Остальные заняли позиции среди руин и зло отстреливаются короткими скупыми очередями. Бой длился всю ночь, сейчас близится утро, и у нас почти не осталось времени.
Предрассветное небо обжигающе красное, словно пролитая кровь, а пески, напротив, кажутся ледяными – ослепительно белыми, будто это не песчинки, а хрусталики снега. Но это не снег – это песок, потому что даже сейчас от него идет сильный жар, да и воздух раскален и горяч, точно адская печь.
Мне (то есть Григу) невыносимо жарко. Видно, терморегуляция скафандра нарушена – пострадала от взрыва, странно, что я-то уцелел, отделался легкой контузией. А Павел погиб – его разорвало на куски. И Барри погиб. И Марк. Хорошо, хоть Питер уцелел. Он склонился надо мной с походной аптечкой, пытаясь привести в сознание. Я хочу ободряюще улыбнуться ему и сказать, что со мной все в порядке, но не могу – лицевые мускулы не слушаются, да и тело, как чужое, а в голове странный шум – последствия контузии.
Питер замечает мои открытые глаза, помогает встать и сует мне в руки автомат.
– Очухался? Тогда стреляй! Прикрой меня! Я попробую пригнать его!
Прежде чем я успеваю возразить, он бежит, пригнувшись, к стоящему среди песков лайдеру, а вокруг него хищно свистят пули.
– Питер, выживи, пожалуйста, выживи… – шепчу, будто молитву, но он не добегает до лайдера каких-то двух шагов, когда пулеметная очередь прошивает его насквозь, и тогда я кричу Рику, который стреляет рядом со мной: – Прикрой меня, я пригоню его!
– Нет, Григ! – Он поворачивает ко мне почерневшее от усталости лицо. – Ты единственный маоли среди нас. Если тебя пристрелят, нам конец. Пойду я!
Рик хватает меня за плечо, пытаясь остановить, и я чувствую, как во мне поднимается холодная злая ярость.
– Я маоли и все еще твой командир!
Он сникает и отводит глаза.
– Так точно, сэр.
Ободряюще хлопаю его по спине.
– Не боись, прорвемся!
Вернее, прорвались бы, если б не пулеметчик, поправляю себя. Он явно парень не промах, просто-таки снайпер, а не пулеметчик. И позицию занял очень умело – нам его не достать, а у него под прицелом подступы к лайдеру. Ладно, шанс все равно есть. Он всегда есть – пусть даже один на миллион…
– Рик, как на твой взгляд, что быстрее: человек или пули?
– Пули, – уверенно отвечает он.
– М-да…
Снимаю с себя всю амуницию и покореженные части броника. Расстегиваю заклепки шлема и освобождаюсь от скафандра. В первый миг обжигающий, содержащий что угодно, кроме кислорода, воздух болезненно обволакивает кожу и пытается проникнуть в легкие. Это самый опасный момент – момент срабатывания стереотипов – дескать, человек не способен выжить без скафандра при температуре кипения воды в наполненной смертельными газами атмосфере. Но я-то знаю, что способен. Если захочет. Если сам поверит в это…
Делаю осторожный вдох и вытираю со лба испарину – жарко, но терпеть можно. И дышать можно. Хотя, конечно, гадость страшная, так что лучше недолго, а то потом придется длительное время чистить организм, а эту процедуру приятной не назовешь.
Отдаю свой автомат Рику. Мой единственный шанс – бежать налегке.
– Так как, Рик? Что быстрее: человек или пули?
Он молчит. «Сейчас узнаем», – говорит его взгляд.
Я ободряюще подмигиваю ему и делаю рывок по белому песку. Лайдер все ближе, и неумолимо надвигается очерченная пулеметчиком граница. Я почти физически ощущаю на себе его прицельный взгляд. Могу поклясться, что у него взмокшие от пота короткие русые волосы, усталые серые глаза, впалые щеки и худая долговязая фигура. Таким, как он, у штурмовиков обычно дают прозвища Длинный или Лонг.
