Мортимер хотел, чтобы на место встречи приехал заложник, который сможет свободно покинуть его, если свободе Мортимера ничто не будет угрожать.
Сэр Томас в отчаянии воздел руки горе. Он был оскорблен тем, что Мортимер не доверяет слову чести его брата, и хотел сразу отказаться, но затем вспомнил, что они, возможно, находятся на грани войны и он не может позволить себе отвергнуть союзника. Барбара, готовая на любой шаг, лишь бы избежать битвы Глостера с Лестером, в которую будет вовлечен ее муж, пришла к быстрому решению: она настаивала, чтобы Томас предложил в качестве заложников Мортимеру ее с Альфредом.
— Я не могу пойти на это! — воскликнул молодой человек, ужаснувшись. — Гилберт убьет меня, если узнает, что его гостей превратили в заложников.
— Не убьет, если предложение исходило от самих гостей. И кого еще может послать Гилберт? Кроме того, я не вполне уверена, что Мортимер примет нас, он может подумать, что мы не представляем для Гилберта достаточной ценности, но сделать предложение — значит, выиграть время. Посыльный должен съездить к Мортимеру и вернуться обратно. Я уверена, что к тому времени Гилберт будет здесь…
Она запнулась. Она представила Альфреда, убитого на дороге, а не летящего впереди армии, но оба видения оказались ложными. Во второй половине дня двадцать седьмого февраля, за день до очередного, четвертого, прибытия посыльного Мортимера, Глостер и Альфред въехали в Сент-Бревелс. Они замерзли и были перепачканы, но только с такими опасностями они и столкнулись в пути. Красно-коричневые полосы на их одежде и доспехах, заставившие Барбару в ужасе прикусить губу, оказались ржавчиной, а не кровью.
Сначала все задавали вопросы, и никто не отвечал, но, когда кольчуги были сняты, мокрая одежда заменена на сухую и все уселись вокруг потрескивающего огня, мало-помалу все стало проясняться. У Глостера не возникло открытой ссоры с Лестером, но не получил он и его заверения в том, что кто-либо из его людей будет прощен за прошлые нарушения. Так что он рад был использовать тот повод, что его уэльсским землям грозит опасность, и покинуть Лондон, отправившись в Сент-Бревелс. Тогда Томас посвятил его в сущность требований Мортимера.
— Заложников! — воскликнул Глостер. — После того, как я, рискуя собой, откладываю его изгнание в Ирландию…
— Гилберт, — прервала его Барбара, — не принимай близко к сердцу то, что говорит или делает Мортимер. Я могу поклясться, что страх быть захваченным в плен сильнее разумной мысли, что тебе можно доверять. Во всяком случае, не воспринимай как оскорбление то, что оскорблением быть не может.
— Не может? — переспросил Глостер, но скорее с любопытством, чем рассерженно.
— О, Гилберт, человек, который желает нанести оскорбление, не присылает посыльного в четвертый раз. Мортимер сделал первый шаг к примирению. И тебе, возможно, уже известно, что по моему настоянию ему предложены в заложники мы с Альфредом.
Глостер взглянул на Альфреда, который сидел позади Барбары. Он взял ее руку в свою, когда она сказала это, поднес к губам и поцеловал. Тогда Глостер снова посмотрел на Барбару.
— Я думаю, что тебе следует знать, Барбара, что Альфред уже признался мне, что на самом деле вас не держали в Уигморе как заложников. Я должен сказать тебе также, что меня больше не устраивает то, что граф Лестер управляет королем, принцем, правительством, то есть всеми. Я вынужден перейти в открытую оппозицию, и, возможно, это сделает меня врагом твоего отца.
— Почему? Отец тоже одобряет не все поступки Лестера. Норфолк выступает только против сумасбродства короля. Я не думаю, что мой отец будет считать тебя врагом, пока ты не нападешь на него и на его земли.
— Можешь быть уверена в том, что я этого не сделаю, — заверил ее Глостер, улыбаясь.
— Я думаю, Барби придумала великолепный ответ на просьбу Мортимера, — сказал Альфред, возвращаясь к вопросу о заложниках.
Глостер заворчал, что не может использовать своих гостей как заложников, но Альфред только рассмеялся.
— Если Мортимер примет нас, ты можешь рассматривать это как явный признак того, что он тебе действительно доверяет и просит заложников для какой-то цели, о которой мы пока не догадываемся. Ты знаешь, Мортимер не дурак и должен понимать, что если ты человек чести, то не сможешь задержать его, используя нас как приманку.
