Пусть тренируется, пусть планирует. Только бы не вздумал проверить обойму пистолета.
— Может быть, выстрелим вместе? Большая гарантия.
— Нет нужды. Действуем, как договорились, — сухо оборвал его Пуля. -
И прекрати преждевременно светиться — вдруг наблюдают из противостоящего дома… Дай сюда автомат!
— У тебя же есть карабин…
— Кому сказано?
Рука Голубева легла на рукоятку «диктатора». Глаза с"узились, превратились в амбразурные щели. Верхняя губа приподнялась, из-под нее — хищнывй оскал.
— Возьми, — беззаботно согласился Летун, протягивая оружие. -
Непонятно ведешь себя. Я — как лучше.
Не отвечая, Собков отстегнул магазин, положил рядом с собой, проверил патронник.
Площадь забушевала. Крики, смех, аплодисменты. На импровизированной трибуне в сопровождении трех крутых парней появился Проколин. Оживленный, радостный. Придвинулся к микрофону.
Пора стрелять! Собков забыл обо всем, даже о Ксане. Вжал глаз в оптический прицел, указательный палец лег на спусковой крючок карабина, подвел перекрестье к горлу оратора.
— Ну, что же ты? — нетерпеливо прохрипел напарник. — Стреляй!
Глухо прозвучал выстрел. Авторитет обоими руками схватился за горло, выгнулся и рухнул на стоящего позади генерала. Забегали телохранители, заволновалась милиция. Растерянное молчание слушателей взорвалось криками.
За спиной киллера раздался щелчок… Еще раз… Еще…
— Не старайся, сявка, — насмешливо обернулся Собков. — Патроны я еще в поезде вытащил… Говори, падла, исповедуйся. Кто приказал меня замочить?
Крылин выпустил из ослабевшей руки оружие и пистолет упал возле его ног. Прилип спиной к стене. Глаза вытаращены, по бледно-серому лицу пробегают конвульсии. Ноги подгибаются — вот-вот рухнет на колени, взвоет попавшим в капкан зверем. Нет, не зверем — невинным кроликом.
— Я… ничего… Пощади…
Александр вытащил из-за пояса «диктатор». Снял его с предохранителя. Будто наслаждался страхом Летуна. На самом деле, он не знал, как поступить. Перед ним — человек, спасший его от смерти, не привык терминатор платить за добро черной неблагодарностью.
— Будешь говорить или — стреляю?
Видимо, в заданном ему вопросе Крылин уловил надежду на спасение. Когда не убивают сразу, спрашивают, угрожают, выстрела может и не быть. Летун уверен: он нужен Пуле — преданный человек всегда необходим, особенно, когда он осознал свою вину и проникся благодарностью за подаренную жизнь.
— Меня заставили… Поверь, сам бы никогда… Пригрозили: уничтожат жену и сына… Пощади, Пуля, не казни…
— Кто? «Мененджер»?
Летун недоуменно пожал плечами — никакого мененджера он не знает. Кажется, не вешает лапшу на уши, в кликуху фээсбэшника его не посвятили. Пришлось назвать фамилию — Баянов.
Чиновник закрутился карасем на раскаленной сковороде, замычал новорожденным телятей. Подставит Баянова — лишнего дня не проживет, «фирма» подобного откровения не прощает.
Пуля усмехнулся. Зловеще, показав острые зубы. С Летуном придется распрощаться. Никто его не тащил — чиновник сам влез в мужскую «игру», остался на мизере со всеми взятками. Наступило время расплачиваться.
Может быть он простил бы предателя. Но Летун сделал неуловимое движение — в руке мелькнул «летающий нож». Еще мгновенние и он пронзит Собкова. Но и этого мгновения хватило для выстрела.
За окном бушевала площадь, в комнату долетали женский плач, густая мужская матерщина. Было видно, как опытные телохранители блокировали под"езды близлежащих домов.
