— А куда он денется? Сочтемся как-нибудь.
Он засмеялся, покачал головой и захлопнул дверцу. Я следил в зеркальце, как он дошел до угла, свернул за него и исчез из виду.
Я сидел в машине и, попивая водичку, терпеливо ждал аварийку. Обычно в это время дня у них много работы в центре Нью-Йорка, где им приходится растаскивать буксиром столкнувшиеся автомобили туристов, не знающих как следует город. Но наконец аварийка затарахтела, приближаясь и останавливаясь. Из нее вышли двое рабочих, и один из них спросил:
— Что у вас за проблема?
— Да вот, проклятая, не хочет заводиться. Он окинул машину взглядом, каким доктор осматривает пациента:
— Интересно, почему?
Парень был механиком-автолюбителем, что мне и требовалось. Эти рабочие только тем и занимались, что отвозили поврежденные машины в ремонтные мастерские.
— А кто ее знает? — раздраженно сказал я. — Может, из-за этой чертовой жары; Давайте цепляйте ее и везите на место.
— Не волнуйтесь, отвезем.
— А что мне волноваться, — сказал я и посмотрел на часы. — Моя смена заканчивается через пятнадцать минут.
Они зацепили крюк за мой бампер и отбуксировали автомобиль вместе со мной к полицейскому гаражу и ремонтным мастерским на Уэст-Сайд, недалеко от пристани. Этот квартал почти целиком принадлежит полиции, по его северной стороне тянутся полицейские склады, а в глубине квартала на южной стороне находится гараж. Это неуклюжее, вытянутое в длину строение из красного кирпича, высотой в три этажа с устроенными внутри пандусами, так что машины забираются по ним на самый верх. Здание очень старое, с потемневшими от времени оконными переплетами, я даже слышал, что когда-то оно служило конюшней для полицейских лошадей. Не знаю, правда это или нет, но за что купил, за то и продаю. На запад от гаража простирается огороженная забором территория, вся забитая патрульными аварийными автомобилями, а также фургонами для перевозки арестованных и даже специальными грузовиками для вывоза бомб, кузовы которых напоминают огромные красные корзины. Большинство этих машин совсем никуда не годятся и хранятся там только для того, чтобы механики разбирали их на части и помогали оставаться на ходу таким же развалюхам, что и моя патрульная тачка.
На восток от гаража до угла квартала тянется ряд складских строений, частично принадлежащих департаменту полиции, частично арендуемых им, а некоторые заняты какими-то гражданскими организациями. Лет пять или шесть назад в подвале одного из них обнаружили множество старых автоматов для продажи штучных мелких товаров, о чем никто не подозревал; с тех пор они там так и торчат, только ржавея еще больше.
На весь квартал была одна дорога, пересекающая его поперек, с востока на запад, и вдоль всего тротуара выстроились неработающие полицейские машины. Перед входом в гараж тоже скопилась целая куча автомобилей, привезенных сюда для ремонта, так что некоторые из них стояли даже на тротуаре. Этого квартала все таксисты боялись как чумы и старались по возможности объезжать, потому что здесь вполне можно было застрять черт-те насколько, а какой водитель осмелится разогнать сигналом пробку, образованную полицейскими машинами?
Такую же пробку на этот раз устроили и мы. Мой буксир прополз по узкой свободной полосе мостовой и остановился перед гаражом. Я посмотрел в зеркальце узнать, не перекрыли ли мы кому-нибудь дорогу, но, поскольку капот моей машины был задран кверху, я смог увидеть за собой только кусочек мостовой. Вообще-то мне было на это наплевать. Если из-за нас кто-то и застрял, значит, ему просто не повезло.
Из гаража неторопливо вышел механик с блокнотом в руке. Это был цветной парень, невысокий и плотный, в форменных брюках и в грязной майке без рукавов. Он обогнул тягач с буксиром, вразвалку приблизился ко мне и сказал:
— Какие проблемы, шеф?
— Да не заводится, — сказал я. — И главное, обязательно во время моего дежурства!
— Ну-ка, попробуйте завести.
Вот идиот! Уж не думает ли, он, что мы притащились сюда по этой чертовой жаре через весь город и даже не попытались хотя бы пару раз завести мотор! Но от них вечно слышишь одно и то же, так что нечего и спорить. Я попробовал включить зажигание, но раздался только щелчок, и больше никакого эффекта. Я развел руками:
— Видишь, что делается?
— Сегодня мы ничего не сможем предпринять, — сказал он.
