Он скалил на нее свои накладные клыки и в руки не давался, прыгая вокруг на четвереньках до тех пор, пока умная Шишиморка, проворно стянув с ноги вязаный чулок, не почерпнула в него с дороги песка с камешками и не огрела его этой колбасой по затылку.
– Все! – радостно объявила я, глядя на распластавшегося в пыли Скорохвата. – Нам конец!
А вокруг меня стояли бабки с охапками сон-травы и благостно улыбались. Под горой запел горн, и я поняла, что Васек возвращается, но уже с сотней Разбойного приказа за плечами. С тоской посмотрела на Зюку, на раскрасневшуюся Маргошу и решила сорвать злость на Ланке.
– Ну, чего ты глаза выпучила, командирша?
– Я горошек змеиный проглотила, – задыхаясь, пожаловалась сестрица.
Я застонала, хватаясь за голову и представляя, как мы сейчас будем улепетывать на Брюхе от кавалерийской сотни егерского полка, который был придан Разбойному приказу специально для борьбы с ведьмами, очевидно в силу нашей жуткой «дремучести».
– Надо же, какая неприятность получилась, – позевывая, вылез из-под мешков, позабытый нами в суматохе Пантерий.
Мы вцепились в него с трех сторон – я, Ланка и Маргоша, – визжа и требуя, чтобы он нас немедленно спас. Черт забился в наших руках, тараща глаза, и вдруг исчез с хлопком и смрадным запахом.
– В общем, я думаю, тикать вам надо, – ласковым голоском проворковала Шишиморка. – Если умеючи, можно и на Брюхе, – пожала плечами она. Мы тут же выразили большое желание слушать. – Только вы звериков своих заберите, уж больно набедокурили, – покосилась Шишиморка на обморочно мягкого Сашко и Серьгу, который к этому времени, хромая и матерясь, наконец-то доковылял до телеги.
– И Зюкочку нашу возьмите, уж больно она приметна, – влезла еще одна бабка, Пантелеиха, если не ошибаюсь.
– Куда бежать-то, бабулечки? Везде ж найдут! – взмолилась я, чувствуя, что от ужаса скорой расправы против воли начинаю дергать ногами. Все-таки мы с Ланкой уже большенькие, батогами по попке явно не отделаемся, а на каторгу ой как не хочется!
– Мы лешего попросим, он вам тропиночку и откроет, – обрадовала нас Шишиморка. Мы с Ланкой так и окаменели, а Марго скрипучим, как древесный сучок, голосом поинтересовалась:
– Ты белены объелась, старая? Какие лешие, нет же их в нашем лесу!
– И чертей нет, – влез непонятно откуда появившийся Пантерий, – и ведьмы – выдумка, и Пречистую Деву я уже лет десять как не встречал! – Явно расстроенный, он плюхнулся напротив меня, просительно заглядывая в глаза: – Что за край у нас такой нищий, Маришка, чего ни возьмешь – ничего нету?
– Может, вы потом наговоритесь? – отмерла и взвизгнула Ланка.
– А я вот думаю… – начал Серьга, но Ланка взвизгнула еще пронзительней и громче:
– Я, между прочим, гороху змеиного только что налопалась! Так что теперь мысли читаю и вижу тебя насквозь!
Серьга вспыхнул бордово, а мы с Маргошей как по команде начали насвистывать и разглядывать облачка. Бабки, пошептавшись, показали мне направление, куда нужно бежать. Я обнаружила на знакомом взгорке незнакомую тропинку, словно сосенки специально расступились, заговорщицки предлагая сигануть под их сень.
Быстро прыгнув на место возницы, я дернула поводьями и… не получила никакого результата. Свинская лошадь спала, флегматично выкатив нижнюю губу, вздрагивала и всхрапывала во сне, несмотря на весь визг и ор, творящийся вокруг, и наплевав даже на красавца-битюга, который тут гарцевал перед ней недавно, всхрапывал, вставал на дыбы и вообще всячески играл мышцами, пытаясь соблазнить нашу старушку.