Надо торопиться! Застанут на месте преступления — кранты, киллер
ляжет рядом с боевиком. Не на это ли рассчитывают хозяева Баянова, посылая
с ним его убийцу? Вполне возможно.
И вдруг в голове Собкова будто щелкнул переключатель. Если хозяева решили его убрать руками Летуна, то, наверняка, Летун тоже был приговорен. Значит, черная «волга» — эшафот, на который его приглашают взойти.
Шалишь, дорогой «мененджер», услугами фээсбэшной легковушки он не воспользуется — затеряться в толпе, доехать до аэропорта на общественном транспорте — что может быть надежней?
Киллер еще раз окинул комнату и прихожую придирчивым взглядом. Кажется, все убрано и протерто. Дело за малым: подтащить труп Летуна к окну, вложить ему в руки отстрелявший свое карабин.
Покинуть квартиру Александр не успел — скрипучий звук открываемого замка заставил его оглянуться и почему-то спрятать за спину пистолет.
В дверях стоял Геннадий…
Глава 14
— Быстро — к машине!
— Ты???
Время — не для распросов, на площади бурлят водовороты и водопады. Очнувшиеся от шока демонстранты требуют крови, телохранители — официальные и добровольные — разбежались по под"ездам. Поэтому Собков вслед за Геной выскочил на лестничную площадку. Старший лейтенант дважды повернул ключ в замке и первым двинулся по лестнице. Мотнул головой в сторону лифта.
— Отключен…
Снизу доносится топот поднимающейся по лестнице толпы, гул гневных голосов. На площадке второго этажа навстречу — два угрюмых мордоворота в сопровождении десятка помощников. В руках — пистолеты. Позади насторожили камеры телевизионщики.
Собков напрягся, рука машинально легла на пояс брюк, поближе к рубчатой рукояти «диктатора».
Виков успокоительно сжал ему локоть.
— Стоять! Кто такие?
— Федеральная служба безопасности, — по слогам продекламировал Геннадий, привычно взмахивая перед глазами парней раскрытой книжечкой. — Что случилось?
— Покушение. Убит господин Проколин… Похоже, стреляли из этого под"езда.
Александр и Геннадий обменялись недоуменными взглядами. Такими искренними, что не поверить невозможно.
— Мы были на восьмом этаже, но ничего не слышали… Почему вы решили, что стреляли именно отсюда?
Неопытные попались мужики, простой вопрос будто обеззоружил их. На самом деле, почему? Площадь окружена множеством жилых, торговых, жилых и административных зданий, убийца мог скрываться в любом из них, на любом этаже, на любой лестничной площадке. Тем более, что фээсбэшники ничего не видели и не слышали.
— Вы уверены, — на всякий случай спросил телохранитель, пряча пистолет в наплечную кобуру.
Геннадий рассмеялся. Не в полную силу, едва раздвинув губы. До смеха ли, когда в трехстах метров лежит окровавленное тело кандидата в губернаторы.
— А вот этого утверждать не могу. Одно только ясно — на восьмом этаже убийцы не было… Кажется, не было. Впрочем, и то и другое недоказуемо. Восемь квартир да еще навернутый глушитель — разве услышишь?
— Вы правы… Но все же проверить не помешает…
— Согласен. Проверяйте. Со своей стороны мы поможем — пошлем своих людей.
Собков заметил: Гена обменялся быстрыми взглядами с чернявым парнишкой. Просто поглядел и отвернулся. А вот вьюнош пробрался в первый ряд, миновал обоих телохранителей и взбежал по лестнице. Судя по доносящимся сверху звукам, принялся названивать в квартиры пятого этажа.
— В сорок второй никто не отвечает! — визгливо оповестил он. — Может быть, ушли в магазин или — на площадь?
— Ломай дверь! Некогда соблюдать дурацкие законы!
— Правильно! — поддержала телохранителя женшина. — Нас отстреливают, будто куропаток, а мы — головы пдставлять? Ломай!
