Тем временем в районе радиатора тоже завязалась борьба. Нижегородскому наконец удалось прорваться в том направлении. Он целую секунду не мог разобраться в обстановке – несколько человек колотили друг друга в плотном окружении мятущейся толпы, и было совершенно непонятно, чью сторону следовало поддержать. Он огляделся. Так и не сойдя с левой подножки, за всем происходящим наблюдал ошарашенный граф Гаррах. Возможно, в эту самую минуту в его голове решался вопрос: вызвать ли гусар из Тарчина или же лучше улан из Филипповиц. Генерал Потиорек продолжал мутузить шофера, крича, чтобы тот давил всех и ехал, иначе он пристрелит его как дезертира. Эрцгерцог, поднявшись в машине в полный рост, что-то говорил стоявшему рядом офицеру. Его жена, вжавшись в спинку сиденья и прижав ладони ко рту, испуганно наблюдала за всем происходящим.
– Ваше высочество! Уезжайте из города! – закричал Нижегородский. – Они не…
В этот момент на него набросился полицейский. Пришлось применить прием одного из восточных единоборств, после проведения которого от полицейского остались только сапоги, торчащие из-под фаэтона. Рядом с сапогами на мостовой валялся какой-то сверток. Его то и дело пинали ногами дерущиеся, отшвыривая, словно мяч.
Бомба!
Вадим схватил обеими руками сверток и понял, что не ошибся. Тот был очень тяжел и, кажется, уже дымил. Словно регбист, рвущийся сквозь вражеский строй к заветной базе, он прижал сверток к груди и, согнувшись, кинулся в сторону от фаэтона. Кругом колыхалась плотная толпа. Задние ряды вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть, что творится возле машин. Пробиться сквозь эту массу не представлялось возможным. Вадим остановился и принял единственно правильное решение: увидав разбитое выстрелом окно магазина деликатесов, он с силой швырнул сверток в него.
В следующее мгновение это и три больших окна слева взорвались фонтанами мелких стеклянных брызг. Створки больших входных дверей справа распахнулись, причем одна из них слетела с петель, сбив с ног добрый десяток человек. Из всех проемов дохнуло огненным жаром, вслед за которым повалил едкий черно-оранжевый дым. Сбитый взрывной волной с ног, Нижегородский отлетел на противоположный тротуар, где на него свалилось еще несколько тел.
Как ни странно, сразу после взрыва порядок стал быстро восстанавливаться. Толпа, словно придя в себя, отхлынула от автомобилей. Все три фаэтона, так и не завершив разворот, устремились в сторону проспекта Франца Иосифа. Слетевший с подножки граф Гаррах бежал рядом с первой машиной, размахивая саблей и что-то крича. Несколько полицейских неслись следом. Кто-то из них протопал сапогами прямо по белевшей на мостовой дамской шляпе одной из фрейлин, под сапогом другого хрустнул веер. Через несколько минут все они скрылись за поворотом.
Нижегородский поднялся. Он почувствовал, как по его лицу течет кровь. Левая бровь была рассечена осколком стекла, имелись также порезы на носу и подбородке. Он достал платок и только собрался прижать его к лицу, как был схвачен сразу за обе руки.
– Этот?.. Вяжи его! – распорядился какой-то человек в дорогом, но изрядно испачканном известью черном костюме.
Он был взбешен, держал в руке саблю, позаимствованную, вероятно, у военного или полицейского, и понимал, что теперь ему – главному полицмейстеру города – уж точно не избежать хорошей взбучки от бургомистра и губернатора, а то и от кого повыше.
– Э-э-э, какого черта! – стал вырываться Вадим.
– Вяжите, вяжите! Это он бросил бомбу, я все видел! – выглядывая из-за плеча полицмейстера, показывал пальцем на Вадима парень в испачканном грязью белом переднике. – А перед тем он напал на полицейского, а после, когда я его поймал, он чуть не убил меня…
– Я тоже видел, – подтвердил еще один.
– И я…
– А кто стрелял? Вы видели, кто стрелял? – стал кричать человек в черном.
– Да он же и стрелял!
– Неправда, – заговорил оказавшийся тут же аптекарь, – стрелял молодой, черноволосый. Смотрите! Вот же его ведут!
Несколько человек действительно подвели к ним черноволосого парня в разодранном пиджаке. «Слава богу, – подумал Нижегородский, – хоть этого не упустили. Сейчас все выяснится. Но где, черт возьми, Савва?»
