Сейчас ему необходимо выяснить, долго ли она будет гостить у сэра Хью Бигода.
Барбара заговорила первой и предложила ему сесть, указав на стул у камина.
Альфред устроился напротив нее, радуясь, что сзади он меньше запачкан, чем спереди, и заметил:
— Вы не сочтете меня невежей из-за того, что я так удивился, увидев вас здесь, и даже не расслышал, что вы сказали Джону, но…
— Я тоже удивилась, — призналась она, — что было еще глупее. Мне следовало бы догадаться, что вы в Булони, если здесь король Людовик и королева Маргарита.
Поскольку она прервала его вторую попытку выяснить, где она остановилась и с ней ли ее муж, Альфред совершенно забыл о том, как сильно он желает Барбару, а вместо того вспомнил, какой она может быть разъяренной.
— Я не всегда следую за двором, — объяснил он. — Я мало интересуюсь английскими проблемами, потому что обычно они не затрагивают интересов моей семьи. И на этот раз вы не увидели бы меня, если бы Джон не застал меня в Париже как раз перед тем, как я собрался отправиться домой.
— Джон? Что общего у вас с Джоном?
Альфреду не хотелось отвечать на этот вопрос, он был больше озабочен тем, долго ли еще придется продолжать этот невинный разговор, прежде чем он сможет либо уйти, либо перейти к интересующей его теме.
— Это довольно сложно, — заметил он. — Раймонд — мой старший брат, а его старшая дочь, но не от Элис, — моя племянница… О, проклятие!
— Я не слишком озабочена тем, что я — побочная дочь. — Барбара, как и прежде, легко отыскала повод, чтобы привести его в замешательство тем или иным безобидным способом. Она заставила себя улыбнуться, хотя была обижена, потому что он помнил о ней, по-видимому, слишком мало. — Как бы ни поступал мой отец, правильно или нет, по меньшей мере, он облегчил эту проблему для меня.
Альфред пожал плечами.
— Мы обсуждали это раньше, и вы знаете, я считаю вас очень разумной…
— Вы действительно помните! — воскликнула Барбара.
Альфред слабо улыбнулся, хотя готов был откусить себе язык, чтобы не назвать ее глупышкой за то, что она никак не поймет: он помнит о ней все. Вместо этого он лишь приподнял брови.
— По меньшей мере, вы разумны в этом отношении.
Барбара была настолько потрясена этим жестким ответом, который прозвучал как недвусмысленное предупреждение: не следует надеяться, что она интересует его больше, чем десять лет назад. Ей стало трудно дышать. Его голос дрогнул в конце фразы, и, кажется, он чуть не добавил что-то нежное. Она испугалась, что сейчас разрыдается, если он сделает это, и отвернулась.
Он, видимо, понял ее состояние, так как после короткой паузы, без связи с предыдущим, продолжил:
— В конце концов, грех вашего отца и матери, что бы они ни сделали, нисколько не компрометирует вас. Что же касается Джона… Фенис, моя племянница, замужем за приемным сыном сэра Уильяма, так что моя семья тесно связана с семьей Марлоу. Если вы добавите к этому то, что король Генрих женат на тете моей и Раймонда, то, полагаю, Джону естественно искать у меня помощи, попросив сделать все, что в моих силах, не только для Уильяма и Обри, но также и для дела Генриха.
— Я надеюсь, помощь не понадобится, — сказала Барбара. — Я только позавчера приехала из Англии. Граф Лестер прислал мирные предложения, и если они будут приняты, то всем несчастьям придет конец.
Теперь она могла говорить совершенно спокойно. Барбара уловила мало смысла в том, о чем говорил Альфред, но его объяснения дали ей время прийти в себя. Альфред не был жестоким. Он пытался защитить ее от себя самой, как делал это в прежние годы. Тогда она не знала, что половина придворных дам, некоторые — богатые наследницы, вожделели его, потому что он был одним из великих победителей турниров, и болтали, что он искусен в постели так же, как и на поле боя. С нею о таких вещах никто не заговаривал — ее считали ребенком, а сама она не догадывалась, чем он привлекал женщин, потому что Альфред был не особенно красив. Если бы она знала, то поняла бы, что он добр с ней из желания утешить, что считает ее ребенком, которому нужно помочь справиться с первыми житейскими бедами. Как ей теперь было известно — благодаря объяснениям Альфреда, — только большая любовь и страх за ее безопасность вынудили отца оставить ее с королевой Маргаритой. Но в 1253 году, когда она оправилась от потрясения после поспешного отъезда отца, ей пришло в голову, что ее прислали сюда, чтобы выдать замуж. И поскольку отец, сказал, что передает ее дела в руки Альфреда и она должна обращаться к нему при необходимости за помощью, Барбара предположила, что, если ей понравится Альфред, его выберут ей в мужья. Он даже выполнил ее желание на одном из турниров и отдал ей приз — серебряное зеркало.
