– Вильям, они не могли знать… Я уверена, даже мой отец не желал нам зла, а твой и подавно делал все возможное, чтобы ты был счастлив: переживания детей не принимались в расчет.
– Боже упаси, я и Элис всегда желал только добра, – вздохнул Вильям. – Но ты права. Мой отец был убежден: если он слегка отшлепает меня в юные годы, ему не придется браться за кнут, когда я повзрослею. Это оправдало себя во всем, кроме одного. Ты была моей сиреной, и я всегда слышал только твою песню.
Когда Элизабет пронзительно закричала «Они обманули нас! Они обманули нас обоих!», Раймонд вскочил на ноги и, прислушиваясь, подошел к двери. Он представил себе, хотя и понимал, что это невозможно, как оскорбленный и разъяренный отец Элис набросится сейчас на него, требуя объяснений недостойного поведения. Ведь он не слышал, о чем говорили в спальне, погруженный в свои не очень приятные мысли. Но голоса опять стихли до неразличимого шепота, и Раймонд немного успокоился.
Придя в себя, он понял, что леди Элизабет и сэр Вильям не могли говорить о нем и Элис. Ведь он никого не обманывал, хотя бы потому, что никто не задавал ему никаких вопросов. Элис… К горлу Раймонда подступил комок. Она не выказывала никаких симптомов любовной привязанности к нему. Не вздыхала и не краснела, когда Раймонд разговаривал с ней о самых обычных повседневных делах (а о чем-либо другом он с ней говорить не решался). Элис не была также надменной и холодной, как это полагалось в традициях куртуазной любви.
В то же время ее голос становился мягче, когда она разговаривала с ним, а глаза (Раймонд мог поклясться в этом), глаза искали его, когда они были в зале, но не рядом. Пока во всяком случае нет ничего, что могло бы дать ему какое-либо реальное подтверждение любви Элис.
Тем не менее, Раймонд не мог избавиться от мысли, что приказ отправиться на вербовку рекрутов был отдан сэром Вильямом умышленно, с целью разлучить его с Элис. Раймонд боялся, что не сумел так же хорошо скрыть свои чувства, как Элис… если они у нее были. Приказ был хорошо продуман, в этом он был уверен. Сэр Вильям, а не Элис, стал главной проблемой для Раймонда. Пусть Элис еще не любит его, но она не влюблена и ни в кого другого, и он может рассчитывать на взаимность. Гораздо труднее будет добиться согласия сэра Вильяма.
Как, размышлял Раймонд, он позволил загнать себя в столь отвратительную ситуацию? Проклятый король Генрих со своей сладкой улыбкой и ненавязчивой просьбой оказать «небольшую услугу», для которой потребуется заслуживающий доверия человек. Раймонд попытался представить себя на месте Вильяма. Он любил владельца Марлоу за прямоту и честность. Но как такой человек может расценить его «небольшую услугу»? Как он будет относиться к тому, кто с радостью согласился на дело, связанное с обманом? Как он, Раймонд, вообще сможет объяснить сэру Вильяму го, что сделал?
Для многих людей богатство и положение Раймонда могли бы с лихвой компенсировать неблаговидность его поступка. К сожалению, с Вильямом дело обстояло не так. Из того, что рассказала Элис Раймонду в последние дни, он понял: ее отец больше заинтересован оставить Элис рядом с собой и обеспечить преемственность в управлении Марлоу, нежели найти дочери богатого мужа. Это нанесло последний удар по его надежде. Он прислонился головой к грубому каменному косяку окна, в которое задумчиво смотрел, и в отчаянии закрыл глаза.
В комнату вошла Элис и вопросительно посмотрела на Раймонда. Но он даже не пошевелился, и губы ее сжались.
Глава 14
– Вы заболели? – спросила она. – Голова болит?
– Нет. Просто задумался.
– Должно быть, ваши размышления были не очень приятными.
