Собков застенчиво улыбался. Да, да, именно застенчиво, ибо не мог найти слов соболезнования, которые утешили бы потерявшего жену капитана. Любое сочувствие намного больше ранимо, нежели равнодушие. Разве можно залечить самыми дружескими словами человеческое горе?
Баянову многое хотелось сказать Александру. Десятки благодарственных слов и сравнений теснились в его душе, но ни одно не выходило наружу. По той же самой причине — ненужности. Настоящая благодарность чурается парадного многословия — старая истина.
— Спасибо, — с трудом выдавил капитан, глядя в окно. — При случае расплачусь. Сейчас — о другом. Есть очередное задание, которое предстоит выполнить твоей группе. Важное и… опасное.
— Пока группы не существует. Все — при деле…
— О каком «деле» ты говоришь? Насколько я помню, единственное полученное вами задание — ликвидировать дальневосточника — уже выполнено. Сына вызволили. Чем сейчас занимаются боевики?
— Щедрому и Доске я поручил… наказать похитителя Петьки. Виков с женой пасут еще одного нелюдя. Думаю и те, и другие через пару-тройку дней освободятся.
«Мененджеру» уточнить бы прегрешения неведомого «нелюдя», но он предпочел не углубляться в подробости. Будто подчеркнул полное доверие, которое киллер заслужил освобождением Петьки.
— Два-три дня — тоже срок, — озабоченно поморщился он. — Дело не терпит. Но ничего не поделаешь, придется потерпеть. Слушай внимательно… Что касается важности предстоящей операции, киллеру знать не обязательно. А вот само задание…
Собков поерзал в кресле, настраивая себя на максимальное внимание. Демонстрируя послушание, подпер ладонью ноющую от усталости голову. Но после первых же слов «мененджера» эту самую усталость будто корова языком слизнула.
Невесть кто решил убрать видного, заслуженного генерала, участника войны в Афгане и Чечне, которого любит и охраняет весь российский офицерский корпус. А офицерство любой страны сродни осинному рою. Попробуй залезть в ульи — сотни, тысячи ядовитых жал вонзятся, до смерти закусают.
Но Собков сам от себя прятал действительную причину нежелания ликвидировать генерала-политика. Совсем недавно он дал себе слово покончить с киллерством. Больше — ни одного трупа. За исключением, конечно, Кузнеца и Ушатого.
— … генерала охраняют профессионалы, поэтому привычные, не раз опробованные способы ликвидации не пригодны. Нужно искать другие. Мы знаем присущую тебе ловкость и нестандартность и надеемся…
Интересно все же, кто это многозначительное «МЫ»? Если сопоставить задание с жесткой позицией генерала-оппозиционера — нет вопросов, все ясно. Не зря ведь сыскари при расследовании любого преступления ставят во главу угла единственный вопрос: кому выгодно? Несгибаемый генерал успел насолить правящей команде, так насолил, что при одном упоминании его фамилии у представителей власти начинается нервная трясучка.
— … сроки подготовки — минимальные. Понимаю, уложиться в них нелегко. Об этом я доложил руководству, в ответ получил упрек в непонимании. Так что, начинай прямо с сегодняшнего вечера. Включай в работу боевиков — по мере освобождения. Ну, и сам, конечно, не ленись. Основная надежда именно на твою опытность и характер…
Баянов подошел к двери, ведущей в другую комнату, осторожно приоткрыл ее, заглянул. Петька безмятежно спал, раскинувшись на диване. Полюбовавшись спящим мальчишкой, Николай Семенович возвратился на свое место.
— Итак, все ли тебе ясно?
Собков помедлил и вдруг тихо, едва слышно, проговорил.
— Нет, не все. За что решили замочить генерала?
Баянов всего ожидал, даже резкого отказа. За время службы в органах безопасности многого навидался и наслышался, но проявленный наемным убийцей интерес оглушил его.
— Не понял… Повтори, пожалуйста!
Киллер повысил голос, повторил предельно четко.
— За что я должен замочить генерала?
Баянов наклонился над столом, будто намеревался забодать идиота, невесть что возомнившего о себе. И ударил бы, не будь «идиот» спасителем сына.
— Значит, отказываешся?
Собков отлично понимал, что последует за его отказом. Служба безопасности не жалует «отказников», карает их мгновенно и жестоко. Для этого не требуется ни длительного разбирательства, ни суда. Приговор один: смерть.
