– Не поворачивайся. Оставайся на месте.
Он сказал это необычно мягким голосом, столь отличным от того, который ждала Элизабет, поэтому она выполнила все, как он сказал. Элизабет стояла совсем неподвижно, ее глаза были широко раскрыты от изумления, но пристально смотрели вперед. Моджер усмехнулся, обходя жену, и нанес ей резкий удар по затылку около левого уха. Не издав ни звука, Элизабет упала вперед. Но даже если бы она и вскрикнула, ее голос потонул бы в вопле Моджера, которым тот хотел заглушить возможный крик своей жертвы.
– Элизабет! – закричал он. – Что с тобой?
Моджер бросился к двери и рывком широко распахнул ее, с удовлетворением заметив, что к комнате спешат несколько служанок.
– Подойдите к своей госпоже, – приказал он. Затем встал на колени рядом с Элизабет и поднял ее, обхватив руками. – Вы, грязные дуры, – прорычал он, – разве не видите, вашей госпоже плохо? Она поднялась со стула и упала в обморок у моих ног. Скажите Эгберту, чтобы он послал за лекарем в Марлоу, – приказал Моджер, неся Элизабет к кровати. – Где ее служанка? – спросил он, а когда вошла Мод, приказал ей раздеть госпожу.
– Бедная леди! – бормотала Мод, всхлипывая и раздевая Элизабет. – Моя бедная леди! Я видела, она была нездорова, вернувшись домой. Она была уставшей до предела, такая тоненькая и дрожащая. О, моя бедная леди, моя бедная леди! Но она не отправилась спать, сказав, что хорошо себя чувствует. Поговорите со мной, дорогая, скажите что-нибудь вашей Мод…
– Прекрати это слабоумное нытье! – с раздражением сказал Моджер, хотя ему следовало бы расцеловать эту женщину не только потому, что она так восприняла обморок Элизабет, но и как того требовалось понимала его причину. И все же он должен был избавиться от нее до того, как жена придет в себя. – Довольно представлять здорового больным. Пошла прочь! Я присмотрю за своей женой.
Если Мод и была удивлена таким знаком внимания, то только до определенной степени. Элизабет никогда не делилась со своей служанкой семейными секретами, как это делали другие женщины, однако Мод все же не могла не знать, что Моджер не делил постель с женой. С другой стороны, никогда и ничто не указывало, будто между ними плохие отношения. Они никогда не ссорились, и Моджер, казалось, отдал управление хозяйством в руки Элизабет. Он мог предпочесть переспать с этой глупой замарашкой Эммой, нопонимал, что пропадет без хорошей хозяйки. Должно быть, подумала Мод, выходя из комнаты, именно Элизабет виновата в том, что Моджер не выполняет свои супружеские обязанности. Она бросила взгляд через плечо и увидела выражение тревоги на лице хозяина.
– Закрой дверь! – сказал он ей вслед. – Я не хочу, чтобы Элизабет потревожил шум, поднятый тобой.
Мод облегченно вздохнула. Наверное, господин присмотрит за леди. Ему не следовало было выгонять ее, леди привыкла, когда она ухаживает за ней, но все образуется.
Тревога Моджера была вызвана опасением, что Мод не успеет закрыть дверь до того, как Элизабет придет в сознание. И это опасение не было напрасным. Как только защелка двери опустилась, Элизабет поднесла трясущуюся руку к голове и застонала. Не обращая внимания на стоны жены, он встряхнул ее, приводя в чувство, и гадко улыбнулся, увидев, что она узнает его.
– Моджер… – прошептала она.
– А ты ждала Вильяма? – спросил он. – Глупая шлюха! Ты думаешь, я не знаю?
Элизабет молчала. Последнее, что она помнила, – это предостережения Эммы. Должно быть, подумала она, муж ударил ее, так как голова раскалывалась от боли. Для нее ужасным потрясением стало понимание: она недооценила Моджера. И все же, ошеломленная и смущенная, Элизабет осознавала, что не отважится открыть ему свою тайну. Спасительный путь выхода из этого ужасного положения – продолжать изображать перед Моджером пришибленную.
