С мерзким чавканьем земля под ногами расступилась, и я провалился по колено в пыль. Тяжелая туша рухнула мне на плечи.
– Попался, гад! – просипело над ухом. – Хана человеку!
Рефлексы отработали автоматически. Я врезал локтем нападавшему по ребрам, перехватил его руку и рухнул на колени, бросая через плечо. Все бы здорово, но тут что-то мерзко хрустнуло и бросок прервался на полпути.
Я с недоумением пялился на оторванную кисть в своих руках. Та деликатно шевелила пальцами, пытаясь что-то сообщить мне на языке глухонемых.
В следующий миг меня накрыло волной трупного зловония. Из глаз хлынули слезы, дыхание перехватило. Когда три сильных руки подхватили меня и куда-то поволокли, я даже не смог сопротивляться.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
(Пятница, немногим позднее,
рассказывает Игорь Колесничий)
Зомби утащили меня к забору и, держась подальше от жутких игрушек, перебросили на ту сторону. Лишь сейчас я понял, как они проникли внутрь. Защитный круг был нарушен. Кошка случайно сбила с плашки кукольную голову, открыв путь силам зла.
Мертвецы потащили меня в глубь парка. Там, за золотом и багрянцем кленов, скрывалась гигантская свалка. Кучи автомобильных покрышек, некондиционные бетонные плиты, старые журналы. Уютным огненным пятном оранжевела рваная палатка.
Над палаткой торчал шест с пугалом. О-о, вахтер наш, дядя Леня, сразу бы узнал его! Щегольской фрак, цилиндр, соломенные пряди парика… У подножия шеста дымился костер и скорчились бесформенные фигуры в ватниках. Призрачная бабочка пламени вцепилась в поленья, одновременно желая и страшась улететь в небо.
– Великий господин Самеди, – поклонились мои похитители, – барон наш и повелитель! Грязные отыскали человека.
Уродливые фигуры у костра даже не шевельнулись. Наконец один из зомби потянулся с кружкой к дымящемуся котелку, стоящему у входа в палатку, зачерпнул красной жидкости и принялся жадно пить.
Несколько капель упало в костер. Пламя ярко вспыхнуло и осветило профиль того, кого похитители называли господином Самеди. Лакированная поверхность кости сияла яркими полосами, словно бумеранг австралийских аборигенов. Китайские фломастеры, Цветов на двадцать, прикинул я. И чисто как выскоблено!
Это зомби. Инкарнации великого Субботы и Дшбхалаха-Уедо. Если верить антропологам, больше всего на свете они ценят гипнотизирующие ритмы, девственниц и крысиный яд. Они раскрашивают голую кость всеми цветами радуги – чем пестрее, тем, считается, больше кошмарных деяний на совести мерзавца.
– Человек подслушивал, барон. Его уши еще не сгнили, и он наушничал за великим мастером. Можно мы его съедим?
– Еще нет, грязные.
Раскрашенный череп барона уставился на меня. Ватник на вычищенной до кафельной белизны груди распахнулся, и мне показалось…
Нет, не показалось!
Среди костей вспыхнула рубиновая искра.
– Первой человека укусит Незабудка, – объявил барон. – Произойдет это, когда грязная отыщет голову. Потом ваша очередь.
Ага! Значит, вредную старушенцию, которую я обезглавил, зовут Незабудкой. Ну, голову свою она долго искать будет!.. Светка постаралась от души.
Зомби уселись на корточки, окружив меня плотным кольцом. Кто-то с показным равнодушием достал оружие и принялся чистить. Пламя костра отразилось в оспинном заржавленном клинке. Нож я узнал с первого взгляда. Кухонный набор «Хозяюшка», кроме ножей еще полагаются вилка и молоток для отбивных.
А ведь все складывается просто замечательно. Сразу меня не сожрали, значит, есть время. Надо договариваться с этими симпатичными ребятами. И начнем по совету антропологов с того, что свято для зомби.
– Барон, – поклонился я. – Давно ли твои подданные были в мире смертных?