Если бы Александр был один — ни на минуты не задумавшись, бросил бы в лицо капитану: да, отказываюсь! Но за его спиной — Ксана и Поленька, которую они решили удочерить. Приходится, смиряя гордыню, думать, в первую очередь, не о себе — о них.
— Нет, пока думаю…
— Заодно подумай и о последствиях своего отказа, — без угрозы, скорее
— жалостливо, посоветовал капитан. — Будь я на твоем месте — трижды подумал бы…
— Спасибо. Так и сделаю.
— Когда окончательное решение?
Сегодня — понедельник. Завтра, максимум послезавтра, Щедрый и Доска замочат Кузнеца. В среду Виковы выведут своего босса на Ушатого. Резерв — еще два дня.
— В конце недели…
За два дня до напряженной беседы с руководителем киллерской группы Баянова неожиданно вызвал генерал Рогов. Неожиданно потому, что обычно задания капитан получает от непосредственного своего начальника — полковника Фломина. Предстоящий визит на «насест» вызвал у него усиленное сердцебиение. Неужели аукнется прокол в Светлогорске? Или — вербовка гомика? Может быть, очередная кадровая перетряска? Когда еще одна группа опытных сотрудников выбрасывается на рынок труда. Пополняет армию безработных, число охранников криминальных и полукриминальных фирм.
С предельно деловым видом вышагивал Баянов по коридору и гадал. Был уверен только в одном: доклад Наседке ничего хорошего ему не сулит. Могут перебросить в другой отдел, либо послать в длительную командировку.
Ну, что ж, чем быстрей, тем лучше. Кураторство особосекретной группой день то дня становится опасным. Вдали маячит ее ликвидация. Дотошные журналисты не перестают копаться в обстоятельствах убийства Проколина. Все ближе и ближе подбираются к истине. Соответственно, руководство ФСБ постарается вымарать даже смутные данные о существование, по сути, незаконной организации, уберет всех людей, связанных с ней. В том числе, капитана Баянова…
Наседка сидел в обычной позе. Выставил над плешивой головой
неопрятный клок волос, постукивает по столу неочиненным концом карандаша,
смотрит не на собеседника — на люстру. Будто удивляется, почему из нее не
выкатывается очередное «яйцо». За приставным столиком пощелкивал
карандашами, будто кастаньетами, как всегда, угрюмый Фломин. Грызун.
— Присаживайтесь, Николай Семенович, — пригласил хозяин кабинета. — Разговор — долгий, устанете стоять.
Баянов присел в торце столика, положил перед собой прошнурованную тетрадь с грифом «Сов. секретно» и приготовился вписать в нее очередную ерунду, задуманную начальством. То-есть, изобразить служебное старание. Еще один вид подхалимажа.
— Слышал, у вас — неприятности с сыном? Юрий Львович доложил: пришлось задействовать ваших боевиков… Ну и как сработал знаменитый Пуля?
Под внешне благожелательной оберткой — скрытый упрек. На подобии острой иглы, обернутой шелковистой тканью. Дескать, использовал служебное положение в личных целях, скажи спасибо, если не подвергну тебя наказанию.
В ответ — склоненная голова, покаянный вздох. Умению Баянова маскироваться можно позавидовать. Видел бы сейчас своего куратора Собков — бессонная ночь ему обеспечена. По причине зависти.
— Пока ничего неизвестно, товарищ генерал.
— А что с женой? Выздоровела?
Сказал, будто воткнул в наболевшее сердце острую шпильку. Не замаскированную. С заусеницами. Не только воткнул — изобразив на полном лице этакое сочувствие, принялся поворачивать. Будто отыскивал наиболее болезненные места. Ведь знает, старый садист, о смерти Ларисы, обязательно доложили! Баянов — не та фигура в госбезопасности, о которой можно ничего не знать, тем более, когда это касается судьбы близких родственников.
— Похоронил жену, — кратко ответил вдовец. И набожно перекрестился. Лицо не дрогнуло, не покрылась испариной, вгляд нацелен на «Наседку». — Отпели Ларису…
— Примите наши соболезнования, — оторвал генерал толстый зад от полумягкого кресла, на секунду наклонил лобастую голову. Хохолок затрепетал и снова занял стоячее положение. — Примем все меры для покарания виновника, фактически — подлого убийцы. Юрий Львович займется.