Видя такое дело, Ланка со свистом втянула носомвоздух, Маргоша начала тонко, но с чувством поскуливать, Серьга – недоуменно вертеть головой, прислушиваясь к топоту под горой и к моим отчаянным понуканиям, и только очнувшийся Сашко, обнаруживший себя лежащим на коленях у не снявшей с себя грим Зюки, был бледным-бледным, как настоящий кровосос.
Из-за горы вымахнула егерская сотня, то есть сначала я увидела копья, а остальное представить мне не составило труда – мохнатые шапки, бородатые рожи. Я бросила проклятые вожжи, приготовившись достойно встретить удар судьбы, но у Ланки на этот счет было другое мнение. Выхватив у меня из рук прут, она взревела:
– А чтоб тебе, Брюха!!! – и со злодейским лицом осторожненько провела им по Брюхиным копытам.
Телега вздрогнула так, словно по ней шарахнул молотом сумасшедший волот, кобыла выкатила глаза, издав какой-то несвойственный ей девичий визг, и вдруг ломанулась, не разбирая дороги, задрав хвост и щедро орошая нас всякой дрянью, дождем хлынувшей из-под копыт. Мы с Маргошей ухватили вожжи, пытаясь хоть как-то развернуть безумную кобылу в сторону тропинки, но с тем же успехом я могла бодаться с дурневским племенным быком Гришкой.
Дура-лошадь сиганула прямо под горку, навстречу егерям. Стоптала какого-то франта в красной епанче, а потом рванула, как через сухостой, прямо сквозь эту хваленую егерскую сотню. Маргоша выла, ревел, растопырившись на телеге, Серьга, пытавшийся через наши спины дотянуться до вожжей. Пантерий тоже выл, вцепившись всеми когтями в тюки, выгнув спину и подняв хвост трубой, и при этом, то ли от страха, то ли от волнения, постоянно менял личину. Зюка безмятежно улыбалась, наглаживая своего полумертвого «вампира». И только мы с Ланкой хохотали как сумасшедшие, проклиная нашу бабку, которая всегда говорила, что лучше хохотать, чем плакать, выработав у нас привычку смеяться, когда страшно. Ланка корчилась у меня на коленях, визжа:
– Мы ж в грязи как кикиморы!
А я просто задыхалась, вторя ей:
– Нам еще и нападение пришьют!!!
– Ха-ха-ха!!! – складывалась пополам сестрица. – Настоящие гроссмейстерши!
– Архиведьмы! – кивала я ей. – Мозгов целый пуд!
– На двоих? – мелко тряслась Ланка.
– А главное, – чувствуя, что от смеха не могу даже вздохнуть, визжала я, – и тропинка есть, и лошадь разогналась!
Тут вся сотня как-то неожиданно кончилась и перед нами предстал изумленный до невозможности Васек, причем выражение морды что у него, что у его коня было одинаковое, будто они сами себе не верили. Черный битюг еще как-то ржанул, пытаясь привлечь внимание Брюхи, и тут же был повержен нашей красавицей. Телегу швырнуло вверх, мы на мгновение испытали щемящее чувство полета.
– Будешь знать, как ведьм обижать! – успела потрясти перстом Ланка и тут же озадаченно замолчала, поскольку Васек, зацепившийся плащом за крюк для ведра, слетел со своего битюга и теперь, вопя, волокся рядом, разбрызгивая задом мягонькую весеннюю грязь и лужи, оставшиеся после разлива реки Шалуньи. Мы с сестрой переглянулись, и она, ухватив прут, начала орать на царька, как давеча на парней:
– Ить, ить отсюда!!! – не зная, каким макаром от него избавиться, потому что царек явно от нас отставать не собирался, только выл и бороздил пальцами глину.
Я оглянулась – нет ли за нами погони? И с удивлением обнаружила, что мало того что егерей расшвыряло, так еще и какой-то детина глумился над ними, бегая вдоль дороги и охаживая тех, кто пытался шевелиться, дрекольем.
– А это не Митяй ли? – с удивлением прищурилась я на удаляющуюся фигуру, но тут мы влетели в Малгород, из всех подворотен к нам кинулись собаки, и стало не до рассуждений, так громко завыл, отгавкиваясь от своры, Васек.