Элис встретилась с самым большим разочарованием в жизни. Она впервые ощутила горечь отказа, но не решительного отказа, при котором была бы уязвлена ее гордость, и она подавила бы едва родившуюся любовь. Элис решила, что имеет дело с формой благородного отказа. Это было очевидным. Она не могла не видеть страстное желание в глазах Раймонда, когда он смотрел на нее. Но даже самые прозрачные намеки на то, что ее отец не горит желанием заиметь богатого зятя, не могли выдавить из него ни слова. Казалось, чем больше Элис говорила об этом, тем больше он отчаивался.
Тому могло быть несколько причин. Раймонд, возможно, считал, что она говорит неправду или выдает желаемое за действительное. Это было довольно правдоподобным. Элис была уверена, отец не будет настаивать на браке против ее воли, но что он действительно откажется от богатого и влиятельного жениха ради молодого человека без гроша в кармане, было более чем сомнительным. Вероятно, он решит отослать Раймонда, а дядя Ричард тут же найдет дюжину претендентов, надеясь, что Элис изменит свое решение.
Безусловно, если она будет стоять на своем, то в конце концов получит Раймонда. Но когда? Возможно, через годы. Элис не хотела ждать так долго и прекрасно знала, как выбраться из возникшего тупика. Все, что ей нужно было сделать – это дать слово Раймонду и получить в замен аналогичное. Папа уступит, когда она расскажет ему об этом. Может быть, папа рассердится, но ненадолго, ведь в свое время он сделал то же самое?
Когда эта мысль пришла Элис в голову, ей показалось, что все очень просто. Однако получилось совсем не так. Когда она намекнула Раймонду, что ее отец, быть может, примет и благословит его любовь, он лишь взглянул на нее испуганно и недоверчиво. Оставалась еще одна возможность – признаться в любви первой, но Элис не могла это сделать. Дело было не только в гордости, хотя, конечно, гордость тоже добавляла хлопот.
Элис понимала, многое в ее поведении удивляет Раймонда. Она не была «леди» в том смысле, который был ему привычен. Но, несмотря на удивление, кое-что ему одновременно и нравилось; другое пока шокировало, но он считал это характерным для ее образа жизни. Однако женщина, открыто преследующая мужчину, не только шокировала бы его, но и внушила бы отвращение. При всей твердости своего характера Элис не могла не дрожать от подобной мысли. Порядочные женщины не делали таких вещей. Они ждали, пока их отцы или опекуны не скажут им, кого следует любить. Первой предложить свою любовь значило бы объявить о своей похотливости, поставить на себя клеймо шлюхи.
У Раймонда могли быть и другие причины отвергнуть ее осторожные предложения. Он мог соглашаться, что дядя Ричард справедлив и что отец очень любит ее. Поэтому мог считать себя обязанным в силу своей любви оградить Элис от любви отца, которая представляется ему безумной, так как тот готов выдать дочь за кого та пожелает. Раймонд же, искренне желая ей счастья, хотел бы видеть ее замужем за человеком богатым. Когда Элис подумала об этом, ей захотелось схватить Раймонда зa уши и ударить головой о стену.
Ее раздражение испарилось, как только Раймонд опустил потускневшие глаза и тихо сказал:
– Да, это были невеселые мысли.
– Нет никакого смысла пережевывать их в одиночестве, – нежно заметила Элис.
– У меня нет выбора, – сказал юноша грустно. – Я… я не лгал, но заставил поверить…
Глаза Элис расширились. Единственное, о чем она не подумала, – Раймонд мог считать себя недостойным из-за пятна на фамильной чести, которое вынудило его отправиться в ссылку. Она забыла об этом. Неудивительно, что бедняга выглядит еще несчастнее, после того как она сказала: папу не интересует богатство и положение. Но папа никогда не оскорбит сына за ошибку отца.
Элис пересекла комнату и взяла его за руку.