Глостер снова начал возражать против того, чтобы подвергать опасности тех, кто находится под его защитой, но Барбара поняла, что он говорит для соблюдения приличий, а не по убеждению. Она успокоилась, добившись задуманного, взяла свою корзинку и достала воротник который вышивала для придворной одежды Альфреда Слушая разговор мужчин, она принялась бережно вынимать нитки, но они зацепились за что-то тяжелое, и корзинка сползла с колен Барбары.
Только когда она подхватила корзинку, а половина ниток и ткани вывалилась из нее, Барбара вспомнила, что, когда Альфред уехал из Сент-Бревелса, она положила туда серебряное зеркало. Краска залила ее щеки, и она спрятала его под корзинку. Можно было заметить только, как блеснуло серебро, и символ ее порабощения скрылся из виду. Когда она взяла нитку, чтобы продеть ее в иглу, то робко взглянула на Альфреда. Казалось, он не обратил на нее внимания, занятый мужским разговором, перешедшим к обсуждению места встречи с людьми Мортимера.
Мысленно она произнесла короткую благодарную молитву, и вдруг у нее возникла идея:
— Есть более подходящее место для встречи, чем город. Это аббатство Ланфони.
— Слишком близко к Глостеру, — возразил Томас.
— Нет, я имею в виду старое, в долине Эвиас. Это прямо у подножия черных гор.
Затем она описала место, которое хорошо помнила, хотя была там всего один раз, когда король Генрих и королева Элинор специально отправились туда, чтобы поклониться святыням.
Томас простонал, когда Барбара упомянула о том, как мало посетителей осмеливается на поездку по пустынной, узкой дороге к месту, известному, кроме того, плохими условиями для посетителей, но Глостер кивнул и засмеялся.
— Я думаю, что могу уволить капитана моего отряда и назначить вместо него Барби, — заявил он. — Она прекрасно понимает, какие места лучше подходят для какой цели.
— Нет, это не так, — возразила Барбара. — Но Ланфони поистине святое место. Никто не осмелится совершить там предательство. Даже Мортимер поймет и одобрит это. Предать человека в Ланфони было бы непростительным оскорблением Господа и девы Марии.
Наступила недолгая пауза.
— Надеюсь, что Мортимер хотя бы благоразумен… — Глостер слабо улыбнулся и посмотрел на своих спутников. Каждый из них тоже одобрительно кивнул в ответ на предложение Барбары.
— Ладно, мы уже приготовили свои предложения о встрече. Нам осталось только узнать, достаточно ли заинтересован Мортимер, чтобы рискнуть.
— Тогда я желаю вам всем спокойной ночи. — Альфред встал и протянул руку Барбаре. — Ничего не может быть лучше, чем сидеть, потягивая вино, но я… ну что, жена?
Неудержимый поток мужского юмора скрыл в первый момент потрясение Барбары. Он увидел зеркало! Ей следовало бы догадаться, что Альфред не мог совершенно не обратить внимания на ее неожиданное движение, даже если бы не видел зеркало и ее глупую попытку спрятать его. Если бы она хоть не пыталась его спрятать! Что она могла теперь сказать?
Совершенно подавленная, она представила, как Альфред вытащит зеркало, смеясь над ней, если она возьмет корзинку с собой в комнату. Поэтому она, сложив шитье, задвинула ее под скамью. Один из мужчин спросил о чем-то, она со смехом ответила. Она не имела ни малейшего представления, оценили ли ее ответ, но никто не казался удивленным. Затем Альфред накинул ей на плечи плащ и надел капюшон на голову. Они перебежали двор, не обсуждая потрясение Барбары, и она в отчаянии поверну, лась лицом к мужу, когда он закрыл дверь их комнаты.
— Барби, — обратился он, отбросив капюшон ей на спину. — Я хотел поговорить с тобой наедине, прежде чем Глостер скажет, чего он надеется достичь встречей с Мортимером. Я очень благодарен тебе за то, что ты, кажется, всегда поддерживаешь и одобряешь мои решения, но, я знаю, твои симпатии остаются на стороне Лестера, и я не хочу перегружать тебя секретами, если ты чувству, ешь, что не должна их хранить.
Барбара стояла, держа одной рукой край плаща, который снимала, и, не отвечая, смотрела на него. Он не видел зеркало. Его заставило уйти из зала не то, что он догадался, как сильно она желает его. Ей следовало радоваться, но она была разъярена.