Выведенный из себя бессмысленным взглядом Элизабет, Моджер дал ей пощечину.
– Идиотка! – сказал он злобно, но тихо, чтобы его не было слышно за закрытой дверью. – Разве я не говорил тебе, Элис и этот наемник не должны видеть друг друга? Ты разрушила все. Ты знала, я не позволил бы тебе ухаживать за этим глупым ханжой…
– Но, Моджер, – прошептала Элизабет, – ты всегда настаивал, чтобы я была хорошей соседкой. Когда Мэри была больна, ты посылал меня ухаживать за ней. Насколько я догадываюсь…
Возразив, она заработала новую пощечину.
– Ты глупа, но не настолько же. Я хотел, чтобы Мэриосталась жить, тогда Вильям не смог бы снова жениться, и некому было бы подарить ему наследника. Ты знала: я намеревался завладеть Марлоу, но для этого Вильям должен был умереть.
– Нет!
Моджер засмеялся.
– Ты действительно глупа! Неужели считала, что я намерен ждать, пока он не умрет от старости? – Его смех перешел в хохот. – Неужели ты никогда не догадывалась, чем вызвана безвременная смерть твоих братьев…
Задыхаясь от ужаса, Элизабет попыталась вырваться от мужа, но он оттолкнул ее и затем схватил, закрыв ей рукой рот и нос, так что она не могла ни кричать, ни дышать. Перед глазами поплыла красная пелена, Элизабет все слабее сопротивлялась. Наконец Моджер оставил ее нос в покое.
– Лежи тихо, – прорычал он, – не то наброшу на тебя подушку и заплачу из-за того, что ты умрешь на моих глазах, а я не смогу оказать тебе помощь.
Он мог так поступить. Мысль о том, что она связана брачными узами с чудовищем, которое виновато в смерти братьев и в течение многих лет замышляло убийство Вильяма, вызвала в ней чувства брезгливости и отвращения к мужу. Она готова была умереть от сознания собственной слепоты и самоуверенности. Много лет смеясь над тупостью Моджера, она, оказывается, смеялась над собой. Теперь Элизабет узнала, на что способен муж, и это было единственным, поддерживавшим в ней спокойствие и вынуждающим повиноваться. Возможно, если не умрет, она сможет послать кого-нибудь с предостережением в Марлоу.
– Теперь слушай, и слушай внимательно, Элизабет. Твоя служанка, а следовательно, и все здесь считают, что ты внезапно упала в обморок и я послал за лекарем в город. Он скажет будто ты больна, и слух об этом распространится очень быстро. Я разрешу прийти сюда твоей служанке, и ты сама ей все расскажешь. Ты также скажешь ей, что никто не должен находиться рядом с тобой, ни она, ни кто-либо из слуг. Я сам буду твоей «нянькой», а поможет мне Эмма. И если ты не сделаешь все по-моему, мне придется убить твою служанку. Получится так, словно она решила принести себя в жертву, надеясь тем самым спасти тебя. Поняла?
Элизабет закрыла глаза и лишь кивнула головой. У нее не было сомнений, что Моджер сделает все, о чем сказал. Слезы потекли по щекам несчастной. Моджер подозрительно наблюдал за ней, затем убрал руку от ее рта. Элизабет лежала тихо, с закрытыми глазами. Моджер осторожно отступил назад, продолжая наблюдать за ней. Ему и в самом деле нечего было бояться, если она закричит, – он готов был объяснить это тем, будто его жена потеряла рассудок. Основное, что занимало его мысли, – насколько жена готова покориться ему.
Так прошло несколько часов. Супруги молчали; тишину изредка нарушали лишь тихие рыдания Элизабет, страдающей от боли и страха. Тем не менее каждый из них был занят своими мыслями, пока не вернулся Эгберт с «лекарем». Прибывший был одет в длинную темную мантию, на голове у него был меховой колпак, свидетельствующий о его профессии, а выражение лица вполне соответствовало этим мрачным одеяниям. Оно было жестоким и казалось злым, а взгляд был оскорбительным для любой женщины. Элизабет содрогнулась от страха: вряд ли можно надеяться на сочувствие такого человека.