– Да отпустите вы меня! – потребовал Вадим, высвобождая руки. – Вцепились! Кто здесь главный?
– Я вас слушаю, – повернулся к нему полицмейстер. – Вы что-то желаете сообщить?
– Да! Вот именно! – Вадим приложил платок к рассеченной брови. – Эрцгерцогу все еще грозит опасность. Немедленно передайте ему, что на свободе еще несколько товарищей… этого, – Нижегородский кивнул в сторону черноволосого.
– А вы сам-то кто такой?
– Я? Я… случайный свидетель. Мое имя Вацлав Пи-карт. Из Мюнхена.
– Откуда вам известно еще про нескольких? «Действительно, откуда?» – растерялся Вадим.
– Не верьте ему, – опять встрял приказчик. – Это он швырнул бомбу! Все это видели. Посмотрите, что стало с магазином!
Все повернулись в сторону дымящихся оконных проемов, над которыми висела слегка уже закопченая вывеска Мориса Шиллера.
– Чертов идиот! – вскипел Нижегородский. – Что ты прицепился с этой бомбой? Куда мне было ее девать, если кругом люди? Потому и бросил, чтобы тебя, придурка, не разорвало!
– А для чего вы вообще ее бросили? – вкрадчиво спросил полицмейстер, внимательно оглядывая франтовато одетого, но растрепанного господина с окровавленным лицом. На руке этого господина он разглядел массивный перстень, а в узле галстука заколку с большим, поблескивающим на солнце камнем.
К этому времени их уже обступило плотное кольцо, в основном состоявшее из полицейских и офицеров местного гарнизона. Втесавшийся между ними фотограф расставил треногу и, воспользовавшись ярким солнечным освещением, делал снимки, быстро меняя пластинки.
– Для чего бросил? – удивился бестолковому вопросу Вадим. – Как для чего? Она лежала возле машины и могла взорваться. Мне показалось, что она дымится.
Сквозь оцепление протиснулся запыхавшийся полицейский унтер:
– Господин полицмейстер, вот пистолет. Насилу нашли.
Он протянул маленький «браунинг», предварительно переложив его из одной руки в другую.
«Вот растяпы, – внутренне возмутился Вадим. – А отпечатки пальцев!»
Полицмейстер сунул стоявшему рядом саблю и взял пистолет. Он покрутил его, вытащил обойму, понюхал ствол, после чего отдал одному из подчиненных.
– Приобщите. Что в магазине?
– Один убитый, господин полицмейстер.
– Пошли.
У самого входа в разгромленный гастроном лежал труп того самого молодого человека, с которым десять минут назад столкнулся Нижегородский. При обыске у него обнаружили точно такой же пистолет, немного денег, носовой платок, сложенную в несколько раз сербскую газету «Народ» и аптекарский пузырек с прозрачной жидкостью. Более ничего в карманах убитого не было. Рядом валялся тяжелый подозрительный сверток, перетянутый бечевой.
– Еще один из этой банды, – констатировал производящий осмотр толстый пожилой мужчина в светлом клетчатом костюме. Его лицо с картофелеобразным носом украшали огромные рыжие усы с закрученными вверх кончиками.
– Документов нет? Грузите, и в прозекторскую, – распорядился полицмейстер. Ты, – ткнул он пальцем в унтера, – допроси тут всех, перепиши адреса и фамилии. Ты, – скомандовал он какому-то штатскому в котелке и с саквояжем, – осмотри все. Собери остатки адской машины, разыщи гильзу, потом поезжай и займись убитым. Ну а вас, – полицмейстер обратился к Вадиму, – я прошу проехать с господином Альтмауром для дачи показаний. Эй! Где тут аптекарь был? Пусть перевяжет пострадавшего.
Через четверть часа с перевязанной головой и прижженными йодом царапинами Нижегородский сидел в просторном кабинете старшего следователя дознавательного отдела криминальной полиции. За большим письменным столом расположился сам господин Альтмаур – тот самый рыжеусый человек в клетчатом костюме, что досматривал убитого. Сбоку, за небольшим столиком, – тощий, как жердь, секретарь, на диванчике возле входной двери – здоровенный полицейский и кто-то в штатском.