Альфред уронил свой плащ на сундук, стоящий у стены, и подошел к Барбаре, взяв у нее плащ. Она почти бросила его. Альфред положил ее плащ рядом со своим и снова повернулся к ней, протянув руки. Он привлек ее ближе. Несколько минут они сидели молча. Барбара доверчиво положила голову на плечо Альфреду. Он обнял ее, глядя на языки пламени, лижущие свежие поленья. Хотя он не смотрел на нее, он видел только свою жену. Она столько раз говорила, что ей безразличны любые партии и она заботится только о безопасности тех, кого любит. Теперь он начинал верить ей. Она ему доверяла, она цеплялась за него, она была ему предана. У него был даже повод думать, что она ревнует его. Так что же она от него скрывала? Она хранила какие-то подарки, которые везде носила с собой. Шалье как-то упомянул, что она что-то прячет от него, и он не раз видел это сам.
— Барби…
Она повернулась и обвила руками его шею.
— А как же ты? — прошептала она. — Ты будешь в безопасности? Ты обещал что-нибудь Глостеру?
Прочитала ли она его мысли или намеренно отвлекла его от вопроса, который он наконец набрался мужества задать ей? Он отогнал подозрения и поцеловал губы, которые были так близко. Через мгновение Барбара задрожала, нежно взяла в руки его голову и прервала поцелуй.
— Альфред, ответь мне.
Благодарный за отсрочку, ибо его мужество растаяло при поцелуе и он не хотел больше ничего знать о подарках, которые она прятала, он сказал:
— Я не давал никаких клятв — я не мог, так как служу своему брату, так как я… но… — Он прервался, но спустя мгновение его голос окреп: — Да, я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти принца Эдуарда, и если это приведет к войне, я буду драться на стороне Глостера и Эдуарда.
Ее глаза наполнились слезами, затем они покатились по ее щекам. Он ожидал, что она начнет вырываться, но она не стала этого делать. Вместо этого, все еще плача, Барбара прижала свои губы к его и прошептала:
— Люби меня, люби меня, пока еще можно.
21.
На следующий день, последний день февраля, снова прибыл посыльный от Мортимера с сообщением, что его хозяина устраивают заложники, предложенные Глостером. Первого марта, в день, когда один час предвещает весну ослепительным солнечным сиянием, а другой напоминает о зиме суровым ветром и колючим снегом, Альфред, Барбара и четверо их слуг выехали из Сент-Бревелса. Они направились не в Уигмор, а в Уэбли — сильное укрепленное поместье не более чем в четырех лье от Херефорда, но на значительном расстоянии в стороне — по узкой дороге, которую легко защитить.
Мортимер выехал приветствовать их как старых друзей, его длинные волосы развевались на ветру. Он нежно похлопал по плечу Альфреда и затем более учтиво извинился перед Барбарой за отсутствие жены, которая осталась вместо него управлять Уигмором. Барбара вежливо, хотя и не совсем искренне ответила, что ей будет не хватать леди Матильды и с большей искренностью выразила надежду, что у нее все в порядке.
Она осталась вполне довольна, проведя следующие несколько дней в обществе Клотильды, так как Мортимер часто уводил Альфреда к камину во втором большом зале, чтобы она не могла слышать их разговор. Если бы Альфред придерживался того же мнения, что и Мортимер, Барбара была бы обеспокоена, но ее забавляло ожидание окончания их разговора. Альфред всегда наслаждался, обсуждая с ней свои намерения. Иногда он смеялся, но чаще спокойно выслушивал и прислушивался к ее советам. Утешаясь, она надеялась, что никогда не потеряет его. Даже если у него появится любовница, он всегда будет доверять только ей.
. Перед тем как они отправились в Ланфони, Альфред много рассказывал о том, как и почему Глостер решил порвать с Лестером. Мортимер еще до их приезда в аббатство был почти убежден, что может доверять молодому графу и объединить с ним силы. Он без труда принял окончательное решение, когда они прибыли в Ланфони. Едва поприветствовав их, Глостер пригласил их укрыться от резкого холодного ветра в бедной трапезной аббатства. Он остановился прямо у двери, нежно держа Барбару за руку, и сказал им, что получил приказ передать замок Бамбург в руки Лестера.
