Когда он спросил Томаса, вернется ли тот к своему брату, молодой человек ответил, что поступил на службу к Эдуарду и выполнит любое его приказание. Жена Мортимера по указанию своего мужа также была готова немедленно выполнить любое распоряжение принца: поехать куда угодно, стать посыльной или заложницей, выполнить любую роль по его желанию. А когда принц спросил Альфреда, не желает ли тот, чтобы его отпустили домой во Францию, Альфред был уже не настолько уставшим, чтобы долго думать, и лениво улыбнулся.
— Совсем нет, милорд. Я бесполезен в роли командующего сражением, так как никогда не обучался этому, и у меня нет отрядов, которые я мог бы привести, чтобы поддержать вас. Однако надеюсь, вы достаточно снисходительно оцените мое личное искусство владения оружием, чтобы я мог занять место в бою рядом с вами. Я все еще хочу рассчитаться с Гаем, а больше всего шансов на это у меня, если я на вашей стороне.
Эдуард улыбнулся, словно воспринял это как шутку, но взгляд был прямой и суровый, как бы обещающий, что, возможно, Альфред и получит удовлетворение на поле битвы. На самом деле Альфред мало тревожился о Гае де Монфорте. Если бы он встретил его в сражении, то убил бы без сожаления, но он слишком презирал Гая, чтобы по-настоящему его ненавидеть. Однако Гай был удобным поводом, чтобы не просить Эдуарда отпустить его сейчас и не объяснять принцу истинных причин, по которым он желал остаться. Ни одна из них не была бы особенно приятна принцу. Во-первых, Альфред боялся, что принц был все еще настолько неуравновешен, что никогда не простит, если он покинет его в нужде. Во-вторых, у Альфреда возникло предчувствие, что предстоящее сражение не будет серьезным. Он знал, что война была делом жизни и смерти для Эдуарда, для самого же Альфреда она имела так же мало значения, как турнир. Альфред надеялся, что Эдуард выиграет, потому что чувствовал, что Лестер поступил неправильно, отняв власть у короля. В-третьих, ему не нравились младшие сыновья Лестера. В-четвертых, все это было для него забавным приключением. И последнее: ему надо было чем-то заполнить время, пока Барбара напишет и сообщит, где они могут встретиться, а биться на стороне Эдуарда было таким же удобным способом заполнить время, как и любой другой.
— Тогда вы можете оставаться рядом со мной, — решил Эдуард. — И хотя вы не опытный предводитель битвы, мой дорогой Альфред, вы отнюдь не лишены благоразумия. Теперь скажите мне, что вы думаете насчет того, чтобы мне поехать в Ладлоу?
Альфред снова улыбнулся, но мысленно обозвал себя дураком за то, что позволил себе размышлять, когда с ним разговаривает принц. К счастью, он почувствовал, что вновь попадет в ловушку, если поддержит мнение Мортимера.
— Откуда у меня могут быть какие-то полезные мысли по этому поводу? — спросил он, широко раскрыв глаза, чтобы продемонстрировать удивление. — В свое время у меня просто возникла идея, что лорду Мортимеру следует покинуть Уигмор, чтобы обезопасить место вашего первого убежища. Но на этом мой вклад окончился. Я совершенно незнаком с окрестностями и людьми, живущими здесь. Мне неизвестно, почему он выбрал Ладлоу, и я не стал бы мудрее, узнав об этом.
— Милорд, — вставила леди Матильда, — мой муж объяснил мне, почему он остановился в Ладлоу. В этом нет никакой тайны: Ладлоу находится рядом, достаточно велик и хорошо укреплен, так что увеличение численности гарнизона не будет слишком заметно, а так как хозяин замка, муж моей кузины, отбыл в Ирландию, то нет ничего странного, что она закроет крепость для всех прибывающих, включая Лестера.
— У вас и вашей кузины одинаковые имена, не так ли? — спросил Эдуард.
— В самом деле, милорд. — Она улыбнулась. — Мы носим имя Матильда де Браос.
Эдуард тоже улыбнулся.
— И вы обе мужественные женщины, как приличествует вашему происхождению?
Это почтительное замечание, маленький проблеск прежнего Эдуарда, зародил в Альфреде надежду на то, что принцу удастся победить в себе раздражительность и подозрительность.