Откуда-то появился топор. Замок не поддавался, личинка не отжималась — принялись вырубать. Жаль, полотно не железное, дерево долго не посопротивляется.
— Нужно торапиться, — прошептал Виков. — Водить машину умеешь?
— Да… Один вопрос. Почему на роль снайпера, подлежащего уничтожению избрали меня, а не Летуна?
Несмотря на сложность обстановки, Генка остановился возле выхода.
— Скажи, кто больше подходит на роль наемного убийцы: разыскиваемый органами преступник или рядовой чиновник? Журналисты — народ дотошный, их не обманешь.
— А откуда тебе известно мое прошлое?
Старший лейтенант обидчиво покрутил головой.
— Откуда известно, спрашиваешь? Включи свои извилины, тогда поймешь. Все, кончили базарить! Свернешь за угол, сядешь в «газон». Документы и билет на самолет — в бардачке.
— «Газон»? Ты говорил — «волга»…
— Она была для Летуна. Не торопись, дружище, на тот свет, рано. «Волга» — с начинкой.
— Спасибо, друг. Останусь жив — не забуду. Расплачусь.
Фээсбэшный «газон» припаркован в десяти метрах от перекрестка. Ключ
— в бардачке. Там же удостоверение сотрудника Службы безопасности
Федорова. В «корочки» вложен авиабилет. Можно линять. Тем более, что сверху слышен вопли добровольных детективов. Торжествующий и разочарованные. Ворвались в квартиру и увидели труп убийцы.
В припаркованной неподалеку «копейке» сидит плотный усач. Делает вид — дремлет, но за напряженную киллерскую жизнь Александр отлично научился отличать спящего человека от бодрствующего. Поймав иронический взгляд подопечного, усач едва приметно ухмыльнулся и включил двигатель. Будто пригласил пристроиться позади. Ради Бога!
Так и ехали до самого аэропорта: агент местного Управления — впереди, Собков в ста метрах от него…
Приехали во время — об"явили посадку. Сейчас пропустят через контроль, подумал киллер, увидят на экране заткнутый за пояс пистолет, и закончится его путешествие: защелкнут на руках браслеты и засунут в провонявший потом «черный ворон».
Рядом с аркой контроля усач остановился. Подмигнул милицейскому лейтенанту. Кивнул в сторону Александра.
— Пройдите в комнату, — вежливо предложил тот. — Там вас осмотрят.
Обыскивать «подозрительного» пассажира не стали — сержант вывел его прямо на посадку. Проходя вслед за ним к выходу на летное поле, Собков поглядел на стоянку машин — ни «газона», ни «жигуленка» там уже не было.
В самолетке Собков не спал. Взбудораженное сознание снова и снова рисовало то «преферансистов», которые пасли киллеров в поезде, то Василису, стреляющую из карабина навскидку, то помертввшее, искаженное предсмертной мукой лицо Летуна, то падающего на трибуне Проколина. Но чаще появлялся Баянов, Смущено протирает очошки, косится на собеседника. Грешный ангел!
Теперь замысел хозяев «мененджера» сделался еще понятней. Руками сверхснайпера убрать неугодного кандидата в губернаторы. Потом ликвидировать замаранного прошлыми преступлениями киллера. Заключительный этап — подрыв «Волги», устранение последнего свидетеля. Последнего ли? Как же быть с Генной и Усачем? Похоже, они стоят на очереди.
Меняется название — НКВД, КГБ, ФСБ — суть остается прежней. Там в белых перчатках не работают, плакальщики не задерживаются — либо уходят добровольно, либо их… убирают. Собков не обижается на сыскарей, составивших и утвердившись хитроумный план, тем более, не таит обиду на непосредственных исполнителей. Включая Гену.
Но как быть с Баяновым? Как вести себя, что говорить? Самое разумное
— изобразить полудетскую наивность. Дескать, ничего особенного не произошло, Летун решил поживиться баксами, которые засек, когда он, Собков, рассчитывался в поездном ресторане. Пришлось убрать. Не подставлять же голову, она, мол, еще пригодится и ее хозяину, и родной, черт бы употребил ее на ужин, Службе безопасности.
