Впрочем, я думаю, что пользоваться силой мышц для того, чтобы подчинить себе другого человека, – грех. Точно так же использовать иллюзию, чтобы обмануть, – грех. Эларн, существует множество замечательных людей – мужчин и женщин, – которые родились и силвами, и менодианами. Ты же слышал об этичных силвах? Силвы есть даже среди патриархов и матриархов. Значение имеет то, что человек делает или чего не делает, а не то, каким он родился.
Прочтя мне это священническое наставление, он проводил меня до двери. Он закрыл ее за мной, но неплотно. Стоя в коридоре и пытаясь собраться с мыслями, я услышал, как он спросил:
– Ну?
Гилфитер тихо рассмеялся.
– Что ты рассчитываешь от меня услышать? Парнишка в растерянности. Он только что едва избег несчастья – быть раздавленным моим медицинским сундуком, – надеюсь, ты оценил иронию ситуации! Добавь к этому обычные для такого молодого человека опасения оскандалиться, продолжающийся конфликт с отцом, кучу подавленных сексуальных желаний, капельку заинтригованности тайной, хорошенько перемешай все это – и ты в девяти случаях из десяти получишь именно такой запах, не очень отличный от того, какой я или ты издавали лет десять назад. Может, он и не захочет работать с нами.
– Так ты продолжаешь не верить в изобретательность Бога, Гилфитер? Нам нужен силв – и пожалуйста, он падает нам в руки, не успели мы высадиться на Тенкоре.
Гилфитер издал звук, подозрительно похожий на фырканье, потом сказал:
– Ты притягиваешь факты за уши. Я еще на борту говорил тебе, что паренек попахивает силвмагией. Вот ты и вытаращился на него на причале, увидел голубые отсветы и решил, что он именно тот, кто нам нужен. Где тут божественное вмешательство? Вовторых, ты сам говорил, что здесь, на островах Хранителей, силвов полно. Так что же удивительного в том, что мы достаточно быстро наткнулись на одного из них? Нос говорит мне, что нам, пока мы поднимались на холм, попались еще по крайней мере двое. Куда подевалась твоя логика, друг мой?
Тут сквозняк захлопнул дверь; мне оставалось только гадать, о чем, во имя всех рыб в море, они толковали… и что между ними происходит. Напряжение чувствовалось так явно, что походило на натянутую струну, на которой можно сыграть мелодию.
Записку, прежде чем передать отцу, я прочел сам. Она начиналась с приветствия члена менодианского Совета высокопоставленному гильдийцу, которые были друг с другом знакомы. Затем шло выражение глубокой благодарности за ту помощь, которую я – Эларн – оказал ему и его спутнику своей силвмагией, тем самым предотвратив несчастье, которое могло кончиться увечьем или смертью одного из них или их обоих. Заканчивалась записка уверением, что глава Гильдии имеет все основания гордиться таким умелым и благовоспитанным сыном, способным принимать быстрые решения, даже рискуя подвергнуться осуждению тех, кто отвергает силвмагию. Подпись Райдера сопровождалась указанием на его ранг и была заверена печатью члена Синода.
Я, чувствуя себя виноватым, снова сложил записку и отправился искать отца.
Он был в своем кабинете в здании Гильдии; конечно, какието городские сплетники позаботились о том, чтобы он узнал о моем вероломстве еще до моего прихода. Отец был в ярости; меня он встретил ледяным взглядом, полным безоговорочного осуждения. Он велел мне войти и закрыть за собой дверь, однако сесть я поостерегся. Прежде чем он успел начать свою тираду, я вручил ему записку.
– Что это? – спросил он.
– Записка от сирпатриарха Райдера. Отец прочел ее и положил на стол.
– И ты, повидимому, рассчитываешь, что благодаря этому инцидент будет забыт.
– Напротив, я совершенно уверен в обратном. Не сомневаюсь, что ты был бы гораздо счастливее, организуя мои похороны, – ах, какая трагедия, такой замечательный молодой человек раздавлен свалившимся багажом.
Ответить на это ему было нечего, поэтому отец просто откинулся в кресле, оперся локтями о мягкие подлокотники и сцепил пальцы домиком.
– Думаю, будет лучше, если ты на некоторое время уедешь. – Ни слова облегчения по поводу того, что я не пострадал. Ни слова сочувствия моим неприятностям. Ничего. – В Ступицу, – продолжал он. – Сможешь пожить у своей двоюродной бабки. – Он имел в виду собственную тетку Бертильду, благочестивую менодианку, которая вела тихую жизнь бездетной вдовы. Весьма подходящая компания для молодого человека, одержимого страстью к катанию на волнах…
– А моя работа?..