– Вам нужно лекарство, чтобы избавиться от нее? – спросил «лекарь».
Моджер закачал было отрицательно головой, но затем кивнул утвердительно. Его первая реакция объяснялась нежеланием иметь лишних свидетелей своего преступления. Но тут же Моджер решил, что об этом не стоит беспокоиться. Никаких осложнений не возникнет, если, например, использовать в данном случае яд. Может быть, это «сделает» Эмма. Все в крепости испытывали неприязнь к маленькой шлюхе. Если начнут выяснять, отчего умерла Элизабет, то можно представить дело так, будто ревнивица отравила жену своего любовника.
– И от какой болезни должна наступить смерть? – спросил «лекарь».
– От любой, которая начинается с обморока… но я нехочу, чтобы леди умерла, – сказал Моджер, отчетливовыделив голосом последние слова. – Достаточным будет, если она просто успокоится, затихнет на некоторое время. Однако неповиновение безусловно повлечет за собой смерть.
– Понятно. – В глазах негодяя загорелся тусклый огонек. Он надеялся сразу получить за работу, но, похоже, в ближайшее время ему ничего не обломится. Неудовольствие еще больше ожесточило его лицо. – Мне надо осмотреть леди. Состояние больной подскажет мне, какие недуги ее терзают.
– Нет! – вскрикнула Элизабет.
Моджер засмеялся и снял с нее одеяло, схватив за руки и не давая возможности сопротивляться.
– Шлюха, – прошипел он, – ты немного запоздала со своей скромностью.
Широко раскрыв глаза, Элизабет не двигалась, пока «лекарь» не склонился над ней. Тогда она ударила его ногами в грудь и лицо с такой силой, что тот зашатался и тяжело упал. Чувство удовлетворения было недолгим. Моджер нанес ей удар в висок, и Элизабет вновь окутал мрак. На этот раз она надолго потеряла сознание; когда оно вернулось, в комнате был только Моджер. Мысли путались в голове, но Элизабет ясно осознавала, что лишила мужа возможности насладиться ее позором.
Увидев, как дрогнули веки жены, Моджер подошел ближе.
– Сейчас я позову твою служанку. Расскажи ей все так, как я сказал, иначе вы обе умрете. Если ты убедишь ее и не разозлишь меня снова, то, возможно, останешься жить.
Элизабет знала – это ложь, но решила притвориться, будто верит ему. Она не могла понять, почему Моджер решил на время сохранить ей жизнь. Тем не менее осознавала, что, если понадобиться, он тут же убьет не только ее, Но и без колебаний покончит с Мод. Время… Будь у нее хотя бы немного времени… Моджер подвел служанку к кровати. Мод хотела чем-нибудь помочь госпоже и уже протянула руки, чтобы убрать волосы с лица Элизабет, но Моджер удержал ее. Его глаза смотрели на жену холодно и угрожающе.
– Не прикасайся ко мне, – прошептала Элизабет, – ты заразишься.
– Я не боюсь! – воскликнула Мод. – Я здорова и буду заботиться о вас, миледи.
– Нет, – ответила Элизабет, – нет. Я не могу рисковать тобой, Мод. Ты должна присматривать за женщинами. Кроме тебя, никто этого не сделает. Ты обязана следить, чтобы в доме был порядок.
– Но кто же к вам подойдет? – запричитала Мод. – Я всегда была при вас, миледи.
– Все, что мне понадобится, может сделать Эмма, – едва дыша, вымолвила Элизабет, увидев, что рука Моджера уже готова зажать рот служанке.
– Ведь ничего и не требуется, кроме как принести горшок и умыть меня, а это ей больше подходит, чем тебе. Да к тому же она самое бесполезное создание. Она самая свободная из всех женщин.