Решение поехать в Ладлоу было разумным; Альфред искренне начал верить, что вскоре дух Эдуарда поправится. Когда они прибыли в Ладлоу, принц явил собой образчик благоразумия: он с искренней теплотой и благодарностью приветствовал Мортимера, а через несколько дней отдыха увлеченно обсуждал наиболее важную проблему: как убедить людей собраться под его знамена и как провести эту кампанию тихо и быстро. Да и лорд Мортимер, ободренный спокойной рассудительностью принца, казалось, настолько приободрился, что начал активно планировать предстоящие действия. Альфред подумал, что если принц сумеет вести себя с Глостером так же тактично, шансы на успех возрастут.
В дальнейшем все признаки выглядели благоприятно. Томасу было послано приглашение присоединиться к ним в Ладлоу. С большим облегчением Альфред увидел, что Эдуард держался с Глостером как настоящий принц — любезно и внимательно. Его поведение подчеркивало важность Глостера и не унижало его самолюбие. В разговоре они едва коснулись некоторых тонких тем, мельком упомянув, что Лестер почти потерял былую привлекательность и превращается в тирана.
Когда добрая воля собравшихся на встречу стала очевидна, напряжение ослабло. Тем не менее, были неприятные моменты, особенно когда Глостер потребовал от Эдуарда обещания придерживаться закона Магна Карты <Магна Карта, или Великая хартия вольностей — договор, заключенный в июне 1215 года между королем Джоном и английской аристократией. Явилась первой попыткой ограничить власть короля Рамками закона.> и удалить иностранцев от короля и из совета.
— Вы ставите меня в трудное положение, — заметил Эдуард с мягкой улыбкой. — Мой дядя, Уильям де Валанс, даже сейчас сражается с Лестером в Пемброке. Я должен его выслать вместо того, чтобы поблагодарить за службу?
— Не нужно отнимать у него земли или запрещать находиться здесь, — ответил Глостер. — Он с миром может оставить себе то, что имеет, пока соблюдает английские законы. Я прошу, чтобы советниками короля стали люди, знающие обычаи страны, которые могли бы объяснить монарху, что никакие иностранные законы не должны ставиться выше английских.
— Я не хочу ссориться из-за этого, — примирительно заключил Эдуард. — Но каких заверений вы от меня потребуете? Я должен поклясться и подписать…
— Нет! — воскликнул Глостер, покраснев, потому что вспомнил, как много клятв и бесполезных заявлений вырывали из Эдуарда. — Вы — милорд, я не могу не доверять вам, и я не могу не служить вам. Дайте слово, пожав мне руку, что вы вернете к жизни добрые старые законы и прогоните от короля совет, который глумится над ним, и я буду доволен.
Эдуард без малейшего колебания протянул руку, и Глостер положил на нее свою.
— Клянусь, — сказал принц.
Позднее, когда Эдуард, Гилберт и Мортимер принялись обсуждать военные вопросы, между ними неожиданно возникло чувство подлинного уважения и сотрудничества. Поникшее веко Эдуарда поднялось, нормальный красноватый цвет лица Глостера побледнел, морщины горькой безнадежности вокруг глаз и рта Мортимера разгладились.
Альфред тоже почувствовал прилив новых сил. Сам Лестер ненамеренно оказал Эдуарду хорошую услугу. Очень кстати тридцатого мая, за два дня до того, как Глостер прибыл в Ладлоу, Лестер объявил о побеге принца и призвал всю армию Англии собраться в Вустере, чтобы бороться с вторжением в Пемброк, куда, по его мнению, бежал Эдуард.
Информация о побеге широко распространилась; никто не сомневался в том, что Эдуард на свободе и намерен драться. На следующий день люди Мортимера распространили в Чешире и Шропшире письма с печатью Эдуарда. В них содержался призыв не уступать свои земли тирану Лестеру и не присоединяться к вторжению, а освободить из плена законного короля Генриха, объединившись под знаменами его сына. Второго июня, когда Глостер прибыл в Ладлоу, «севернее деревни на восточном берегу Тима уже собралась маленькая армия.
Рассчитывая, что новости об освобождении принца вызовут всеобщее воодушевление, лорд Мортимер послал также вызовы своим вассалам и приглашения другим валлийским лордам встать под его знамя. Большинство из них, подобно самому лорду Мортимеру, настолько запятнали себя участием в восстании, что терять им было нечего, но имя Эдуарда придавало законность предприятию и новую надежду на войну, которую они будут вести. Они быстро откликнулись и собрались близ Уигмора второго июня.
