.
— Зачем же тогда им было вылезать из своего шара перед твоим домом? — спросил Вадя. — И чем это нашествие кончится?
— Я не справочное бюро! — раздраженно прошипела Яна и, неожиданно сменив гнев на милость, пояснила: — Ни один предсказатель не может читать будущее, как открытую книгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66