– Ты освобождаешься от обязанностей пловца до дальнейшего уведомления.
– Вот так просто?
– Думаю, это лучший выход. – Отец был главой Гильдии. Его решение было окончательным. Единственное, чего он не мог сделать, – это без общего собрания Гильдии и голосования лишить меня членства в Гильдии.
Я постарался скрыть свои чувства. Нельзя было показывать ему мою уязвимость.
– А как мне зарабатывать на жизнь, если я не буду работать?
Отец наклонился и достал из ящика своего стола небольшой кошелек с монетами.
– На первое время хватит. Потом я распоряжусь, чтобы ты мог пользоваться моим счетом в казначействе Гильдии в Ступице – в пределах твоего теперешнего жалованья.
Мне хотелось кинуть и деньги, и предложение ему в лицо, но я не мог позволить себе такой глупой гордости. Я взял кошелек и кивнул.
– Я отправлюсь с завтрашним приливом, – сказал я, – если, конечно, ты не хочешь, чтобы я воспользовался сегодняшней ночной волной. – И снова зажег колдовской огонек.
– Именно этого я и хочу, – спокойно ответил отец. – Ты можешь вечером сесть на баркас.
Я вытаращил глаза; только теперь до меня начало доходить, как я наказан. Он хотел, чтобы я отправился без своего полоза. Конечно, он был в своем праве. Формально я не владел полозом: он был собственностью Гильдии. На практике каждый пловецгильдиец имел в своем личном распоряжении три полоза, соответствующих разным приливным условиям, и никто никогда не пользовался чужим полозом. Повидимому, моим теперь предстояло храниться без употребления на полках лодочного сарая.
Отец ожидал, что я потеряю самообладание, и тогда он сможет со всей своей холодной жестокостью разодрать меня на части сарказмом. Я глубоко втянул воздух и склонил голову.
– Я потеряю сноровку, – заметил я. Во мне бурлил гнев, но будь я проклят, если доставлю ему удовольствие и позволю отчитать себя за детскую несдержанность.
Он просто посмотрел на меня без всякого выражения. Тут я и понял, что он не имеет намерения позволить мне вернуться на работу в Гильдию. Во всяком случае, при его жизни. Он продолжал смотреть на меня, но в его взгляде не было и намека на родительскую заботу.
Я снова склонил голову.
– Как пожелаешь. Я уеду сегодняшним рейсом, если на баркасе окажется место для еще одного пассажира.
– Я уже справлялся. Для тебя – и для одного сундука – место заказано. Остальные вещи можно переслать потом.
Мне потребовалось мгновение, чтобы подавить гнев. Отец уже принял решение отослать меня, еще даже не выслушав и не узнав о случившемся от меня. Сделав над собой усилие, я спокойно сказал:
– В таком случае, с твоего разрешения, я отправляюсь домой, чтобы уложить вещи. – На самом деле в моей комнате в отцовском доме мало что хранилось. Я уже давно переправил большую часть своих личных вещей в здание Гильдии на набережной, где и предпочитал жить. Хотя там моя каморка была маленькой и мне приходилось делить прочие помещения со всеми остальными пловцами, это все равно было предпочтительнее холодной роскоши дома главы Гильдии. Впрочем, я положил себе за правило раз в неделю обедать с отцом и ночевать под его крышей.
– В этом нет нужды, – ответил отец. – Я позабочусь о том, чтобы все было упаковано и отослано.
Я пожал плечами:
– Как угодно. В таком случае я пошел. – Я поднялся и, повернувшись на каблуке, вышел не оглядываясь и не прощаясь. В этот момент мне не хотелось еще когданибудь его видеть.
Впрочем, прямо на набережную я не отправился. Я побродил по городу – забрал у портного заказанный костюм, купил несколько мелочей, которые трудно было бы найти в Ступице. Когда я всетаки добрался до здания Гильдии, по дороге от главного входа до моей комнаты мне дюжину раз пришлось отвечать на вопрос о том, правда ли то, что люди только что услышали: будто я расстаюсь с Гильдией. Я уклонялся от ответа как мог, но когда меня позвал в свой кабинет гильдиец, ответственный за движение баркасов, я послушался без всяких сомнений. Это был пожилой человек по имени Вендро, и он уже не один год проявлял ко мне расположение, закрывая глаза на большинство моих мальчишеских проделок.