Чтобы доказать Эдуарду свое доверие и проявить добрую волю, Глостер оставил в Леминстере часть армии, которую привел с собой. Они находились всего в четырех лье от Ладлоу, однако были готовы выступить второго июня, как и все остальные. К тому же Глостер имел в распоряжении отряды, расположившиеся в лагерях и укрепленных поместьях и замках южнее, вдоль всего течения реки Аск. Посыльные часто проходили через цепь лагерей и ночью второго июня принесли важные новости. Вызвав свою армию в Вустер, Лестер все еще оставался в городе Глостере, возможно, надеясь, что Эдуард будет схвачен, когда направится на юг, чтобы присоединиться к своему дяде в Пемброке. По-видимому, были и другие причины бездействия Лестера, но никто не тратил время на размышления.
Третьего июня предводители покинули Ладлоу, разделившись, чтобы присоединиться к людям, явившимся по их призыву. Они договорились встретиться в Вустере, чтобы взять город и разрушить мосты через реку Северн. Если путь через Северн будет прегражден, армия, идущая на подмогу Лестеру из Лондона, не сможет соединиться с силами Лестера, и он окажется в западне.
Альфред ехал верхом рядом с Эдуардом, благодаря Бога, что он не попросил формального освобождения от службы у Гилберта, когда их с Томасом послали к принцу. Просить освобождения во время заключения пакта между принцем и графом означало бы бросить пусть и небольшое, но яблоко раздора.
Борьба за Вустер оказалась столь короткой, что Альфред почувствовал себя почти обманутым. Сторонники Лестеpa закрыли городские ворота и выказали полное неповиновение армии Глостера, прибывшей первой. Но когда пятого июня было развернуто знамя принца, глава города вышел, чтобы сдаться. Конечно, мосты уже были разрушены: Эдуард послал защитников и распорядился разрушить мосты на севере от города, а Глостер сжег деревянный мост у западных ворот.
Принц мог разрешить разграбить город, но не стал этого делать. «Слишком рано прибегать к такому средству в начале кампании, — цинично подумал Альфред, — люди еще не испытывают жажды наживы». В ответ на добровольную сдачу города была проявлена добрая воля: от горожан потребовали только заменить гарнизон крепости. Была одержана небольшая победа, но стала очевидной польза того, что армия выступала под королевским знаменем, а не под предводительством беззаконных повстанцев, поднявших бунт против Лестера; настроение у всех было приподнятое.
С общего согласия армия повернула на юг, разрушая на своем пути мосты и выставляя охрану на самых хороших бродах, чтобы враг не мог пересечь Северн. Распоряжение, изданное Лестером седьмого июня, показало, что ему известно, что путь через Северн прегражден: он приказал своим союзникам собраться не в Вустере, а в Глостере. То, что Лестер имел сторонников, не было удивительно и не принесло разочарования; никто из сторонников короля не тешил себя мыслью, что вся страна готова отречься от нового правительства.
Контроль над Северном был установлен достаточно легко. Из некоторых городов к мостам и бродам приходили делегации приветствовать Эдуарда; население других мест, возможно, помня плохого господина, которого защищали король или принц, сопротивлялось, являя преданность Лестеру. Эдуард с каждым успехом становился все более добродушным, а Альфред чувствовал себя как рыба в воде среди опасностей и схваток. Так что за две недели, пока они не достигли города Глостера и не осадили его, Альфред почти забыл, что женат. Когда первые попытки взять стены приступом провалились и началась скучная подготовка к наступлению, Альфред начал время от времени вспоминать о Барбаре.