Малгородские псы разом признали в нем вожака и припустили за нами всей сворой.
Пропетляв по окраинам, мы каким-то невероятным чудом проскочили мимо всех застав и рогаток и влетели на всем скаку в рощу. Правда, узнала я ее не сразу, поскольку, помнится, лежала она на окраине разбойничьего городка. Стало быть, расстарался леший, которого нам обещала Шишиморка.
Стоило нам пересечь границу, как не выдержавшая издевательств телега с грохотом развалилась, пустив обломки колес во все четыре стороны. Передок обломился, и с ним наша Брюха улетела куда-то в зеленый березняк, волоча на себе оглобли и намотавшиеся на эти оглобли остатки нашего скарба. Я с удивлением заметила черную бабы-Мартову душегрею, свой атласный, малинового цвета, сарафан и непонятно чьи порты.
Та часть телеги, которая оказалась под нами, какое-то время еще летела по зеленой траве, словно сани с горы, но в конце концов врезалась в деревянного истукана, осыпав его с ног до головы щедрыми дарами в виде наших ларей и мешков. Самый главный ларь от удара высоко подлетел в воздух, раскрылся, показав всем свое бесчестное пустое нутро, и прихлопнул собой истукана. Жамкнул его жадной пастью, словно кошка зазевавшуюся мышь.
– Ничего себе приехали! – недовольно промычала Маргоша, лежащая пузом на свертках, которые разъезжались из-под ее рук и ног. Мы с Ланкой еще пофыркивали, как остывающая манная каша, но уже начинали понимать, что измазаны от макушки до пят, тут тебе и грязь, и свежая зелень в кашу. Мы таращились друг на друга, и каждая втайне надеялась, что всяко-разно выглядит лучше того, что видит. Я-то точно на это надеялась, глядя на то, как Ланка, пытаясь оттереть лицо, лишь размазывала по нему мерзкие полосы с зеленым отливом. Но читающая мысли сестрица не оставила мне надежды, буркнув:
– И не надейся, жутище, – и, грозно обернувшись назад, рыкнула на Марго: – А кому-то я сейчас язык узлом завяжу.
Серьга, уляпанный не меньше нашего, кивнул головой, показывая, что он тоже будет участвовать в расправе. Маргоша с Пантерием переглянулись и надули щеки, чтобы не загоготать в голос. И при этом так пыжились, что и без всякого змеиного гороха было понятно, что думают они про нас всякие гадости.
Кряхтя и стеная, я попыталась подняться, запуталась в баулах, рухнула, снова попыталась залезть наверх, и тут, утробно рыча, откуда-то из травы вздыбилось глинистое чудище, в котором я с трудом признала лютого малгородского вора – Ваську-царька, как-то запоздало припомнив, что действительно что-то такое к нам по дороге прицепилось. Он разевал рот и грозно тряс кулаками, видимо чем-то нам угрожая, во всяком случае, эти чихающие звуки с «ать» в конце сильно походили на мертворожденные матюги. Честное слово, я бы даже испугалась, если б он не пытался направиться к нам, шагая раскорякой, словно все еще воображал себя на коне.
– Че это он? – заинтересовалась Ланка, поспешно оттирая лицо бабкиным праздничным платком с павлинами (был у нее такой на особый случай).
Я подумала: а чем это я хуже? И, ухватившись за еще неизгвазданный край, тоже принялась от души плевать в лазоревых птичек и оттирать милое личико, по дороге объясняя:
– Это он нам грозится.
– Кому? Нам?! – не поверила услышанному Ланка, а я закивала.
– Ага, ага. Всяких гнусностей нам пообещал за глаза. Притащил, понимаешь, сотню егерей. Они нам там, поди, уж всех бабок поарестовали.
– Да не может быть! – хлопнула себя по коленям сестра. А я, бросив под ноги платок, уперла руки в бока и предложила:
– А давай-ка, сестренка, намнем ему то, что Малгородская дорога не намяла!
Ланка на миг замерла, а потом переспросила с любопытством:
– Уши оттоптать, что ли?