Слабая улыбка на лице Мод принесла Элизабет облегчение. Она сказала первое, что пришло в голову, и весьма удачно. Теперь Мод будет считать, будто Элизабет использует свою болезнь для мести любовнице мужа, заставляя ту делать работу, предназначенную для грубых, неотесанных женщин. Сама Мод никогда не выносила горшки и не заботилась о воде для умывания.
– Теперь уходи и дай отдохнуть своей госпоже! – набросился на служанку Моджер.
Мод не стала возражать и ушла. По ее мнению, Элизабет была не так уж и больна. Служанка не без удовольствия наблюдала, как побледнела, став похожей на привидение, Эмма, когда ее послали в комнату Элизабет. Напускного высокомерия шлюхи как не бывало. Бедняжка дрожала словно мышка, попавшая в лапы кота, плакала и трепетала от страха. А когда Моджер опустил засов, запирая за ней дверь, его любовница едва не упала в обморок. Только пощечина Моджера (не настолько сильная, чтобы она свалилась, но достаточно чувствительная, чтобы причинить ей боль), а также его предупреждающее рычание не позволили ей дать волю своим чувствам. В противном случае он позаботился бы о настоящем обмороке – в этом сомневаться не приходилось.
– Моя жена оскорбила меня, – сказал Моджер. – Она неверна мне, и я решил ее наказать. Ты будешь ее тюремщицей, останешься в этой комнате вместе с ней и не станешь пускать никого, кроме меня. Понимаешь? Во время моего отсутствия дверь всегда должна быть заперта на засов. Я не желаю, чтобы эта любопытная сучка Мод или кто-нибудь еще приходили сюда и тем самым доставляли удовольствие моей шлюхе жене.
Не в состоянии вымолвить ни слова, Эмма уставилась на любовника. Она дрожала от ужаса. Моджер не сомневался в том, что она будет повиноваться, но сомневался, сможет ли выполнить все правильно.
– Иди и поройся в сундуках, – приказал он. – Принеси мне несколько шарфов и тонких платков. Из-за твоей глупости я не рискну оставить без внимания и самой малости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Он сказал это необычно мягким голосом, столь отличным от того, который ждала Элизабет, поэтому она выполнила все, как он сказал. Элизабет стояла совсем неподвижно, ее глаза были широко раскрыты от изумления, но пристально смотрели вперед. Моджер усмехнулся, обходя жену, и нанес ей резкий удар по затылку около левого уха. Не издав ни звука, Элизабет упала вперед. Но даже если бы она и вскрикнула, ее голос потонул бы в вопле Моджера, которым тот хотел заглушить возможный крик своей жертвы.
– Элизабет! – закричал он. – Что с тобой?
Моджер бросился к двери и рывком широко распахнул ее, с удовлетворением заметив, что к комнате спешат несколько служанок.
– Подойдите к своей госпоже, – приказал он. Затем встал на колени рядом с Элизабет и поднял ее, обхватив руками. – Вы, грязные дуры, – прорычал он, – разве не видите, вашей госпоже плохо? Она поднялась со стула и упала в обморок у моих ног. Скажите Эгберту, чтобы он послал за лекарем в Марлоу, – приказал Моджер, неся Элизабет к кровати. – Где ее служанка? – спросил он, а когда вошла Мод, приказал ей раздеть госпожу.
– Бедная леди! – бормотала Мод, всхлипывая и раздевая Элизабет. – Моя бедная леди! Я видела, она была нездорова, вернувшись домой. Она была уставшей до предела, такая тоненькая и дрожащая. О, моя бедная леди, моя бедная леди! Но она не отправилась спать, сказав, что хорошо себя чувствует. Поговорите со мной, дорогая, скажите что-нибудь вашей Мод…
– Прекрати это слабоумное нытье! – с раздражением сказал Моджер, хотя ему следовало бы расцеловать эту женщину не только потому, что она так восприняла обморок Элизабет, но и как того требовалось понимала его причину. И все же он должен был избавиться от нее до того, как жена придет в себя. – Довольно представлять здорового больным. Пошла прочь! Я присмотрю за своей женой.