Шаг, еще. Сейчас должен запеть пулемет! Инстинктивно сжимаюсь, но он молчит. Патроны кончились? Нет, не то… Обостренным до крайности восприятием я буквально чувствую стиснутые до хруста зубы пулеметчика, ощущаю на себе его пристальный, немигающий взгляд. Он смотрит на меня, не отрываясь, и его пулемет молчит. Почему? Почему он не стреляет?! Шаг, еще. И пулеметчик словно просыпается – пули вспарывают раскаленный воздух. Одна вонзается мне в предплечье, другие впиваются в бок, взламывая ребра, но я уже в лайдере, а его бронированную обшивку пулями не пробить. Запускаю двигатели, слышу вопли ярости и отчаяния со стороны противника и буквально кожей ощущаю ликование своих ребят. Поднимаю «птичку» над руинами и опускаюсь с другой стороны. Не успевают гусеничные шасси коснуться белого песка, как мои парни уже внутри.
– Человек быстрее пуль! Григ быстрее пуль! – орет Рик и счастливо дубасит меня по спине. Я захожусь в мучительном кашле – осколок сломанного ребра протыкает легкое.
– Клешни от него убери, – рычит на Рика Малкольм. – Не видишь, он ранен?
Ребята осторожно вынимают меня из кресла пилота и кладут на пол. Малкольм склоняется надо мной с аптечкой, но я отстраняю его.
– Нет… Я сам… Лучше скажи, кто будет за пилота?
– Я, – откликается Брэд.
– Иди сюда… Слушай координаты…
В часе лета отсюда нас должна ждать гражданская космическая яхта с дипломатическими номерами. Этот путь отхода разработал Стин. Мы должны уйти в небольшое нейтральное государство, куда Стин заблаговременно – под предлогом туристической поездки – вывез семьи моих ребят.
Лайдер выходит на орбиту. Я погружаюсь в медитацию, начиная самолечение, и внутренним взором вижу, как оставшиеся на Фиоре бойцы в ярости бессмысленно расстреливают последние патроны, посылая проклятия нам и восходящему солнцу. А пулеметчик поднимает голову и смотрит вверх – мне вдруг кажется, что прямо на меня, глаза в глаза, и я шепчу: «Держитесь, парни. В руинах есть подземелье. Час-другой вы сможете отсидеться там, а потом…»
«…Я вернусь за вами… Вернусь…»
Пулеметчик помотал головой, прогоняя наваждение.
– Почудилось, что ли? – пробормотал он и посмотрел в сторону руин. Подземелье. А вдруг и впрямь… Он встряхнул головой, смахивая стекающий на глаза пот, и побрел в сторону руин, утопая по щиколотку в раскаленном белом песке…
Следующий час я со стороны напоминал камень. Или скорее могильную плиту. Короче, что-то неодушевленное, замершее в абсолютном спокойствии. Но на самом деле во мне бурлила жизнь – усилием воли ускоренный в десятки раз метаболизм помогал восстанавливать повреждения и исцелять раны. Мои внутренние биологические часы отматывали сутки за минуту, и к тому моменту, когда лайдер прибыл в назначенное место, я постарел ровно на шестьдесят дней. Зато и от ранений остались лишь белесые жгуты шрамов. Правда, такая напряженная работа не прошла для организма бесследно – истощение буквально валило меня с ног, но это дело поправимо.
– Мужики, у кого чего пожрать есть? – прошу.
Мне протягивают несколько плиток шоколада и банки с саморазогревающимся супом. Жадно съедаю все и запиваю парой фляжек энергетического тоника. Сразу становится легче, хотя голод не утихает.
Брэд начинает стыковку с яхтой, а Малкольм заботливо спрашивает меня:
– Мало? Ладно, Григ, на яхте поешь. Надеюсь, холодильник там забит до отказа.
Наверняка. Вот только я на яхту с ними не пойду. Я должен вернуться на Фиору. Нет, я не спятил. Я в своем уме. Но я не могу оставить тех ребят умирать. Ведь они не враги. Они просто выполняли приказ.
Стыковка заканчивается. Мои парни направляются к стыковочному люку. Все, кроме Малкольма. Он смотрит на меня и внезапно хмурится. Догадался? Точно. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю его:
– Капитан-лейтенант Малкольм Шартер, примете командование на себя. Дальнейшие инструкции в компьютере яхты. Пароль – день рождения младшей дочки Тимми.
