– Удивительно, каким благодарным это делает человека.
В следующем доме мы обнаружили троих убитых гхемфов – разрубленных, как ощипанные цапли, подготовленные к варке. Потом мы нашли ребенка – судя по виду, затоптанного. Больше ни тел, ни живых гхемфов нам не встретилось. Похоже, они не стали ждать, пока солдаты сделают то, за чем явились, и попрыгали в реку. К тому времени, когда мы добрались до последнего дома, солдаты уже складывали в кучу нищенские пожитки. Кроме инструментов для татуировки и драгоценных камней, ничего представляющего ценность не нашлось.
– Четверо взрослых убиты, – сказал я Керену, – и один ребенок. Все ради горсти золота и камней. – Я думал о Флейм, о том, что ей предстоит терзаться этим всю жизнь, если нам удастся ее исцелить.
Керен ничего не ответил. Он отошел от жилищ и двинулся к берегу реки. Там он опустился на колени и окунул руки в воду, чтобы вымыть. Он сильно потер правую руку, и мне показалось, что я заметил блеск золота. Я подошел и встал позади него. По воде пробежала легкая волна, и из воды, раздвинув бурые водоросли, вынырнула голова. Мне показалось, что серое лицо принадлежит первому из гхемфов, с которыми я разговаривал в свой предыдущий визит в анклав. Они с Кереном посмотрели друг на друга.
– Мне так жаль, – проговорил Керен. – Мы опоздали предупредить вас.
– Тела, – пробормотал гхемф. – Отдайте нам тела. Керен кивнул и двинулся прочь от берега; я остался с гхемфом.
– В чем причина? – спросил тот.
– В дунмагии, – ответил я, садясь на корточки. – В дунмагии оскверненной обладательницы дара силва, пришедшей к власти.
– Этому следует положить конец, – сказал он.
– Так и будет, клянусь. – Слова застревали у меня в горле.
Гхемф кивнул.
– Здесь сегодня был нарушен договор, – сказал он, – между твоим народом и моим. Пришло время перемены, Руарт Виндрайдер.
– И мы, и вы страдаем от дунмагии, – возразил я, сильно задетый тем, что меня сочли таким же негодяем, как насильников с Брета.
Керен вернулся, неся на руках первое тело. Командир стражников чтото кричал ему, но он не обращал внимания. Сняв с него одежду, Керен осторожно опустил мертвого гхемфа в воду. Его живой соплеменник подхватил тело и исчез.
– Эй, что это, во имя бездны, вы затеяли? – прорычал разъяренный командир, подбегая к берегу. – Вы препятствуете выполнению приказа секурии!
Керен выпрямился.
– Нет. Это вы препятствуете – препятствуете проявлению гуманности. То, что вы здесь сегодня совершили, идет против всех обычаев Райских островов. – Он прошел мимо стражника, направляясь за следующим телом.
– Сирофицер, – сказал я, – лучше не вмешивайся, если дорожишь своим местом.
Тот заколебался. К этому моменту он уже понял, кто мы такие. Однако он помнил и то, какой приказ получил. Я воспользовался его сомнениями:
– На твоем месте я постарался бы не привлекать внимание к себе и к тому обстоятельству, что здесь были жертвы.
Стражник с неприязнью посмотрел на меня, потом повернулся и ушел. Мы с Кереном по одному перенесли тела гхемфов к берегу и передали в руки их родичей. Последним был ребенок, и приплыла за ним, как я понял, его мать. Я никогда не забуду выражения ее лица, когда она приняла в свои объятия малыша…
– Подумать только, – сказал стоявший со мной рядом Керен, – что когдато мне их лица казались лишенными выражения. – Он уселся на берегу и следил, как исчезает рябь на поверхности воды и водоросли скрывают все следы. Туман силвмагии, окутывавший его с момента прибытия в столицу, почти рассеялся. Я сел рядом, взял его за правую руку и повернул ладонью кверху.