– Можно и уши, – щедро согласилась я. – Ему все равно серег не носить.
И тут Васек как раз проплевался и взревел басом:
– …..! …..!!! … вашу, пигалицы!!!
У меня аж сердце захолонуло от его напутствий. Васек же, решительно отбросив плащ, цапнул себя за бок и зарычал, не обнаружив сабельки. Мы с Ланкой противно захихикали и, видимо, перегнули палку, потому что та игривая богиня, что по собственному почину валила нам полные руки удачи сегодня, наверное, вышла по делам, поскольку царек, не обнаружив сабли, проворно выхватил из-за голенища нож и двинулся на нас с самыми серьезными намерениями. Мы с визгом порскнули в разные стороны, и перед Васьком остался один Серьга, ошалело таращившийся на разбойника.
Я, как кобылка в загоне, обежала круг по поляне и где-то шагах в десяти от царька столкнулась лоб в лоб со своей шебутной сестрицей. Сначала мы в ужасе отпрыгнули друг от друга, потом посмотрели на спину царька, который кабаном пер на Ладейко, и, хотя против Серьги Васек казался мелковатым, мы отчего-то сразу решили, что разбойник задушит его сейчас как щенка, а потом кинется гоняться за нами по всей роще.
– А может, и не кинется, – вытаращилась на меня сестра, – нам бабка зачем их с собой дала? Чтобы разбойников в сторону отводить. Вот и пусть уводит!
– Беги, беги!!! – закричала я стоящему столбом Серьге, но тот словно оглох от страха и недобрых предчувствий, и видящая всех насквозь Ланка уверенно заявила:
– Не, не побежит!
А я, как назло, где-то потеряла во всем этом кавардаке наш бабахающий прутик. С надеждой глянула на Ланкины руки и удивленно обнаружила, что в левой та сжимает какую-то костяную рогатулечку, с полмизинчика размером. Но не успела я открыть рот, как сестра отмахнулась:
– А, это Шишиморка кость-невидимку сунула, на всякий случай.
– Ну дак что ж ты молчишь, дурища! – возмутилась я, и, не найдя вокруг никакого подходящего булыжника, быстро стянула сапог и запустила его в голову царька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Все! – радостно объявила я, глядя на распластавшегося в пыли Скорохвата. – Нам конец!
А вокруг меня стояли бабки с охапками сон-травы и благостно улыбались. Под горой запел горн, и я поняла, что Васек возвращается, но уже с сотней Разбойного приказа за плечами. С тоской посмотрела на Зюку, на раскрасневшуюся Маргошу и решила сорвать злость на Ланке.
– Ну, чего ты глаза выпучила, командирша?
– Я горошек змеиный проглотила, – задыхаясь, пожаловалась сестрица.
Я застонала, хватаясь за голову и представляя, как мы сейчас будем улепетывать на Брюхе от кавалерийской сотни егерского полка, который был придан Разбойному приказу специально для борьбы с ведьмами, очевидно в силу нашей жуткой «дремучести».
– Надо же, какая неприятность получилась, – позевывая, вылез из-под мешков, позабытый нами в суматохе Пантерий.
Мы вцепились в него с трех сторон – я, Ланка и Маргоша, – визжа и требуя, чтобы он нас немедленно спас. Черт забился в наших руках, тараща глаза, и вдруг исчез с хлопком и смрадным запахом.
– В общем, я думаю, тикать вам надо, – ласковым голоском проворковала Шишиморка. – Если умеючи, можно и на Брюхе, – пожала плечами она. Мы тут же выразили большое желание слушать. – Только вы звериков своих заберите, уж больно набедокурили, – покосилась Шишиморка на обморочно мягкого Сашко и Серьгу, который к этому времени, хромая и матерясь, наконец-то доковылял до телеги.
– И Зюкочку нашу возьмите, уж больно она приметна, – влезла еще одна бабка, Пантелеиха, если не ошибаюсь.
– Куда бежать-то, бабулечки? Везде ж найдут! – взмолилась я, чувствуя, что от ужаса скорой расправы против воли начинаю дергать ногами. Все-таки мы с Ланкой уже большенькие, батогами по попке явно не отделаемся, а на каторгу ой как не хочется!