Малкольм машинально смотрит на Тимми, потом на меня:
– Григ…
– Не Григ, а капитан второго ранга Винкс, – отчеканиваю. – Извольте обращаться к старшему по званию, как положено!
– Да пошел ты! – зло прищуривается он. – Я не знаю, что ты затеял, но мы не отпустим тебя одного!
Остальные парни обступают нас, не понимая еще, что происходит. Чувствую, как к горлу подступает тугой комок. Простите, друзья, но мне сейчас придется вас обмануть!
– Операция еще не закончена, – говорю. – То, что мы взяли в бункере, у меня.
– Как? А разве «мистер Смит» не забрал накопитель с собой? – недоверчиво спрашивает Малкольм.
– Нет. Он только сделал вид. На самом деле накопитель остался у меня, и теперь я должен спрятать его. Один. Без вас.
Парни, насупившись, смотрят на меня. Во взглядах некоторых обида: дескать, да мы за тебя на смерть пошли, а ты нам не доверяешь, гад! Но лучше пусть думают так, чем помешают мне вернуться на Фиору.
– Малкольм, ты за старшего, – повторяю. – И давайте, уходите скорее, времени нет.
Теперь они смотрят на Малкольма, а он несколько мгновений внимательно изучает мое лицо и отворачивается.
– Уходим.
– До встречи, Григ, – искренне говорит Тимми, а Малкольм мрачнеет и первым исчезает в стыковочном люке…
* * *
…Кто-то трясет меня за плечо. Открываю глаза. Мартин. Его лицо встревожено, и это еще мягко сказано.
– Ты чего так сидишь? – спрашивает он. – Тебе плохо? Может, отвезти тебя в клинику? Или вызвать Рабиша сюда?
– Не надо. – Я встаю. – Мартин, со мной все в порядке, честно. Ты бы ехал домой. Поздно уже… в смысле рано. Ты, небось, устал, как черт.
– Я бы предпочел остаться у тебя, – возражает Мартин. – Присмотрю за Ирэн, да и за тобой заодно. А то видок у тебя… Ну, просто «Чужие возвращаются-10»!
– Тебе надо меньше смотреть по визору всякую муру, – огрызаюсь я, но иду вместе с ним в квартиру.
Ирэн уже проснулась после сеанса и сидит в гостиной на диване, смотрит визор. Когда мы входим, она поворачивает голову.
– Привет, – машинально говорю я.
Мне под ее взглядом неуютно и хочется побыстрее прошмыгнуть в кабинет или в спальню, в общем, куда подальше, но она вдруг делает движение ко мне и спрашивает:
– Я могу поговорить с тобой? Наедине.
Мартин ободряюще хлопает меня по плечу и идет в прихожую со словами:
– Пойду, прогуляюсь.
Мы с Ирэн остаемся вдвоем. Мне почему-то крайне неловко сейчас. Я не знаю, куда девать руки, боюсь встретиться с Ирэн взглядом. Я торчу столбом посреди гостиной, не решаясь ни сесть, ни даже просто подойти поближе. Она подходит ко мне сама и берет за руку. Ладонь Ирэн оказывается мягкой и теплой, и мне внезапно хочется поднести ее к губам и поцеловать – каждую ямочку, каждый пальчик. Во мне нарастает желание – ненужное сейчас и неуместное, и я поспешно отдергиваю свою руку и отступаю на шаг. Жест получается излишне грубым. Я вижу, как меняется лицо Ирэн – делается холодным и отчужденным. Она отходит от меня, садится на диван, обхватывает себя руками за плечи, словно ей вдруг становится зябко, и спрашивает:
– Сколько сеансов еще осталось?
– Один. Последний, – отвечаю и сам не узнаю свой голос.
– А что потом?
– Потом тебя обследует профессор Рабиш, и если он скажет, что… в общем, ты здорова, я отпущу тебя.
«И ты уйдешь, а я потеряю тебя навсегда», – этих слов я, разумеется, вслух не произношу.