Альфред не смеялся над ней, когда она предложила ему свою любовь, он только нежно сказал, что никогда не искал жены с таким высоким положением, ведь она — дочь графа, а он — безземельный младший сын. Она должна выйти замуж за богатого дворянина, который обоснуется на землях ее матери. Альфред всегда был добр. Для нее же было бы намного лучше, если бы он рассмеялся и назвал ее маленькой или глупой, как делал ее отец.
2.
— Дорогой сэр Альфред, простите, что я не вышел к вам сразу, как только Джон сообщил мне, что вы здесь. Мне так хотелось выслушать его новости, что я рассчитываю на ваше доброе расположение.
Голос Хью Бигода прервал размышления Альфреда, удивленного утверждением Барбары, что она привезла из Англии условия мирного соглашения. Оба, он и Барбара, встали, и, так как сэр Хью взял его за руку, Альфред сказал, что ни о какой обиде не может быть и речи. Однако, прежде чем он успел добавить, что дом сэра Хью, по-видимому, переполнен, чтобы принять еще одного, тем более нежданного, гостя, Бигод положил руку ему на плечо и, улыбаясь, повернулся к Барбаре со словами:
— Я пока оставлю при себе список новых предложений Лестера, которые прислала королева Элинор. Мне необходимо немного времени, чтобы сочинить ответы, которыми она останется довольна.
— Вы можете оставить его себе, я уверена, этот список предназначен вам. Не хотите ли вы передать ей со мной пожелание не оскорблять эмиссаров Лестера? Я не думаю, что какой-либо вред причинят принцу Эдуарду, но, по-моему, всеобщая конфискация собственности и другие очень грубые меры вполне могут быть направлены против врагов Лестера, если мирные переговоры не начнутся в ближайшее время.
— Я подумал о многом, что мне хотелось бы передать ей, но…
Барбара поморщилась, ее удивило раздражение, звучавшее в голосе Хью, и усмешка Альфреда. Однако, если бы она смогла прочитать мысли, что вертелись сейчас в голове Альфреда, то, без сомнения, вряд ли рассердилась бы его улыбке. Он просто любовался ею. Кое-что он забыл о своей Барбаре; он забыл, каким чувственным становится ее рот, когда она улыбается, — или никогда раньше не замечал этого? Было так много причин желать ее — хотя бы эта ясная беспечная улыбка, спрятанная за торжественным выражением лица.
— Дядя!.. — с деланной обидой обратилась она к сэру Хью. — Я скажу королеве, что вы считаете меня неподходящим посланником.
— Ты не посмеешь! — воскликнул Хью не то со смехом, не то с возмущением. — Элинор не поймет, что ты обвиняешь меня в том, что я считаю всех женщин пустоголовыми. Наша бедная королева испытала так много потрясений и горя! Печально, но она утратила чувство доброго юмора. Она может подумать, что ты замышляешь бунт и потому не заслуживаешь моего доверия.
На этот раз Барбара вздохнула:
— Боюсь, что она уже так думает и пригласила меня присоединиться к ее окружению, чтобы иметь возможность наблюдать за мной.
Бигод нахмурился.
— Ты не должна из-за своей симпатии к королеве Элинор привязываться к ней, если…
Барбара засмеялась, прерывая его:
— Дядя, ты всегда видишь во мне только хорошее. Я не настолько склонна к самопожертвованию, как ты полагаешь.
— Тогда прими предложение королевы Маргариты, — настаивал Бигод. — Я так понимаю, что и она предложила тебе место. Тебе лучше переждать смуту во Франции, где у Лестера столько же друзей, сколько и у короля Генриха. Я хотел, чтобы ты оставалась со мной, но королева Элинор будет оскорблена.
— Я могу присоединиться к королеве Маргарите. — Барбара колебалась, не желая компрометировать себя. — Это даст мне возможность проводить большую часть времени с женой принца Эдуарда, а ты знаешь, какая это нежная душа. Принцесса Элинор Кастильская напугана еще потому, что Эдуард согласился быть заложником хорошего поведения своего отца. Она нуждается в ком-то, кто был бы немного веселее плаксивых придворных дам, которым королева поручила заботиться о ней.