– Не мели ерунды, человек! Только что Незабудка ходила за твоей кровью.
– Да, но привезла ли она с собой бездуховные ритмы и мелодии, похищающие разум молодежи? Косметику, делающую лица юных дев похожими на погребальные маски? Срамные штаны и ужасные футболки?
Любой некропсихолог скажет, что у мертвецов есть свои пунктики. Ругать подрастающее поколение – один из них, самый известный. Этот пунктик выдает их, даже если те делают пластические операции, пудрят обтянутые кожей черепа, носят парики и искусственные носы.
– О да, да, человек! – жадно встрепенулись скелеты. – Расскажи нам. Эй, грязные! Тамтам смертному! Пусть сыграет грешные напевы современности. Мы же будем сидеть и возмущаться инфантильностью и безмозглостью нынешней молодежи!
Приказание немедленно выполнили. Я с любопытством оглядел тамтам. Хм… Какие молодцы!.. Инструмент содержался в образцовом порядке: кожу регулярно сушили, шнур перетягивали, так что на малейшее прикосновение барабан отзывался басовитым ворчанием. Чудо, что за ребята!
Я погладил тамтам, и тот радостно толкнулся в ладонь шершавым боком. Барабанщик из меня аховый, но с таким инструментом прорвемся! Под одобрительными взглядами мертвецов я принялся искать место, где устроиться. Наконец уселся в вывороченных корнях сосны, пристроил инструмент и привалился спиной к стволу дерева.
Что бы такого замутить для разминки? Бас, бас, бас, бас – просто чтобы разогреть руки. Сосна за спиной загудела, закачалась.
– Попса, – всколыхнулись мертвецы. – Старо, как зонтик Самеди!
Хорошо. Зрители мне попались благодарные! На радостях я отбил четверку слэпов.
– Отстой! Наш тамтамист играет это постоянно!..
Тихие, мягкие раймы их тоже не завели. Пора было переходить к делу.
На тамтаме я играл несколько лет назад – так вышло, что среди моих друзей затесался негр с коллекцией этих занимательных вещиц. Он-то и обучил меня некоторым ритмам.
Для начала я выдал серию из музыкальных прописей. Не прерывая ритма, перешел на другую, вновь вернулся, пришептывая левой. Оторвал примитив на три серии, потом на пять, потом на семь. Импровизировать манары не способны, а вот держать заученный ритм не сбиваясь – запросто.
Как оказалось, зомби об этом мечтали всю жизнь… точнее, всю смерть. И тут я зажег! Живые позавидовали мертвым.
Ладони двигались независимо от меня. Расслабилась спина, уютно втекая в малейшие неровности корней. Я чувствовал себя парящим в звездной пустоте, легким и быстрым. А потом сознание мое перетекло в ритм, и я слился с тамтамом. Когда это происходило раньше, я пугался и вылетал из этого состояния. Но сейчас…
Сосны гудели в такт ударам; пение ночных птиц билось, пойманное силками ритма, а я все играл и играл искалеченным мертвецам, играл о чистоте и грязи, о поисках себя и привольном бытии манаров.
Загипнотизированные мертвецы поднялись и, медленно раскачиваясь, повели хоровод.
Когда я оборвал ритм, гул еще долго дрожал среди сосен. Ладони горели огнем, по спине бежали восторженные мурашки: неужели это я?! Это моя музыка?!
Мертвых проняло. Медленно, с необычайной торжественностью барон опустился на колени.
– Человек – великий шаман вуду! – прогудел он. – Чистые говорят спасибо! Грязные…
– Грязные тоже говорят спасибо! – хором подхватили мертвецы за деревьями.
– Пусть человек сядет у нашего костра. Пусть человек разделит с чистыми вино!
– Пусть человек разделит с грязными вино!
На тряпичных ногах я побрел к угасающему костру. Подбросил несколько поленьев (явно украденных из запасов Тепеха). Это вызвало новую волну восторга среди аборигенов:
– Человек поздоровался с огнем чистых!
