Здесь ты будешь в безопасности, о тебе позаботятся и защитят. А я поведаю тебе о том, о чем пора знать моей милой девочке. Я жду, Мариночка. Я жду тебя. Поторопись…
— Но я не знаю даже, жива ли ты!
— Я жива, дочка. Я жива точно так же, как жива ты. Мы все здесь живы, Марина, все до единого. Не верь тем, кто говорит, будто мы мертвы. Они ошибаются, глупцы, и еще поймут это.
— Это так странно. Всё, что происходит здесь, на острове…
— Нет ничего странного. Просто ты не знаешь всего. А когда узнаешь, разум твой просветлеет. Ты поймешь: жить и властвовать с нами лучше, чем существовать и бояться — с ними. Мы — новая волна жизни, ее новая грань, доселе не существовавшая, потому что в нас не нуждалась сама природа. Но теперь мы есть, и мы — это те, кому суждено править всем миром. Приходи же, Марина, не медли! Я жду тебя, я очень тебя жду!..
Марина проснулась резко. Так резко, что немного испугалась этого. Не существовало перехода между сном и бодрствованием, случившееся напомнило переключение каналов в телевизоре. Ты смотришь какой-то фильм, полностью погружена в его сюжет, сопереживаешь героям и чувствуешь на себе все их проблемы. И вдруг кто-то из членов твоей семьи переключает программу, и из мира фильма ты переносишься в мир местных новостей или в передачу о дикой природе.
Я жду тебя, Марина…
Зов матери эхом шелестел в ушах девушки. Он гипнотизировал и заставлял немедленно предпринимать какие-то действия. Прежде всего — освободиться. Скинуть путы. Расслабить и развязать тугой узел. Но Марина уже много раз пыталась это сделать, и ничего не выходило. Я не смогу освободиться, печально подумала Марина. Она бы с радостью помогла своей матери выбраться из мерзкой темной ямы, но не имела возможности освободиться сама.
Ты сможешь стать свободной, прошелестело в ушах. Будто ветер коснулся листьев.
Девушка заметила, что на улице начался рассвет. В пещеру кто-то заглянул. Марина подозвала человека:
— Эй! Эй, I need help!
Здесь все преимущественно говорили на английском языке. Лишь бородатый тип, назвавшийся Джеком Боулзом, неплохо владел русским. Кто-то сообщил Марине, что Джек служил то ли в американском, то ли в английском посольстве в Москве. Был дипломатом, или кем он там был…
Человек подошел к Марине. Это была женщина лет сорока пяти, с печальными глазами и многочисленными порезами на руках. Большинство порезов выглядели старыми, их нанесли еще до круиза. Женщина молчаливо уставилась на Марину.
— My hands, — попыталась Марина объяснить. — I can't feel them. Please, relax the knot. Just a little!
Марина на самом деле не чувствовала своих рук. Узел настолько передавил запястья, что, наверное, кисти давно посинели. Она была бы благодарна этой женщине, если бы так ослабила узел.
Женщина с сомнением посмотрела сначала на Марину, затем на выход из пещеры. На ее лице отобразилась недолгая борьба двух противоположностей, но затем она обошла бревно, нагнулась и стала ослаблять лианы.
А Марине заметила на поясе женщины нож. Длинный нож, не нож даже, а мачете. Наверное, этим мачете женщина рубила кокосы и пальмовые листья, когда готовила еду. А в перерывах между готовками раскраивала черепа мертвецам…
Марина улыбнулась. Осталось почувствовать, когда настанет время взять ситуацию под свой контроль. Девушка ощущала прикосновения теплых пальцев, пока женщина разматывала узел; она ждала.
И вот руки, казалось, на секунду стали свободны. Если посильнее дернуть… Марина что есть духу рванула руки на себя, при этом чуть не вывихнув их в плечевых суставах. Женщина лишь тихо вскрикнула, когда догадалась, что Марина совершает побег. Но Марина не торопилась вон из пещеры настолько, чтобы не позаботиться о своей спасительнице. Сейчас она позаботится о ней, и только тогда направится к волчьей яме.