Желание заботиться о жене принца Эдуарда, молодой Элинор Кастильской, могло послужить Барбаре достаточной причиной, не вызывая ни у кого вопросов, знать настроения королевского семейства.
Тотчас, как и предполагала Барбара, выражение лица Хью Бигода смягчилось. Все обожали кроткую принцессу Кастильскую и желали, насколько возможно, облегчить ее изгнание и разлуку с мужем, на которого она просто молилась. То, что сказала Барбара, соответствовало истине, но была еще одна причина, заставлявшая ее медлить с решением — остаться здесь или переехать в дом королевы Маргариты: она еще не решила, при французском или английском дворе она сможет быть более полезной отцу. Другой причиной ее нерешительности стала внезапная широкая улыбка на лице Альфреда, которую Барбара сначала не могла объяснить. Затем она поняла, что Альфред предполагал остановиться в доме ее дяди и очень обрадовался, узнав, что ему не придется разделять с ней это пристанище.
— Ладно, дядя, — сказала она, — я достаточно долго оставалась в кругу любящих меня людей и в твоем обществе. Думаю, что вопросы, поставленные королевой, слишком важны и пора ответить на них, не раздумывая чересчур долго. Мне пора возвращаться.
* * *
Альфред вошел в приемный зал королевского замка, и, отыскав среди мелькавших то тут, то там придворных Джона и Барбару, направился к ним. Он переоделся в небесно-голубую тунику, поверх которой надел бледно-красную накидку с огромными — от плеч до бедер — проймами, окаймленными переплетением узких золотых лент. Его голову украшала маленькая круглая шапочка, шитая золотом. Барбара сразу заметила вошедшего Альфреда и не могла оторвать от него взгляда. Лицо его раскраснелось — было видно, что он торопился, но выглядел он великолепно.
Он поймал ее взгляд и подарил ей ответный — полный такой трогательной нежности, что Барбара на мгновение почувствовала, как в ней поднимается волна надежды. Всю ночь и утро она потратила на то, чтобы убедить себя, что она безразлична Альфреду. Вернее, вначале она попыталась уговорить себя, что на свете много приятных мужчин; что прошло много лет, а то, что будоражит ее, только предательская память; что это был лишь детский каприз. Потом она пыталась представить, как высмеет ее Альфред, если она вновь позволит себе признаться ему в любви. Тогда он пожалел неразумного ребенка, а сейчас вынужден будет объясняться со взрослой женщиной. Нет, этого позора она не переживет.
Но сейчас в его взгляде был только призыв, и он был обращен лишь к ней. Нет, это ей показалось. Ну и что, что он безошибочно различил ее голос, потому что повернул голову именно туда, где стояла она. В зале были другие люди, и никто из них не молчал. Почему же он различил именно ее смех? Потому что искал? Она прогнала эту мысль не раздумывая. Как бы там ни было, но он шел прямо к ней!
Когда он приблизился, на его лице ничего не осталось, кроме сдержанной любезности, вполне в духе придворного этикета. В нем не было ни намека на радостное нетерпение, которое она уловила поначалу.
— Иди наверх к королеве, — торопливо обратился он к Джону, — но не говори, что я здесь. Я последую за тобой через несколько минут. Быстро, пока секретарь не вернулся и не увидел, что тебя кто-то задерживает.
Уверенный в поддержке человека, который хорошо знает Элинор, Джон поспешил вверх по лестнице, а Альфред повернулся к Барбаре.
— Ради бога, ответьте, почему вы здесь, во Франции?
В вопросе прозвучала необычная настойчивость, хотя сам по себе он, по мнению Барбары, был неважен. Она колебалась, отыскивая в словах Альфреда какой-то подвох. Была, правда, в вопросе еще какая-то нотка — то ли страдание, то ли боль, — которая согрела душу неясной надеждой: может, он все-таки не так равнодушен к ней, как хочет казаться? Альфред взглянул вверх на лестницу, а затем с нетерпением перевел взгляд на Барбару. Наконец, все еще не понимая, почему ее присутствие во Франции так важно, она ответила:
— Мой отец послал меня предостеречь дядю от безумной попытки защитить свою жену и потерять при этом свои земли, а может быть, и жизнь.
— Я вспомнил, вы говорили, что доставили условия мирного соглашения Лестера.
