– Товарищ! – обратился Игорь Саввович к теснившему его плечом мужчине. – Почему сегодня так много народу?
– А как же! – неохотно ответил мужчина и зевнул. – Среда и суббота – приемные дни. – И только после этого поглядел на Игоря Саввовича. – В очередь надо становиться, а не торчать посередке… Знаем эти штучки. Номер не пройдет!
Серьезный был мужчина, в искусственной замшевой куртке и синтетических брюках, наверное, переезжал откуда-то в Ромск или, наоборот, отъезжал, так как занимал очередь к окну с табличкой «Паспортный стол».
– Я за вами! – быстро сказал Игорь Саввович. – Долго простоим?
Мужчина досадливо махнул рукой, промолчал, но между ним и Игорем Саввовичем внезапно протиснулась молодая полная женщина, деловито оглядев того и другого, зычно спросила:
– Я за кем буду?
– За мной, – вежливо ответил Игорь Саввович. – Как вы думаете, долго простоим?
– К двенадцати управимся! – по-прежнему зычно ответила женщина, вынула из сумки книгу, раскрыла и мгновенно отключилась от окружающего, словно ни милиции, ни очереди не существовало. Игорь Саввович осторожно заглянул на обложку и поленился даже улыбнуться. Женщина читала «Королеву Марго» – очередную мишень анекдотов и несмешных «крокодильских» фельетонов.
С появлением «Королевы Марго» очередь приобрела отменно законный вид, основательность и успокаивающую стабильность, отчего Игорь Саввович почувствовал, что влип в неприятную историю. Он невольно, вопреки собственному желанию вспоминал, когда в последний раз стоял в очереди, если вообще когда-нибудь стоял в ней. В театральном буфете за пирожными? На улице к бочке с квасом? В паспортном столе или военкомате его встречали у дверей, в магазинах он не бывал, билеты в кино и театр получал у администратора, зарплату приносили в конверте, и даже на стадион у него был пропуск… «Вот дура! – несправедливо обругал он полную женщину. – Притащилась со своей „королевой“!»
– Я уступаю вам очередь! – раздраженно сказал Игорь Саввович толстухе. – Раздумал!
Обозленный на самого себя, Игорь Саввович решил отыграться на следователе. Интересно, как поведет себя Селезнев, если его в рабочее время разбудит обвиняемый? Резко распахнув двери, готовый бесцеремонно растолкать «прекрасный образец современного молодого человека», Игорь Саввович испытал разочарование, увидев Селезнева деловито сидящим за столом да еще и похожего на примерного ученика четвертого класса, отличинка и активиста пионерской дружины; локти развернуто лежат на столе, правый локоть чуть выше левого, бумага лежит под углом в сорок пять градусов к линии стола, спина прямая, чтобы не одолела старческая сутулость.
«На кого Селезнев похож? – напряженно подумал Игорь Саввович. – Почему я не могу отделаться от мысли, что мы знакомы с давних времен? Отчего кажется близким и приятным этот враждебный сейчас человек?»
– Доброе утро! – поздоровался Игорь Саввович.
– Доброе утро! – поднявшись, ответил Селезнев. – Садитесь. И, право, не будем терять времени… В прошлый раз мы остановились на том, что вы целиком и полностью отрицаете ваше участие в выборе, поисках и строительстве гаража, равно и в переговорах о приобретении его. Вы не знаете, кто строил гараж, как оформлялось разрешение. Правильно?
– Абсолютно!
Игорь Саввович сегодня рано утром кое-что разузнал о старшем лейтенанте Селезневе. Отец – инженер, начальник цеха на манометровом заводе, мать – врач, окулист. Коренные ромские жители… Есть сестра – очень способная молодая женщина, работающая в области атомной энергетики, незамужняя, живущая отдельно от родителей, как и брат.
– Значит, подтверждаете, гражданин Гольцов, ваши прежние показания?
– Подтверждаю.
Селезнев выглядел отвратительно. Побледнел, осунулся, под глазами синяки, лицо отечное, словно старший лейтенант не спал пять ночей подряд. Между тем глаза были яркие, возбужденные, молодые – и вот чудо! – добрые, так что на Игоря Саввовича следователь смотрел сегодня спокойно, но укоризненно, точно ждал, когда обвиняемый с улыбкой скажет: «Ну, довольно! Пошутили, и хватит».