На ладони сверкнуло золото: чтото вроде округлой буквы «М» с чертой под ней. Я провел пальцем по контуру. На глаза у меня навернулись слезы.
– Когдато я знал женщину, – сказал я, – у которой на руке был такой же знак. Только она не была ни мужчиной, ни целительницей, ни силвом, ни жительницей Брета. – Я коснулся мочки уха Керена, где перед моими глазами то возникала, то исчезала говорящая о гражданстве татуировка. Мои пальцы нащупали гладкую поверхность кожи. Я посмотрел в глаза Керену, стараясь разглядеть их сквозь туман силвмагии; тут туман словно немного рассеялся. – Ту женщину звали Блейз.
Аниара айси Терон
Запись в дневнике
16 первого месяца Одной Луны, 1794
Признаю: я никогда не предполагала, что Керен – это Блейз. Знаю – с моей стороны глупо так заблуждаться. Думаю, что, возможно, я оказалась жертвой келлского воспитания. Идея о том, что женщина может притвориться мужчиной, была совершенно мне чужда, – такое просто немыслимо. Почти так же немыслимо, как допустить, что мальчик может притвориться девочкой.
А с другой стороны, почему нет? Ведь все получилось, правда? Они сумели всех обмануть. Они сумели занять идеальную позицию – оказаться целителями рядом с Флейм в тот момент, когда начнутся роды.
Какая я все еще пуританка! Как связана по рукам и ногам правилами того мира, в котором родилась! Дамы должны вести себя благовоспитанно. Мы не носим мужскую одежду, мы не ведем себя как мужчины, мы не разговариваем как мужчины, мы не притворяемся мужчинами и уж тем более не позволяем себе питать те же амбиции.
Натан посмеялся надо мной, когда я намекнула на то, что была немного… ну, шокирована, что ли. «Вы наивны», – сказал он. «Такие вещи никогда не случаются в Послеморье», – сказала я. Он продолжал смеяться. Я потребовала, чтобы он сообщил мне, что так его смешит. В конце концов он сказал мне, что да – и в Послеморье есть женщины, одевающиеся как мужчины, и мужчины, одевающиеся как женщины. Сначала он не хотел говорить о таких вещах, но я не отставала от него, а я способна быть очень настойчивой. В конце концов мои познания очень расширились. Я узнала, как многое было мне неизвестно, как многого я не понимала в отношении нации, к которой принадлежу… да и вообще в человеческой жизни.
В результате сейчас я испытываю не шок, а возмущение. Возмущение тем, что, будучи женщиной, принадлежащей к верхнему классу и к тому же незамужней, я считаюсь слишком утонченной, слишком чувствительной для того, чтобы знакомиться с реальной жизнью. Продолжая возмущаться, я, однако, не могу не заметить, что во всем этом есть чтото… абсурдное. Женщины, которым предстоит рожать и часто испытывать при этом мучения, считаются слишком слабыми, чтобы познавать реальность. Неужели такое никому никогда не казалось смешным? Уж не говоря о том, что нелепым?
«Если бы Шор услышал наш разговор, – заметил Натан, – он скорее всего вызвал бы меня на дуэль за то, что я так вас смутил… за то, что проявил возмутительное неуважение к даме из общества…»
«Чушь!» – сказала я и продолжаю говорить так в душе. Я добилась от Натана обещания, что если у меня возникнут вопросы относительно того, что я услышу или прочту, то я смогу получить у него объяснения. Я непременно воспользуюсь этим его обещанием. Ему не всегда, конечно, окажется легко быть откровенным со светской женщиной, но он по крайней мере долго жил на Райских островах, где люди не так лицемерны, как в Келлсе. За что я благодарна судьбе…
Я проделала долгий путь и даже уже начинаю подумывать о том, чтобы начать носить штаны, как поступают, отправляясь в путешествие, женщины на островах. Это гораздо разумнее, чем мучиться с глупыми нижними юбками, которые так трудно гладить. Интересно, что сказал бы по этому поводу Шор…
Да, в последние дни я о многом задумываюсь.