Женщина не успела произнести ни слова. Она забыла также о своем оружии, лишь глупо сидела на заднице и смотрела снизу вверх на Марину. Та выхватила мачете, взялась за рукоять покрепче и в широком размахе рубанула женщину по лицу.
Отрубленная челюсть упала на грудь женщины, смешно повисла на сухожилии. Женщина схватилась за нее и нелепо пыталась вернуть на место. Но Марина нанесла второй удар, на этот раз — смертельный.
Так тебе, сука…
Марина быстро выскочила из пещеры. На небольшой полянке перед пещерой никого не оказалось, и Марина бросилась наутек. Еще не рассвело окончательно, потому в зарослях царствовал мрак. Но девушка бежала, руководствуясь чутьем. Она стремительно мчалась сквозь бурелом, перепрыгивала канавы, нагромождения камней, опасно огибала глубокие провалы с острыми камнями внизу. Но на очередном обрыве девушке не хватило мгновения, чтобы подкорректировать траекторию своего движения, и, неловко ойкнув, Марина кубарем полетела с большой высоты куда-то вниз. Ей хватило лишь подумать, что сейчас она разобьется в лепешку…
* * *
Взвыли двигатели, натужно, сильно. Слабый свист то ли от роторов турбин, то ли от режущих воздух крыльев донесся до ушей Марины, заставляя проникнуться глубоким чувством уважения к самой машине и к тем, кто ее создал. Даже легкая боязнь полета отступила куда-то далеко, уступив место любопытству и почти мистическому трепету.
Марина закрыла глаза и попыталась уснуть. Но спустя минут пятнадцать, когда дремота только-только подступила, дал о себе знать сосед по креслу. Это был представительный мужчина средних лет в дорогом костюме, любезно пустивший ребенка к месту у иллюминатора, на свое место.
— Какое странное атмосферное явление. — Мужчина указывал пальцем в иллюминатор. Точнее, в то, что было за ним.
Марина посмотрела на облака, на горизонт, но ничего странного не обнаружила. Лишь слой перистых облаков, парящих на высоте километров в двенадцать, стал немного толще. И будто радуга иногда проскакивала меж облаков. Кажется, похожая на северное сияние.
— Посмотрите туда, — попросил мужчина. — Вы не наблюдаете ничего странного?
— Нет, — коротко ответила Марина.
— Смотрите на облака. На те, что находятся выше. Они будто растут.
Марина сдвинул брови, насупилась. Ей казалось попросту нелепым пялиться в иллюминатор на какие-то там облака, которые вдруг «растут». Мужчина, должно быть, переел своих леденцов, что держал в руках в красочном пакетике. Но все-таки девочка стала смотреть на слой перистых облаков, чтобы не обидеть соседа.
Уже через минуту она был заинтересована ими точно так же, как и сосед. Облака действительно росли, набухали, заполняли собой голубое небо. Они были далеко, и потому скорость, с которой формировались эти массы влаги, особенно поражала даже ребенка.
— Наверное, тут скоро будет какая-нибудь буря, — предположил мужчина. — Судя по времени полета, мы уже над океаном.
— Действительно? — Почему-то Марина насторожилась, едва понял: самолет в самом деле пересекает Атлантический океан. Внизу, далеко внизу больше не было земли. Лишь вода, глубокая и холодная.
— Какая же буря может формироваться на такой высоте? — задумчиво и приглушенно, будто сам себе, пробормотал сосед. — И так быстро…
Марина не отводила взгляда от облаков. Она была воистину заворожена ими. Здравый смысл подсказывал, что никакие тучи, никакие бури не могут формироваться ТАК быстро, ведь не прошло и пяти минут наблюдений, как буря (теперь Марина звала то, что видела, только так) уже закрыла собой горизонт.