Это было последнее, что Барбара хотела услышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Барбара заговорила первой и предложила ему сесть, указав на стул у камина.
Альфред устроился напротив нее, радуясь, что сзади он меньше запачкан, чем спереди, и заметил:
— Вы не сочтете меня невежей из-за того, что я так удивился, увидев вас здесь, и даже не расслышал, что вы сказали Джону, но…
— Я тоже удивилась, — призналась она, — что было еще глупее. Мне следовало бы догадаться, что вы в Булони, если здесь король Людовик и королева Маргарита.
Поскольку она прервала его вторую попытку выяснить, где она остановилась и с ней ли ее муж, Альфред совершенно забыл о том, как сильно он желает Барбару, а вместо того вспомнил, какой она может быть разъяренной.
— Я не всегда следую за двором, — объяснил он. — Я мало интересуюсь английскими проблемами, потому что обычно они не затрагивают интересов моей семьи. И на этот раз вы не увидели бы меня, если бы Джон не застал меня в Париже как раз перед тем, как я собрался отправиться домой.
— Джон? Что общего у вас с Джоном?
Альфреду не хотелось отвечать на этот вопрос, он был больше озабочен тем, долго ли еще придется продолжать этот невинный разговор, прежде чем он сможет либо уйти, либо перейти к интересующей его теме.
— Это довольно сложно, — заметил он. — Раймонд — мой старший брат, а его старшая дочь, но не от Элис, — моя племянница… О, проклятие!
— Я не слишком озабочена тем, что я — побочная дочь. — Барбара, как и прежде, легко отыскала повод, чтобы привести его в замешательство тем или иным безобидным способом. Она заставила себя улыбнуться, хотя была обижена, потому что он помнил о ней, по-видимому, слишком мало. — Как бы ни поступал мой отец, правильно или нет, по меньшей мере, он облегчил эту проблему для меня.
Альфред пожал плечами.
— Мы обсуждали это раньше, и вы знаете, я считаю вас очень разумной…
— Вы действительно помните! — воскликнула Барбара.
Альфред слабо улыбнулся, хотя готов был откусить себе язык, чтобы не назвать ее глупышкой за то, что она никак не поймет: он помнит о ней все. Вместо этого он лишь приподнял брови.
— По меньшей мере, вы разумны в этом отношении.
Барбара была настолько потрясена этим жестким ответом, который прозвучал как недвусмысленное предупреждение: не следует надеяться, что она интересует его больше, чем десять лет назад. Ей стало трудно дышать. Его голос дрогнул в конце фразы, и, кажется, он чуть не добавил что-то нежное. Она испугалась, что сейчас разрыдается, если он сделает это, и отвернулась.
Он, видимо, понял ее состояние, так как после короткой паузы, без связи с предыдущим, продолжил:
— В конце концов, грех вашего отца и матери, что бы они ни сделали, нисколько не компрометирует вас. Что же касается Джона… Фенис, моя племянница, замужем за приемным сыном сэра Уильяма, так что моя семья тесно связана с семьей Марлоу. Если вы добавите к этому то, что король Генрих женат на тете моей и Раймонда, то, полагаю, Джону естественно искать у меня помощи, попросив сделать все, что в моих силах, не только для Уильяма и Обри, но также и для дела Генриха.
— Я надеюсь, помощь не понадобится, — сказала Барбара. — Я только позавчера приехала из Англии. Граф Лестер прислал мирные предложения, и если они будут приняты, то всем несчастьям придет конец.
Теперь она могла говорить совершенно спокойно. Барбара уловила мало смысла в том, о чем говорил Альфред, но его объяснения дали ей время прийти в себя. Альфред не был жестоким. Он пытался защитить ее от себя самой, как делал это в прежние годы. Тогда она не знала, что половина придворных дам, некоторые — богатые наследницы, вожделели его, потому что он был одним из великих победителей турниров, и болтали, что он искусен в постели так же, как и на поле боя. С нею о таких вещах никто не заговаривал — ее считали ребенком, а сама она не догадывалась, чем он привлекал женщин, потому что Альфред был не особенно красив. Если бы она знала, то поняла бы, что он добр с ней из желания утешить, что считает ее ребенком, которому нужно помочь справиться с первыми житейскими бедами. Как ей теперь было известно — благодаря объяснениям Альфреда, — только большая любовь и страх за ее безопасность вынудили отца оставить ее с королевой Маргаритой. Но в 1253 году, когда она оправилась от потрясения после поспешного отъезда отца, ей пришло в голову, что ее прислали сюда, чтобы выдать замуж. И поскольку отец, сказал, что передает ее дела в руки Альфреда и она должна обращаться к нему при необходимости за помощью, Барбара предположила, что, если ей понравится Альфред, его выберут ей в мужья. Он даже выполнил ее желание на одном из турниров и отдал ей приз — серебряное зеркало.