— Почему? — спросил он, очевидно не ожидая никакого ответа. — Я дал клятву, что верну замок принцу Эдуарду, когда будет установлен мир. Эдуарду, а не Лестеру. Если Лестер думает, что небезопасно передавать замок в руки Эдуарда, почему им должен владеть он, а не я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Сэр Томас в отчаянии воздел руки горе. Он был оскорблен тем, что Мортимер не доверяет слову чести его брата, и хотел сразу отказаться, но затем вспомнил, что они, возможно, находятся на грани войны и он не может позволить себе отвергнуть союзника. Барбара, готовая на любой шаг, лишь бы избежать битвы Глостера с Лестером, в которую будет вовлечен ее муж, пришла к быстрому решению: она настаивала, чтобы Томас предложил в качестве заложников Мортимеру ее с Альфредом.
— Я не могу пойти на это! — воскликнул молодой человек, ужаснувшись. — Гилберт убьет меня, если узнает, что его гостей превратили в заложников.
— Не убьет, если предложение исходило от самих гостей. И кого еще может послать Гилберт? Кроме того, я не вполне уверена, что Мортимер примет нас, он может подумать, что мы не представляем для Гилберта достаточной ценности, но сделать предложение — значит, выиграть время. Посыльный должен съездить к Мортимеру и вернуться обратно. Я уверена, что к тому времени Гилберт будет здесь…
Она запнулась. Она представила Альфреда, убитого на дороге, а не летящего впереди армии, но оба видения оказались ложными. Во второй половине дня двадцать седьмого февраля, за день до очередного, четвертого, прибытия посыльного Мортимера, Глостер и Альфред въехали в Сент-Бревелс. Они замерзли и были перепачканы, но только с такими опасностями они и столкнулись в пути. Красно-коричневые полосы на их одежде и доспехах, заставившие Барбару в ужасе прикусить губу, оказались ржавчиной, а не кровью.
Сначала все задавали вопросы, и никто не отвечал, но, когда кольчуги были сняты, мокрая одежда заменена на сухую и все уселись вокруг потрескивающего огня, мало-помалу все стало проясняться. У Глостера не возникло открытой ссоры с Лестером, но не получил он и его заверения в том, что кто-либо из его людей будет прощен за прошлые нарушения. Так что он рад был использовать тот повод, что его уэльсским землям грозит опасность, и покинуть Лондон, отправившись в Сент-Бревелс. Тогда Томас посвятил его в сущность требований Мортимера.
— Заложников! — воскликнул Глостер. — После того, как я, рискуя собой, откладываю его изгнание в Ирландию…
— Гилберт, — прервала его Барбара, — не принимай близко к сердцу то, что говорит или делает Мортимер. Я могу поклясться, что страх быть захваченным в плен сильнее разумной мысли, что тебе можно доверять. Во всяком случае, не воспринимай как оскорбление то, что оскорблением быть не может.
— Не может? — переспросил Глостер, но скорее с любопытством, чем рассерженно.
— О, Гилберт, человек, который желает нанести оскорбление, не присылает посыльного в четвертый раз. Мортимер сделал первый шаг к примирению. И тебе, возможно, уже известно, что по моему настоянию ему предложены в заложники мы с Альфредом.
Глостер взглянул на Альфреда, который сидел позади Барбары. Он взял ее руку в свою, когда она сказала это, поднес к губам и поцеловал. Тогда Глостер снова посмотрел на Барбару.
— Я думаю, что тебе следует знать, Барбара, что Альфред уже признался мне, что на самом деле вас не держали в Уигморе как заложников. Я должен сказать тебе также, что меня больше не устраивает то, что граф Лестер управляет королем, принцем, правительством, то есть всеми. Я вынужден перейти в открытую оппозицию, и, возможно, это сделает меня врагом твоего отца.
— Почему? Отец тоже одобряет не все поступки Лестера. Норфолк выступает только против сумасбродства короля. Я не думаю, что мой отец будет считать тебя врагом, пока ты не нападешь на него и на его земли.
— Можешь быть уверена в том, что я этого не сделаю, — заверил ее Глостер, улыбаясь.
— Я думаю, Барби придумала великолепный ответ на просьбу Мортимера, — сказал Альфред, возвращаясь к вопросу о заложниках.
Глостер заворчал, что не может использовать своих гостей как заложников, но Альфред только рассмеялся.
— Если Мортимер примет нас, ты можешь рассматривать это как явный признак того, что он тебе действительно доверяет и просит заложников для какой-то цели, о которой мы пока не догадываемся. Ты знаешь, Мортимер не дурак и должен понимать, что если ты человек чести, то не сможешь задержать его, используя нас как приманку.