Не годится! Об"яснение — прозрачно, будто кисея, опытный фээсбэшник на него не клюнет, наоборот, насторожится.
Лучше не задевать первым больной темы, предоставить сделать это капитану. Кратко доложить: все в норме, задание выполнено, напарник погиб. Без потерь ни одна операция не обходится. Остальное Баянову должно быть известно — наверняка, доложат. Со слов Гены.
Непонятно другое. Почему генаралы-полковники решили пожертвовать «дорогостоящим» терминатором, на вербовку которого израсходовано столько сил и средств? Ответ один — соотнесли его ценность с ценностью авторитета от политики. Тот перевесил.
Эх, если бы не Ксана, как бы он отыгрался на хитроумных палачах — детям, внукам заказали бы они шутить таким образом с людьми, подобными знаменитому терминатору! За свой счет похоронил бы он их на том же Новодевичьем кладбище, памятники отгрохал с нравоучительными надписями…
А сейчас придется терпеть, изображать покорного слугу, честного служаку, «добровольного» раба правоохранительных органов.
Было время, когда Александр переживал по поводу страшной своей «профессии», чувствовал себя этаким вампиром, сосущим кровь. После вербовки втайне радовался. Теперь нет нужды маскироваться и стыдиться, бывший преступник превратился в почти официального сотрудника ФСБ.
А попал куда? В то же, протухшее мертвечиной, болото. Был киллером — им и остался. Только с ничего не говорящим добавлением словечка «государственный».
Почему-то вспомнилась не по возрасту серьезная крохотуля. Уж не она ли заставляет его размышлять о гнустости своей профессии?
— Плохо себя чувствуете? — участливо спросила полная дама, сидящая рядом. — Может быть — валидол?
Собков терпеть не может жалельщиков любого пола и возраста, на язык
так и просятся непечатные выражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Может быть, выстрелим вместе? Большая гарантия.
— Нет нужды. Действуем, как договорились, — сухо оборвал его Пуля. -
И прекрати преждевременно светиться — вдруг наблюдают из противостоящего дома… Дай сюда автомат!
— У тебя же есть карабин…
— Кому сказано?
Рука Голубева легла на рукоятку «диктатора». Глаза с"узились, превратились в амбразурные щели. Верхняя губа приподнялась, из-под нее — хищнывй оскал.
— Возьми, — беззаботно согласился Летун, протягивая оружие. -
Непонятно ведешь себя. Я — как лучше.
Не отвечая, Собков отстегнул магазин, положил рядом с собой, проверил патронник.
Площадь забушевала. Крики, смех, аплодисменты. На импровизированной трибуне в сопровождении трех крутых парней появился Проколин. Оживленный, радостный. Придвинулся к микрофону.
Пора стрелять! Собков забыл обо всем, даже о Ксане. Вжал глаз в оптический прицел, указательный палец лег на спусковой крючок карабина, подвел перекрестье к горлу оратора.
— Ну, что же ты? — нетерпеливо прохрипел напарник. — Стреляй!
Глухо прозвучал выстрел. Авторитет обоими руками схватился за горло, выгнулся и рухнул на стоящего позади генерала. Забегали телохранители, заволновалась милиция. Растерянное молчание слушателей взорвалось криками.
За спиной киллера раздался щелчок… Еще раз… Еще…
— Не старайся, сявка, — насмешливо обернулся Собков. — Патроны я еще в поезде вытащил… Говори, падла, исповедуйся. Кто приказал меня замочить?
Крылин выпустил из ослабевшей руки оружие и пистолет упал возле его ног. Прилип спиной к стене. Глаза вытаращены, по бледно-серому лицу пробегают конвульсии. Ноги подгибаются — вот-вот рухнет на колени, взвоет попавшим в капкан зверем. Нет, не зверем — невинным кроликом.