Альфред не смеялся над ней, когда она предложила ему свою любовь, он только нежно сказал, что никогда не искал жены с таким высоким положением, ведь она — дочь графа, а он — безземельный младший сын. Она должна выйти замуж за богатого дворянина, который обоснуется на землях ее матери. Альфред всегда был добр. Для нее же было бы намного лучше, если бы он рассмеялся и назвал ее маленькой или глупой, как делал ее отец.
2.
— Дорогой сэр Альфред, простите, что я не вышел к вам сразу, как только Джон сообщил мне, что вы здесь. Мне так хотелось выслушать его новости, что я рассчитываю на ваше доброе расположение.
Голос Хью Бигода прервал размышления Альфреда, удивленного утверждением Барбары, что она привезла из Англии условия мирного соглашения. Оба, он и Барбара, встали, и, так как сэр Хью взял его за руку, Альфред сказал, что ни о какой обиде не может быть и речи. Однако, прежде чем он успел добавить, что дом сэра Хью, по-видимому, переполнен, чтобы принять еще одного, тем более нежданного, гостя, Бигод положил руку ему на плечо и, улыбаясь, повернулся к Барбаре со словами:
— Я пока оставлю при себе список новых предложений Лестера, которые прислала королева Элинор. Мне необходимо немного времени, чтобы сочинить ответы, которыми она останется довольна.
— Вы можете оставить его себе, я уверена, этот список предназначен вам. Не хотите ли вы передать ей со мной пожелание не оскорблять эмиссаров Лестера? Я не думаю, что какой-либо вред причинят принцу Эдуарду, но, по-моему, всеобщая конфискация собственности и другие очень грубые меры вполне могут быть направлены против врагов Лестера, если мирные переговоры не начнутся в ближайшее время.
— Я подумал о многом, что мне хотелось бы передать ей, но…
Барбара поморщилась, ее удивило раздражение, звучавшее в голосе Хью, и усмешка Альфреда. Однако, если бы она смогла прочитать мысли, что вертелись сейчас в голове Альфреда, то, без сомнения, вряд ли рассердилась бы его улыбке. Он просто любовался ею. Кое-что он забыл о своей Барбаре; он забыл, каким чувственным становится ее рот, когда она улыбается, — или никогда раньше не замечал этого? Было так много причин желать ее — хотя бы эта ясная беспечная улыбка, спрятанная за торжественным выражением лица.
— Дядя!.. — с деланной обидой обратилась она к сэру Хью. — Я скажу королеве, что вы считаете меня неподходящим посланником.
— Ты не посмеешь! — воскликнул Хью не то со смехом, не то с возмущением. — Элинор не поймет, что ты обвиняешь меня в том, что я считаю всех женщин пустоголовыми. Наша бедная королева испытала так много потрясений и горя! Печально, но она утратила чувство доброго юмора. Она может подумать, что ты замышляешь бунт и потому не заслуживаешь моего доверия.
На этот раз Барбара вздохнула:
— Боюсь, что она уже так думает и пригласила меня присоединиться к ее окружению, чтобы иметь возможность наблюдать за мной.
Бигод нахмурился.
— Ты не должна из-за своей симпатии к королеве Элинор привязываться к ней, если…
Барбара засмеялась, прерывая его:
— Дядя, ты всегда видишь во мне только хорошее. Я не настолько склонна к самопожертвованию, как ты полагаешь.
— Тогда прими предложение королевы Маргариты, — настаивал Бигод. — Я так понимаю, что и она предложила тебе место. Тебе лучше переждать смуту во Франции, где у Лестера столько же друзей, сколько и у короля Генриха. Я хотел, чтобы ты оставалась со мной, но королева Элинор будет оскорблена.
— Я могу присоединиться к королеве Маргарите. — Барбара колебалась, не желая компрометировать себя. — Это даст мне возможность проводить большую часть времени с женой принца Эдуарда, а ты знаешь, какая это нежная душа. Принцесса Элинор Кастильская напугана еще потому, что Эдуард согласился быть заложником хорошего поведения своего отца. Она нуждается в ком-то, кто был бы немного веселее плаксивых придворных дам, которым королева поручила заботиться о ней.