Впервые за все время полета Марина почувствовала легкий укол паники. Если бы она знала, какой ужас предстоит перенести в ближайшие минуты, то, пожалуй, выбросилась бы за борт без парашюта. Но она не знала, как не знали остальные пассажиры лайнера А-310-300.
И потому она просто смотрела, как голубое небо затягивается белесой дымкой. Как эта дымка затем темнеет, наливается свинцовой тяжестью и мощью, как возникают в ее недрах пока еще слабые, но набирающие силу электрические разряды. Вместе с тучами росла и паника.
И вот, когда от голубого неба практически ничего не осталось, в салоне, среди притихших пассажиров возник первый возглас:
— Господи, что это?!
Никто не понимал, как за десять минут небо может утратить всю дружелюбность и стать сиренево-черным мраком, озаряемым частыми вспышками уходящих в стратосферу молний.
Лайнер встряхнуло. Слабо, но все ж заметно. Кто-то ойкнул. Явно обеспокоенные стюардессы старались не подавать виду, что сами ничего не понимают в происходящем за бортом. Они с улыбками ходили по рядам и успокаивали особо взволнованных пассажиров.
Самолет встряхнуло еще раз. Теперь уже сильно, так сильно, что над рядом кресел прямо перед Мариной открылась багажная полка, и с нее вниз ухнул чей-то чемодан. Кто-то снова ойкнул, но на этом реакция пассажиров ограничилась.
Марина глянула вниз, туда, где все еще простирались белые кучевые облака, обычные и ничуть не пугающие. Вдруг завеса тех облаков ненадолго расступилась, и девочка увидела… землю. Да, именно землю, сушу, твердь. Что-то, похожее на горный хребет.
Но ведь мы над океаном?!
Но еще раз облака расступились, и снова Марина увидела горную цепь, блеснула где-то внизу лента реки, начинавшейся в горах. Суша…
— Под нами материк, — шепотом сказала Марина своему соседу.
Тот нахмурил брови, едва собственными глазами увидел под днищем далекую сушу.
— Значит, экипаж развернул самолет около часа назад, — подумав, ответил мужчина. — Странно, но я ничего не заметил. А вы?
— Совершенно ничего.
Мужчина нажал кнопку вызова бортпроводника. Минуту спустя появилась улыбчивая девушка в униформе авиакомпании.
— Могу я вам чем-то помочь?
— Да, — кивнул адвокат. — Я хотел бы знать, почему самолет повернул обратно.
Стюардесса даже растерялась от такого вопроса.
— Мы не поворачивали. Полет продолжается согласно графику. Мы прибудем в Париж вовремя.
Мужчине, очевидно, не понравилась та категоричность, с которой улыбчивая девушка выдала набор фраз. Ведь внизу была суша…
— Под нами земля, — сказала Марина, вдруг пожелав поддержать соседа, так мило уступившего ей свое кресло у иллюминатора.
— Под нами океан, маленькая леди, — натянуто улыбнулась стюардесса.
— Посмотрите сами, — предложила Марина.
Но стюардесса не пожелала воспользоваться ее предложением.
— Вас интересует что-то еще? — нетерпеливо поинтересовалась она.
— Да, — кивнул мужчина. — Что это за тучи такие слева по борту?
— Обычные грозовые формирования. Над Атлантикой часто возникают подобные тучи. Скоро мы преодолеем их.
— Странно, что я никогда еще в жизни не видал туч на такой высоте, хотя летаю достаточно — сообщил сосед неожиданно холодным тоном.
Стюардесса хотела ответить что-то, но не успела. Гроза, стремительно летевшая перпендикулярно полету лайнера, обрушилась на самолет.
Всё задрожало, загремело, заходило ходуном. Одна за другой открывались багажные ячейки, на головы пассажирам посыпались чемоданы и сумки, вспыхнули таблички, приказывающие не курить и пристегнуть ремни. Кто-то вскрикнул, но ограничился лишь этим — коротким криком ужаса.