На корабле всегда находится время для размышлений, и я много думаю о том, какой хочу сделать свою жизнь после того, как вернусь из путешествия. Единственное, в чем я уверена, – это что у меня нет никакого желания возвращаться к тому же образу жизни, какой я вела раньше. Мне нужна цель, нужна… не слава и не деньги, а оправдание своего существования. В конце жизни я хочу иметь возможность оглянуться и увидеть, что я чтото совершила.
Сегодня море неспокойно, и качка корабля заставляет мое перо прыгать по странице. Я скоро отправлюсь в постель, чтобы размышлять о том, почему женщина, обладающая образованием и средствами, оказывается исключена из любой деятельности, не считая вышивания, рисования акварелей, пения романсов, если у нее есть голос, и производства многочисленных отпрысков.
Глава 21
РАССКАЗЧИЦА – БЛЕЙЗ
Я смотрела на него, сначала остолбенев, а потом испытав самые разные чувства.
– Крах, – сказала я, – это Руарт?
Я не могла поверить в такое. Он не был обладающим Взглядом… но Руартто был! Следовательно, этот человек не мог быть Руартом! Я таращила на него глаза. Вполне можно было допустить, что раньше он был птицей. Как большинство дастелцев, он был невысок и говорил со странным акцентом, искажавшим некоторые звуки. Однако ноги у него были мускулистыми, кожа загорелой, а волосы желтыми. Ни один дастелец, которых я когдалибо видела, не имел таких волос. Они же были южанами! Да и татуировка на ухе говорила о том, что он с Цирказе.
Я с подозрением проговорила:
– Но ты же не обладаешь Взглядом. Если бы обладал, я бы знала. И почему ты не узнал меня? Вернее, нас? Что же касается метки у меня на руке… Нет, ты не Руарт.
– Я Руарт, тот самый Руарт, который прилетел к тебе в провал в тот самый день, когда Эйлса снабдила тебя золотым бугетом. Я просто… изменился. Магия меня ослепляет. Силвмагия меня душит, дунмагия – тем более. Я иначе вижу, иначе слышу, иначе обоняю. Я даже не узнаю твой голос. Для меня весь мир изменился. Хуже всего со Взглядом… он стал чересчур чувствителен. Все, что я вижу, глядя на тебя, – это облако голубизны. Кто его создает? Откуда оно берется?
Я помолчала, пытаясь разобраться в свалившейся на меня информации. Наверняка только Руарт мог знать о провале…
Все еще не избавившись от подозрений, я ответила:
– Тризис. Она – опытная силвцелительница из Керета. Она обладает очень сильным даром. Она создала все иллюзии, потому что мы не хотели, чтобы Флейм нас узнала. Она даже изменила мой голос. Конечно, лечением занимается именно она. Но докажи мне, что ты Руарт.
– Я видел, как ты обыскала комнату Рэнсома Холсвуда в «Приюте Пьянчуги» на косе Гортан. Я сидел на подоконнике, а ты прочла его имя на обложке молитвенника.
Что ж, такое определенно мог знать только Руарт. Рэнсом Холсвуд, наследник престола с Бетани, сбежал на косу Гортан, потому что хотел стать патриархом, а не правителем архипелага. Я узнала, кто он такой, только после того, как обыскала его комнату и нашла молитвенник.
Я вслух сказала себе:
– Надо же быть такой тупой, ты, полукровка с мозгами креветки! – Улыбнувшись, я обняла Руарта так крепко, что он даже поморщился. – Да провалится все в Бездну, Руарт, как же я рада тебя видеть! Мы думали, что ты погиб. – Я выпустила его и поспешно огляделась: не заметил ли кто, как целитель обнимает конюшего властительницы. К счастью, никто из стражников больше на нас внимания не обращал. Они были заняты тем, что уносили награбленное. Я снова повернулась к Руарту: – Проклятие, Руарт, ты должен до черта много мне объяснить. Как ей удалось добиться своего? – Говорила я, конечно, о Флейм и ответа не ожидала. Мне и так уже все было известно.