— Я… ничего… Пощади…
Александр вытащил из-за пояса «диктатор». Снял его с предохранителя. Будто наслаждался страхом Летуна. На самом деле, он не знал, как поступить. Перед ним — человек, спасший его от смерти, не привык терминатор платить за добро черной неблагодарностью.
— Будешь говорить или — стреляю?
Видимо, в заданном ему вопросе Крылин уловил надежду на спасение. Когда не убивают сразу, спрашивают, угрожают, выстрела может и не быть. Летун уверен: он нужен Пуле — преданный человек всегда необходим, особенно, когда он осознал свою вину и проникся благодарностью за подаренную жизнь.
— Меня заставили… Поверь, сам бы никогда… Пригрозили: уничтожат жену и сына… Пощади, Пуля, не казни…
— Кто? «Мененджер»?
Летун недоуменно пожал плечами — никакого мененджера он не знает. Кажется, не вешает лапшу на уши, в кликуху фээсбэшника его не посвятили. Пришлось назвать фамилию — Баянов.
Чиновник закрутился карасем на раскаленной сковороде, замычал новорожденным телятей. Подставит Баянова — лишнего дня не проживет, «фирма» подобного откровения не прощает.
Пуля усмехнулся. Зловеще, показав острые зубы. С Летуном придется распрощаться. Никто его не тащил — чиновник сам влез в мужскую «игру», остался на мизере со всеми взятками. Наступило время расплачиваться.
Может быть он простил бы предателя. Но Летун сделал неуловимое движение — в руке мелькнул «летающий нож». Еще мгновенние и он пронзит Собкова. Но и этого мгновения хватило для выстрела.
За окном бушевала площадь, в комнату долетали женский плач, густая мужская матерщина. Было видно, как опытные телохранители блокировали под"езды близлежащих домов.
Надо торопиться! Застанут на месте преступления — кранты, киллер
ляжет рядом с боевиком. Не на это ли рассчитывают хозяева Баянова, посылая
с ним его убийцу? Вполне возможно.
И вдруг в голове Собкова будто щелкнул переключатель. Если хозяева решили его убрать руками Летуна, то, наверняка, Летун тоже был приговорен. Значит, черная «волга» — эшафот, на который его приглашают взойти.
Шалишь, дорогой «мененджер», услугами фээсбэшной легковушки он не воспользуется — затеряться в толпе, доехать до аэропорта на общественном транспорте — что может быть надежней?
Киллер еще раз окинул комнату и прихожую придирчивым взглядом. Кажется, все убрано и протерто. Дело за малым: подтащить труп Летуна к окну, вложить ему в руки отстрелявший свое карабин.
Покинуть квартиру Александр не успел — скрипучий звук открываемого замка заставил его оглянуться и почему-то спрятать за спину пистолет.
В дверях стоял Геннадий…
Глава 14
— Быстро — к машине!
— Ты???
Время — не для распросов, на площади бурлят водовороты и водопады. Очнувшиеся от шока демонстранты требуют крови, телохранители — официальные и добровольные — разбежались по под"ездам. Поэтому Собков вслед за Геной выскочил на лестничную площадку. Старший лейтенант дважды повернул ключ в замке и первым двинулся по лестнице. Мотнул головой в сторону лифта.
— Отключен…
Снизу доносится топот поднимающейся по лестнице толпы, гул гневных голосов. На площадке второго этажа навстречу — два угрюмых мордоворота в сопровождении десятка помощников. В руках — пистолеты. Позади насторожили камеры телевизионщики.
Собков напрягся, рука машинально легла на пояс брюк, поближе к рубчатой рукояти «диктатора».
Виков успокоительно сжал ему локоть.
— Стоять! Кто такие?
— Федеральная служба безопасности, — по слогам продекламировал Геннадий, привычно взмахивая перед глазами парней раскрытой книжечкой. — Что случилось?