— Спасибо, товарищ генерал…
— Меня зовут Серафим Всеволодович. Мы с вами не на плацу и не на параде… — Рогов внимательно выслушал очередную порцию благодарности, продолжил. — Даст Бог, вызволят вашего сына, хоть это послужит утешением… Не обижайся, Николай Семенович, служба у нас такая, нет времени для переживаний и слез. Поэтому давайте перейдем к делу…
Капитан согласно наклонил голову. Действительно, служба контрразведчика не терпит душевных недомоганий, не рассчитана от "А" до "Я". Приходится забыть об умершей жене и похищенном сыне.
— Слушаю, Серафим Всеволодович.
— Записывать не надо, — предупредил полковник, отбирая у капитана служебную тетрадь. — Мало ли что случается.
Опять же — не возразить. В прошлом месяце у майора Синятина исчезла такая же совсекретная тетрадь. Искали вначале всем отделом, потом подключилось все управление. Так и не нашли. Злые языки твердили: вынырнула злополучная тетрадка аж в Вашингтоне, за нее на кодированный банковский счет Синятина положена солидная сумма. Но слухи есть слухи, их к делу не подошьешь, приговора не огласишь. Работает пока майор, трудится. Правда, с понижением, в недрах пресслужбы. Охмуряет жерналистов. Бледный стал, жалуется на сердце.
Случись такое с Баяновым — часа не проживет: либо инфаркт «пропишут», либо прободение. Госкиллеры строго засекреченны от всех, кроме генерала, полковника и куратора. Напоминают гранату с выдернутой чекой.
— Группе, которую вы курируете, поручается сложнейшая операция. Руководство получило негласное… негласное, — повторил он, грозя неизвестно кому пальцем, — приказание ликвидировать одного человека. В подробности не стану вдаваться и вам не рекомендую это делать. Генерал-лейтенант, депутат Думы, видный политик, изрядно портяший нервы президентской команде. И не только ей. Поэтому все сделать нужно предельно аккуратно и… чисто. О задании знаем только мы трое. К сожалению придется довериться Собкову. Не обойтись. Но самый краешек, без подробностей и причин. Всем остальным боевикам — ни звука… Правильно излагаю, Юрий Львович?
— Все точно, Серафим Всевлодович. Кратко и понятно.
— Вот именно, — невесть чему порадовался генерал и снова повернулся к Баянову. — Теперь заключительный этап. Во избежания огласки, группа после удачного покушения прекращает свое существование. Исключение — супруги Виковы. Во первых, жалко прекрасную семью, во вторых, они у вас новички, им мало что доверено, наконец, в третьих, кто-то ведь должен остаться для того, чтобы… оплакать остальных… Надеюсь, вы меня понимаете?
Еще бы не понять! Боевики попросту исчезнут. Вместе со знаменитым терминатором. Уберут друг друга. Будто пауки в банке. Оставшегося уберет «прекрасная семья». Последним «испарится»… куратор.
До чего же толковое решение! Докопаются писаки — наивно распахнутые глаза Наседки, насмешливая гримаса Грызуна. О какой-такой преступной группе идет речь? Очередной жаренный фактик придумали, господа журналисты? Не получится! Служба безопасности России стояла, стоит и стоять будет на страже правового государства. Закон превыше всего. Копайтесь, ищите, все наши архивы — к вашим услугам, все равно ничего криминального не найдете!
И не найдут дотошные журналисты ни одной записи, ни одного живого свидетеля. Ибо они, эти свидетели, к тому времени будут лежать в могилках под чужими фамилиями и именами. Возможно — под своими. Героическими. А в архивах — ни одной бумажки, ни одной фразы о безвременно почившей группе.
Отказаться? Очередная и, наверняка, последняя глупость немолодого капитана! Отказом Николай Семенович просто ускорит свой конец. Машина запущена, крутятся шестеренки, проворачиваются валы — не остановить. В фарш превратят, в соки. Надо срочно искать другие пути — бесследно исчезнуть, раствориться. Вместе с Петькой.
Интересно, как отреагирует на новое задание Собков? Вот у него не заржавеет — откажется. Нет, не должен. Киллер сидит на крепком поводке. К помилованной жене присоединилась приемная дочь…
Глава 23
Кузнец начисто лишен наивности, свойственной мягкотелым интеллигентам. Зато жестокость и подозрительность заменяет ему все другие чувства. Освободив похищенного сына фээсбэшника и провозгласив вечный мир, он ни на минуту не сомневался в том, что мира не будет. Страшный киллер ни за что не успокоится до тех пор, пока не отправит знающего его авторитета на тот свет. Вслед за бывшим его боссом Глобусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Баянову многое хотелось сказать Александру. Десятки благодарственных слов и сравнений теснились в его душе, но ни одно не выходило наружу. По той же самой причине — ненужности. Настоящая благодарность чурается парадного многословия — старая истина.