– Расскажите мне, – попросила она. – Вы знаете, папа и я смотрим на многие вещи не так, как вы. Возможно, то, что вам после стольких несчастий кажется горой, в наших глазах обернется холмиком над норой крота.
Раймонд перевел восхищенный взгляд от руки, державшую его руку, на лицо Элис. Потом облизал пересохшие губы. Все, хватит, решил он. Как только сэр Вильям окрепнет и сможет сам защищать свои земли, он вернется к королю. Чем раньше Элис узнает это, тем лучше.
– Я не бедный наемный рыцарь, – сказал он резко, – я старший сын Альфонса д'Экса, графа, и племянник королевы Элеоноры.
Элис долго смотрела на него. Потом отпустила его руку и вытерла ладонь о подол, словно осознав, что держала грязный, отвратительный предмет.
– Надеюсь, вас достаточно развлек опыт жизни в общем стаде, – сказала она ледяным тоном. – Но я уверена, забава слишком затянулась и надоела вам. Вы свободны, милорд. Мы прекрасно справимся без вашей помощи.
– Элис! – воскликнул Раймонд, но негромко, помня о Вильяме и Элизабет в соседней комнате.
Девушка повернулась, собираясь уйти. Он бросился за ней и схватил за руку.
– Нет, это была не забава!
Несмотря на свой гнев, она не могла не поверить, что он сейчас искренен. Возможно, Раймонд собирался позабавиться несколько недель, изображая грубость и привычки простого рыцаря, а потом влюбился в нее… Элис знала, что красива. Теперь понятно его огорчение, когда она сказала об отце, который охотно согласился бы на их брак. Ведь он вступать в брак не намеревался!
– Я не вашего поля ягода, – огрызнулась она. – Мы – глупые, обыкновенные, простые люди – не умеем играть в любовные игры. Вы здесь ничего не добьетесь.
– Любовные игры? Нет! – Его голос задрожал. – Нет цены, которую я не заплатил бы…
Элис изо всех сил ударила его по лицу, но он не отпустил ее.
– Я не продаюсь! Пустите меня, или я позову людей. Может быть, где-то вы и большой человек, но здесь…
Она не рассчитала свой гнев. Раймонд на несколько секунд зажал ей рот ладонью. Элис удалось высвободиться, но, прежде чем она успела его укусить, он сказал:
– Будьте моей женой! Элис, Бога ради… Сделанное мной достаточно отвратительно. Прошу, не представляйте его еще хуже. – Ее глаза гневно сверкнули, и он отпустил ее. – Можете выгнать меня. Я уйду, если вы прикажете, но не думайте обо мне слишком плохо.
След ладони Элис все еще горел на его щеке. Девушка пошла к двери. Раймонд молча смотрел на нее, лишь глаза его заблестели. Если бы он попытался остановить ее или продолжать извиняться, Элис позвала бы на помощь. Но она этого не сделала, ведь на его глазах были слезы, он молчал, не двигался и сказал, что хочет жениться на ней… хотя мужчине легко это говорить, когда отсутствуют свидетели. Раймонд знал, она не унизится до попытки поймать его на слове, и все-таки сказал это.
Элис остановилась и посмотрела на него. Если его приезд к ним не был какой-то хмельной забавой или пари и он не остался в надежде соблазнить ее, что же тогда он сделал, по его же словам, отвратительного? Зачем он в Марлоу?
– Папа говорит, я слишком вспыльчива, поэтому не должна судить, не выслушав, – сказала она миролюбивее. – Зачем вы здесь?
Он покраснел так густо, что след от удара, полученного от Элис, слился с цветом остальной части лица и потупил глаза.
– Королю плохо говорили о вашем отце. Я прибыл проверить, правда ли это.
Элис опять пристально посмотрела на него, не в силах произнести ни слова. Потом тряхнула головой.