Если Мод и была удивлена таким знаком внимания, то только до определенной степени. Элизабет никогда не делилась со своей служанкой семейными секретами, как это делали другие женщины, однако Мод все же не могла не знать, что Моджер не делил постель с женой. С другой стороны, никогда и ничто не указывало, будто между ними плохие отношения. Они никогда не ссорились, и Моджер, казалось, отдал управление хозяйством в руки Элизабет. Он мог предпочесть переспать с этой глупой замарашкой Эммой, нопонимал, что пропадет без хорошей хозяйки. Должно быть, подумала Мод, выходя из комнаты, именно Элизабет виновата в том, что Моджер не выполняет свои супружеские обязанности. Она бросила взгляд через плечо и увидела выражение тревоги на лице хозяина.
– Закрой дверь! – сказал он ей вслед. – Я не хочу, чтобы Элизабет потревожил шум, поднятый тобой.
Мод облегченно вздохнула. Наверное, господин присмотрит за леди. Ему не следовало было выгонять ее, леди привыкла, когда она ухаживает за ней, но все образуется.
Тревога Моджера была вызвана опасением, что Мод не успеет закрыть дверь до того, как Элизабет придет в сознание. И это опасение не было напрасным. Как только защелка двери опустилась, Элизабет поднесла трясущуюся руку к голове и застонала. Не обращая внимания на стоны жены, он встряхнул ее, приводя в чувство, и гадко улыбнулся, увидев, что она узнает его.
– Моджер… – прошептала она.
– А ты ждала Вильяма? – спросил он. – Глупая шлюха! Ты думаешь, я не знаю?
Элизабет молчала. Последнее, что она помнила, – это предостережения Эммы. Должно быть, подумала она, муж ударил ее, так как голова раскалывалась от боли. Для нее ужасным потрясением стало понимание: она недооценила Моджера. И все же, ошеломленная и смущенная, Элизабет осознавала, что не отважится открыть ему свою тайну. Спасительный путь выхода из этого ужасного положения – продолжать изображать перед Моджером пришибленную.
Выведенный из себя бессмысленным взглядом Элизабет, Моджер дал ей пощечину.
– Идиотка! – сказал он злобно, но тихо, чтобы его не было слышно за закрытой дверью. – Разве я не говорил тебе, Элис и этот наемник не должны видеть друг друга? Ты разрушила все. Ты знала, я не позволил бы тебе ухаживать за этим глупым ханжой…
– Но, Моджер, – прошептала Элизабет, – ты всегда настаивал, чтобы я была хорошей соседкой. Когда Мэри была больна, ты посылал меня ухаживать за ней. Насколько я догадываюсь…
Возразив, она заработала новую пощечину.
– Ты глупа, но не настолько же. Я хотел, чтобы Мэриосталась жить, тогда Вильям не смог бы снова жениться, и некому было бы подарить ему наследника. Ты знала: я намеревался завладеть Марлоу, но для этого Вильям должен был умереть.
– Нет!
Моджер засмеялся.
– Ты действительно глупа! Неужели считала, что я намерен ждать, пока он не умрет от старости? – Его смех перешел в хохот. – Неужели ты никогда не догадывалась, чем вызвана безвременная смерть твоих братьев…
Задыхаясь от ужаса, Элизабет попыталась вырваться от мужа, но он оттолкнул ее и затем схватил, закрыв ей рукой рот и нос, так что она не могла ни кричать, ни дышать. Перед глазами поплыла красная пелена, Элизабет все слабее сопротивлялась. Наконец Моджер оставил ее нос в покое.
– Лежи тихо, – прорычал он, – не то наброшу на тебя подушку и заплачу из-за того, что ты умрешь на моих глазах, а я не смогу оказать тебе помощь.