— Покушение. Убит господин Проколин… Похоже, стреляли из этого под"езда.
Александр и Геннадий обменялись недоуменными взглядами. Такими искренними, что не поверить невозможно.
— Мы были на восьмом этаже, но ничего не слышали… Почему вы решили, что стреляли именно отсюда?
Неопытные попались мужики, простой вопрос будто обеззоружил их. На самом деле, почему? Площадь окружена множеством жилых, торговых, жилых и административных зданий, убийца мог скрываться в любом из них, на любом этаже, на любой лестничной площадке. Тем более, что фээсбэшники ничего не видели и не слышали.
— Вы уверены, — на всякий случай спросил телохранитель, пряча пистолет в наплечную кобуру.
Геннадий рассмеялся. Не в полную силу, едва раздвинув губы. До смеха ли, когда в трехстах метров лежит окровавленное тело кандидата в губернаторы.
— А вот этого утверждать не могу. Одно только ясно — на восьмом этаже убийцы не было… Кажется, не было. Впрочем, и то и другое недоказуемо. Восемь квартир да еще навернутый глушитель — разве услышишь?
— Вы правы… Но все же проверить не помешает…
— Согласен. Проверяйте. Со своей стороны мы поможем — пошлем своих людей.
Собков заметил: Гена обменялся быстрыми взглядами с чернявым парнишкой. Просто поглядел и отвернулся. А вот вьюнош пробрался в первый ряд, миновал обоих телохранителей и взбежал по лестнице. Судя по доносящимся сверху звукам, принялся названивать в квартиры пятого этажа.
— В сорок второй никто не отвечает! — визгливо оповестил он. — Может быть, ушли в магазин или — на площадь?
— Ломай дверь! Некогда соблюдать дурацкие законы!
— Правильно! — поддержала телохранителя женшина. — Нас отстреливают, будто куропаток, а мы — головы пдставлять? Ломай!
Откуда-то появился топор. Замок не поддавался, личинка не отжималась — принялись вырубать. Жаль, полотно не железное, дерево долго не посопротивляется.
— Нужно торапиться, — прошептал Виков. — Водить машину умеешь?
— Да… Один вопрос. Почему на роль снайпера, подлежащего уничтожению избрали меня, а не Летуна?
Несмотря на сложность обстановки, Генка остановился возле выхода.
— Скажи, кто больше подходит на роль наемного убийцы: разыскиваемый органами преступник или рядовой чиновник? Журналисты — народ дотошный, их не обманешь.
— А откуда тебе известно мое прошлое?
Старший лейтенант обидчиво покрутил головой.
— Откуда известно, спрашиваешь? Включи свои извилины, тогда поймешь. Все, кончили базарить! Свернешь за угол, сядешь в «газон». Документы и билет на самолет — в бардачке.
— «Газон»? Ты говорил — «волга»…
— Она была для Летуна. Не торопись, дружище, на тот свет, рано. «Волга» — с начинкой.
— Спасибо, друг. Останусь жив — не забуду. Расплачусь.
Фээсбэшный «газон» припаркован в десяти метрах от перекрестка. Ключ
— в бардачке. Там же удостоверение сотрудника Службы безопасности
Федорова. В «корочки» вложен авиабилет. Можно линять. Тем более, что сверху слышен вопли добровольных детективов. Торжествующий и разочарованные. Ворвались в квартиру и увидели труп убийцы.
В припаркованной неподалеку «копейке» сидит плотный усач. Делает вид — дремлет, но за напряженную киллерскую жизнь Александр отлично научился отличать спящего человека от бодрствующего. Поймав иронический взгляд подопечного, усач едва приметно ухмыльнулся и включил двигатель. Будто пригласил пристроиться позади. Ради Бога!
Так и ехали до самого аэропорта: агент местного Управления — впереди, Собков в ста метрах от него…
Приехали во время — об"явили посадку. Сейчас пропустят через контроль, подумал киллер, увидят на экране заткнутый за пояс пистолет, и закончится его путешествие: защелкнут на руках браслеты и засунут в провонявший потом «черный ворон».