Костлявые руки барона протянули мне котелок. На выскобленных костяшках оловом светились перстни с буквами. Я сумел прочесть: «Ю», «Т», «Е».
…ЮТЕ…
Неужели, Лютен?!
Тут следует вам кое-что объяснить. Есть истории, ставшие легендами. Сверхъестественная тайна Лютена долгое время не давала покоя веденской милиции. В прошлом знаменитый аскавский вор, грабитель пирамид, храмов и царских сокровищниц, к нам он перебрался на отдых. Помню, в день его переезда все управление стояло на ушах. Начальники отделов причитали, что им житья не будет – этот удивительный вор украдет половину Ведена, а вторую половину облапошит.
Нашим ночным кошмарам не суждено было сбыться… Лютен жил в Ведене законопослушно до отвращения. А потом исчез – неизвестно куда. Как раз в те дни, когда похитили аль-Бариу.
«Веня, тебе не нужно ничего от этого человека, – эхом отозвался голос покойного Марченко. – У него вампирская фамилия».
Защиту Литницкому ставил дзайан с вампирской фамилией… Но не Дракуленко и не Носфератин. Дзайана-недотепу звали Тепех. А тут еще квитанция из башни мертвых, найденная в кармане Литницкого. Подпись начиналась с букв «Те…».
Если верить покойному Людею, заклятие смерти дало сбой. Но случайно ли? Кинжал заколол похитителя, а потом тот бежал, унося клинок в своем теле.
Значит, похититель – Лютен. И он…
Не отрываясь, я смотрел на барона. Золотая рукоять аль-Бариу торчала меж его ребер.
– Что-то не так, человек? – участливо поинтересовался скелет.
– Нет, все так.
– Тогда пей же. Сварено по рецепту барона чистых.
В густом вареве плавали дохлые осы, листья, хвоя. Я зажмурился и с отчаянием смертника сделал глоток.
– Человек почтил винишко чистых! – взревели мертвецы.
– Человек, – вкрадчиво начал барон, – уважает народ чистоты. А подданные барона – и чистые, и грязные – уважают музыку. Согласится ли человек стать мастером тамтама для народа чистоты?
Разве можно такое под руку говорить? Естественно, я поперхнулся:
– Что?! Нет!
– Барон не сомневался в этом. Что ж… Тогда барон отдаст человеку бумагу. Человеку придется отнести бумагу в мир смертных и отдать кому прикажет барон. Человек согласен?
– Это уже лучше.
– Хорошо. Тогда пусть человек скажет, что он об этом думает.
Барон-Лютен подал мне пластиковую папку с документами. Десятки глаз и пустых глазниц уставились на меня с надеждой.
Раскрыв папку, я некоторое время сидел в медитационном трансе. Так казалось со стороны. На самом деле я изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться. Нет, этим удивительным ребятам не откажешь в выдумке!
– Вы молодцы, – сказал я, закрывая папку. – Вы поразили меня до глубины души, но написанное здесь возможно.
– Человек отдаст это главному мастеру? – с надеждой спросил Лютен.
– Да.
– Великолепно. А чтобы мастер поверил человеку, мы сделаем человека чистым. Грязный шаман Урга! Очисти человека!
– Что-о-о???
– Человек зря презрел путь мастера тамтама, – скрипуче сообщил барон. – Он оскорбил религиозные чувства зомби! Чистые возмущены!
– Грязные тоже возмущены!
И я понял, что влип.
За моей спиной появился мертвец-гора: в тулупе, в ожерелье из птичьих черепов. В своих лапищах шаман Держал поднос с малым набором вуду.
Пламя играло на полированных щипцах, пилах и кривых ножах. Меня всерьез собирались приобщить к колонии мертвых.
Двигаться пришлось быстро. Я вырвал из земли шест с пугалом, выплеснул на него вино из котелка и сунул в костер. Тряпье мгновенно вспыхнуло.
Что происходило с религиозными чувствами моих дивных знакомцев, не берусь описать. Идол мертвецов корчился в огне; зомби шарахнулись от него, как собаки от Павлова.