Он мог так поступить. Мысль о том, что она связана брачными узами с чудовищем, которое виновато в смерти братьев и в течение многих лет замышляло убийство Вильяма, вызвала в ней чувства брезгливости и отвращения к мужу. Она готова была умереть от сознания собственной слепоты и самоуверенности. Много лет смеясь над тупостью Моджера, она, оказывается, смеялась над собой. Теперь Элизабет узнала, на что способен муж, и это было единственным, поддерживавшим в ней спокойствие и вынуждающим повиноваться. Возможно, если не умрет, она сможет послать кого-нибудь с предостережением в Марлоу.
– Теперь слушай, и слушай внимательно, Элизабет. Твоя служанка, а следовательно, и все здесь считают, что ты внезапно упала в обморок и я послал за лекарем в город. Он скажет будто ты больна, и слух об этом распространится очень быстро. Я разрешу прийти сюда твоей служанке, и ты сама ей все расскажешь. Ты также скажешь ей, что никто не должен находиться рядом с тобой, ни она, ни кто-либо из слуг. Я сам буду твоей «нянькой», а поможет мне Эмма. И если ты не сделаешь все по-моему, мне придется убить твою служанку. Получится так, словно она решила принести себя в жертву, надеясь тем самым спасти тебя. Поняла?
Элизабет закрыла глаза и лишь кивнула головой. У нее не было сомнений, что Моджер сделает все, о чем сказал. Слезы потекли по щекам несчастной. Моджер подозрительно наблюдал за ней, затем убрал руку от ее рта. Элизабет лежала тихо, с закрытыми глазами. Моджер осторожно отступил назад, продолжая наблюдать за ней. Ему и в самом деле нечего было бояться, если она закричит, – он готов был объяснить это тем, будто его жена потеряла рассудок. Основное, что занимало его мысли, – насколько жена готова покориться ему.
Так прошло несколько часов. Супруги молчали; тишину изредка нарушали лишь тихие рыдания Элизабет, страдающей от боли и страха. Тем не менее каждый из них был занят своими мыслями, пока не вернулся Эгберт с «лекарем». Прибывший был одет в длинную темную мантию, на голове у него был меховой колпак, свидетельствующий о его профессии, а выражение лица вполне соответствовало этим мрачным одеяниям. Оно было жестоким и казалось злым, а взгляд был оскорбительным для любой женщины. Элизабет содрогнулась от страха: вряд ли можно надеяться на сочувствие такого человека.
– Вам нужно лекарство, чтобы избавиться от нее? – спросил «лекарь».
Моджер закачал было отрицательно головой, но затем кивнул утвердительно. Его первая реакция объяснялась нежеланием иметь лишних свидетелей своего преступления. Но тут же Моджер решил, что об этом не стоит беспокоиться. Никаких осложнений не возникнет, если, например, использовать в данном случае яд. Может быть, это «сделает» Эмма. Все в крепости испытывали неприязнь к маленькой шлюхе. Если начнут выяснять, отчего умерла Элизабет, то можно представить дело так, будто ревнивица отравила жену своего любовника.
– И от какой болезни должна наступить смерть? – спросил «лекарь».
– От любой, которая начинается с обморока… но я нехочу, чтобы леди умерла, – сказал Моджер, отчетливовыделив голосом последние слова. – Достаточным будет, если она просто успокоится, затихнет на некоторое время. Однако неповиновение безусловно повлечет за собой смерть.
– Понятно. – В глазах негодяя загорелся тусклый огонек. Он надеялся сразу получить за работу, но, похоже, в ближайшее время ему ничего не обломится. Неудовольствие еще больше ожесточило его лицо. – Мне надо осмотреть леди. Состояние больной подскажет мне, какие недуги ее терзают.
– Нет! – вскрикнула Элизабет.
Моджер засмеялся и снял с нее одеяло, схватив за руки и не давая возможности сопротивляться.
– Шлюха, – прошипел он, – ты немного запоздала со своей скромностью.
Широко раскрыв глаза, Элизабет не двигалась, пока «лекарь» не склонился над ней. Тогда она ударила его ногами в грудь и лицо с такой силой, что тот зашатался и тяжело упал. Чувство удовлетворения было недолгим. Моджер нанес ей удар в висок, и Элизабет вновь окутал мрак. На этот раз она надолго потеряла сознание; когда оно вернулось, в комнате был только Моджер. Мысли путались в голове, но Элизабет ясно осознавала, что лишила мужа возможности насладиться ее позором.