В заложенных Рабишем в гипноизлучатель текстах Ирэн рассказывается правда – то, что было между нами на самом деле. Она теперь знает, что ей приказали соблазнить меня и что мы действительно занимались сексом в больничной палате. Знает, что я потом не смеялся над ней и не рассказывал о ней гадости своим друзьям. И вообще мои друзья не могли насмехаться над нею, потому что она с ними толком и не знакома. Вернее, теперь знакома с одним – с Мартином, но он уж точно не стал бы оскорблять ее. А еще она знает, что не любит меня. Я для нее никто. Просто случайный партнер на одну ночь. И возможно, я совсем не в ее вкусе. Очень может быть, что после всей этой истории она не захочет меня даже видеть. Да, это вполне возможно…
Я, прищурившись, смотрю на нее, а в сердце раскаленным гвоздем сидит это самое «возможно».
Ирэн вскидывает на меня глаза, будто хочет еще спросить о чем-то, но не решается и вместо этого говорит:
– Спасибо.
– Не за что… Это все, о чем ты хотела поговорить со мной?
– Д-да. – Заминка почти незаметна и, вполне вероятно, просто чудится мне.
– Не возражаешь, если я пойду в кабинет? – Мне сейчас невыносимо плохо в ее присутствии.
– Конечно. Это твоя квартира, – с едва уловимым сарказмом отвечает она.
* * *
Заказываю у Барабашки пару бутылок тоника и устраиваюсь в кресле перед визор-фоном. Вызываю по коммуникатору Мартина.
– Можешь возвращаться.
– Ага… А ты пока почитай, что я на Грига накопал. Там немного, но все-таки…
Включаю монитор и вижу две папки: «Григ Винкс» и «Стин Слейтер». Открываю первую. С любопытством рассматриваю школьную, выпускную фотографию Грига. Ему на ней всего семнадцать. Так вот ты какой, Григ Винкс. В своих галлюцинациях я видел Грига глазами Слейтера, но все «изображения» были смазанными – Стин не пялился пристально на Грига, а если и смотрел в его сторону, то лишь мимолетно, так что из видений я запомнил только темные волосы и плотную, коренастую фигуру, а вот лицо так ясно довелось увидеть впервые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Предрассветное небо обжигающе красное, словно пролитая кровь, а пески, напротив, кажутся ледяными – ослепительно белыми, будто это не песчинки, а хрусталики снега. Но это не снег – это песок, потому что даже сейчас от него идет сильный жар, да и воздух раскален и горяч, точно адская печь.
Мне (то есть Григу) невыносимо жарко. Видно, терморегуляция скафандра нарушена – пострадала от взрыва, странно, что я-то уцелел, отделался легкой контузией. А Павел погиб – его разорвало на куски. И Барри погиб. И Марк. Хорошо, хоть Питер уцелел. Он склонился надо мной с походной аптечкой, пытаясь привести в сознание. Я хочу ободряюще улыбнуться ему и сказать, что со мной все в порядке, но не могу – лицевые мускулы не слушаются, да и тело, как чужое, а в голове странный шум – последствия контузии.
Питер замечает мои открытые глаза, помогает встать и сует мне в руки автомат.
– Очухался? Тогда стреляй! Прикрой меня! Я попробую пригнать его!
Прежде чем я успеваю возразить, он бежит, пригнувшись, к стоящему среди песков лайдеру, а вокруг него хищно свистят пули.
– Питер, выживи, пожалуйста, выживи… – шепчу, будто молитву, но он не добегает до лайдера каких-то двух шагов, когда пулеметная очередь прошивает его насквозь, и тогда я кричу Рику, который стреляет рядом со мной: – Прикрой меня, я пригоню его!
– Нет, Григ! – Он поворачивает ко мне почерневшее от усталости лицо. – Ты единственный маоли среди нас. Если тебя пристрелят, нам конец. Пойду я!
Рик хватает меня за плечо, пытаясь остановить, и я чувствую, как во мне поднимается холодная злая ярость.
– Я маоли и все еще твой командир!
Он сникает и отводит глаза.
– Так точно, сэр.
Ободряюще хлопаю его по спине.
– Не боись, прорвемся!