— Спасибо, — с трудом выдавил капитан, глядя в окно. — При случае расплачусь. Сейчас — о другом. Есть очередное задание, которое предстоит выполнить твоей группе. Важное и… опасное.
— Пока группы не существует. Все — при деле…
— О каком «деле» ты говоришь? Насколько я помню, единственное полученное вами задание — ликвидировать дальневосточника — уже выполнено. Сына вызволили. Чем сейчас занимаются боевики?
— Щедрому и Доске я поручил… наказать похитителя Петьки. Виков с женой пасут еще одного нелюдя. Думаю и те, и другие через пару-тройку дней освободятся.
«Мененджеру» уточнить бы прегрешения неведомого «нелюдя», но он предпочел не углубляться в подробости. Будто подчеркнул полное доверие, которое киллер заслужил освобождением Петьки.
— Два-три дня — тоже срок, — озабоченно поморщился он. — Дело не терпит. Но ничего не поделаешь, придется потерпеть. Слушай внимательно… Что касается важности предстоящей операции, киллеру знать не обязательно. А вот само задание…
Собков поерзал в кресле, настраивая себя на максимальное внимание. Демонстрируя послушание, подпер ладонью ноющую от усталости голову. Но после первых же слов «мененджера» эту самую усталость будто корова языком слизнула.
Невесть кто решил убрать видного, заслуженного генерала, участника войны в Афгане и Чечне, которого любит и охраняет весь российский офицерский корпус. А офицерство любой страны сродни осинному рою. Попробуй залезть в ульи — сотни, тысячи ядовитых жал вонзятся, до смерти закусают.
Но Собков сам от себя прятал действительную причину нежелания ликвидировать генерала-политика. Совсем недавно он дал себе слово покончить с киллерством. Больше — ни одного трупа. За исключением, конечно, Кузнеца и Ушатого.
— … генерала охраняют профессионалы, поэтому привычные, не раз опробованные способы ликвидации не пригодны. Нужно искать другие. Мы знаем присущую тебе ловкость и нестандартность и надеемся…
Интересно все же, кто это многозначительное «МЫ»? Если сопоставить задание с жесткой позицией генерала-оппозиционера — нет вопросов, все ясно. Не зря ведь сыскари при расследовании любого преступления ставят во главу угла единственный вопрос: кому выгодно? Несгибаемый генерал успел насолить правящей команде, так насолил, что при одном упоминании его фамилии у представителей власти начинается нервная трясучка.
— … сроки подготовки — минимальные. Понимаю, уложиться в них нелегко. Об этом я доложил руководству, в ответ получил упрек в непонимании. Так что, начинай прямо с сегодняшнего вечера. Включай в работу боевиков — по мере освобождения. Ну, и сам, конечно, не ленись. Основная надежда именно на твою опытность и характер…
Баянов подошел к двери, ведущей в другую комнату, осторожно приоткрыл ее, заглянул. Петька безмятежно спал, раскинувшись на диване. Полюбовавшись спящим мальчишкой, Николай Семенович возвратился на свое место.
— Итак, все ли тебе ясно?
Собков помедлил и вдруг тихо, едва слышно, проговорил.
— Нет, не все. За что решили замочить генерала?
Баянов всего ожидал, даже резкого отказа. За время службы в органах безопасности многого навидался и наслышался, но проявленный наемным убийцей интерес оглушил его.
— Не понял… Повтори, пожалуйста!
Киллер повысил голос, повторил предельно четко.
— За что я должен замочить генерала?
Баянов наклонился над столом, будто намеревался забодать идиота, невесть что возомнившего о себе. И ударил бы, не будь «идиот» спасителем сына.
— Значит, отказываешся?
Собков отлично понимал, что последует за его отказом. Служба безопасности не жалует «отказников», карает их мгновенно и жестоко. Для этого не требуется ни длительного разбирательства, ни суда. Приговор один: смерть.
Если бы Александр был один — ни на минуты не задумавшись, бросил бы в лицо капитану: да, отказываюсь! Но за его спиной — Ксана и Поленька, которую они решили удочерить. Приходится, смиряя гордыню, думать, в первую очередь, не о себе — о них.