– Я не могу, как ни старалась бы, думать, будто вы хуже, чем есть. Должно быть, вас ужасно печалит, что папа такой хороший человек, а вам пришлось засидеться здесь так долго, стараясь уличить его во лжи и рассказать об этом. Идите же и расскажите свои выдумки.
– Я приехал не уличать во лжи, а опровергнуть ложь. Скажу вам искренне, дружба вашего отца с графом Корнуолльским лишь на пользу графу, королевству в целом и самому королю. О Боже, ведь это вы втянули меня в это безрассудство, вы и глупое желание свободы, пусть на время.
– Что дядя Ричард собирается делать со всем этим? – резко спросила Элис. То, что он обвинял ее, было естественным, и Элис не обратила на это внимания. Его замечание о свободе было непонятным, но девушка не собиралась вникать в его дела. Она интересовалась только тем, что касалось ее и отца.
– Он сам – ничего. Хотите, я расскажу вам все?
– Не сомневаюсь, рассказ будет прелестным и фантастичным, вроде романа, почему же нет?
Раймонд чуть было не заплакал – ее слова причинили боль, как от укуса скорпиона. Будь он старше, мудрее или тем, кого видела в нем Элис, то должен был бы обрадоваться. Сказанное могло принадлежать только юности и любви. Если бы она была опытнее, то заговорила бы с ним повежливее, сделав вид, что хочет поверить ему, вернуть его доброе расположение. Не люби Элис Раймонда, вообще не стала бы с ним разговаривать.
Посрамленный и обезумевший от горя, Раймонд в общих чертах изложил свою историю без каких-либо приукрас и извинений, обрисовав себя в более темном цвете, чем следовало. В сущности, он оказал себе этим большую услугу. Неприкрашенная история прозвучала как правда, каковой и была. К тому же Элис знала о короле больше, чем Раймонд. Во время его рассказа она подошла к стулу, села и жестом предложила Раймонду другой стул.
– После приезда графа Ричарда, – говорил он, – я должен был вернуться к королю и рассказать ему то, чего писарь не мог слышать, но я… я хотел отправиться на войну в Уэльс и… не мог вынести расставания с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
– Боже упаси, я и Элис всегда желал только добра, – вздохнул Вильям. – Но ты права. Мой отец был убежден: если он слегка отшлепает меня в юные годы, ему не придется браться за кнут, когда я повзрослею. Это оправдало себя во всем, кроме одного. Ты была моей сиреной, и я всегда слышал только твою песню.
Когда Элизабет пронзительно закричала «Они обманули нас! Они обманули нас обоих!», Раймонд вскочил на ноги и, прислушиваясь, подошел к двери. Он представил себе, хотя и понимал, что это невозможно, как оскорбленный и разъяренный отец Элис набросится сейчас на него, требуя объяснений недостойного поведения. Ведь он не слышал, о чем говорили в спальне, погруженный в свои не очень приятные мысли. Но голоса опять стихли до неразличимого шепота, и Раймонд немного успокоился.
Придя в себя, он понял, что леди Элизабет и сэр Вильям не могли говорить о нем и Элис. Ведь он никого не обманывал, хотя бы потому, что никто не задавал ему никаких вопросов. Элис… К горлу Раймонда подступил комок. Она не выказывала никаких симптомов любовной привязанности к нему. Не вздыхала и не краснела, когда Раймонд разговаривал с ней о самых обычных повседневных делах (а о чем-либо другом он с ней говорить не решался). Элис не была также надменной и холодной, как это полагалось в традициях куртуазной любви.
В то же время ее голос становился мягче, когда она разговаривала с ним, а глаза (Раймонд мог поклясться в этом), глаза искали его, когда они были в зале, но не рядом. Пока во всяком случае нет ничего, что могло бы дать ему какое-либо реальное подтверждение любви Элис.