Желание заботиться о жене принца Эдуарда, молодой Элинор Кастильской, могло послужить Барбаре достаточной причиной, не вызывая ни у кого вопросов, знать настроения королевского семейства.
Тотчас, как и предполагала Барбара, выражение лица Хью Бигода смягчилось. Все обожали кроткую принцессу Кастильскую и желали, насколько возможно, облегчить ее изгнание и разлуку с мужем, на которого она просто молилась. То, что сказала Барбара, соответствовало истине, но была еще одна причина, заставлявшая ее медлить с решением — остаться здесь или переехать в дом королевы Маргариты: она еще не решила, при французском или английском дворе она сможет быть более полезной отцу. Другой причиной ее нерешительности стала внезапная широкая улыбка на лице Альфреда, которую Барбара сначала не могла объяснить. Затем она поняла, что Альфред предполагал остановиться в доме ее дяди и очень обрадовался, узнав, что ему не придется разделять с ней это пристанище.
— Ладно, дядя, — сказала она, — я достаточно долго оставалась в кругу любящих меня людей и в твоем обществе. Думаю, что вопросы, поставленные королевой, слишком важны и пора ответить на них, не раздумывая чересчур долго. Мне пора возвращаться.
* * *
Альфред вошел в приемный зал королевского замка, и, отыскав среди мелькавших то тут, то там придворных Джона и Барбару, направился к ним. Он переоделся в небесно-голубую тунику, поверх которой надел бледно-красную накидку с огромными — от плеч до бедер — проймами, окаймленными переплетением узких золотых лент. Его голову украшала маленькая круглая шапочка, шитая золотом. Барбара сразу заметила вошедшего Альфреда и не могла оторвать от него взгляда. Лицо его раскраснелось — было видно, что он торопился, но выглядел он великолепно.
Он поймал ее взгляд и подарил ей ответный — полный такой трогательной нежности, что Барбара на мгновение почувствовала, как в ней поднимается волна надежды. Всю ночь и утро она потратила на то, чтобы убедить себя, что она безразлична Альфреду. Вернее, вначале она попыталась уговорить себя, что на свете много приятных мужчин; что прошло много лет, а то, что будоражит ее, только предательская память; что это был лишь детский каприз. Потом она пыталась представить, как высмеет ее Альфред, если она вновь позволит себе признаться ему в любви. Тогда он пожалел неразумного ребенка, а сейчас вынужден будет объясняться со взрослой женщиной. Нет, этого позора она не переживет.
Но сейчас в его взгляде был только призыв, и он был обращен лишь к ней. Нет, это ей показалось. Ну и что, что он безошибочно различил ее голос, потому что повернул голову именно туда, где стояла она. В зале были другие люди, и никто из них не молчал. Почему же он различил именно ее смех? Потому что искал? Она прогнала эту мысль не раздумывая. Как бы там ни было, но он шел прямо к ней!
Когда он приблизился, на его лице ничего не осталось, кроме сдержанной любезности, вполне в духе придворного этикета. В нем не было ни намека на радостное нетерпение, которое она уловила поначалу.
— Иди наверх к королеве, — торопливо обратился он к Джону, — но не говори, что я здесь. Я последую за тобой через несколько минут. Быстро, пока секретарь не вернулся и не увидел, что тебя кто-то задерживает.
Уверенный в поддержке человека, который хорошо знает Элинор, Джон поспешил вверх по лестнице, а Альфред повернулся к Барбаре.
— Ради бога, ответьте, почему вы здесь, во Франции?
В вопросе прозвучала необычная настойчивость, хотя сам по себе он, по мнению Барбары, был неважен. Она колебалась, отыскивая в словах Альфреда какой-то подвох. Была, правда, в вопросе еще какая-то нотка — то ли страдание, то ли боль, — которая согрела душу неясной надеждой: может, он все-таки не так равнодушен к ней, как хочет казаться? Альфред взглянул вверх на лестницу, а затем с нетерпением перевел взгляд на Барбару. Наконец, все еще не понимая, почему ее присутствие во Франции так важно, она ответила:
— Мой отец послал меня предостеречь дядю от безумной попытки защитить свою жену и потерять при этом свои земли, а может быть, и жизнь.
— Я вспомнил, вы говорили, что доставили условия мирного соглашения Лестера.
Это было последнее, что Барбара хотела услышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53