Альфред Альтмаур, старший дознаватель Управления Императорского Королевского окружного начальника, долго говорил по телефону. Сначала звонил он, вращая ручку аппарата и нетерпеливо хлопая по рычагу, потом звонили ему. Один раз он вскочил и докладывал стоя. Прибегал посыльный. Кнопкой звонка следователь вызывал штатного курьера и отправлял его с донесением к бургомистру. Вадим все это время ждал, прокручивая в голове недавние события.
– Итак, вас зовут Вацлав Пикарт, вы германский подданный и приехали в Сараево позавчера вечером? – приступил наконец к опросу свидетеля следователь. – С какой целью?
– Я путешественник, – ответил Нижегородский. – С какой целью может приехать путешественник?
– Вы приехали один?
– С товарищем. – Вадим вздохнул, понимая, что кое-что придется рассказать. – Август Флейтер, мой компаньон. Мы оба живем в Мюнхене.
– Где остановились?
– В Илидже, гостиница «Милена».
Альтмаур что-то написал и, сложив лист вчетверо, поманил полицейского. Тот взял записку, кивнул и быстро вышел, звякнув ножнами сабли о дверь.
– Что вы собираетесь делать? – спросил Вадим.
– Только проверить ваши слова, ничего больше. Сами понимаете – после всего случившегося мы обязаны проверить и допросить сотни человек. – Дознаватель еще раз взглянул на перстень и галстучную заколку свидетеля. – Никто вас ни в чем не обвиняет, господин Пикарт. Вы оказались в самом центре событий и даже приняли в них активное участие. Так что… А где был ваш товарищ в момент покушения? Я имею в виду второе покушение в Латинском.
– Мы были вместе, но в последний момент потеряли друг друга из виду.
– Немудрено. Но почему он не объявился, когда все успокоилось?
Нижегородскому самому хотелось бы это знать. Он только растерянно пожал плечами:
– Не знаю. Может быть, он пострадал?.. Не знаю.
– Хорошо, – дознаватель слегка хлопнул ладонями по столу и поднялся. – Сейчас вас проводят в отдельную комнату, дадут перо и бумагу, и я попрошу вас все подробно изложить. Буквально по секундам. Все, чему вы явились свидетелем. И непременно дождитесь меня.
– А вы надолго?
– Постараюсь управиться как можно скорее. Предстоит допросить арестованных. Непременно дождитесь.
Альтмаур ушел. Секретарь, захватив письменные принадлежности, проводил Нижегородского в крохотную комнатку с зарешеченным окном, небольшим столом, стулом и кушеткой. Когда он вышел, Вадим услыхал, как в замке повернулся ключ. «Непременно дождитесь», – проворчал Вадим и подошел к окну.
«Ничего-ничего, – успокаивал он себя, – есть же очевидцы. В конце концов, сам Фердинанд должен был все видеть, а уж от его-то показаний этим типам просто так не отмахнуться».
Потом, заполнив каракулями два листа, Нижегородский худо-бедно описал все, чему был свидетелем в это утро. О первом покушении упомянул вскользь, однако достаточно правдиво: если найдут и допросят Каратаева, их показания не должны сильно разниться. О втором нападении на машину эрцгерцога пришлось писать подробно, объясняя, как он издали увидел пистолет в руке злоумышленника и как воспоминания о недавних событиях на набережной Аппеля подвигли его на решительные действия. В том числе и относительно бомбы. Выглядело вполне убедительно. Свои слова о том, что на свободе еще несколько террористов, Нижегородский объяснил просто: примерно за час до того, как начали палить пушки, он видел в одной из кондитерских (правда, не помнит в какой именно) пятерых или шестерых молодых людей. Они о чем-то шушукались, и позднее, уже в Латинском переулке, он узнал в стрелявшем одного из них. Это объяснение также могло сойти за правду, тем более что Савва что-то говорил о последней сходке младобоснийцев, которая должна была случиться в какой-то забегаловке. А раз так, то найдутся и свидетели, видевшие их там.
Потом он лежал на кушетке и все более убеждался, что неприятности еще впереди. «Нет, как коряво все получилось», – сокрушался Вадим. И все потому, что Каратаев неточно указал место, а он принял слова этого всезнайки на веру. «Упрется задним колесом в этот бордюр! Как же, уперлась. Доказывай теперь, что ты спасал человечество».
По прошествии двух часов звякнул ключ и дверь отворилась. Секретарь предложил Нижегородскому снова пройти в кабинет следователя. Вадим отметил, что на этот раз их сопровождал полицейский.