— Нет, пока думаю…
— Заодно подумай и о последствиях своего отказа, — без угрозы, скорее
— жалостливо, посоветовал капитан. — Будь я на твоем месте — трижды подумал бы…
— Спасибо. Так и сделаю.
— Когда окончательное решение?
Сегодня — понедельник. Завтра, максимум послезавтра, Щедрый и Доска замочат Кузнеца. В среду Виковы выведут своего босса на Ушатого. Резерв — еще два дня.
— В конце недели…
За два дня до напряженной беседы с руководителем киллерской группы Баянова неожиданно вызвал генерал Рогов. Неожиданно потому, что обычно задания капитан получает от непосредственного своего начальника — полковника Фломина. Предстоящий визит на «насест» вызвал у него усиленное сердцебиение. Неужели аукнется прокол в Светлогорске? Или — вербовка гомика? Может быть, очередная кадровая перетряска? Когда еще одна группа опытных сотрудников выбрасывается на рынок труда. Пополняет армию безработных, число охранников криминальных и полукриминальных фирм.
С предельно деловым видом вышагивал Баянов по коридору и гадал. Был уверен только в одном: доклад Наседке ничего хорошего ему не сулит. Могут перебросить в другой отдел, либо послать в длительную командировку.
Ну, что ж, чем быстрей, тем лучше. Кураторство особосекретной группой день то дня становится опасным. Вдали маячит ее ликвидация. Дотошные журналисты не перестают копаться в обстоятельствах убийства Проколина. Все ближе и ближе подбираются к истине. Соответственно, руководство ФСБ постарается вымарать даже смутные данные о существование, по сути, незаконной организации, уберет всех людей, связанных с ней. В том числе, капитана Баянова…
Наседка сидел в обычной позе. Выставил над плешивой головой
неопрятный клок волос, постукивает по столу неочиненным концом карандаша,
смотрит не на собеседника — на люстру. Будто удивляется, почему из нее не
выкатывается очередное «яйцо». За приставным столиком пощелкивал
карандашами, будто кастаньетами, как всегда, угрюмый Фломин. Грызун.
— Присаживайтесь, Николай Семенович, — пригласил хозяин кабинета. — Разговор — долгий, устанете стоять.
Баянов присел в торце столика, положил перед собой прошнурованную тетрадь с грифом «Сов. секретно» и приготовился вписать в нее очередную ерунду, задуманную начальством. То-есть, изобразить служебное старание. Еще один вид подхалимажа.
— Слышал, у вас — неприятности с сыном? Юрий Львович доложил: пришлось задействовать ваших боевиков… Ну и как сработал знаменитый Пуля?
Под внешне благожелательной оберткой — скрытый упрек. На подобии острой иглы, обернутой шелковистой тканью. Дескать, использовал служебное положение в личных целях, скажи спасибо, если не подвергну тебя наказанию.
В ответ — склоненная голова, покаянный вздох. Умению Баянова маскироваться можно позавидовать. Видел бы сейчас своего куратора Собков — бессонная ночь ему обеспечена. По причине зависти.
— Пока ничего неизвестно, товарищ генерал.
— А что с женой? Выздоровела?
Сказал, будто воткнул в наболевшее сердце острую шпильку. Не замаскированную. С заусеницами. Не только воткнул — изобразив на полном лице этакое сочувствие, принялся поворачивать. Будто отыскивал наиболее болезненные места. Ведь знает, старый садист, о смерти Ларисы, обязательно доложили! Баянов — не та фигура в госбезопасности, о которой можно ничего не знать, тем более, когда это касается судьбы близких родственников.
— Похоронил жену, — кратко ответил вдовец. И набожно перекрестился. Лицо не дрогнуло, не покрылась испариной, вгляд нацелен на «Наседку». — Отпели Ларису…
— Примите наши соболезнования, — оторвал генерал толстый зад от полумягкого кресла, на секунду наклонил лобастую голову. Хохолок затрепетал и снова занял стоячее положение. — Примем все меры для покарания виновника, фактически — подлого убийцы. Юрий Львович займется.