Вокруг меня образовалось пустое пространство.
– Грязные! – заревел барон. – Кто меня любит… нет, кто хочет стать чистым – пусть достанет тесак и убьет человека!
Ага, щас. Я шел на толпу, размахивая импровизированным факелом. Зомби отступали.
– Чего боятся грязные? – распинался барон. – Грязные уже мертвы! Мертвеца нельзя убить дважды!
Дэва с два! И дважды и трижды. Мне бы только пробиться к забору, а там…
Кто-то из чистых прыгнул мне навстречу. Одним взмахом я перерубил его надвое. Кости подпрыгнули и вновь собрались в бойца. Скелет выхватил саблю и ринулся в атаку.
Ржавая сабля сливалась с осенней тьмой. Я отбивал зазубренный клинок, чувствуя, как с каждым ударом тяжелеют руки. Обманный финт – и от моего факела полетели щепки. Я сумел уйти от удара, но потерял равновесие и рухнул на спину.
Острие сабли смотрело мне в горло.
– Грязные, вперед! – разнесся ликующий голос барона. – Убейте человека!
Над моей головой дружно взметнулись клинки. Расчертив тьму пунктирным цветком, они обрушились на меня и…
– Стойте, – приказал женский голос.
…сталь замерла в нескольких сантиметрах от моего тела.
В толпе нежити поднялся тревожный гул.
– Это Венди! Белая Венди! – перешептывались мертвецы.
За спинами зомби бухнул тамтам. Мастер музыки владел всего одним ударом, но как! На одних басах ему удавалось держать приличный ритм.
– Да, парень, – сочувственно сообщил барон. – Не повезло человеку… Лучше бы человек стал чистым и не мучился.
Мертвые расступились, выпуская вперед женщину-призрака. Лохмотья савана светились теплым уютным светом. Лицо Белой Венди словно сошло с картин позднего Средневековья. Не сказать, что она была сильно в моем вкусе…
…но выбирать не приходилось.
Привидение скользило ко мне, и от его ног по земле ползли инеистые дорожки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Попался, гад! – просипело над ухом. – Хана человеку!
Рефлексы отработали автоматически. Я врезал локтем нападавшему по ребрам, перехватил его руку и рухнул на колени, бросая через плечо. Все бы здорово, но тут что-то мерзко хрустнуло и бросок прервался на полпути.
Я с недоумением пялился на оторванную кисть в своих руках. Та деликатно шевелила пальцами, пытаясь что-то сообщить мне на языке глухонемых.
В следующий миг меня накрыло волной трупного зловония. Из глаз хлынули слезы, дыхание перехватило. Когда три сильных руки подхватили меня и куда-то поволокли, я даже не смог сопротивляться.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
(Пятница, немногим позднее,
рассказывает Игорь Колесничий)
Зомби утащили меня к забору и, держась подальше от жутких игрушек, перебросили на ту сторону. Лишь сейчас я понял, как они проникли внутрь. Защитный круг был нарушен. Кошка случайно сбила с плашки кукольную голову, открыв путь силам зла.
Мертвецы потащили меня в глубь парка. Там, за золотом и багрянцем кленов, скрывалась гигантская свалка. Кучи автомобильных покрышек, некондиционные бетонные плиты, старые журналы. Уютным огненным пятном оранжевела рваная палатка.
Над палаткой торчал шест с пугалом. О-о, вахтер наш, дядя Леня, сразу бы узнал его! Щегольской фрак, цилиндр, соломенные пряди парика… У подножия шеста дымился костер и скорчились бесформенные фигуры в ватниках. Призрачная бабочка пламени вцепилась в поленья, одновременно желая и страшась улететь в небо.
– Великий господин Самеди, – поклонились мои похитители, – барон наш и повелитель! Грязные отыскали человека.
Уродливые фигуры у костра даже не шевельнулись. Наконец один из зомби потянулся с кружкой к дымящемуся котелку, стоящему у входа в палатку, зачерпнул красной жидкости и принялся жадно пить.