Тем не менее, Раймонд не мог избавиться от мысли, что приказ отправиться на вербовку рекрутов был отдан сэром Вильямом умышленно, с целью разлучить его с Элис. Раймонд боялся, что не сумел так же хорошо скрыть свои чувства, как Элис… если они у нее были. Приказ был хорошо продуман, в этом он был уверен. Сэр Вильям, а не Элис, стал главной проблемой для Раймонда. Пусть Элис еще не любит его, но она не влюблена и ни в кого другого, и он может рассчитывать на взаимность. Гораздо труднее будет добиться согласия сэра Вильяма.
Как, размышлял Раймонд, он позволил загнать себя в столь отвратительную ситуацию? Проклятый король Генрих со своей сладкой улыбкой и ненавязчивой просьбой оказать «небольшую услугу», для которой потребуется заслуживающий доверия человек. Раймонд попытался представить себя на месте Вильяма. Он любил владельца Марлоу за прямоту и честность. Но как такой человек может расценить его «небольшую услугу»? Как он будет относиться к тому, кто с радостью согласился на дело, связанное с обманом? Как он, Раймонд, вообще сможет объяснить сэру Вильяму го, что сделал?
Для многих людей богатство и положение Раймонда могли бы с лихвой компенсировать неблаговидность его поступка. К сожалению, с Вильямом дело обстояло не так. Из того, что рассказала Элис Раймонду в последние дни, он понял: ее отец больше заинтересован оставить Элис рядом с собой и обеспечить преемственность в управлении Марлоу, нежели найти дочери богатого мужа. Это нанесло последний удар по его надежде. Он прислонился головой к грубому каменному косяку окна, в которое задумчиво смотрел, и в отчаянии закрыл глаза.
В комнату вошла Элис и вопросительно посмотрела на Раймонда. Но он даже не пошевелился, и губы ее сжались.
Глава 14
– Вы заболели? – спросила она. – Голова болит?
– Нет. Просто задумался.
– Должно быть, ваши размышления были не очень приятными.
Элис встретилась с самым большим разочарованием в жизни. Она впервые ощутила горечь отказа, но не решительного отказа, при котором была бы уязвлена ее гордость, и она подавила бы едва родившуюся любовь. Элис решила, что имеет дело с формой благородного отказа. Это было очевидным. Она не могла не видеть страстное желание в глазах Раймонда, когда он смотрел на нее. Но даже самые прозрачные намеки на то, что ее отец не горит желанием заиметь богатого зятя, не могли выдавить из него ни слова. Казалось, чем больше Элис говорила об этом, тем больше он отчаивался.
Тому могло быть несколько причин. Раймонд, возможно, считал, что она говорит неправду или выдает желаемое за действительное. Это было довольно правдоподобным. Элис была уверена, отец не будет настаивать на браке против ее воли, но что он действительно откажется от богатого и влиятельного жениха ради молодого человека без гроша в кармане, было более чем сомнительным. Вероятно, он решит отослать Раймонда, а дядя Ричард тут же найдет дюжину претендентов, надеясь, что Элис изменит свое решение.
Безусловно, если она будет стоять на своем, то в конце концов получит Раймонда. Но когда? Возможно, через годы. Элис не хотела ждать так долго и прекрасно знала, как выбраться из возникшего тупика. Все, что ей нужно было сделать – это дать слово Раймонду и получить в замен аналогичное. Папа уступит, когда она расскажет ему об этом. Может быть, папа рассердится, но ненадолго, ведь в свое время он сделал то же самое?
Когда эта мысль пришла Элис в голову, ей показалось, что все очень просто. Однако получилось совсем не так. Когда она намекнула Раймонду, что ее отец, быть может, примет и благословит его любовь, он лишь взглянул на нее испуганно и недоверчиво. Оставалась еще одна возможность – признаться в любви первой, но Элис не могла это сделать. Дело было не только в гордости, хотя, конечно, гордость тоже добавляла хлопот.