— Спасибо, товарищ генерал…
— Меня зовут Серафим Всеволодович. Мы с вами не на плацу и не на параде… — Рогов внимательно выслушал очередную порцию благодарности, продолжил. — Даст Бог, вызволят вашего сына, хоть это послужит утешением… Не обижайся, Николай Семенович, служба у нас такая, нет времени для переживаний и слез. Поэтому давайте перейдем к делу…
Капитан согласно наклонил голову. Действительно, служба контрразведчика не терпит душевных недомоганий, не рассчитана от "А" до "Я". Приходится забыть об умершей жене и похищенном сыне.
— Слушаю, Серафим Всеволодович.
— Записывать не надо, — предупредил полковник, отбирая у капитана служебную тетрадь. — Мало ли что случается.
Опять же — не возразить. В прошлом месяце у майора Синятина исчезла такая же совсекретная тетрадь. Искали вначале всем отделом, потом подключилось все управление. Так и не нашли. Злые языки твердили: вынырнула злополучная тетрадка аж в Вашингтоне, за нее на кодированный банковский счет Синятина положена солидная сумма. Но слухи есть слухи, их к делу не подошьешь, приговора не огласишь. Работает пока майор, трудится. Правда, с понижением, в недрах пресслужбы. Охмуряет жерналистов. Бледный стал, жалуется на сердце.
Случись такое с Баяновым — часа не проживет: либо инфаркт «пропишут», либо прободение. Госкиллеры строго засекреченны от всех, кроме генерала, полковника и куратора. Напоминают гранату с выдернутой чекой.
— Группе, которую вы курируете, поручается сложнейшая операция. Руководство получило негласное… негласное, — повторил он, грозя неизвестно кому пальцем, — приказание ликвидировать одного человека. В подробности не стану вдаваться и вам не рекомендую это делать. Генерал-лейтенант, депутат Думы, видный политик, изрядно портяший нервы президентской команде. И не только ей. Поэтому все сделать нужно предельно аккуратно и… чисто. О задании знаем только мы трое. К сожалению придется довериться Собкову. Не обойтись. Но самый краешек, без подробностей и причин. Всем остальным боевикам — ни звука… Правильно излагаю, Юрий Львович?
— Все точно, Серафим Всевлодович. Кратко и понятно.
— Вот именно, — невесть чему порадовался генерал и снова повернулся к Баянову. — Теперь заключительный этап. Во избежания огласки, группа после удачного покушения прекращает свое существование. Исключение — супруги Виковы. Во первых, жалко прекрасную семью, во вторых, они у вас новички, им мало что доверено, наконец, в третьих, кто-то ведь должен остаться для того, чтобы… оплакать остальных… Надеюсь, вы меня понимаете?
Еще бы не понять! Боевики попросту исчезнут. Вместе со знаменитым терминатором. Уберут друг друга. Будто пауки в банке. Оставшегося уберет «прекрасная семья». Последним «испарится»… куратор.
До чего же толковое решение! Докопаются писаки — наивно распахнутые глаза Наседки, насмешливая гримаса Грызуна. О какой-такой преступной группе идет речь? Очередной жаренный фактик придумали, господа журналисты? Не получится! Служба безопасности России стояла, стоит и стоять будет на страже правового государства. Закон превыше всего. Копайтесь, ищите, все наши архивы — к вашим услугам, все равно ничего криминального не найдете!
И не найдут дотошные журналисты ни одной записи, ни одного живого свидетеля. Ибо они, эти свидетели, к тому времени будут лежать в могилках под чужими фамилиями и именами. Возможно — под своими. Героическими. А в архивах — ни одной бумажки, ни одной фразы о безвременно почившей группе.
Отказаться? Очередная и, наверняка, последняя глупость немолодого капитана! Отказом Николай Семенович просто ускорит свой конец. Машина запущена, крутятся шестеренки, проворачиваются валы — не остановить. В фарш превратят, в соки. Надо срочно искать другие пути — бесследно исчезнуть, раствориться. Вместе с Петькой.
Интересно, как отреагирует на новое задание Собков? Вот у него не заржавеет — откажется. Нет, не должен. Киллер сидит на крепком поводке. К помилованной жене присоединилась приемная дочь…
Глава 23
Кузнец начисто лишен наивности, свойственной мягкотелым интеллигентам. Зато жестокость и подозрительность заменяет ему все другие чувства. Освободив похищенного сына фээсбэшника и провозгласив вечный мир, он ни на минуту не сомневался в том, что мира не будет. Страшный киллер ни за что не успокоится до тех пор, пока не отправит знающего его авторитета на тот свет. Вслед за бывшим его боссом Глобусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79