Марина и ее сосед по креслам одновременно вцепились в ремни безопасности, защелкнули замки. Сквозь непонятно откуда идущий гул стюардессы кричали пассажирам о том, что нет причин для паники и всё идет отлично.
Неожиданно лайнер провалился в воздушную яму. К этому моменту за иллюминатором уже ничего нельзя было разглядеть, лишь частые всполохи молний озаряли трясущееся в болтанке левое крыло. Заложило уши, к горлу подкатил ком. Замершее от испуга сердце отказывалось гнать кровь дальше, пока не возобновится привычная гравитация.
И она возобновилась. Марину вдавило в кресло как космонавта на старте ракеты. И тут же снова бросило к потолку. Если бы не ремни, девочка с размаху врезалась бы в потолок, как это случилось с одним из пассажиров, сидевших впереди. На свою беду не пристегнувшись вовремя, пассажир при возобновлении силы тяжести упал прямо в проход меж креслами, покатился в носовую часть, отчаянно что-то вопя. Марина не слышала слов бедолаги, ибо тут же забыла о нем — новая воздушная яма вызвала тошноту и стон.
Самолет падал. Стремительно терял высоту. Иначе не могло быть. Никак. Марина, погрязшая в ледяной пучине дикого ужаса, сумела-таки оценить ту мертвую тишину, которая повисла в салоне. Люди не кричали: «Мы все умрем», не носились по салону туда-сюда, не причитали и не рыдали, а ведь именно так Марина представляла себе последние секунды жизни любого авиалайнера, терпящего крушение. Люди сидели молча, вцепившись в подлокотники кресел, и ждали.
Боже, да мы УЖЕ мертвы… И прекрасно это понимаем.
И потому никто не кричал. Ведь какой смысл кричать в такой ситуации, где от тебя совершенно ничего не зависит. Ты через несколько секунд умрешь и даже не почувствуешь того. Ты уже, фактически, труп.
А трупам незачем вопить…
Двигатели свистели и ревели, будто сейчас оторвутся от крыльев и отправятся в самостоятельный полет. Стюардессы уже не ходили по рядам, а сидели пристегнутые в своих креслах, бледные, едва держащие себя в сознании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
— Но я не знаю даже, жива ли ты!
— Я жива, дочка. Я жива точно так же, как жива ты. Мы все здесь живы, Марина, все до единого. Не верь тем, кто говорит, будто мы мертвы. Они ошибаются, глупцы, и еще поймут это.
— Это так странно. Всё, что происходит здесь, на острове…
— Нет ничего странного. Просто ты не знаешь всего. А когда узнаешь, разум твой просветлеет. Ты поймешь: жить и властвовать с нами лучше, чем существовать и бояться — с ними. Мы — новая волна жизни, ее новая грань, доселе не существовавшая, потому что в нас не нуждалась сама природа. Но теперь мы есть, и мы — это те, кому суждено править всем миром. Приходи же, Марина, не медли! Я жду тебя, я очень тебя жду!..
Марина проснулась резко. Так резко, что немного испугалась этого. Не существовало перехода между сном и бодрствованием, случившееся напомнило переключение каналов в телевизоре. Ты смотришь какой-то фильм, полностью погружена в его сюжет, сопереживаешь героям и чувствуешь на себе все их проблемы. И вдруг кто-то из членов твоей семьи переключает программу, и из мира фильма ты переносишься в мир местных новостей или в передачу о дикой природе.
Я жду тебя, Марина…
Зов матери эхом шелестел в ушах девушки. Он гипнотизировал и заставлял немедленно предпринимать какие-то действия. Прежде всего — освободиться. Скинуть путы. Расслабить и развязать тугой узел. Но Марина уже много раз пыталась это сделать, и ничего не выходило. Я не смогу освободиться, печально подумала Марина. Она бы с радостью помогла своей матери выбраться из мерзкой темной ямы, но не имела возможности освободиться сама.
Ты сможешь стать свободной, прошелестело в ушах. Будто ветер коснулся листьев.