– Вы никогда, Игорь Саввович, не интересовались правовой стороной следовательской работы? – спросил Селезнев. – Нет, нет, не по детективным романам – помилуйте!.. Не интересовались. Я так и думал… – Он осторожно прикоснулся пальцами к плохо выбритому подбородку. – Моя задача, в силу презумпции невиновности, доказать, что обвиняемый невиновен, а в случае неудачи доказать виновность. – Селезнев помрачнел. – Приготовьтесь, пожалуйста, к длинным и тяжелым очным ставкам…
– Сделайте одолжение.
В шесть часов утра, точно зная, что делать и как жить в течение предстоящего дня, Игорь Саввович до блеска выбрился, принял ледяной душ, выпил две большие чашки кофе. Выйдя из дому спозаранок, он чувствовал себя бодрым и сильным. Блестящими от росы, свежими, словно только народились, были молодые тополя в сквере, пахло землей и травой, политый асфальт отражал и тополя, и дома, и прохожих, и трамвай старой-престарой конструкции, вызвавший секундное желание прокатиться, как в детстве, на трамвайной «колбасе».
– Скажите, пожалуйста, – начал Селезнев, – когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с актрисой Ларисой Назаровной Голубкиной?
Игорь Саввович вспоминающе посмотрел на потолок.
– Что вы подразумеваете под словом «знакомство»? – спросил он. – Узнаем ли друг друга на улице или встречаемся ли домами?
– А вы отвечайте на вопрос, – сухо прервал Селезнев. – Дело пойдет быстрее.
– Простите! – Игорь Саввович сосредоточился. – Актриса Голубкина мне полузнакома. На улице она меня узнает, а я, извините за нескромность, никак не могу ее запомнить.
Селезнев возился с автоматической ручкой, которая опять не писала. Встряхнул – не помогает, отвинтив колпачок, сдавил пипетку – не работает, стиснув губы, Селезнев наполнил ручку до отказа чернилами – тот же результат. Наблюдая невольно за ним, Игорь Саввович тоже злился, так как у него в кармане лежала прекрасная паркеровская ручка, но он не решался предложить ее следователю.
– Чертовщина! – выругался Селезнев. – Не понимаю, что случилось!
Ручка отказала совсем. Селезнев в сердцах бросил ее на стол и беспомощно улыбнулся. Выражение лица у него было детское, губы сложены обидчиво, и даже клок волос на затылке, казалось, утратил воинственность.
– Юрий Ильич, возьмите, пожалуйста, мою ручку! – неизвестно отчего смутившись, сказал Игорь Саввович.
– Давайте! – ответил Селезнев и тоже отчего-то смутился.
Селезнев подтверждал сведения, которые сегодня получил о нем Игорь Саввович. Он действительно был хорошим человеком; прекрасно и много работал, любил свою профессию, умел сомневаться, делать и исправлять ошибки. За суховатой и профессионально-строгой маской скрывался юноша с гитарой, любящий больше всего песню о парне с Арбата, песню Булата Окуджавы про Леньку Королева, который, надев «кепчонку, как корону, пошел на войну…». А главное, и это оставалось загадкой, Юрий Ильич Селезнев открыто, подчеркнуто, безоговорочно походил на очень знакомого и близкого человека. Как у того, так и у Селезнева, на лице минутами появлялось застенчивое и беспомощное выражение человека, ошеломленного сложностью мира и невольно пытающегося свести жизнь к простому и понятному – хлеб, соль, вода, земля, небо… Раздумывая об этом, Игорь Саввович внимательно наблюдал, как Селезнев справляется с паркеровской ручкой.
– Отлично пишет! – заявил он и упрямо выставил лоб. – Мы остановились на том, что с актрисой Голубкиной вы полузнакомы. В гостях друг у друга не бывали, встречались мельком на улице… Отлично! Вот мы это и запишем…
Пока следователь своим медленным чертежным почерком записывал показания, Игорь Саввович думал о пострадавшем Борисе Иванове… Сегодня утром, сразу после восьми часов, Игорь Саввович заехал в больницу, накинув халат, прошел наверх, держа в руке большую сумку с едой – консервами, вареньем, паштетом, колбасой, фруктами. Старшая сестра при его появлении опять сделала стойку, забегала, весело цокая туфлями на громадной платформе. Игорь Саввович интимно наклонился к ее уху, зашептал: «Такие женщины, как вы, бывают добрыми. Умоляю на коленях – разрешите хоть краешком глаза посмотреть на Иванова»… Пострадавший спал на спине. Голова была забинтована так, что походила на кокон, свободными оставались только глаза и рот. Борис Иванов был неподвижен, дыхание не улавливалось, потерпевший казался похожим на саркофаг. «Крепко спит! – шепнула за спиной медсестpa. – Он быстро поправляется. Вчера хорошо ел и даже читал детскую книжку». Игорь Саввович на цыпочках допятился до дверей, не спуская глаз с Иванова…
– Можно ли понимать ваши показания так, что актриса Голубкина никогда не бывала в вашем доме? – спросил Селезнев. – Вы не ошибаетесь?