Вернее, прорвались бы, если б не пулеметчик, поправляю себя. Он явно парень не промах, просто-таки снайпер, а не пулеметчик. И позицию занял очень умело – нам его не достать, а у него под прицелом подступы к лайдеру. Ладно, шанс все равно есть. Он всегда есть – пусть даже один на миллион…
– Рик, как на твой взгляд, что быстрее: человек или пули?
– Пули, – уверенно отвечает он.
– М-да…
Снимаю с себя всю амуницию и покореженные части броника. Расстегиваю заклепки шлема и освобождаюсь от скафандра. В первый миг обжигающий, содержащий что угодно, кроме кислорода, воздух болезненно обволакивает кожу и пытается проникнуть в легкие. Это самый опасный момент – момент срабатывания стереотипов – дескать, человек не способен выжить без скафандра при температуре кипения воды в наполненной смертельными газами атмосфере. Но я-то знаю, что способен. Если захочет. Если сам поверит в это…
Делаю осторожный вдох и вытираю со лба испарину – жарко, но терпеть можно. И дышать можно. Хотя, конечно, гадость страшная, так что лучше недолго, а то потом придется длительное время чистить организм, а эту процедуру приятной не назовешь.
Отдаю свой автомат Рику. Мой единственный шанс – бежать налегке.
– Так как, Рик? Что быстрее: человек или пули?
Он молчит. «Сейчас узнаем», – говорит его взгляд.
Я ободряюще подмигиваю ему и делаю рывок по белому песку. Лайдер все ближе, и неумолимо надвигается очерченная пулеметчиком граница. Я почти физически ощущаю на себе его прицельный взгляд. Могу поклясться, что у него взмокшие от пота короткие русые волосы, усталые серые глаза, впалые щеки и худая долговязая фигура. Таким, как он, у штурмовиков обычно дают прозвища Длинный или Лонг.
Шаг, еще. Сейчас должен запеть пулемет! Инстинктивно сжимаюсь, но он молчит. Патроны кончились? Нет, не то… Обостренным до крайности восприятием я буквально чувствую стиснутые до хруста зубы пулеметчика, ощущаю на себе его пристальный, немигающий взгляд. Он смотрит на меня, не отрываясь, и его пулемет молчит. Почему? Почему он не стреляет?! Шаг, еще. И пулеметчик словно просыпается – пули вспарывают раскаленный воздух. Одна вонзается мне в предплечье, другие впиваются в бок, взламывая ребра, но я уже в лайдере, а его бронированную обшивку пулями не пробить. Запускаю двигатели, слышу вопли ярости и отчаяния со стороны противника и буквально кожей ощущаю ликование своих ребят. Поднимаю «птичку» над руинами и опускаюсь с другой стороны. Не успевают гусеничные шасси коснуться белого песка, как мои парни уже внутри.
– Человек быстрее пуль! Григ быстрее пуль! – орет Рик и счастливо дубасит меня по спине. Я захожусь в мучительном кашле – осколок сломанного ребра протыкает легкое.
– Клешни от него убери, – рычит на Рика Малкольм. – Не видишь, он ранен?
Ребята осторожно вынимают меня из кресла пилота и кладут на пол. Малкольм склоняется надо мной с аптечкой, но я отстраняю его.
– Нет… Я сам… Лучше скажи, кто будет за пилота?
– Я, – откликается Брэд.
– Иди сюда… Слушай координаты…
В часе лета отсюда нас должна ждать гражданская космическая яхта с дипломатическими номерами. Этот путь отхода разработал Стин. Мы должны уйти в небольшое нейтральное государство, куда Стин заблаговременно – под предлогом туристической поездки – вывез семьи моих ребят.
Лайдер выходит на орбиту. Я погружаюсь в медитацию, начиная самолечение, и внутренним взором вижу, как оставшиеся на Фиоре бойцы в ярости бессмысленно расстреливают последние патроны, посылая проклятия нам и восходящему солнцу. А пулеметчик поднимает голову и смотрит вверх – мне вдруг кажется, что прямо на меня, глаза в глаза, и я шепчу: «Держитесь, парни. В руинах есть подземелье. Час-другой вы сможете отсидеться там, а потом…»
«…Я вернусь за вами… Вернусь…»
Пулеметчик помотал головой, прогоняя наваждение.