— Мне все равно. Моя смена закончилась две минуты назад, а напарник уже уехал.
Он вздохнул, не торопясь открыл блокнот и достал карандаш.
— Ваше имя?
— Патрульный Джозеф Лумис, пятнадцатый участок. Он записал это, обошел машину сзади, чтобы списать номера. Я терпеливо ждал, наизусть зная всю процедуру, так как уже не раз бывал здесь, и, когда он вернулся, я сразу протянул руку взять у него блокнот.
— Джон Хэнком, — назвался он.
Я кивнул и расписался в бланке, после чего вернул ему блокнот, а механик повернулся и махнул рукой водителю тягача.
— Поставь его где-нибудь там, — крикнул он и указал в дальний конец квартала.
Тягач рванулся вперед, а за ним и мой автомобиль, да так, что у меня голова дернулась, спасибо, что не оторвалась. От неожиданности я ухватился за руль, чтобы удержаться на сиденье, и мы покатили по мостовой. Механик стоял на месте и унылым взглядом провожал нас.
Поддетый крюком нос моей тачки немного нырял, как будто это была лодка, борющаяся с волнами, и вдруг, совершенно неожиданно для себя, я вспомнил летние каникулы, когда мне было лет десять и наша семья на недельку поехала куда-то в Эдирондэкс. Мы сняли хижину на берегу озера. По вязкой тропинке между домиками отдыхающих можно было спуститься к воде, и я до сих пор помню ощущение холодных камней под босыми ногами. На другом берегу озера стоял дом, принадлежащий какому-то богачу. Дом был больше того, в котором мы жили в Бруклине, и еще у этого богача имелась моторная лодка, выкрашенная в белое с красным. Однажды он пригласил покататься меня и еще двух мальчишек. Мы надели оранжевые спасательные жилеты и уселись на заднюю перекладину, и, когда мотор взревел, от страха у меня чуть сердце не выскочило. Мы летели вперед со страшной скоростью, и нос лодки задирался вверх так высоко, что мы ничего не видели впереди. Но все равно было здорово, весь этот ветер, и шум, и брызги, летящие в лицо, и берег, который остался далеко позади. А позже, когда я вспоминал о морской прогулке, уже будучи на суше и в безопасности, приключение казалось мне еще более поразительным и великолепным, и все оставшееся время отдыха я жалел, что наша семья не слишком богата и не может позволить себе такой роскоши, как моторная лодка. Видно, здорово быть богатым, только почему у нас нет больших денег? Так рассуждают дети.
Об этом случае я не вспоминал, наверное, лет двадцать.
Не доезжая до поворота, мы нашли свободное место у кромки тротуара. Тягач остановился, и я вылез из машины и стал наблюдать, как водитель с напарником устанавливают ее на этом пятачке. Когда они заканчивали возиться, я взглянул на часы: десять минут первого. Времени полно.
Водитель тягача спросил меня:
— Хотите доехать с нами до участка? Я чуть было не согласился, чуть было не позабыл обо всем, но вовремя спохватился:
— Нет, я пойду пешком.
— Ну, как хотите.
Я помахал им на прощанье и смотрел, как они уезжают. Иногда я сам себе поражаюсь. Неужели вся эта наша затея с ограблением до сих пор мне кажется до такой степени нереальной, что я мог о ней забыть? Черт побери, еще немного, и я забрался бы в тягач и поехал бы в участок, как будто это обычный рабочий день и у меня вовсе не было никаких криминальных намерений. Поразительно! Я потряс головой и направился к Одиннадцатой авеню.
Сейчас мне предстояло где-нибудь побродить минут десять. Одним из дополнительных преимуществ провернуть это дельце в форме полицейского является то, что коп — единственный человек, который может стоять на углу улицы, ничего не делая и не привлекая к себе внимания. Такая у него работа — стоять и наблюдать, ничего не делая. Попробуй кто другой торчать без дела на одном месте, прохожие сразу бы подумали: “Что здесь делает этот парень? Уж не задумал ли он что-нибудь дурное?” Но при виде слоняющегося копа им такое и в голову не придет.
Меня даже удивляет, как это преступники не догадываются все свои делишки обтяпывать в полицейской форме.
Спустя положенное время я направился обратно к тому месту, где оставил машину. Ну кто станет пристально следить за копом, который возится под капотом патрульной машины? Я открыл его, поставил крышку от распределителя зажигания на место, сел за руль и двинулся по направлению к месту нашей встречи с Томом.