Игорь Саввович встрепенулся.
– Голубкина дважды была в доме, – сказал он. – Мне это стало известно только вчера со слов жены. – Он улыбнулся, поймав себя на том, что разговаривал на специфическом языке милицейского протокола: «Со слов жены!» – Первый визит был пустым, так сказать, визитом вежливости, во второй раз Голубкина принесла заявление, которое я подписал, как выяснилось, вечером того же дня…
– Добавлений не будет?
Селезнев поднял голову, почему-то посмотрел Игорю Саввовичу на левое ухо и встал, что предвещало резкую перемену в допросе, так как следователь наверняка придумал что-то свеженькое. И действительно, Селезнев походил-походил по щелястому полу, чуточку замедлив шаги, на ходу проговорил:
– Сейчас сделаем очную ставку! – И снова пошел быстро. – Этот пункт следствия настолько важен, что без очной ставки не обойтись…
Следователь поднял телефонную трубку, набрал номер.
– Пригласите, пожалуйста, гражданку Голубкину! – приказал он и посмотрел на Игоря Саввовича исподлобья. – Я прошу вас сохранять спокойствие в любом случае. Думаю, что вы не встречались в критической обстановке с такими людьми, как Голубкина и Фалалеев… Кроме того, я буду слегка модернизировать очную ставку…
Вот уж ненужное предупреждение! Игорь Саввович с большой заинтересованностью ожидал появления Голубкиной, хотя не верил – он не врал следователю, – что узнает актрису, которая раз в месяц, а может быть, и чаще меняла внешность.
– Войдите.
В кабинет впорхнула молоденькая девушка с наивными косичками, мини-юбкой и кофточкой с огромным вырезом. Увидев Игоря Саввовича, она пришла в неописуемый восторг. Как бы забыв обо всем на свете, прижав руки к груди, со счастливой улыбкой избавления, она медленно приблизилась к Игорю Саввовичу, хотела было расцеловаться с ним, но сделала такое лицо, словно сказала: «Нет, не могу целовать дорогого друга в этой полутюремной обстановке!»
– Как я рада вас видеть, Игорек! – проникновенно, тоном и голосом какой-то театральной героини произнесла Голубкина. – Я глубоко сочувствую вам, но уверена, что такой блистательный криминалист, как Юрий Ильич, скоро докажет, что весь этот ужас – феноменальное недоразумение…
Еще выше задрав мини-юбу, актриса села на стул, стоящий напротив стула Игоря Саввовича, сдвинув колени и убедившись, что почти голые ноги замечены, облегченно выдохнула.
– Жара несусветная! – голосом девочки с косичками произнесла Голубкина. – Не выношу жару. Мы, сибиряки, наверное, никогда не привыкнем к зною… Не знаю, как вы, Игорек, но я горжусь высоким званием сибирячки.
«Игорек». Чудовищно! Такую женщину, как артистка Голубкина, за тридцать лет жизни Игорь Саввович встречал только однажды. Неуемная бешеная энергия, хорошо подвешенный язык, знание человеческих слабостей, дерзость, умение завязывать нужные знакомства и, наконец, наглость – торжествующая и откровенная наглость. Все это было познано с избытком, когда в институте отчима и матери лет десять назад появилась некая Зоя Кубицкая. За год она превратила институт в котел с кипящей смолой, довела отчима до того, что Савва Игоревич трижды ездил в столицу объясняться, потом не выдержал – подал заявление об уходе с ректорского поста. Кубицкую мгновенно убрали, но в доме появилось забавное слово «кубицизм», означающее высшую ступень человеческой подлости.
– Типсина Лариса Назаровна, где, когда и в какой семье родились? – начал следователь. – Образование и профессия?
Актриса строптиво вздернула голову, словно ее хотели взнуздать.
– Типсина умерла! Есть актриса Голубкина, – почему-то басом и хрипло сказала она. – Если вы будете настаивать на своем, я откажусь давать показания.
В ответ на это Селезнев даже не поморщился, не обращая внимания на выкрутасы Голубкиной, неторопливо записал анкетные данные, все время называя актрису Типсиной, предупредил об ответственности за дачу ложных показаний, твердо пообещав при этом непременно воспользоваться карательной статьей, если гражданка Типсина отойдет от истины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62