Мысль о ней пришла ему в голову только тогда, когда стало совсем скучно. Он знал, что минуло достаточно времени для того, чтобы ее посыльный прибыл к Норфолку и тот снарядил отряд, который уже давно вернулся бы обратно, а посыльный от Барби нашел бы его и передал от нее новости. Поэтому было ему скучно или нет, он не мог просить позволения покинуть войско, у него даже не было повода сказать, что он беспокоится о своей жене. Все новости, приходящие из Англии, давали надежду, что путешествие Барбары прошло мирно и безопасно. Посыльные Эдуарда приносили сведения каждый день, новости были и плохими, и хорошими. Плохими в том смысле, что не так уж много лордов присоединились к Эдуарду, а хорошими в том, что ни один барон не откликнулся на вызов Лестера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
— Совсем нет, милорд. Я бесполезен в роли командующего сражением, так как никогда не обучался этому, и у меня нет отрядов, которые я мог бы привести, чтобы поддержать вас. Однако надеюсь, вы достаточно снисходительно оцените мое личное искусство владения оружием, чтобы я мог занять место в бою рядом с вами. Я все еще хочу рассчитаться с Гаем, а больше всего шансов на это у меня, если я на вашей стороне.
Эдуард улыбнулся, словно воспринял это как шутку, но взгляд был прямой и суровый, как бы обещающий, что, возможно, Альфред и получит удовлетворение на поле битвы. На самом деле Альфред мало тревожился о Гае де Монфорте. Если бы он встретил его в сражении, то убил бы без сожаления, но он слишком презирал Гая, чтобы по-настоящему его ненавидеть. Однако Гай был удобным поводом, чтобы не просить Эдуарда отпустить его сейчас и не объяснять принцу истинных причин, по которым он желал остаться. Ни одна из них не была бы особенно приятна принцу. Во-первых, Альфред боялся, что принц был все еще настолько неуравновешен, что никогда не простит, если он покинет его в нужде. Во-вторых, у Альфреда возникло предчувствие, что предстоящее сражение не будет серьезным. Он знал, что война была делом жизни и смерти для Эдуарда, для самого же Альфреда она имела так же мало значения, как турнир. Альфред надеялся, что Эдуард выиграет, потому что чувствовал, что Лестер поступил неправильно, отняв власть у короля. В-третьих, ему не нравились младшие сыновья Лестера. В-четвертых, все это было для него забавным приключением. И последнее: ему надо было чем-то заполнить время, пока Барбара напишет и сообщит, где они могут встретиться, а биться на стороне Эдуарда было таким же удобным способом заполнить время, как и любой другой.
— Тогда вы можете оставаться рядом со мной, — решил Эдуард. — И хотя вы не опытный предводитель битвы, мой дорогой Альфред, вы отнюдь не лишены благоразумия. Теперь скажите мне, что вы думаете насчет того, чтобы мне поехать в Ладлоу?
Альфред снова улыбнулся, но мысленно обозвал себя дураком за то, что позволил себе размышлять, когда с ним разговаривает принц. К счастью, он почувствовал, что вновь попадет в ловушку, если поддержит мнение Мортимера.
— Откуда у меня могут быть какие-то полезные мысли по этому поводу? — спросил он, широко раскрыв глаза, чтобы продемонстрировать удивление. — В свое время у меня просто возникла идея, что лорду Мортимеру следует покинуть Уигмор, чтобы обезопасить место вашего первого убежища. Но на этом мой вклад окончился. Я совершенно незнаком с окрестностями и людьми, живущими здесь. Мне неизвестно, почему он выбрал Ладлоу, и я не стал бы мудрее, узнав об этом.
— Милорд, — вставила леди Матильда, — мой муж объяснил мне, почему он остановился в Ладлоу. В этом нет никакой тайны: Ладлоу находится рядом, достаточно велик и хорошо укреплен, так что увеличение численности гарнизона не будет слишком заметно, а так как хозяин замка, муж моей кузины, отбыл в Ирландию, то нет ничего странного, что она закроет крепость для всех прибывающих, включая Лестера.
— У вас и вашей кузины одинаковые имена, не так ли? — спросил Эдуард.
— В самом деле, милорд. — Она улыбнулась. — Мы носим имя Матильда де Браос.
Эдуард тоже улыбнулся.
— И вы обе мужественные женщины, как приличествует вашему происхождению?
Это почтительное замечание, маленький проблеск прежнего Эдуарда, зародил в Альфреде надежду на то, что принцу удастся победить в себе раздражительность и подозрительность.