Девушка заметила, что на улице начался рассвет. В пещеру кто-то заглянул. Марина подозвала человека:
— Эй! Эй, I need help!
Здесь все преимущественно говорили на английском языке. Лишь бородатый тип, назвавшийся Джеком Боулзом, неплохо владел русским. Кто-то сообщил Марине, что Джек служил то ли в американском, то ли в английском посольстве в Москве. Был дипломатом, или кем он там был…
Человек подошел к Марине. Это была женщина лет сорока пяти, с печальными глазами и многочисленными порезами на руках. Большинство порезов выглядели старыми, их нанесли еще до круиза. Женщина молчаливо уставилась на Марину.
— My hands, — попыталась Марина объяснить. — I can't feel them. Please, relax the knot. Just a little!
Марина на самом деле не чувствовала своих рук. Узел настолько передавил запястья, что, наверное, кисти давно посинели. Она была бы благодарна этой женщине, если бы так ослабила узел.
Женщина с сомнением посмотрела сначала на Марину, затем на выход из пещеры. На ее лице отобразилась недолгая борьба двух противоположностей, но затем она обошла бревно, нагнулась и стала ослаблять лианы.
А Марине заметила на поясе женщины нож. Длинный нож, не нож даже, а мачете. Наверное, этим мачете женщина рубила кокосы и пальмовые листья, когда готовила еду. А в перерывах между готовками раскраивала черепа мертвецам…
Марина улыбнулась. Осталось почувствовать, когда настанет время взять ситуацию под свой контроль. Девушка ощущала прикосновения теплых пальцев, пока женщина разматывала узел; она ждала.
И вот руки, казалось, на секунду стали свободны. Если посильнее дернуть… Марина что есть духу рванула руки на себя, при этом чуть не вывихнув их в плечевых суставах. Женщина лишь тихо вскрикнула, когда догадалась, что Марина совершает побег. Но Марина не торопилась вон из пещеры настолько, чтобы не позаботиться о своей спасительнице. Сейчас она позаботится о ней, и только тогда направится к волчьей яме.
Женщина не успела произнести ни слова. Она забыла также о своем оружии, лишь глупо сидела на заднице и смотрела снизу вверх на Марину. Та выхватила мачете, взялась за рукоять покрепче и в широком размахе рубанула женщину по лицу.
Отрубленная челюсть упала на грудь женщины, смешно повисла на сухожилии. Женщина схватилась за нее и нелепо пыталась вернуть на место. Но Марина нанесла второй удар, на этот раз — смертельный.
Так тебе, сука…
Марина быстро выскочила из пещеры. На небольшой полянке перед пещерой никого не оказалось, и Марина бросилась наутек. Еще не рассвело окончательно, потому в зарослях царствовал мрак. Но девушка бежала, руководствуясь чутьем. Она стремительно мчалась сквозь бурелом, перепрыгивала канавы, нагромождения камней, опасно огибала глубокие провалы с острыми камнями внизу. Но на очередном обрыве девушке не хватило мгновения, чтобы подкорректировать траекторию своего движения, и, неловко ойкнув, Марина кубарем полетела с большой высоты куда-то вниз. Ей хватило лишь подумать, что сейчас она разобьется в лепешку…
* * *
Взвыли двигатели, натужно, сильно. Слабый свист то ли от роторов турбин, то ли от режущих воздух крыльев донесся до ушей Марины, заставляя проникнуться глубоким чувством уважения к самой машине и к тем, кто ее создал. Даже легкая боязнь полета отступила куда-то далеко, уступив место любопытству и почти мистическому трепету.
Марина закрыла глаза и попыталась уснуть. Но спустя минут пятнадцать, когда дремота только-только подступила, дал о себе знать сосед по креслу. Это был представительный мужчина средних лет в дорогом костюме, любезно пустивший ребенка к месту у иллюминатора, на свое место.
— Какое странное атмосферное явление. — Мужчина указывал пальцем в иллюминатор. Точнее, в то, что было за ним.