Несколько капель упало в костер. Пламя ярко вспыхнуло и осветило профиль того, кого похитители называли господином Самеди. Лакированная поверхность кости сияла яркими полосами, словно бумеранг австралийских аборигенов. Китайские фломастеры, Цветов на двадцать, прикинул я. И чисто как выскоблено!
Это зомби. Инкарнации великого Субботы и Дшбхалаха-Уедо. Если верить антропологам, больше всего на свете они ценят гипнотизирующие ритмы, девственниц и крысиный яд. Они раскрашивают голую кость всеми цветами радуги – чем пестрее, тем, считается, больше кошмарных деяний на совести мерзавца.
– Человек подслушивал, барон. Его уши еще не сгнили, и он наушничал за великим мастером. Можно мы его съедим?
– Еще нет, грязные.
Раскрашенный череп барона уставился на меня. Ватник на вычищенной до кафельной белизны груди распахнулся, и мне показалось…
Нет, не показалось!
Среди костей вспыхнула рубиновая искра.
– Первой человека укусит Незабудка, – объявил барон. – Произойдет это, когда грязная отыщет голову. Потом ваша очередь.
Ага! Значит, вредную старушенцию, которую я обезглавил, зовут Незабудкой. Ну, голову свою она долго искать будет!.. Светка постаралась от души.
Зомби уселись на корточки, окружив меня плотным кольцом. Кто-то с показным равнодушием достал оружие и принялся чистить. Пламя костра отразилось в оспинном заржавленном клинке. Нож я узнал с первого взгляда. Кухонный набор «Хозяюшка», кроме ножей еще полагаются вилка и молоток для отбивных.
А ведь все складывается просто замечательно. Сразу меня не сожрали, значит, есть время. Надо договариваться с этими симпатичными ребятами. И начнем по совету антропологов с того, что свято для зомби.
– Барон, – поклонился я. – Давно ли твои подданные были в мире смертных?
– Не мели ерунды, человек! Только что Незабудка ходила за твоей кровью.
– Да, но привезла ли она с собой бездуховные ритмы и мелодии, похищающие разум молодежи? Косметику, делающую лица юных дев похожими на погребальные маски? Срамные штаны и ужасные футболки?
Любой некропсихолог скажет, что у мертвецов есть свои пунктики. Ругать подрастающее поколение – один из них, самый известный. Этот пунктик выдает их, даже если те делают пластические операции, пудрят обтянутые кожей черепа, носят парики и искусственные носы.
– О да, да, человек! – жадно встрепенулись скелеты. – Расскажи нам. Эй, грязные! Тамтам смертному! Пусть сыграет грешные напевы современности. Мы же будем сидеть и возмущаться инфантильностью и безмозглостью нынешней молодежи!
Приказание немедленно выполнили. Я с любопытством оглядел тамтам. Хм… Какие молодцы!.. Инструмент содержался в образцовом порядке: кожу регулярно сушили, шнур перетягивали, так что на малейшее прикосновение барабан отзывался басовитым ворчанием. Чудо, что за ребята!
Я погладил тамтам, и тот радостно толкнулся в ладонь шершавым боком. Барабанщик из меня аховый, но с таким инструментом прорвемся! Под одобрительными взглядами мертвецов я принялся искать место, где устроиться. Наконец уселся в вывороченных корнях сосны, пристроил инструмент и привалился спиной к стволу дерева.
Что бы такого замутить для разминки? Бас, бас, бас, бас – просто чтобы разогреть руки. Сосна за спиной загудела, закачалась.
– Попса, – всколыхнулись мертвецы. – Старо, как зонтик Самеди!
Хорошо. Зрители мне попались благодарные! На радостях я отбил четверку слэпов.
– Отстой! Наш тамтамист играет это постоянно!..
Тихие, мягкие раймы их тоже не завели. Пора было переходить к делу.
На тамтаме я играл несколько лет назад – так вышло, что среди моих друзей затесался негр с коллекцией этих занимательных вещиц. Он-то и обучил меня некоторым ритмам.