– В этом наша вина, – тихо ответил Руарт, – а не ее. Ты обещала ее убить. У тебя была такая возможность. У меня она была тоже. Мы позволили всему этому случиться, Блейз. Мы виноваты ничуть не меньше ее. Я ничего не предпринимал по тем же причинам, что и ты.
Я вздохнула. Он был прав… мы были виноваты. И я нарушила свое обещание, данное Флейм.
– Не так все легко, верно?
– Верно.
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, чувствуя так много общего друг с другом…
– Мы ждем. Ждем, когда родится ребенок. Тогда… – Я пожала плечами. – Мы думаем, что, когда младенец умрет, для Флейм появится надежда. Ох, Руарт, от надежды так трудно отказаться!
– Ты уверена, что это ребенок Мортреда? И именно младенец виновен в ее осквернении?
– Да.
– И ты убьешь новорожденного.
– О да! Это я сделаю без колебаний, – сказала я.
– Если ты хочешь, чтобы она осталась в живых – я говорю о Флейм, – не рассказывай ей о случившемся здесь. Никогда не рассказывай.
Я обдумала его слова, гадая, что он мог иметь в виду. Руарт показал в сторону домовпещер.
– Блейз, ей предстоит научиться жить с такой тяжестью на совести… если, конечно, она когданибудь исцелится. Не нужно добавлять к этому новый груз.
– Она может узнать обо всем от стражников, – предупредила его я. – Руарт, расскажика ты мне о том, что произошло. Обо всем. Как вышло, что ты стал напоминать жителя Цирказе? У тебя даже настоящая татуировка! И ты не похож… не похож на других дастелцев – бывших птиц, которых мне случалось видеть после… Я сначала так и подумала, что в тебе есть нечто странное. Раз или два я чувствовала, что ты должен обладать Взглядом, но когда я вглядывалась пристальнее, я видела нечто настолько странное, что отказалась от такой мысли. Я решила, что меня сбивает с толку обилие дунмагии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
В следующем доме мы обнаружили троих убитых гхемфов – разрубленных, как ощипанные цапли, подготовленные к варке. Потом мы нашли ребенка – судя по виду, затоптанного. Больше ни тел, ни живых гхемфов нам не встретилось. Похоже, они не стали ждать, пока солдаты сделают то, за чем явились, и попрыгали в реку. К тому времени, когда мы добрались до последнего дома, солдаты уже складывали в кучу нищенские пожитки. Кроме инструментов для татуировки и драгоценных камней, ничего представляющего ценность не нашлось.
– Четверо взрослых убиты, – сказал я Керену, – и один ребенок. Все ради горсти золота и камней. – Я думал о Флейм, о том, что ей предстоит терзаться этим всю жизнь, если нам удастся ее исцелить.
Керен ничего не ответил. Он отошел от жилищ и двинулся к берегу реки. Там он опустился на колени и окунул руки в воду, чтобы вымыть. Он сильно потер правую руку, и мне показалось, что я заметил блеск золота. Я подошел и встал позади него. По воде пробежала легкая волна, и из воды, раздвинув бурые водоросли, вынырнула голова. Мне показалось, что серое лицо принадлежит первому из гхемфов, с которыми я разговаривал в свой предыдущий визит в анклав. Они с Кереном посмотрели друг на друга.
– Мне так жаль, – проговорил Керен. – Мы опоздали предупредить вас.
– Тела, – пробормотал гхемф. – Отдайте нам тела. Керен кивнул и двинулся прочь от берега; я остался с гхемфом.
– В чем причина? – спросил тот.
– В дунмагии, – ответил я, садясь на корточки. – В дунмагии оскверненной обладательницы дара силва, пришедшей к власти.
– Этому следует положить конец, – сказал он.
– Так и будет, клянусь. – Слова застревали у меня в горле.
Гхемф кивнул.
– Здесь сегодня был нарушен договор, – сказал он, – между твоим народом и моим. Пришло время перемены, Руарт Виндрайдер.