Решение поехать в Ладлоу было разумным; Альфред искренне начал верить, что вскоре дух Эдуарда поправится. Когда они прибыли в Ладлоу, принц явил собой образчик благоразумия: он с искренней теплотой и благодарностью приветствовал Мортимера, а через несколько дней отдыха увлеченно обсуждал наиболее важную проблему: как убедить людей собраться под его знамена и как провести эту кампанию тихо и быстро. Да и лорд Мортимер, ободренный спокойной рассудительностью принца, казалось, настолько приободрился, что начал активно планировать предстоящие действия. Альфред подумал, что если принц сумеет вести себя с Глостером так же тактично, шансы на успех возрастут.
В дальнейшем все признаки выглядели благоприятно. Томасу было послано приглашение присоединиться к ним в Ладлоу. С большим облегчением Альфред увидел, что Эдуард держался с Глостером как настоящий принц — любезно и внимательно. Его поведение подчеркивало важность Глостера и не унижало его самолюбие. В разговоре они едва коснулись некоторых тонких тем, мельком упомянув, что Лестер почти потерял былую привлекательность и превращается в тирана.
Когда добрая воля собравшихся на встречу стала очевидна, напряжение ослабло. Тем не менее, были неприятные моменты, особенно когда Глостер потребовал от Эдуарда обещания придерживаться закона Магна Карты <Магна Карта, или Великая хартия вольностей — договор, заключенный в июне 1215 года между королем Джоном и английской аристократией. Явилась первой попыткой ограничить власть короля Рамками закона.> и удалить иностранцев от короля и из совета.
— Вы ставите меня в трудное положение, — заметил Эдуард с мягкой улыбкой. — Мой дядя, Уильям де Валанс, даже сейчас сражается с Лестером в Пемброке. Я должен его выслать вместо того, чтобы поблагодарить за службу?
— Не нужно отнимать у него земли или запрещать находиться здесь, — ответил Глостер. — Он с миром может оставить себе то, что имеет, пока соблюдает английские законы. Я прошу, чтобы советниками короля стали люди, знающие обычаи страны, которые могли бы объяснить монарху, что никакие иностранные законы не должны ставиться выше английских.
— Я не хочу ссориться из-за этого, — примирительно заключил Эдуард. — Но каких заверений вы от меня потребуете? Я должен поклясться и подписать…
— Нет! — воскликнул Глостер, покраснев, потому что вспомнил, как много клятв и бесполезных заявлений вырывали из Эдуарда. — Вы — милорд, я не могу не доверять вам, и я не могу не служить вам. Дайте слово, пожав мне руку, что вы вернете к жизни добрые старые законы и прогоните от короля совет, который глумится над ним, и я буду доволен.
Эдуард без малейшего колебания протянул руку, и Глостер положил на нее свою.
— Клянусь, — сказал принц.
Позднее, когда Эдуард, Гилберт и Мортимер принялись обсуждать военные вопросы, между ними неожиданно возникло чувство подлинного уважения и сотрудничества. Поникшее веко Эдуарда поднялось, нормальный красноватый цвет лица Глостера побледнел, морщины горькой безнадежности вокруг глаз и рта Мортимера разгладились.
Альфред тоже почувствовал прилив новых сил. Сам Лестер ненамеренно оказал Эдуарду хорошую услугу. Очень кстати тридцатого мая, за два дня до того, как Глостер прибыл в Ладлоу, Лестер объявил о побеге принца и призвал всю армию Англии собраться в Вустере, чтобы бороться с вторжением в Пемброк, куда, по его мнению, бежал Эдуард.
Информация о побеге широко распространилась; никто не сомневался в том, что Эдуард на свободе и намерен драться. На следующий день люди Мортимера распространили в Чешире и Шропшире письма с печатью Эдуарда. В них содержался призыв не уступать свои земли тирану Лестеру и не присоединяться к вторжению, а освободить из плена законного короля Генриха, объединившись под знаменами его сына. Второго июня, когда Глостер прибыл в Ладлоу, «севернее деревни на восточном берегу Тима уже собралась маленькая армия.
Рассчитывая, что новости об освобождении принца вызовут всеобщее воодушевление, лорд Мортимер послал также вызовы своим вассалам и приглашения другим валлийским лордам встать под его знамя. Большинство из них, подобно самому лорду Мортимеру, настолько запятнали себя участием в восстании, что терять им было нечего, но имя Эдуарда придавало законность предприятию и новую надежду на войну, которую они будут вести. Они быстро откликнулись и собрались близ Уигмора второго июня.