Для начала я выдал серию из музыкальных прописей. Не прерывая ритма, перешел на другую, вновь вернулся, пришептывая левой. Оторвал примитив на три серии, потом на пять, потом на семь. Импровизировать манары не способны, а вот держать заученный ритм не сбиваясь – запросто.
Как оказалось, зомби об этом мечтали всю жизнь… точнее, всю смерть. И тут я зажег! Живые позавидовали мертвым.
Ладони двигались независимо от меня. Расслабилась спина, уютно втекая в малейшие неровности корней. Я чувствовал себя парящим в звездной пустоте, легким и быстрым. А потом сознание мое перетекло в ритм, и я слился с тамтамом. Когда это происходило раньше, я пугался и вылетал из этого состояния. Но сейчас…
Сосны гудели в такт ударам; пение ночных птиц билось, пойманное силками ритма, а я все играл и играл искалеченным мертвецам, играл о чистоте и грязи, о поисках себя и привольном бытии манаров.
Загипнотизированные мертвецы поднялись и, медленно раскачиваясь, повели хоровод.
Когда я оборвал ритм, гул еще долго дрожал среди сосен. Ладони горели огнем, по спине бежали восторженные мурашки: неужели это я?! Это моя музыка?!
Мертвых проняло. Медленно, с необычайной торжественностью барон опустился на колени.
– Человек – великий шаман вуду! – прогудел он. – Чистые говорят спасибо! Грязные…
– Грязные тоже говорят спасибо! – хором подхватили мертвецы за деревьями.
– Пусть человек сядет у нашего костра. Пусть человек разделит с чистыми вино!
– Пусть человек разделит с грязными вино!
На тряпичных ногах я побрел к угасающему костру. Подбросил несколько поленьев (явно украденных из запасов Тепеха). Это вызвало новую волну восторга среди аборигенов:
– Человек поздоровался с огнем чистых!
Костлявые руки барона протянули мне котелок. На выскобленных костяшках оловом светились перстни с буквами. Я сумел прочесть: «Ю», «Т», «Е».
…ЮТЕ…
Неужели, Лютен?!
Тут следует вам кое-что объяснить. Есть истории, ставшие легендами. Сверхъестественная тайна Лютена долгое время не давала покоя веденской милиции. В прошлом знаменитый аскавский вор, грабитель пирамид, храмов и царских сокровищниц, к нам он перебрался на отдых. Помню, в день его переезда все управление стояло на ушах. Начальники отделов причитали, что им житья не будет – этот удивительный вор украдет половину Ведена, а вторую половину облапошит.
Нашим ночным кошмарам не суждено было сбыться… Лютен жил в Ведене законопослушно до отвращения. А потом исчез – неизвестно куда. Как раз в те дни, когда похитили аль-Бариу.
«Веня, тебе не нужно ничего от этого человека, – эхом отозвался голос покойного Марченко. – У него вампирская фамилия».
Защиту Литницкому ставил дзайан с вампирской фамилией… Но не Дракуленко и не Носфератин. Дзайана-недотепу звали Тепех. А тут еще квитанция из башни мертвых, найденная в кармане Литницкого. Подпись начиналась с букв «Те…».
Если верить покойному Людею, заклятие смерти дало сбой. Но случайно ли? Кинжал заколол похитителя, а потом тот бежал, унося клинок в своем теле.
Значит, похититель – Лютен. И он…
Не отрываясь, я смотрел на барона. Золотая рукоять аль-Бариу торчала меж его ребер.
– Что-то не так, человек? – участливо поинтересовался скелет.
– Нет, все так.
– Тогда пей же. Сварено по рецепту барона чистых.
В густом вареве плавали дохлые осы, листья, хвоя. Я зажмурился и с отчаянием смертника сделал глоток.
– Человек почтил винишко чистых! – взревели мертвецы.
– Человек, – вкрадчиво начал барон, – уважает народ чистоты. А подданные барона – и чистые, и грязные – уважают музыку. Согласится ли человек стать мастером тамтама для народа чистоты?