– Мы лешего попросим, он вам тропиночку и откроет, – обрадовала нас Шишиморка. Мы с Ланкой так и окаменели, а Марго скрипучим, как древесный сучок, голосом поинтересовалась:
– Ты белены объелась, старая? Какие лешие, нет же их в нашем лесу!
– И чертей нет, – влез непонятно откуда появившийся Пантерий, – и ведьмы – выдумка, и Пречистую Деву я уже лет десять как не встречал! – Явно расстроенный, он плюхнулся напротив меня, просительно заглядывая в глаза: – Что за край у нас такой нищий, Маришка, чего ни возьмешь – ничего нету?
– Может, вы потом наговоритесь? – отмерла и взвизгнула Ланка.
– А я вот думаю… – начал Серьга, но Ланка взвизгнула еще пронзительней и громче:
– Я, между прочим, гороху змеиного только что налопалась! Так что теперь мысли читаю и вижу тебя насквозь!
Серьга вспыхнул бордово, а мы с Маргошей как по команде начали насвистывать и разглядывать облачка. Бабки, пошептавшись, показали мне направление, куда нужно бежать. Я обнаружила на знакомом взгорке незнакомую тропинку, словно сосенки специально расступились, заговорщицки предлагая сигануть под их сень.
Быстро прыгнув на место возницы, я дернула поводьями и… не получила никакого результата. Свинская лошадь спала, флегматично выкатив нижнюю губу, вздрагивала и всхрапывала во сне, несмотря на весь визг и ор, творящийся вокруг, и наплевав даже на красавца-битюга, который тут гарцевал перед ней недавно, всхрапывал, вставал на дыбы и вообще всячески играл мышцами, пытаясь соблазнить нашу старушку.
Видя такое дело, Ланка со свистом втянула носомвоздух, Маргоша начала тонко, но с чувством поскуливать, Серьга – недоуменно вертеть головой, прислушиваясь к топоту под горой и к моим отчаянным понуканиям, и только очнувшийся Сашко, обнаруживший себя лежащим на коленях у не снявшей с себя грим Зюки, был бледным-бледным, как настоящий кровосос.
Из-за горы вымахнула егерская сотня, то есть сначала я увидела копья, а остальное представить мне не составило труда – мохнатые шапки, бородатые рожи. Я бросила проклятые вожжи, приготовившись достойно встретить удар судьбы, но у Ланки на этот счет было другое мнение. Выхватив у меня из рук прут, она взревела:
– А чтоб тебе, Брюха!!! – и со злодейским лицом осторожненько провела им по Брюхиным копытам.
Телега вздрогнула так, словно по ней шарахнул молотом сумасшедший волот, кобыла выкатила глаза, издав какой-то несвойственный ей девичий визг, и вдруг ломанулась, не разбирая дороги, задрав хвост и щедро орошая нас всякой дрянью, дождем хлынувшей из-под копыт. Мы с Маргошей ухватили вожжи, пытаясь хоть как-то развернуть безумную кобылу в сторону тропинки, но с тем же успехом я могла бодаться с дурневским племенным быком Гришкой.
Дура-лошадь сиганула прямо под горку, навстречу егерям. Стоптала какого-то франта в красной епанче, а потом рванула, как через сухостой, прямо сквозь эту хваленую егерскую сотню. Маргоша выла, ревел, растопырившись на телеге, Серьга, пытавшийся через наши спины дотянуться до вожжей. Пантерий тоже выл, вцепившись всеми когтями в тюки, выгнув спину и подняв хвост трубой, и при этом, то ли от страха, то ли от волнения, постоянно менял личину. Зюка безмятежно улыбалась, наглаживая своего полумертвого «вампира». И только мы с Ланкой хохотали как сумасшедшие, проклиная нашу бабку, которая всегда говорила, что лучше хохотать, чем плакать, выработав у нас привычку смеяться, когда страшно. Ланка корчилась у меня на коленях, визжа:
– Мы ж в грязи как кикиморы!