Элис понимала, многое в ее поведении удивляет Раймонда. Она не была «леди» в том смысле, который был ему привычен. Но, несмотря на удивление, кое-что ему одновременно и нравилось; другое пока шокировало, но он считал это характерным для ее образа жизни. Однако женщина, открыто преследующая мужчину, не только шокировала бы его, но и внушила бы отвращение. При всей твердости своего характера Элис не могла не дрожать от подобной мысли. Порядочные женщины не делали таких вещей. Они ждали, пока их отцы или опекуны не скажут им, кого следует любить. Первой предложить свою любовь значило бы объявить о своей похотливости, поставить на себя клеймо шлюхи.
У Раймонда могли быть и другие причины отвергнуть ее осторожные предложения. Он мог соглашаться, что дядя Ричард справедлив и что отец очень любит ее. Поэтому мог считать себя обязанным в силу своей любви оградить Элис от любви отца, которая представляется ему безумной, так как тот готов выдать дочь за кого та пожелает. Раймонд же, искренне желая ей счастья, хотел бы видеть ее замужем за человеком богатым. Когда Элис подумала об этом, ей захотелось схватить Раймонда зa уши и ударить головой о стену.
Ее раздражение испарилось, как только Раймонд опустил потускневшие глаза и тихо сказал:
– Да, это были невеселые мысли.
– Нет никакого смысла пережевывать их в одиночестве, – нежно заметила Элис.
– У меня нет выбора, – сказал юноша грустно. – Я… я не лгал, но заставил поверить…
Глаза Элис расширились. Единственное, о чем она не подумала, – Раймонд мог считать себя недостойным из-за пятна на фамильной чести, которое вынудило его отправиться в ссылку. Она забыла об этом. Неудивительно, что бедняга выглядит еще несчастнее, после того как она сказала: папу не интересует богатство и положение. Но папа никогда не оскорбит сына за ошибку отца.
Элис пересекла комнату и взяла его за руку.
– Расскажите мне, – попросила она. – Вы знаете, папа и я смотрим на многие вещи не так, как вы. Возможно, то, что вам после стольких несчастий кажется горой, в наших глазах обернется холмиком над норой крота.
Раймонд перевел восхищенный взгляд от руки, державшую его руку, на лицо Элис. Потом облизал пересохшие губы. Все, хватит, решил он. Как только сэр Вильям окрепнет и сможет сам защищать свои земли, он вернется к королю. Чем раньше Элис узнает это, тем лучше.
– Я не бедный наемный рыцарь, – сказал он резко, – я старший сын Альфонса д'Экса, графа, и племянник королевы Элеоноры.
Элис долго смотрела на него. Потом отпустила его руку и вытерла ладонь о подол, словно осознав, что держала грязный, отвратительный предмет.
– Надеюсь, вас достаточно развлек опыт жизни в общем стаде, – сказала она ледяным тоном. – Но я уверена, забава слишком затянулась и надоела вам. Вы свободны, милорд. Мы прекрасно справимся без вашей помощи.
– Элис! – воскликнул Раймонд, но негромко, помня о Вильяме и Элизабет в соседней комнате.
Девушка повернулась, собираясь уйти. Он бросился за ней и схватил за руку.
– Нет, это была не забава!
Несмотря на свой гнев, она не могла не поверить, что он сейчас искренен. Возможно, Раймонд собирался позабавиться несколько недель, изображая грубость и привычки простого рыцаря, а потом влюбился в нее… Элис знала, что красива. Теперь понятно его огорчение, когда она сказала об отце, который охотно согласился бы на их брак. Ведь он вступать в брак не намеревался!
– Я не вашего поля ягода, – огрызнулась она. – Мы – глупые, обыкновенные, простые люди – не умеем играть в любовные игры. Вы здесь ничего не добьетесь.
– Любовные игры? Нет! – Его голос задрожал. – Нет цены, которую я не заплатил бы…
Элис изо всех сил ударила его по лицу, но он не отпустил ее.