– Почудилось, что ли? – пробормотал он и посмотрел в сторону руин. Подземелье. А вдруг и впрямь… Он встряхнул головой, смахивая стекающий на глаза пот, и побрел в сторону руин, утопая по щиколотку в раскаленном белом песке…
Следующий час я со стороны напоминал камень. Или скорее могильную плиту. Короче, что-то неодушевленное, замершее в абсолютном спокойствии. Но на самом деле во мне бурлила жизнь – усилием воли ускоренный в десятки раз метаболизм помогал восстанавливать повреждения и исцелять раны. Мои внутренние биологические часы отматывали сутки за минуту, и к тому моменту, когда лайдер прибыл в назначенное место, я постарел ровно на шестьдесят дней. Зато и от ранений остались лишь белесые жгуты шрамов. Правда, такая напряженная работа не прошла для организма бесследно – истощение буквально валило меня с ног, но это дело поправимо.
– Мужики, у кого чего пожрать есть? – прошу.
Мне протягивают несколько плиток шоколада и банки с саморазогревающимся супом. Жадно съедаю все и запиваю парой фляжек энергетического тоника. Сразу становится легче, хотя голод не утихает.
Брэд начинает стыковку с яхтой, а Малкольм заботливо спрашивает меня:
– Мало? Ладно, Григ, на яхте поешь. Надеюсь, холодильник там забит до отказа.
Наверняка. Вот только я на яхту с ними не пойду. Я должен вернуться на Фиору. Нет, я не спятил. Я в своем уме. Но я не могу оставить тех ребят умирать. Ведь они не враги. Они просто выполняли приказ.
Стыковка заканчивается. Мои парни направляются к стыковочному люку. Все, кроме Малкольма. Он смотрит на меня и внезапно хмурится. Догадался? Точно. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я опережаю его:
– Капитан-лейтенант Малкольм Шартер, примете командование на себя. Дальнейшие инструкции в компьютере яхты. Пароль – день рождения младшей дочки Тимми.
Малкольм машинально смотрит на Тимми, потом на меня:
– Григ…
– Не Григ, а капитан второго ранга Винкс, – отчеканиваю. – Извольте обращаться к старшему по званию, как положено!
– Да пошел ты! – зло прищуривается он. – Я не знаю, что ты затеял, но мы не отпустим тебя одного!
Остальные парни обступают нас, не понимая еще, что происходит. Чувствую, как к горлу подступает тугой комок. Простите, друзья, но мне сейчас придется вас обмануть!
– Операция еще не закончена, – говорю. – То, что мы взяли в бункере, у меня.
– Как? А разве «мистер Смит» не забрал накопитель с собой? – недоверчиво спрашивает Малкольм.
– Нет. Он только сделал вид. На самом деле накопитель остался у меня, и теперь я должен спрятать его. Один. Без вас.
Парни, насупившись, смотрят на меня. Во взглядах некоторых обида: дескать, да мы за тебя на смерть пошли, а ты нам не доверяешь, гад! Но лучше пусть думают так, чем помешают мне вернуться на Фиору.
– Малкольм, ты за старшего, – повторяю. – И давайте, уходите скорее, времени нет.
Теперь они смотрят на Малкольма, а он несколько мгновений внимательно изучает мое лицо и отворачивается.
– Уходим.
– До встречи, Григ, – искренне говорит Тимми, а Малкольм мрачнеет и первым исчезает в стыковочном люке…
* * *
…Кто-то трясет меня за плечо. Открываю глаза. Мартин. Его лицо встревожено, и это еще мягко сказано.
– Ты чего так сидишь? – спрашивает он. – Тебе плохо? Может, отвезти тебя в клинику? Или вызвать Рабиша сюда?
– Не надо. – Я встаю. – Мартин, со мной все в порядке, честно. Ты бы ехал домой. Поздно уже… в смысле рано. Ты, небось, устал, как черт.
– Я бы предпочел остаться у тебя, – возражает Мартин. – Присмотрю за Ирэн, да и за тобой заодно. А то видок у тебя… Ну, просто «Чужие возвращаются-10»!