Глостер снова начал возражать против того, чтобы подвергать опасности тех, кто находится под его защитой, но Барбара поняла, что он говорит для соблюдения приличий, а не по убеждению. Она успокоилась, добившись задуманного, взяла свою корзинку и достала воротник который вышивала для придворной одежды Альфреда Слушая разговор мужчин, она принялась бережно вынимать нитки, но они зацепились за что-то тяжелое, и корзинка сползла с колен Барбары.
Только когда она подхватила корзинку, а половина ниток и ткани вывалилась из нее, Барбара вспомнила, что, когда Альфред уехал из Сент-Бревелса, она положила туда серебряное зеркало. Краска залила ее щеки, и она спрятала его под корзинку. Можно было заметить только, как блеснуло серебро, и символ ее порабощения скрылся из виду. Когда она взяла нитку, чтобы продеть ее в иглу, то робко взглянула на Альфреда. Казалось, он не обратил на нее внимания, занятый мужским разговором, перешедшим к обсуждению места встречи с людьми Мортимера.
Мысленно она произнесла короткую благодарную молитву, и вдруг у нее возникла идея:
— Есть более подходящее место для встречи, чем город. Это аббатство Ланфони.
— Слишком близко к Глостеру, — возразил Томас.
— Нет, я имею в виду старое, в долине Эвиас. Это прямо у подножия черных гор.
Затем она описала место, которое хорошо помнила, хотя была там всего один раз, когда король Генрих и королева Элинор специально отправились туда, чтобы поклониться святыням.
Томас простонал, когда Барбара упомянула о том, как мало посетителей осмеливается на поездку по пустынной, узкой дороге к месту, известному, кроме того, плохими условиями для посетителей, но Глостер кивнул и засмеялся.
— Я думаю, что могу уволить капитана моего отряда и назначить вместо него Барби, — заявил он. — Она прекрасно понимает, какие места лучше подходят для какой цели.
— Нет, это не так, — возразила Барбара. — Но Ланфони поистине святое место. Никто не осмелится совершить там предательство. Даже Мортимер поймет и одобрит это. Предать человека в Ланфони было бы непростительным оскорблением Господа и девы Марии.
Наступила недолгая пауза.
— Надеюсь, что Мортимер хотя бы благоразумен… — Глостер слабо улыбнулся и посмотрел на своих спутников. Каждый из них тоже одобрительно кивнул в ответ на предложение Барбары.
— Ладно, мы уже приготовили свои предложения о встрече. Нам осталось только узнать, достаточно ли заинтересован Мортимер, чтобы рискнуть.
— Тогда я желаю вам всем спокойной ночи. — Альфред встал и протянул руку Барбаре. — Ничего не может быть лучше, чем сидеть, потягивая вино, но я… ну что, жена?
Неудержимый поток мужского юмора скрыл в первый момент потрясение Барбары. Он увидел зеркало! Ей следовало бы догадаться, что Альфред не мог совершенно не обратить внимания на ее неожиданное движение, даже если бы не видел зеркало и ее глупую попытку спрятать его. Если бы она хоть не пыталась его спрятать! Что она могла теперь сказать?
Совершенно подавленная, она представила, как Альфред вытащит зеркало, смеясь над ней, если она возьмет корзинку с собой в комнату. Поэтому она, сложив шитье, задвинула ее под скамью. Один из мужчин спросил о чем-то, она со смехом ответила. Она не имела ни малейшего представления, оценили ли ее ответ, но никто не казался удивленным. Затем Альфред накинул ей на плечи плащ и надел капюшон на голову. Они перебежали двор, не обсуждая потрясение Барбары, и она в отчаянии поверну, лась лицом к мужу, когда он закрыл дверь их комнаты.
— Барби, — обратился он, отбросив капюшон ей на спину. — Я хотел поговорить с тобой наедине, прежде чем Глостер скажет, чего он надеется достичь встречей с Мортимером. Я очень благодарен тебе за то, что ты, кажется, всегда поддерживаешь и одобряешь мои решения, но, я знаю, твои симпатии остаются на стороне Лестера, и я не хочу перегружать тебя секретами, если ты чувству, ешь, что не должна их хранить.
Барбара стояла, держа одной рукой край плаща, который снимала, и, не отвечая, смотрела на него. Он не видел зеркало. Его заставило уйти из зала не то, что он догадался, как сильно она желает его. Ей следовало радоваться, но она была разъярена.