– И мы, и вы страдаем от дунмагии, – возразил я, сильно задетый тем, что меня сочли таким же негодяем, как насильников с Брета.
Керен вернулся, неся на руках первое тело. Командир стражников чтото кричал ему, но он не обращал внимания. Сняв с него одежду, Керен осторожно опустил мертвого гхемфа в воду. Его живой соплеменник подхватил тело и исчез.
– Эй, что это, во имя бездны, вы затеяли? – прорычал разъяренный командир, подбегая к берегу. – Вы препятствуете выполнению приказа секурии!
Керен выпрямился.
– Нет. Это вы препятствуете – препятствуете проявлению гуманности. То, что вы здесь сегодня совершили, идет против всех обычаев Райских островов. – Он прошел мимо стражника, направляясь за следующим телом.
– Сирофицер, – сказал я, – лучше не вмешивайся, если дорожишь своим местом.
Тот заколебался. К этому моменту он уже понял, кто мы такие. Однако он помнил и то, какой приказ получил. Я воспользовался его сомнениями:
– На твоем месте я постарался бы не привлекать внимание к себе и к тому обстоятельству, что здесь были жертвы.
Стражник с неприязнью посмотрел на меня, потом повернулся и ушел. Мы с Кереном по одному перенесли тела гхемфов к берегу и передали в руки их родичей. Последним был ребенок, и приплыла за ним, как я понял, его мать. Я никогда не забуду выражения ее лица, когда она приняла в свои объятия малыша…
– Подумать только, – сказал стоявший со мной рядом Керен, – что когдато мне их лица казались лишенными выражения. – Он уселся на берегу и следил, как исчезает рябь на поверхности воды и водоросли скрывают все следы. Туман силвмагии, окутывавший его с момента прибытия в столицу, почти рассеялся. Я сел рядом, взял его за правую руку и повернул ладонью кверху.
На ладони сверкнуло золото: чтото вроде округлой буквы «М» с чертой под ней. Я провел пальцем по контуру. На глаза у меня навернулись слезы.
– Когдато я знал женщину, – сказал я, – у которой на руке был такой же знак. Только она не была ни мужчиной, ни целительницей, ни силвом, ни жительницей Брета. – Я коснулся мочки уха Керена, где перед моими глазами то возникала, то исчезала говорящая о гражданстве татуировка. Мои пальцы нащупали гладкую поверхность кожи. Я посмотрел в глаза Керену, стараясь разглядеть их сквозь туман силвмагии; тут туман словно немного рассеялся. – Ту женщину звали Блейз.
Аниара айси Терон
Запись в дневнике
16 первого месяца Одной Луны, 1794
Признаю: я никогда не предполагала, что Керен – это Блейз. Знаю – с моей стороны глупо так заблуждаться. Думаю, что, возможно, я оказалась жертвой келлского воспитания. Идея о том, что женщина может притвориться мужчиной, была совершенно мне чужда, – такое просто немыслимо. Почти так же немыслимо, как допустить, что мальчик может притвориться девочкой.
А с другой стороны, почему нет? Ведь все получилось, правда? Они сумели всех обмануть. Они сумели занять идеальную позицию – оказаться целителями рядом с Флейм в тот момент, когда начнутся роды.
Какая я все еще пуританка! Как связана по рукам и ногам правилами того мира, в котором родилась! Дамы должны вести себя благовоспитанно. Мы не носим мужскую одежду, мы не ведем себя как мужчины, мы не разговариваем как мужчины, мы не притворяемся мужчинами и уж тем более не позволяем себе питать те же амбиции.
Натан посмеялся надо мной, когда я намекнула на то, что была немного… ну, шокирована, что ли. «Вы наивны», – сказал он. «Такие вещи никогда не случаются в Послеморье», – сказала я. Он продолжал смеяться. Я потребовала, чтобы он сообщил мне, что так его смешит. В конце концов он сказал мне, что да – и в Послеморье есть женщины, одевающиеся как мужчины, и мужчины, одевающиеся как женщины. Сначала он не хотел говорить о таких вещах, но я не отставала от него, а я способна быть очень настойчивой. В конце концов мои познания очень расширились. Я узнала, как многое было мне неизвестно, как многого я не понимала в отношении нации, к которой принадлежу… да и вообще в человеческой жизни.