Альтмаур прочитал показания, задал несколько малозначащих вопросов и спрятал бумаги в черную папку. Чувствовалось, что сейчас он озабочен чем-то другим и ему не терпится скорее приступить к этому. Выдвинув ящик стола, он медленно выложил перед собой один за другим пять пистолетов – четыре черных, совершенно одинаковых «браунинга» и пятый, отличающийся от остальных тем, что все детали его были хромированы, а желтовато-белые накладки на рукоятке вырезаны из слоновой кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Ваше высочество! Уезжайте из города! – закричал Нижегородский. – Они не…
В этот момент на него набросился полицейский. Пришлось применить прием одного из восточных единоборств, после проведения которого от полицейского остались только сапоги, торчащие из-под фаэтона. Рядом с сапогами на мостовой валялся какой-то сверток. Его то и дело пинали ногами дерущиеся, отшвыривая, словно мяч.
Бомба!
Вадим схватил обеими руками сверток и понял, что не ошибся. Тот был очень тяжел и, кажется, уже дымил. Словно регбист, рвущийся сквозь вражеский строй к заветной базе, он прижал сверток к груди и, согнувшись, кинулся в сторону от фаэтона. Кругом колыхалась плотная толпа. Задние ряды вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть, что творится возле машин. Пробиться сквозь эту массу не представлялось возможным. Вадим остановился и принял единственно правильное решение: увидав разбитое выстрелом окно магазина деликатесов, он с силой швырнул сверток в него.
В следующее мгновение это и три больших окна слева взорвались фонтанами мелких стеклянных брызг. Створки больших входных дверей справа распахнулись, причем одна из них слетела с петель, сбив с ног добрый десяток человек. Из всех проемов дохнуло огненным жаром, вслед за которым повалил едкий черно-оранжевый дым. Сбитый взрывной волной с ног, Нижегородский отлетел на противоположный тротуар, где на него свалилось еще несколько тел.
Как ни странно, сразу после взрыва порядок стал быстро восстанавливаться. Толпа, словно придя в себя, отхлынула от автомобилей. Все три фаэтона, так и не завершив разворот, устремились в сторону проспекта Франца Иосифа. Слетевший с подножки граф Гаррах бежал рядом с первой машиной, размахивая саблей и что-то крича. Несколько полицейских неслись следом. Кто-то из них протопал сапогами прямо по белевшей на мостовой дамской шляпе одной из фрейлин, под сапогом другого хрустнул веер. Через несколько минут все они скрылись за поворотом.
Нижегородский поднялся. Он почувствовал, как по его лицу течет кровь. Левая бровь была рассечена осколком стекла, имелись также порезы на носу и подбородке. Он достал платок и только собрался прижать его к лицу, как был схвачен сразу за обе руки.
– Этот?.. Вяжи его! – распорядился какой-то человек в дорогом, но изрядно испачканном известью черном костюме.
Он был взбешен, держал в руке саблю, позаимствованную, вероятно, у военного или полицейского, и понимал, что теперь ему – главному полицмейстеру города – уж точно не избежать хорошей взбучки от бургомистра и губернатора, а то и от кого повыше.
– Э-э-э, какого черта! – стал вырываться Вадим.
– Вяжите, вяжите! Это он бросил бомбу, я все видел! – выглядывая из-за плеча полицмейстера, показывал пальцем на Вадима парень в испачканном грязью белом переднике. – А перед тем он напал на полицейского, а после, когда я его поймал, он чуть не убил меня…
– Я тоже видел, – подтвердил еще один.
– И я…
– А кто стрелял? Вы видели, кто стрелял? – стал кричать человек в черном.
– Да он же и стрелял!
– Неправда, – заговорил оказавшийся тут же аптекарь, – стрелял молодой, черноволосый. Смотрите! Вот же его ведут!
Несколько человек действительно подвели к ним черноволосого парня в разодранном пиджаке. «Слава богу, – подумал Нижегородский, – хоть этого не упустили. Сейчас все выяснится. Но где, черт возьми, Савва?»
– Да отпустите вы меня! – потребовал Вадим, высвобождая руки. – Вцепились! Кто здесь главный?
– Я вас слушаю, – повернулся к нему полицмейстер. – Вы что-то желаете сообщить?
– Да! Вот именно! – Вадим приложил платок к рассеченной брови. – Эрцгерцогу все еще грозит опасность. Немедленно передайте ему, что на свободе еще несколько товарищей… этого, – Нижегородский кивнул в сторону черноволосого.