Марина посмотрела на облака, на горизонт, но ничего странного не обнаружила. Лишь слой перистых облаков, парящих на высоте километров в двенадцать, стал немного толще. И будто радуга иногда проскакивала меж облаков. Кажется, похожая на северное сияние.
— Посмотрите туда, — попросил мужчина. — Вы не наблюдаете ничего странного?
— Нет, — коротко ответила Марина.
— Смотрите на облака. На те, что находятся выше. Они будто растут.
Марина сдвинул брови, насупилась. Ей казалось попросту нелепым пялиться в иллюминатор на какие-то там облака, которые вдруг «растут». Мужчина, должно быть, переел своих леденцов, что держал в руках в красочном пакетике. Но все-таки девочка стала смотреть на слой перистых облаков, чтобы не обидеть соседа.
Уже через минуту она был заинтересована ими точно так же, как и сосед. Облака действительно росли, набухали, заполняли собой голубое небо. Они были далеко, и потому скорость, с которой формировались эти массы влаги, особенно поражала даже ребенка.
— Наверное, тут скоро будет какая-нибудь буря, — предположил мужчина. — Судя по времени полета, мы уже над океаном.
— Действительно? — Почему-то Марина насторожилась, едва понял: самолет в самом деле пересекает Атлантический океан. Внизу, далеко внизу больше не было земли. Лишь вода, глубокая и холодная.
— Какая же буря может формироваться на такой высоте? — задумчиво и приглушенно, будто сам себе, пробормотал сосед. — И так быстро…
Марина не отводила взгляда от облаков. Она была воистину заворожена ими. Здравый смысл подсказывал, что никакие тучи, никакие бури не могут формироваться ТАК быстро, ведь не прошло и пяти минут наблюдений, как буря (теперь Марина звала то, что видела, только так) уже закрыла собой горизонт.
Впервые за все время полета Марина почувствовала легкий укол паники. Если бы она знала, какой ужас предстоит перенести в ближайшие минуты, то, пожалуй, выбросилась бы за борт без парашюта. Но она не знала, как не знали остальные пассажиры лайнера А-310-300.
И потому она просто смотрела, как голубое небо затягивается белесой дымкой. Как эта дымка затем темнеет, наливается свинцовой тяжестью и мощью, как возникают в ее недрах пока еще слабые, но набирающие силу электрические разряды. Вместе с тучами росла и паника.
И вот, когда от голубого неба практически ничего не осталось, в салоне, среди притихших пассажиров возник первый возглас:
— Господи, что это?!
Никто не понимал, как за десять минут небо может утратить всю дружелюбность и стать сиренево-черным мраком, озаряемым частыми вспышками уходящих в стратосферу молний.
Лайнер встряхнуло. Слабо, но все ж заметно. Кто-то ойкнул. Явно обеспокоенные стюардессы старались не подавать виду, что сами ничего не понимают в происходящем за бортом. Они с улыбками ходили по рядам и успокаивали особо взволнованных пассажиров.
Самолет встряхнуло еще раз. Теперь уже сильно, так сильно, что над рядом кресел прямо перед Мариной открылась багажная полка, и с нее вниз ухнул чей-то чемодан. Кто-то снова ойкнул, но на этом реакция пассажиров ограничилась.
Марина глянула вниз, туда, где все еще простирались белые кучевые облака, обычные и ничуть не пугающие. Вдруг завеса тех облаков ненадолго расступилась, и девочка увидела… землю. Да, именно землю, сушу, твердь. Что-то, похожее на горный хребет.
Но ведь мы над океаном?!
Но еще раз облака расступились, и снова Марина увидела горную цепь, блеснула где-то внизу лента реки, начинавшейся в горах. Суша…
— Под нами материк, — шепотом сказала Марина своему соседу.
Тот нахмурил брови, едва собственными глазами увидел под днищем далекую сушу.
— Значит, экипаж развернул самолет около часа назад, — подумав, ответил мужчина. — Странно, но я ничего не заметил. А вы?
— Совершенно ничего.