А я просто задыхалась, вторя ей:
– Нам еще и нападение пришьют!!!
– Ха-ха-ха!!! – складывалась пополам сестрица. – Настоящие гроссмейстерши!
– Архиведьмы! – кивала я ей. – Мозгов целый пуд!
– На двоих? – мелко тряслась Ланка.
– А главное, – чувствуя, что от смеха не могу даже вздохнуть, визжала я, – и тропинка есть, и лошадь разогналась!
Тут вся сотня как-то неожиданно кончилась и перед нами предстал изумленный до невозможности Васек, причем выражение морды что у него, что у его коня было одинаковое, будто они сами себе не верили. Черный битюг еще как-то ржанул, пытаясь привлечь внимание Брюхи, и тут же был повержен нашей красавицей. Телегу швырнуло вверх, мы на мгновение испытали щемящее чувство полета.
– Будешь знать, как ведьм обижать! – успела потрясти перстом Ланка и тут же озадаченно замолчала, поскольку Васек, зацепившийся плащом за крюк для ведра, слетел со своего битюга и теперь, вопя, волокся рядом, разбрызгивая задом мягонькую весеннюю грязь и лужи, оставшиеся после разлива реки Шалуньи. Мы с сестрой переглянулись, и она, ухватив прут, начала орать на царька, как давеча на парней:
– Ить, ить отсюда!!! – не зная, каким макаром от него избавиться, потому что царек явно от нас отставать не собирался, только выл и бороздил пальцами глину.
Я оглянулась – нет ли за нами погони? И с удивлением обнаружила, что мало того что егерей расшвыряло, так еще и какой-то детина глумился над ними, бегая вдоль дороги и охаживая тех, кто пытался шевелиться, дрекольем.
– А это не Митяй ли? – с удивлением прищурилась я на удаляющуюся фигуру, но тут мы влетели в Малгород, из всех подворотен к нам кинулись собаки, и стало не до рассуждений, так громко завыл, отгавкиваясь от своры, Васек.
Малгородские псы разом признали в нем вожака и припустили за нами всей сворой.
Пропетляв по окраинам, мы каким-то невероятным чудом проскочили мимо всех застав и рогаток и влетели на всем скаку в рощу. Правда, узнала я ее не сразу, поскольку, помнится, лежала она на окраине разбойничьего городка. Стало быть, расстарался леший, которого нам обещала Шишиморка.
Стоило нам пересечь границу, как не выдержавшая издевательств телега с грохотом развалилась, пустив обломки колес во все четыре стороны. Передок обломился, и с ним наша Брюха улетела куда-то в зеленый березняк, волоча на себе оглобли и намотавшиеся на эти оглобли остатки нашего скарба. Я с удивлением заметила черную бабы-Мартову душегрею, свой атласный, малинового цвета, сарафан и непонятно чьи порты.
Та часть телеги, которая оказалась под нами, какое-то время еще летела по зеленой траве, словно сани с горы, но в конце концов врезалась в деревянного истукана, осыпав его с ног до головы щедрыми дарами в виде наших ларей и мешков. Самый главный ларь от удара высоко подлетел в воздух, раскрылся, показав всем свое бесчестное пустое нутро, и прихлопнул собой истукана. Жамкнул его жадной пастью, словно кошка зазевавшуюся мышь.
– Ничего себе приехали! – недовольно промычала Маргоша, лежащая пузом на свертках, которые разъезжались из-под ее рук и ног. Мы с Ланкой еще пофыркивали, как остывающая манная каша, но уже начинали понимать, что измазаны от макушки до пят, тут тебе и грязь, и свежая зелень в кашу. Мы таращились друг на друга, и каждая втайне надеялась, что всяко-разно выглядит лучше того, что видит. Я-то точно на это надеялась, глядя на то, как Ланка, пытаясь оттереть лицо, лишь размазывала по нему мерзкие полосы с зеленым отливом. Но читающая мысли сестрица не оставила мне надежды, буркнув:
– И не надейся, жутище, – и, грозно обернувшись назад, рыкнула на Марго: – А кому-то я сейчас язык узлом завяжу.