– А вы сам-то кто такой?
– Я? Я… случайный свидетель. Мое имя Вацлав Пи-карт. Из Мюнхена.
– Откуда вам известно еще про нескольких? «Действительно, откуда?» – растерялся Вадим.
– Не верьте ему, – опять встрял приказчик. – Это он швырнул бомбу! Все это видели. Посмотрите, что стало с магазином!
Все повернулись в сторону дымящихся оконных проемов, над которыми висела слегка уже закопченая вывеска Мориса Шиллера.
– Чертов идиот! – вскипел Нижегородский. – Что ты прицепился с этой бомбой? Куда мне было ее девать, если кругом люди? Потому и бросил, чтобы тебя, придурка, не разорвало!
– А для чего вы вообще ее бросили? – вкрадчиво спросил полицмейстер, внимательно оглядывая франтовато одетого, но растрепанного господина с окровавленным лицом. На руке этого господина он разглядел массивный перстень, а в узле галстука заколку с большим, поблескивающим на солнце камнем.
К этому времени их уже обступило плотное кольцо, в основном состоявшее из полицейских и офицеров местного гарнизона. Втесавшийся между ними фотограф расставил треногу и, воспользовавшись ярким солнечным освещением, делал снимки, быстро меняя пластинки.
– Для чего бросил? – удивился бестолковому вопросу Вадим. – Как для чего? Она лежала возле машины и могла взорваться. Мне показалось, что она дымится.
Сквозь оцепление протиснулся запыхавшийся полицейский унтер:
– Господин полицмейстер, вот пистолет. Насилу нашли.
Он протянул маленький «браунинг», предварительно переложив его из одной руки в другую.
«Вот растяпы, – внутренне возмутился Вадим. – А отпечатки пальцев!»
Полицмейстер сунул стоявшему рядом саблю и взял пистолет. Он покрутил его, вытащил обойму, понюхал ствол, после чего отдал одному из подчиненных.
– Приобщите. Что в магазине?
– Один убитый, господин полицмейстер.
– Пошли.
У самого входа в разгромленный гастроном лежал труп того самого молодого человека, с которым десять минут назад столкнулся Нижегородский. При обыске у него обнаружили точно такой же пистолет, немного денег, носовой платок, сложенную в несколько раз сербскую газету «Народ» и аптекарский пузырек с прозрачной жидкостью. Более ничего в карманах убитого не было. Рядом валялся тяжелый подозрительный сверток, перетянутый бечевой.
– Еще один из этой банды, – констатировал производящий осмотр толстый пожилой мужчина в светлом клетчатом костюме. Его лицо с картофелеобразным носом украшали огромные рыжие усы с закрученными вверх кончиками.
– Документов нет? Грузите, и в прозекторскую, – распорядился полицмейстер. Ты, – ткнул он пальцем в унтера, – допроси тут всех, перепиши адреса и фамилии. Ты, – скомандовал он какому-то штатскому в котелке и с саквояжем, – осмотри все. Собери остатки адской машины, разыщи гильзу, потом поезжай и займись убитым. Ну а вас, – полицмейстер обратился к Вадиму, – я прошу проехать с господином Альтмауром для дачи показаний. Эй! Где тут аптекарь был? Пусть перевяжет пострадавшего.
Через четверть часа с перевязанной головой и прижженными йодом царапинами Нижегородский сидел в просторном кабинете старшего следователя дознавательного отдела криминальной полиции. За большим письменным столом расположился сам господин Альтмаур – тот самый рыжеусый человек в клетчатом костюме, что досматривал убитого. Сбоку, за небольшим столиком, – тощий, как жердь, секретарь, на диванчике возле входной двери – здоровенный полицейский и кто-то в штатском.
Альфред Альтмаур, старший дознаватель Управления Императорского Королевского окружного начальника, долго говорил по телефону. Сначала звонил он, вращая ручку аппарата и нетерпеливо хлопая по рычагу, потом звонили ему. Один раз он вскочил и докладывал стоя. Прибегал посыльный. Кнопкой звонка следователь вызывал штатного курьера и отправлял его с донесением к бургомистру. Вадим все это время ждал, прокручивая в голове недавние события.
– Итак, вас зовут Вацлав Пикарт, вы германский подданный и приехали в Сараево позавчера вечером? – приступил наконец к опросу свидетеля следователь. – С какой целью?