Увидев, как дрогнули веки жены, Моджер подошел ближе.
– Сейчас я позову твою служанку. Расскажи ей все так, как я сказал, иначе вы обе умрете. Если ты убедишь ее и не разозлишь меня снова, то, возможно, останешься жить.
Элизабет знала – это ложь, но решила притвориться, будто верит ему. Она не могла понять, почему Моджер решил на время сохранить ей жизнь. Тем не менее осознавала, что, если понадобиться, он тут же убьет не только ее, Но и без колебаний покончит с Мод. Время… Будь у нее хотя бы немного времени… Моджер подвел служанку к кровати. Мод хотела чем-нибудь помочь госпоже и уже протянула руки, чтобы убрать волосы с лица Элизабет, но Моджер удержал ее. Его глаза смотрели на жену холодно и угрожающе.
– Не прикасайся ко мне, – прошептала Элизабет, – ты заразишься.
– Я не боюсь! – воскликнула Мод. – Я здорова и буду заботиться о вас, миледи.
– Нет, – ответила Элизабет, – нет. Я не могу рисковать тобой, Мод. Ты должна присматривать за женщинами. Кроме тебя, никто этого не сделает. Ты обязана следить, чтобы в доме был порядок.
– Но кто же к вам подойдет? – запричитала Мод. – Я всегда была при вас, миледи.
– Все, что мне понадобится, может сделать Эмма, – едва дыша, вымолвила Элизабет, увидев, что рука Моджера уже готова зажать рот служанке.
– Ведь ничего и не требуется, кроме как принести горшок и умыть меня, а это ей больше подходит, чем тебе. Да к тому же она самое бесполезное создание. Она самая свободная из всех женщин.
Слабая улыбка на лице Мод принесла Элизабет облегчение. Она сказала первое, что пришло в голову, и весьма удачно. Теперь Мод будет считать, будто Элизабет использует свою болезнь для мести любовнице мужа, заставляя ту делать работу, предназначенную для грубых, неотесанных женщин. Сама Мод никогда не выносила горшки и не заботилась о воде для умывания.
– Теперь уходи и дай отдохнуть своей госпоже! – набросился на служанку Моджер.
Мод не стала возражать и ушла. По ее мнению, Элизабет была не так уж и больна. Служанка не без удовольствия наблюдала, как побледнела, став похожей на привидение, Эмма, когда ее послали в комнату Элизабет. Напускного высокомерия шлюхи как не бывало. Бедняжка дрожала словно мышка, попавшая в лапы кота, плакала и трепетала от страха. А когда Моджер опустил засов, запирая за ней дверь, его любовница едва не упала в обморок. Только пощечина Моджера (не настолько сильная, чтобы она свалилась, но достаточно чувствительная, чтобы причинить ей боль), а также его предупреждающее рычание не позволили ей дать волю своим чувствам. В противном случае он позаботился бы о настоящем обмороке – в этом сомневаться не приходилось.
– Моя жена оскорбила меня, – сказал Моджер. – Она неверна мне, и я решил ее наказать. Ты будешь ее тюремщицей, останешься в этой комнате вместе с ней и не станешь пускать никого, кроме меня. Понимаешь? Во время моего отсутствия дверь всегда должна быть заперта на засов. Я не желаю, чтобы эта любопытная сучка Мод или кто-нибудь еще приходили сюда и тем самым доставляли удовольствие моей шлюхе жене.
Не в состоянии вымолвить ни слова, Эмма уставилась на любовника. Она дрожала от ужаса. Моджер не сомневался в том, что она будет повиноваться, но сомневался, сможет ли выполнить все правильно.
– Иди и поройся в сундуках, – приказал он. – Принеси мне несколько шарфов и тонких платков. Из-за твоей глупости я не рискну оставить без внимания и самой малости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57