Мужчина нажал кнопку вызова бортпроводника. Минуту спустя появилась улыбчивая девушка в униформе авиакомпании.
— Могу я вам чем-то помочь?
— Да, — кивнул адвокат. — Я хотел бы знать, почему самолет повернул обратно.
Стюардесса даже растерялась от такого вопроса.
— Мы не поворачивали. Полет продолжается согласно графику. Мы прибудем в Париж вовремя.
Мужчине, очевидно, не понравилась та категоричность, с которой улыбчивая девушка выдала набор фраз. Ведь внизу была суша…
— Под нами земля, — сказала Марина, вдруг пожелав поддержать соседа, так мило уступившего ей свое кресло у иллюминатора.
— Под нами океан, маленькая леди, — натянуто улыбнулась стюардесса.
— Посмотрите сами, — предложила Марина.
Но стюардесса не пожелала воспользоваться ее предложением.
— Вас интересует что-то еще? — нетерпеливо поинтересовалась она.
— Да, — кивнул мужчина. — Что это за тучи такие слева по борту?
— Обычные грозовые формирования. Над Атлантикой часто возникают подобные тучи. Скоро мы преодолеем их.
— Странно, что я никогда еще в жизни не видал туч на такой высоте, хотя летаю достаточно — сообщил сосед неожиданно холодным тоном.
Стюардесса хотела ответить что-то, но не успела. Гроза, стремительно летевшая перпендикулярно полету лайнера, обрушилась на самолет.
Всё задрожало, загремело, заходило ходуном. Одна за другой открывались багажные ячейки, на головы пассажирам посыпались чемоданы и сумки, вспыхнули таблички, приказывающие не курить и пристегнуть ремни. Кто-то вскрикнул, но ограничился лишь этим — коротким криком ужаса.
Марина и ее сосед по креслам одновременно вцепились в ремни безопасности, защелкнули замки. Сквозь непонятно откуда идущий гул стюардессы кричали пассажирам о том, что нет причин для паники и всё идет отлично.
Неожиданно лайнер провалился в воздушную яму. К этому моменту за иллюминатором уже ничего нельзя было разглядеть, лишь частые всполохи молний озаряли трясущееся в болтанке левое крыло. Заложило уши, к горлу подкатил ком. Замершее от испуга сердце отказывалось гнать кровь дальше, пока не возобновится привычная гравитация.
И она возобновилась. Марину вдавило в кресло как космонавта на старте ракеты. И тут же снова бросило к потолку. Если бы не ремни, девочка с размаху врезалась бы в потолок, как это случилось с одним из пассажиров, сидевших впереди. На свою беду не пристегнувшись вовремя, пассажир при возобновлении силы тяжести упал прямо в проход меж креслами, покатился в носовую часть, отчаянно что-то вопя. Марина не слышала слов бедолаги, ибо тут же забыла о нем — новая воздушная яма вызвала тошноту и стон.
Самолет падал. Стремительно терял высоту. Иначе не могло быть. Никак. Марина, погрязшая в ледяной пучине дикого ужаса, сумела-таки оценить ту мертвую тишину, которая повисла в салоне. Люди не кричали: «Мы все умрем», не носились по салону туда-сюда, не причитали и не рыдали, а ведь именно так Марина представляла себе последние секунды жизни любого авиалайнера, терпящего крушение. Люди сидели молча, вцепившись в подлокотники кресел, и ждали.
Боже, да мы УЖЕ мертвы… И прекрасно это понимаем.
И потому никто не кричал. Ведь какой смысл кричать в такой ситуации, где от тебя совершенно ничего не зависит. Ты через несколько секунд умрешь и даже не почувствуешь того. Ты уже, фактически, труп.
А трупам незачем вопить…
Двигатели свистели и ревели, будто сейчас оторвутся от крыльев и отправятся в самостоятельный полет. Стюардессы уже не ходили по рядам, а сидели пристегнутые в своих креслах, бледные, едва держащие себя в сознании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60