Альфред уронил свой плащ на сундук, стоящий у стены, и подошел к Барбаре, взяв у нее плащ. Она почти бросила его. Альфред положил ее плащ рядом со своим и снова повернулся к ней, протянув руки. Он привлек ее ближе. Несколько минут они сидели молча. Барбара доверчиво положила голову на плечо Альфреду. Он обнял ее, глядя на языки пламени, лижущие свежие поленья. Хотя он не смотрел на нее, он видел только свою жену. Она столько раз говорила, что ей безразличны любые партии и она заботится только о безопасности тех, кого любит. Теперь он начинал верить ей. Она ему доверяла, она цеплялась за него, она была ему предана. У него был даже повод думать, что она ревнует его. Так что же она от него скрывала? Она хранила какие-то подарки, которые везде носила с собой. Шалье как-то упомянул, что она что-то прячет от него, и он не раз видел это сам.
— Барби…
Она повернулась и обвила руками его шею.
— А как же ты? — прошептала она. — Ты будешь в безопасности? Ты обещал что-нибудь Глостеру?
Прочитала ли она его мысли или намеренно отвлекла его от вопроса, который он наконец набрался мужества задать ей? Он отогнал подозрения и поцеловал губы, которые были так близко. Через мгновение Барбара задрожала, нежно взяла в руки его голову и прервала поцелуй.
— Альфред, ответь мне.
Благодарный за отсрочку, ибо его мужество растаяло при поцелуе и он не хотел больше ничего знать о подарках, которые она прятала, он сказал:
— Я не давал никаких клятв — я не мог, так как служу своему брату, так как я… но… — Он прервался, но спустя мгновение его голос окреп: — Да, я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти принца Эдуарда, и если это приведет к войне, я буду драться на стороне Глостера и Эдуарда.
Ее глаза наполнились слезами, затем они покатились по ее щекам. Он ожидал, что она начнет вырываться, но она не стала этого делать. Вместо этого, все еще плача, Барбара прижала свои губы к его и прошептала:
— Люби меня, люби меня, пока еще можно.
21.
На следующий день, последний день февраля, снова прибыл посыльный от Мортимера с сообщением, что его хозяина устраивают заложники, предложенные Глостером. Первого марта, в день, когда один час предвещает весну ослепительным солнечным сиянием, а другой напоминает о зиме суровым ветром и колючим снегом, Альфред, Барбара и четверо их слуг выехали из Сент-Бревелса. Они направились не в Уигмор, а в Уэбли — сильное укрепленное поместье не более чем в четырех лье от Херефорда, но на значительном расстоянии в стороне — по узкой дороге, которую легко защитить.
Мортимер выехал приветствовать их как старых друзей, его длинные волосы развевались на ветру. Он нежно похлопал по плечу Альфреда и затем более учтиво извинился перед Барбарой за отсутствие жены, которая осталась вместо него управлять Уигмором. Барбара вежливо, хотя и не совсем искренне ответила, что ей будет не хватать леди Матильды и с большей искренностью выразила надежду, что у нее все в порядке.
Она осталась вполне довольна, проведя следующие несколько дней в обществе Клотильды, так как Мортимер часто уводил Альфреда к камину во втором большом зале, чтобы она не могла слышать их разговор. Если бы Альфред придерживался того же мнения, что и Мортимер, Барбара была бы обеспокоена, но ее забавляло ожидание окончания их разговора. Альфред всегда наслаждался, обсуждая с ней свои намерения. Иногда он смеялся, но чаще спокойно выслушивал и прислушивался к ее советам. Утешаясь, она надеялась, что никогда не потеряет его. Даже если у него появится любовница, он всегда будет доверять только ей.
. Перед тем как они отправились в Ланфони, Альфред много рассказывал о том, как и почему Глостер решил порвать с Лестером. Мортимер еще до их приезда в аббатство был почти убежден, что может доверять молодому графу и объединить с ним силы. Он без труда принял окончательное решение, когда они прибыли в Ланфони. Едва поприветствовав их, Глостер пригласил их укрыться от резкого холодного ветра в бедной трапезной аббатства. Он остановился прямо у двери, нежно держа Барбару за руку, и сказал им, что получил приказ передать замок Бамбург в руки Лестера.
— Почему? — спросил он, очевидно не ожидая никакого ответа. — Я дал клятву, что верну замок принцу Эдуарду, когда будет установлен мир. Эдуарду, а не Лестеру. Если Лестер думает, что небезопасно передавать замок в руки Эдуарда, почему им должен владеть он, а не я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53