Рядом с аркой контроля усач остановился. Подмигнул милицейскому лейтенанту. Кивнул в сторону Александра.
— Пройдите в комнату, — вежливо предложил тот. — Там вас осмотрят.
Обыскивать «подозрительного» пассажира не стали — сержант вывел его прямо на посадку. Проходя вслед за ним к выходу на летное поле, Собков поглядел на стоянку машин — ни «газона», ни «жигуленка» там уже не было.
В самолетке Собков не спал. Взбудораженное сознание снова и снова рисовало то «преферансистов», которые пасли киллеров в поезде, то Василису, стреляющую из карабина навскидку, то помертввшее, искаженное предсмертной мукой лицо Летуна, то падающего на трибуне Проколина. Но чаще появлялся Баянов, Смущено протирает очошки, косится на собеседника. Грешный ангел!
Теперь замысел хозяев «мененджера» сделался еще понятней. Руками сверхснайпера убрать неугодного кандидата в губернаторы. Потом ликвидировать замаранного прошлыми преступлениями киллера. Заключительный этап — подрыв «Волги», устранение последнего свидетеля. Последнего ли? Как же быть с Генной и Усачем? Похоже, они стоят на очереди.
Меняется название — НКВД, КГБ, ФСБ — суть остается прежней. Там в белых перчатках не работают, плакальщики не задерживаются — либо уходят добровольно, либо их… убирают. Собков не обижается на сыскарей, составивших и утвердившись хитроумный план, тем более, не таит обиду на непосредственных исполнителей. Включая Гену.
Но как быть с Баяновым? Как вести себя, что говорить? Самое разумное
— изобразить полудетскую наивность. Дескать, ничего особенного не произошло, Летун решил поживиться баксами, которые засек, когда он, Собков, рассчитывался в поездном ресторане. Пришлось убрать. Не подставлять же голову, она, мол, еще пригодится и ее хозяину, и родной, черт бы употребил ее на ужин, Службе безопасности.
Не годится! Об"яснение — прозрачно, будто кисея, опытный фээсбэшник на него не клюнет, наоборот, насторожится.
Лучше не задевать первым больной темы, предоставить сделать это капитану. Кратко доложить: все в норме, задание выполнено, напарник погиб. Без потерь ни одна операция не обходится. Остальное Баянову должно быть известно — наверняка, доложат. Со слов Гены.
Непонятно другое. Почему генаралы-полковники решили пожертвовать «дорогостоящим» терминатором, на вербовку которого израсходовано столько сил и средств? Ответ один — соотнесли его ценность с ценностью авторитета от политики. Тот перевесил.
Эх, если бы не Ксана, как бы он отыгрался на хитроумных палачах — детям, внукам заказали бы они шутить таким образом с людьми, подобными знаменитому терминатору! За свой счет похоронил бы он их на том же Новодевичьем кладбище, памятники отгрохал с нравоучительными надписями…
А сейчас придется терпеть, изображать покорного слугу, честного служаку, «добровольного» раба правоохранительных органов.
Было время, когда Александр переживал по поводу страшной своей «профессии», чувствовал себя этаким вампиром, сосущим кровь. После вербовки втайне радовался. Теперь нет нужды маскироваться и стыдиться, бывший преступник превратился в почти официального сотрудника ФСБ.
А попал куда? В то же, протухшее мертвечиной, болото. Был киллером — им и остался. Только с ничего не говорящим добавлением словечка «государственный».
Почему-то вспомнилась не по возрасту серьезная крохотуля. Уж не она ли заставляет его размышлять о гнустости своей профессии?
— Плохо себя чувствуете? — участливо спросила полная дама, сидящая рядом. — Может быть — валидол?
Собков терпеть не может жалельщиков любого пола и возраста, на язык
так и просятся непечатные выражения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79