Серьга, уляпанный не меньше нашего, кивнул головой, показывая, что он тоже будет участвовать в расправе. Маргоша с Пантерием переглянулись и надули щеки, чтобы не загоготать в голос. И при этом так пыжились, что и без всякого змеиного гороха было понятно, что думают они про нас всякие гадости.
Кряхтя и стеная, я попыталась подняться, запуталась в баулах, рухнула, снова попыталась залезть наверх, и тут, утробно рыча, откуда-то из травы вздыбилось глинистое чудище, в котором я с трудом признала лютого малгородского вора – Ваську-царька, как-то запоздало припомнив, что действительно что-то такое к нам по дороге прицепилось. Он разевал рот и грозно тряс кулаками, видимо чем-то нам угрожая, во всяком случае, эти чихающие звуки с «ать» в конце сильно походили на мертворожденные матюги. Честное слово, я бы даже испугалась, если б он не пытался направиться к нам, шагая раскорякой, словно все еще воображал себя на коне.
– Че это он? – заинтересовалась Ланка, поспешно оттирая лицо бабкиным праздничным платком с павлинами (был у нее такой на особый случай).
Я подумала: а чем это я хуже? И, ухватившись за еще неизгвазданный край, тоже принялась от души плевать в лазоревых птичек и оттирать милое личико, по дороге объясняя:
– Это он нам грозится.
– Кому? Нам?! – не поверила услышанному Ланка, а я закивала.
– Ага, ага. Всяких гнусностей нам пообещал за глаза. Притащил, понимаешь, сотню егерей. Они нам там, поди, уж всех бабок поарестовали.
– Да не может быть! – хлопнула себя по коленям сестра. А я, бросив под ноги платок, уперла руки в бока и предложила:
– А давай-ка, сестренка, намнем ему то, что Малгородская дорога не намяла!
Ланка на миг замерла, а потом переспросила с любопытством:
– Уши оттоптать, что ли?
– Можно и уши, – щедро согласилась я. – Ему все равно серег не носить.
И тут Васек как раз проплевался и взревел басом:
– …..! …..!!! … вашу, пигалицы!!!
У меня аж сердце захолонуло от его напутствий. Васек же, решительно отбросив плащ, цапнул себя за бок и зарычал, не обнаружив сабельки. Мы с Ланкой противно захихикали и, видимо, перегнули палку, потому что та игривая богиня, что по собственному почину валила нам полные руки удачи сегодня, наверное, вышла по делам, поскольку царек, не обнаружив сабли, проворно выхватил из-за голенища нож и двинулся на нас с самыми серьезными намерениями. Мы с визгом порскнули в разные стороны, и перед Васьком остался один Серьга, ошалело таращившийся на разбойника.
Я, как кобылка в загоне, обежала круг по поляне и где-то шагах в десяти от царька столкнулась лоб в лоб со своей шебутной сестрицей. Сначала мы в ужасе отпрыгнули друг от друга, потом посмотрели на спину царька, который кабаном пер на Ладейко, и, хотя против Серьги Васек казался мелковатым, мы отчего-то сразу решили, что разбойник задушит его сейчас как щенка, а потом кинется гоняться за нами по всей роще.
– А может, и не кинется, – вытаращилась на меня сестра, – нам бабка зачем их с собой дала? Чтобы разбойников в сторону отводить. Вот и пусть уводит!
– Беги, беги!!! – закричала я стоящему столбом Серьге, но тот словно оглох от страха и недобрых предчувствий, и видящая всех насквозь Ланка уверенно заявила:
– Не, не побежит!
А я, как назло, где-то потеряла во всем этом кавардаке наш бабахающий прутик. С надеждой глянула на Ланкины руки и удивленно обнаружила, что в левой та сжимает какую-то костяную рогатулечку, с полмизинчика размером. Но не успела я открыть рот, как сестра отмахнулась:
– А, это Шишиморка кость-невидимку сунула, на всякий случай.
– Ну дак что ж ты молчишь, дурища! – возмутилась я, и, не найдя вокруг никакого подходящего булыжника, быстро стянула сапог и запустила его в голову царька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66