– Я не продаюсь! Пустите меня, или я позову людей. Может быть, где-то вы и большой человек, но здесь…
Она не рассчитала свой гнев. Раймонд на несколько секунд зажал ей рот ладонью. Элис удалось высвободиться, но, прежде чем она успела его укусить, он сказал:
– Будьте моей женой! Элис, Бога ради… Сделанное мной достаточно отвратительно. Прошу, не представляйте его еще хуже. – Ее глаза гневно сверкнули, и он отпустил ее. – Можете выгнать меня. Я уйду, если вы прикажете, но не думайте обо мне слишком плохо.
След ладони Элис все еще горел на его щеке. Девушка пошла к двери. Раймонд молча смотрел на нее, лишь глаза его заблестели. Если бы он попытался остановить ее или продолжать извиняться, Элис позвала бы на помощь. Но она этого не сделала, ведь на его глазах были слезы, он молчал, не двигался и сказал, что хочет жениться на ней… хотя мужчине легко это говорить, когда отсутствуют свидетели. Раймонд знал, она не унизится до попытки поймать его на слове, и все-таки сказал это.
Элис остановилась и посмотрела на него. Если его приезд к ним не был какой-то хмельной забавой или пари и он не остался в надежде соблазнить ее, что же тогда он сделал, по его же словам, отвратительного? Зачем он в Марлоу?
– Папа говорит, я слишком вспыльчива, поэтому не должна судить, не выслушав, – сказала она миролюбивее. – Зачем вы здесь?
Он покраснел так густо, что след от удара, полученного от Элис, слился с цветом остальной части лица и потупил глаза.
– Королю плохо говорили о вашем отце. Я прибыл проверить, правда ли это.
Элис опять пристально посмотрела на него, не в силах произнести ни слова. Потом тряхнула головой.
– Я не могу, как ни старалась бы, думать, будто вы хуже, чем есть. Должно быть, вас ужасно печалит, что папа такой хороший человек, а вам пришлось засидеться здесь так долго, стараясь уличить его во лжи и рассказать об этом. Идите же и расскажите свои выдумки.
– Я приехал не уличать во лжи, а опровергнуть ложь. Скажу вам искренне, дружба вашего отца с графом Корнуолльским лишь на пользу графу, королевству в целом и самому королю. О Боже, ведь это вы втянули меня в это безрассудство, вы и глупое желание свободы, пусть на время.
– Что дядя Ричард собирается делать со всем этим? – резко спросила Элис. То, что он обвинял ее, было естественным, и Элис не обратила на это внимания. Его замечание о свободе было непонятным, но девушка не собиралась вникать в его дела. Она интересовалась только тем, что касалось ее и отца.
– Он сам – ничего. Хотите, я расскажу вам все?
– Не сомневаюсь, рассказ будет прелестным и фантастичным, вроде романа, почему же нет?
Раймонд чуть было не заплакал – ее слова причинили боль, как от укуса скорпиона. Будь он старше, мудрее или тем, кого видела в нем Элис, то должен был бы обрадоваться. Сказанное могло принадлежать только юности и любви. Если бы она была опытнее, то заговорила бы с ним повежливее, сделав вид, что хочет поверить ему, вернуть его доброе расположение. Не люби Элис Раймонда, вообще не стала бы с ним разговаривать.
Посрамленный и обезумевший от горя, Раймонд в общих чертах изложил свою историю без каких-либо приукрас и извинений, обрисовав себя в более темном цвете, чем следовало. В сущности, он оказал себе этим большую услугу. Неприкрашенная история прозвучала как правда, каковой и была. К тому же Элис знала о короле больше, чем Раймонд. Во время его рассказа она подошла к стулу, села и жестом предложила Раймонду другой стул.
– После приезда графа Ричарда, – говорил он, – я должен был вернуться к королю и рассказать ему то, чего писарь не мог слышать, но я… я хотел отправиться на войну в Уэльс и… не мог вынести расставания с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57