В результате сейчас я испытываю не шок, а возмущение. Возмущение тем, что, будучи женщиной, принадлежащей к верхнему классу и к тому же незамужней, я считаюсь слишком утонченной, слишком чувствительной для того, чтобы знакомиться с реальной жизнью. Продолжая возмущаться, я, однако, не могу не заметить, что во всем этом есть чтото… абсурдное. Женщины, которым предстоит рожать и часто испытывать при этом мучения, считаются слишком слабыми, чтобы познавать реальность. Неужели такое никому никогда не казалось смешным? Уж не говоря о том, что нелепым?
«Если бы Шор услышал наш разговор, – заметил Натан, – он скорее всего вызвал бы меня на дуэль за то, что я так вас смутил… за то, что проявил возмутительное неуважение к даме из общества…»
«Чушь!» – сказала я и продолжаю говорить так в душе. Я добилась от Натана обещания, что если у меня возникнут вопросы относительно того, что я услышу или прочту, то я смогу получить у него объяснения. Я непременно воспользуюсь этим его обещанием. Ему не всегда, конечно, окажется легко быть откровенным со светской женщиной, но он по крайней мере долго жил на Райских островах, где люди не так лицемерны, как в Келлсе. За что я благодарна судьбе…
Я проделала долгий путь и даже уже начинаю подумывать о том, чтобы начать носить штаны, как поступают, отправляясь в путешествие, женщины на островах. Это гораздо разумнее, чем мучиться с глупыми нижними юбками, которые так трудно гладить. Интересно, что сказал бы по этому поводу Шор…
Да, в последние дни я о многом задумываюсь.
На корабле всегда находится время для размышлений, и я много думаю о том, какой хочу сделать свою жизнь после того, как вернусь из путешествия. Единственное, в чем я уверена, – это что у меня нет никакого желания возвращаться к тому же образу жизни, какой я вела раньше. Мне нужна цель, нужна… не слава и не деньги, а оправдание своего существования. В конце жизни я хочу иметь возможность оглянуться и увидеть, что я чтото совершила.
Сегодня море неспокойно, и качка корабля заставляет мое перо прыгать по странице. Я скоро отправлюсь в постель, чтобы размышлять о том, почему женщина, обладающая образованием и средствами, оказывается исключена из любой деятельности, не считая вышивания, рисования акварелей, пения романсов, если у нее есть голос, и производства многочисленных отпрысков.
Глава 21
РАССКАЗЧИЦА – БЛЕЙЗ
Я смотрела на него, сначала остолбенев, а потом испытав самые разные чувства.
– Крах, – сказала я, – это Руарт?
Я не могла поверить в такое. Он не был обладающим Взглядом… но Руартто был! Следовательно, этот человек не мог быть Руартом! Я таращила на него глаза. Вполне можно было допустить, что раньше он был птицей. Как большинство дастелцев, он был невысок и говорил со странным акцентом, искажавшим некоторые звуки. Однако ноги у него были мускулистыми, кожа загорелой, а волосы желтыми. Ни один дастелец, которых я когдалибо видела, не имел таких волос. Они же были южанами! Да и татуировка на ухе говорила о том, что он с Цирказе.
Я с подозрением проговорила:
– Но ты же не обладаешь Взглядом. Если бы обладал, я бы знала. И почему ты не узнал меня? Вернее, нас? Что же касается метки у меня на руке… Нет, ты не Руарт.