Чтобы доказать Эдуарду свое доверие и проявить добрую волю, Глостер оставил в Леминстере часть армии, которую привел с собой. Они находились всего в четырех лье от Ладлоу, однако были готовы выступить второго июня, как и все остальные. К тому же Глостер имел в распоряжении отряды, расположившиеся в лагерях и укрепленных поместьях и замках южнее, вдоль всего течения реки Аск. Посыльные часто проходили через цепь лагерей и ночью второго июня принесли важные новости. Вызвав свою армию в Вустер, Лестер все еще оставался в городе Глостере, возможно, надеясь, что Эдуард будет схвачен, когда направится на юг, чтобы присоединиться к своему дяде в Пемброке. По-видимому, были и другие причины бездействия Лестера, но никто не тратил время на размышления.
Третьего июня предводители покинули Ладлоу, разделившись, чтобы присоединиться к людям, явившимся по их призыву. Они договорились встретиться в Вустере, чтобы взять город и разрушить мосты через реку Северн. Если путь через Северн будет прегражден, армия, идущая на подмогу Лестеру из Лондона, не сможет соединиться с силами Лестера, и он окажется в западне.
Альфред ехал верхом рядом с Эдуардом, благодаря Бога, что он не попросил формального освобождения от службы у Гилберта, когда их с Томасом послали к принцу. Просить освобождения во время заключения пакта между принцем и графом означало бы бросить пусть и небольшое, но яблоко раздора.
Борьба за Вустер оказалась столь короткой, что Альфред почувствовал себя почти обманутым. Сторонники Лестеpa закрыли городские ворота и выказали полное неповиновение армии Глостера, прибывшей первой. Но когда пятого июня было развернуто знамя принца, глава города вышел, чтобы сдаться. Конечно, мосты уже были разрушены: Эдуард послал защитников и распорядился разрушить мосты на севере от города, а Глостер сжег деревянный мост у западных ворот.
Принц мог разрешить разграбить город, но не стал этого делать. «Слишком рано прибегать к такому средству в начале кампании, — цинично подумал Альфред, — люди еще не испытывают жажды наживы». В ответ на добровольную сдачу города была проявлена добрая воля: от горожан потребовали только заменить гарнизон крепости. Была одержана небольшая победа, но стала очевидной польза того, что армия выступала под королевским знаменем, а не под предводительством беззаконных повстанцев, поднявших бунт против Лестера; настроение у всех было приподнятое.
С общего согласия армия повернула на юг, разрушая на своем пути мосты и выставляя охрану на самых хороших бродах, чтобы враг не мог пересечь Северн. Распоряжение, изданное Лестером седьмого июня, показало, что ему известно, что путь через Северн прегражден: он приказал своим союзникам собраться не в Вустере, а в Глостере. То, что Лестер имел сторонников, не было удивительно и не принесло разочарования; никто из сторонников короля не тешил себя мыслью, что вся страна готова отречься от нового правительства.
Контроль над Северном был установлен достаточно легко. Из некоторых городов к мостам и бродам приходили делегации приветствовать Эдуарда; население других мест, возможно, помня плохого господина, которого защищали король или принц, сопротивлялось, являя преданность Лестеру. Эдуард с каждым успехом становился все более добродушным, а Альфред чувствовал себя как рыба в воде среди опасностей и схваток. Так что за две недели, пока они не достигли города Глостера и не осадили его, Альфред почти забыл, что женат. Когда первые попытки взять стены приступом провалились и началась скучная подготовка к наступлению, Альфред начал время от времени вспоминать о Барбаре.
Мысль о ней пришла ему в голову только тогда, когда стало совсем скучно. Он знал, что минуло достаточно времени для того, чтобы ее посыльный прибыл к Норфолку и тот снарядил отряд, который уже давно вернулся бы обратно, а посыльный от Барби нашел бы его и передал от нее новости. Поэтому было ему скучно или нет, он не мог просить позволения покинуть войско, у него даже не было повода сказать, что он беспокоится о своей жене. Все новости, приходящие из Англии, давали надежду, что путешествие Барбары прошло мирно и безопасно. Посыльные Эдуарда приносили сведения каждый день, новости были и плохими, и хорошими. Плохими в том смысле, что не так уж много лордов присоединились к Эдуарду, а хорошими в том, что ни один барон не откликнулся на вызов Лестера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53