Разве можно такое под руку говорить? Естественно, я поперхнулся:
– Что?! Нет!
– Барон не сомневался в этом. Что ж… Тогда барон отдаст человеку бумагу. Человеку придется отнести бумагу в мир смертных и отдать кому прикажет барон. Человек согласен?
– Это уже лучше.
– Хорошо. Тогда пусть человек скажет, что он об этом думает.
Барон-Лютен подал мне пластиковую папку с документами. Десятки глаз и пустых глазниц уставились на меня с надеждой.
Раскрыв папку, я некоторое время сидел в медитационном трансе. Так казалось со стороны. На самом деле я изо всех сил сдерживался, чтобы не расхохотаться. Нет, этим удивительным ребятам не откажешь в выдумке!
– Вы молодцы, – сказал я, закрывая папку. – Вы поразили меня до глубины души, но написанное здесь возможно.
– Человек отдаст это главному мастеру? – с надеждой спросил Лютен.
– Да.
– Великолепно. А чтобы мастер поверил человеку, мы сделаем человека чистым. Грязный шаман Урга! Очисти человека!
– Что-о-о???
– Человек зря презрел путь мастера тамтама, – скрипуче сообщил барон. – Он оскорбил религиозные чувства зомби! Чистые возмущены!
– Грязные тоже возмущены!
И я понял, что влип.
За моей спиной появился мертвец-гора: в тулупе, в ожерелье из птичьих черепов. В своих лапищах шаман Держал поднос с малым набором вуду.
Пламя играло на полированных щипцах, пилах и кривых ножах. Меня всерьез собирались приобщить к колонии мертвых.
Двигаться пришлось быстро. Я вырвал из земли шест с пугалом, выплеснул на него вино из котелка и сунул в костер. Тряпье мгновенно вспыхнуло.
Что происходило с религиозными чувствами моих дивных знакомцев, не берусь описать. Идол мертвецов корчился в огне; зомби шарахнулись от него, как собаки от Павлова.
Вокруг меня образовалось пустое пространство.
– Грязные! – заревел барон. – Кто меня любит… нет, кто хочет стать чистым – пусть достанет тесак и убьет человека!
Ага, щас. Я шел на толпу, размахивая импровизированным факелом. Зомби отступали.
– Чего боятся грязные? – распинался барон. – Грязные уже мертвы! Мертвеца нельзя убить дважды!
Дэва с два! И дважды и трижды. Мне бы только пробиться к забору, а там…
Кто-то из чистых прыгнул мне навстречу. Одним взмахом я перерубил его надвое. Кости подпрыгнули и вновь собрались в бойца. Скелет выхватил саблю и ринулся в атаку.
Ржавая сабля сливалась с осенней тьмой. Я отбивал зазубренный клинок, чувствуя, как с каждым ударом тяжелеют руки. Обманный финт – и от моего факела полетели щепки. Я сумел уйти от удара, но потерял равновесие и рухнул на спину.
Острие сабли смотрело мне в горло.
– Грязные, вперед! – разнесся ликующий голос барона. – Убейте человека!
Над моей головой дружно взметнулись клинки. Расчертив тьму пунктирным цветком, они обрушились на меня и…
– Стойте, – приказал женский голос.
…сталь замерла в нескольких сантиметрах от моего тела.
В толпе нежити поднялся тревожный гул.
– Это Венди! Белая Венди! – перешептывались мертвецы.
За спинами зомби бухнул тамтам. Мастер музыки владел всего одним ударом, но как! На одних басах ему удавалось держать приличный ритм.
– Да, парень, – сочувственно сообщил барон. – Не повезло человеку… Лучше бы человек стал чистым и не мучился.
Мертвые расступились, выпуская вперед женщину-призрака. Лохмотья савана светились теплым уютным светом. Лицо Белой Венди словно сошло с картин позднего Средневековья. Не сказать, что она была сильно в моем вкусе…
…но выбирать не приходилось.
Привидение скользило ко мне, и от его ног по земле ползли инеистые дорожки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46