– Я Руарт, тот самый Руарт, который прилетел к тебе в провал в тот самый день, когда Эйлса снабдила тебя золотым бугетом. Я просто… изменился. Магия меня ослепляет. Силвмагия меня душит, дунмагия – тем более. Я иначе вижу, иначе слышу, иначе обоняю. Я даже не узнаю твой голос. Для меня весь мир изменился. Хуже всего со Взглядом… он стал чересчур чувствителен. Все, что я вижу, глядя на тебя, – это облако голубизны. Кто его создает? Откуда оно берется?
Я помолчала, пытаясь разобраться в свалившейся на меня информации. Наверняка только Руарт мог знать о провале…
Все еще не избавившись от подозрений, я ответила:
– Тризис. Она – опытная силвцелительница из Керета. Она обладает очень сильным даром. Она создала все иллюзии, потому что мы не хотели, чтобы Флейм нас узнала. Она даже изменила мой голос. Конечно, лечением занимается именно она. Но докажи мне, что ты Руарт.
– Я видел, как ты обыскала комнату Рэнсома Холсвуда в «Приюте Пьянчуги» на косе Гортан. Я сидел на подоконнике, а ты прочла его имя на обложке молитвенника.
Что ж, такое определенно мог знать только Руарт. Рэнсом Холсвуд, наследник престола с Бетани, сбежал на косу Гортан, потому что хотел стать патриархом, а не правителем архипелага. Я узнала, кто он такой, только после того, как обыскала его комнату и нашла молитвенник.
Я вслух сказала себе:
– Надо же быть такой тупой, ты, полукровка с мозгами креветки! – Улыбнувшись, я обняла Руарта так крепко, что он даже поморщился. – Да провалится все в Бездну, Руарт, как же я рада тебя видеть! Мы думали, что ты погиб. – Я выпустила его и поспешно огляделась: не заметил ли кто, как целитель обнимает конюшего властительницы. К счастью, никто из стражников больше на нас внимания не обращал. Они были заняты тем, что уносили награбленное. Я снова повернулась к Руарту: – Проклятие, Руарт, ты должен до черта много мне объяснить. Как ей удалось добиться своего? – Говорила я, конечно, о Флейм и ответа не ожидала. Мне и так уже все было известно.
– В этом наша вина, – тихо ответил Руарт, – а не ее. Ты обещала ее убить. У тебя была такая возможность. У меня она была тоже. Мы позволили всему этому случиться, Блейз. Мы виноваты ничуть не меньше ее. Я ничего не предпринимал по тем же причинам, что и ты.
Я вздохнула. Он был прав… мы были виноваты. И я нарушила свое обещание, данное Флейм.
– Не так все легко, верно?
– Верно.
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга, чувствуя так много общего друг с другом…
– Мы ждем. Ждем, когда родится ребенок. Тогда… – Я пожала плечами. – Мы думаем, что, когда младенец умрет, для Флейм появится надежда. Ох, Руарт, от надежды так трудно отказаться!
– Ты уверена, что это ребенок Мортреда? И именно младенец виновен в ее осквернении?
– Да.
– И ты убьешь новорожденного.
– О да! Это я сделаю без колебаний, – сказала я.
– Если ты хочешь, чтобы она осталась в живых – я говорю о Флейм, – не рассказывай ей о случившемся здесь. Никогда не рассказывай.
Я обдумала его слова, гадая, что он мог иметь в виду. Руарт показал в сторону домовпещер.
– Блейз, ей предстоит научиться жить с такой тяжестью на совести… если, конечно, она когданибудь исцелится. Не нужно добавлять к этому новый груз.
– Она может узнать обо всем от стражников, – предупредила его я. – Руарт, расскажика ты мне о том, что произошло. Обо всем. Как вышло, что ты стал напоминать жителя Цирказе? У тебя даже настоящая татуировка! И ты не похож… не похож на других дастелцев – бывших птиц, которых мне случалось видеть после… Я сначала так и подумала, что в тебе есть нечто странное. Раз или два я чувствовала, что ты должен обладать Взглядом, но когда я вглядывалась пристальнее, я видела нечто настолько странное, что отказалась от такой мысли. Я решила, что меня сбивает с толку обилие дунмагии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64