– Тебе надо меньше смотреть по визору всякую муру, – огрызаюсь я, но иду вместе с ним в квартиру.
Ирэн уже проснулась после сеанса и сидит в гостиной на диване, смотрит визор. Когда мы входим, она поворачивает голову.
– Привет, – машинально говорю я.
Мне под ее взглядом неуютно и хочется побыстрее прошмыгнуть в кабинет или в спальню, в общем, куда подальше, но она вдруг делает движение ко мне и спрашивает:
– Я могу поговорить с тобой? Наедине.
Мартин ободряюще хлопает меня по плечу и идет в прихожую со словами:
– Пойду, прогуляюсь.
Мы с Ирэн остаемся вдвоем. Мне почему-то крайне неловко сейчас. Я не знаю, куда девать руки, боюсь встретиться с Ирэн взглядом. Я торчу столбом посреди гостиной, не решаясь ни сесть, ни даже просто подойти поближе. Она подходит ко мне сама и берет за руку. Ладонь Ирэн оказывается мягкой и теплой, и мне внезапно хочется поднести ее к губам и поцеловать – каждую ямочку, каждый пальчик. Во мне нарастает желание – ненужное сейчас и неуместное, и я поспешно отдергиваю свою руку и отступаю на шаг. Жест получается излишне грубым. Я вижу, как меняется лицо Ирэн – делается холодным и отчужденным. Она отходит от меня, садится на диван, обхватывает себя руками за плечи, словно ей вдруг становится зябко, и спрашивает:
– Сколько сеансов еще осталось?
– Один. Последний, – отвечаю и сам не узнаю свой голос.
– А что потом?
– Потом тебя обследует профессор Рабиш, и если он скажет, что… в общем, ты здорова, я отпущу тебя.
«И ты уйдешь, а я потеряю тебя навсегда», – этих слов я, разумеется, вслух не произношу.
В заложенных Рабишем в гипноизлучатель текстах Ирэн рассказывается правда – то, что было между нами на самом деле. Она теперь знает, что ей приказали соблазнить меня и что мы действительно занимались сексом в больничной палате. Знает, что я потом не смеялся над ней и не рассказывал о ней гадости своим друзьям. И вообще мои друзья не могли насмехаться над нею, потому что она с ними толком и не знакома. Вернее, теперь знакома с одним – с Мартином, но он уж точно не стал бы оскорблять ее. А еще она знает, что не любит меня. Я для нее никто. Просто случайный партнер на одну ночь. И возможно, я совсем не в ее вкусе. Очень может быть, что после всей этой истории она не захочет меня даже видеть. Да, это вполне возможно…
Я, прищурившись, смотрю на нее, а в сердце раскаленным гвоздем сидит это самое «возможно».
Ирэн вскидывает на меня глаза, будто хочет еще спросить о чем-то, но не решается и вместо этого говорит:
– Спасибо.
– Не за что… Это все, о чем ты хотела поговорить со мной?
– Д-да. – Заминка почти незаметна и, вполне вероятно, просто чудится мне.
– Не возражаешь, если я пойду в кабинет? – Мне сейчас невыносимо плохо в ее присутствии.
– Конечно. Это твоя квартира, – с едва уловимым сарказмом отвечает она.
* * *
Заказываю у Барабашки пару бутылок тоника и устраиваюсь в кресле перед визор-фоном. Вызываю по коммуникатору Мартина.
– Можешь возвращаться.
– Ага… А ты пока почитай, что я на Грига накопал. Там немного, но все-таки…
Включаю монитор и вижу две папки: «Григ Винкс» и «Стин Слейтер». Открываю первую. С любопытством рассматриваю школьную, выпускную фотографию Грига. Ему на ней всего семнадцать. Так вот ты какой, Григ Винкс. В своих галлюцинациях я видел Грига глазами Слейтера, но все «изображения» были смазанными – Стин не пялился пристально на Грига, а если и смотрел в его сторону, то лишь мимолетно, так что из видений я запомнил только темные волосы и плотную, коренастую фигуру, а вот лицо так ясно довелось увидеть впервые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70