– Я путешественник, – ответил Нижегородский. – С какой целью может приехать путешественник?
– Вы приехали один?
– С товарищем. – Вадим вздохнул, понимая, что кое-что придется рассказать. – Август Флейтер, мой компаньон. Мы оба живем в Мюнхене.
– Где остановились?
– В Илидже, гостиница «Милена».
Альтмаур что-то написал и, сложив лист вчетверо, поманил полицейского. Тот взял записку, кивнул и быстро вышел, звякнув ножнами сабли о дверь.
– Что вы собираетесь делать? – спросил Вадим.
– Только проверить ваши слова, ничего больше. Сами понимаете – после всего случившегося мы обязаны проверить и допросить сотни человек. – Дознаватель еще раз взглянул на перстень и галстучную заколку свидетеля. – Никто вас ни в чем не обвиняет, господин Пикарт. Вы оказались в самом центре событий и даже приняли в них активное участие. Так что… А где был ваш товарищ в момент покушения? Я имею в виду второе покушение в Латинском.
– Мы были вместе, но в последний момент потеряли друг друга из виду.
– Немудрено. Но почему он не объявился, когда все успокоилось?
Нижегородскому самому хотелось бы это знать. Он только растерянно пожал плечами:
– Не знаю. Может быть, он пострадал?.. Не знаю.
– Хорошо, – дознаватель слегка хлопнул ладонями по столу и поднялся. – Сейчас вас проводят в отдельную комнату, дадут перо и бумагу, и я попрошу вас все подробно изложить. Буквально по секундам. Все, чему вы явились свидетелем. И непременно дождитесь меня.
– А вы надолго?
– Постараюсь управиться как можно скорее. Предстоит допросить арестованных. Непременно дождитесь.
Альтмаур ушел. Секретарь, захватив письменные принадлежности, проводил Нижегородского в крохотную комнатку с зарешеченным окном, небольшим столом, стулом и кушеткой. Когда он вышел, Вадим услыхал, как в замке повернулся ключ. «Непременно дождитесь», – проворчал Вадим и подошел к окну.
«Ничего-ничего, – успокаивал он себя, – есть же очевидцы. В конце концов, сам Фердинанд должен был все видеть, а уж от его-то показаний этим типам просто так не отмахнуться».
Потом, заполнив каракулями два листа, Нижегородский худо-бедно описал все, чему был свидетелем в это утро. О первом покушении упомянул вскользь, однако достаточно правдиво: если найдут и допросят Каратаева, их показания не должны сильно разниться. О втором нападении на машину эрцгерцога пришлось писать подробно, объясняя, как он издали увидел пистолет в руке злоумышленника и как воспоминания о недавних событиях на набережной Аппеля подвигли его на решительные действия. В том числе и относительно бомбы. Выглядело вполне убедительно. Свои слова о том, что на свободе еще несколько террористов, Нижегородский объяснил просто: примерно за час до того, как начали палить пушки, он видел в одной из кондитерских (правда, не помнит в какой именно) пятерых или шестерых молодых людей. Они о чем-то шушукались, и позднее, уже в Латинском переулке, он узнал в стрелявшем одного из них. Это объяснение также могло сойти за правду, тем более что Савва что-то говорил о последней сходке младобоснийцев, которая должна была случиться в какой-то забегаловке. А раз так, то найдутся и свидетели, видевшие их там.
Потом он лежал на кушетке и все более убеждался, что неприятности еще впереди. «Нет, как коряво все получилось», – сокрушался Вадим. И все потому, что Каратаев неточно указал место, а он принял слова этого всезнайки на веру. «Упрется задним колесом в этот бордюр! Как же, уперлась. Доказывай теперь, что ты спасал человечество».
По прошествии двух часов звякнул ключ и дверь отворилась. Секретарь предложил Нижегородскому снова пройти в кабинет следователя. Вадим отметил, что на этот раз их сопровождал полицейский.
Альтмаур прочитал показания, задал несколько малозначащих вопросов и спрятал бумаги в черную папку. Чувствовалось, что сейчас он озабочен чем-то другим и ему не терпится скорее приступить к этому. Выдвинув ящик стола, он медленно выложил перед собой один за другим пять пистолетов – четыре черных, совершенно одинаковых «браунинга» и пятый, отличающийся от остальных тем, что все детали его были хромированы, а желтовато-белые накладки на рукоятке вырезаны из слоновой кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75