ТОМ
Разница между совершением преступления и его планированием примерно такая: вы сами попадаете в шторм на море или смотрите на картину, изображающую девятибалльную бурю и ныряющую в высоченные волны шхуну. Довольно долго мы с Джо планировали операцию, разрабатывали разные детали, и все это не особенно волновало меня, но вдруг мы всерьез оказались в центре разыгравшейся бури.
Накануне я очень плохо спал. Несколько раз просыпался и страшно пугался: мне казалось, что в доме кто-то присутствует, кто-то чужой и ужасный. Никогда я не чувствовал себя таким беззащитным, притаившись в темноте на кровати и напряженно прислушиваясь, пытаясь уловить движения неизвестного в соседней комнате. Затем мною снова овладевала дремота, мне начинал сниться очередной страшный сон, и я опять просыпался.
Помню только один из этих снов. Скорее, только часть его. Я был очень маленьким и находился в огромной, пустой и темной комнате, и вдруг ее стены начинали крениться в сторону улицы. Очень-очень медленно. Просто качались, сначала наружу, а потом назад. Страдал я ужасно.
В день операции Джо работал, а у меня был выходной, так что я провел утро в мучительном бездействии, слоняясь по дому и стараясь скрыть от Мэри свое нервное состояние. Джо уже наврал Грейс, что сегодня ему дежурить подряд две смены, а Мэри считала, что у меня дневная смена, так что мы организовали себе окно, чтобы заняться ограблением.
Но как же тянулось время! Несколько раз я был близок к тому, чтобы вскочить в машину и поехать в город только ради того, чтобы хоть что-нибудь делать, — а ведь до нашей условленной встречи с Джо оставались еще долгие часы, и мне пришлось бы в страшном напряжении торчать в Нью-Йорке, что еще хуже, чем дома. Но просто сидеть на одном месте становилось совершенно невыносимо, мне нужно было двигаться. Я съездил на своем “шевроле” на ближайшую автомойку, потом с полчаса покатался по нашему кварталу, еще какое-то время потратил на уборку гаража, я даже немного погулял, чего раньше никогда не делал. И мне вдруг стало страшно, потому что, отойдя совсем немного от дома, я почувствовал себя другим, незнакомым мне человеком, который только внешне походил на меня, но теперь имел с моей жизнью не больше общего, чем какой-нибудь пастух из далекой Монголии. Эта прогулка принесла мне больше вреда, чем пользы, и я обрадовался, вернувшись в свой квартал, к знакомым домам, и ощутил чувство безопасности, которое охватывает тебя, когда находишься в родном доме.
Затем наконец наступило время ехать, и я страшно разволновался и, казалось, не мог собраться с силами, чтобы уйти из дома. Я то и дело что-то забывал и вынужден был несколько раз возвращаться. В том числе и за своей формой. Я упаковал ее в небольшую походную сумку и чуть не укатил без нее. Вот был бы номер!
Случалось ли вам включать радио, когда вы находились в критической, чрезвычайно трудной ситуации и тогда все песни казались вам непосредственно относящимися к вашей проблеме? Именно так и происходило со мной по дороге в город.
Каждая песня, звучавшая по радио, была или о несчастном, который совершил роковую ошибку, перечеркнувшую всю его дальнейшую жизнь, или о бродяге, покинувшем свой дом и отправившемся бродить по свету, или о молодом человеке, который очертя голову кинулся навстречу превратностям судьбы, хотя любившая его девушка не хотела с ним расставаться.
Я почти жалел, что не рассказал ни Мэри, ни Грейс о нашей затее, уж они-то наверняка отговорили бы нас, и сейчас я не мчался бы по автостраде Лонг-Айленда навстречу городу со своей старой формой патрульного в сумке, валяющейся на заднем сиденье.
Не поймите меня не правильно. Я не то чтобы мечтал отказаться от ограбления. Я по-прежнему хотел его совершить, и причины для этого представлялись мне по-прежнему очень вескими, и мои планы на жизнь после обогащения все так же манили меня. Но если каким-то образом ситуация вышла бы из-под моего контроля и я был бы вынужден отступить, признаюсь, я сдался бы без борьбы.
Ну ладно. Я прибыл в Манхэттен заранее, проехал в район Уэст-Сайда и остановил машину в нижних рядах сороковых улиц, около Десятой авеню. Затем зашагал пешком к морвокзалу порта, неся в руке сумку с формой, и переоделся в нее в платном туалете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30