– Я только что получил послание от твоего отца, – сказал Вендро. – Он пишет, что ты отправляешься с сегодняшним вечерним баркасом. – Вендро подошел к своему столу и взял лист пергамента. Я кивнул. – Он распорядился, чтобы ты взял с собой всего один сундук, а остальное будет прислано потом. – Вендро громко откашлялся, и я понял, что он глубоко смущен и не знает, как продолжать.
– А что?.. – начал я.
– Ну, там есть коечто еще… довольно странное. – Я молча ждал. Вендро нашел на столе свои очки, водрузил их на нос и стал смотреть на письмо. – Он пишет, что, по его мнению, отныне и впредь баркасы не должны перевозить каноэ. Что они слишком длинные и громоздкие, занимают слишком много места и мешают доставке других более важных грузов. – Вендро снял очки и принялся их протирать. – Странное распоряжение, учитывая, что мы перевозим не так уж много каноэ. Я подумал, что тебе следует об этом узнать. Я молча кивнул. Меня поразила мелочность отца. У меня было каноэ, и я собирался увезти его с собой. Я сделал глубокий вдох и сумел выдавить:
– Спасибо, сиргильдиец, что предупредил.
Выйдя из кабинета Вендро, я был вынужден постоять минуту или две, чтобы взять себя в руки. Из всего, что когдалибо делал мой отец – включая отказ признать меня своей плотью и кровью, – думаю, это его письмо причинило мне самую сильную боль своей невероятной подлостью.
Я заставил себя выпрямиться и отправился искать Денни. Мальчишку я послал за Мартеном, а сам стал укладывать в сундук самые нужные вещи. Я уже почти закончил, когда в комнату ввалился Мартен, благоухая пивом. Денни увязался за ним, так что мне пришлось отправить его на поиски некоторого моего имущества.
– У Бекина мой лучший жилет, а Толлик одолжил у меня особый воск для смазки. Тимвит взял мои чертежи нового изогнутого весла. Попробуй забрать это все обратно, ладно? Скажи, что я уезжаю с Тенкора и мои вещи мне нужны. – И Денни, и Мартен ошарашенно вытаращили на меня глаза. – Отправляйся, – поторопил я Денни, и он выскочил из комнаты, все еще тараща глаза и чуть не лопаясь от невысказанных вопросов.
Мартен нахмурился.
– Мне тут говорили, ты оказался силвом, – решительно начал он. – И я всем отвечал, что это полная чепуха, потому что я знал бы, если бы это было так. А теперь, похоже, ты собираешься сказать мне, что это всетаки правда.
– Боюсь, что так.
– Ах ты подонок! Самый настоящий проклятый подонок!
– Ну да, согласен.
Он повернулся на каблуке и двинулся к двери.
– Мартен, пожалуйста, не уходи! Он остановился и оглянулся на меня.
– Почему, во имя Бездны, ты мне не сказал? Считается, что я твой чертов лучший друг, а ты, как выясняется, не доверяешь мне и не сообщаешь, что ты чертов силв. Уж не думал ли ты, что мне есть до этого дело?
– Ничего такого я не думал!
– Тогда почему, во имя Бездны, ты мне не сказал?
– Мне просто казалось, что это не имеет значения. – Не совсем правда, но сойдет. – Я никогда силвмагией не пользовался и никогда не хотел этого делать.
– Ну а теперь ты воспользовался. И весьма красочно, если то, что я слышал, правда.
– Ага. Выбор был или прибегнуть к магии, или быть размазанным по всей улице. Мартен, отец изгоняет меня в Ступицу, и я сомневаюсь, что он когданибудь позволит мне снова работать на Гильдию. И он запретил мне брать с собой полоз и даже мое собственное каноэ.
Гнев Мартена испарился так же быстро, как и появился. Он изумленно вытаращил на меня глаза. Сам будучи пловцом, он знал, что это для меня значит. Он забыл о своем намерении уйти и сел на мою постель.
– Проклятие! Что же ты собираешься делать? На полоз тебе никогда не наскрести денег. Даже весло стоит кучу монет!
– Придется обойтись каноэ – оно по крайней мере мое собственное. Но отец еще и запретил баркасам перевозить каноэ как груз. А переслать его по суше обойдется дороже, чем я могу себе позволить.
Мартен лишился дара речи. Наконец он сумел спросить:
– Он сделал это, чтобы просто лишить тебя удовольствия кататься на волнах?
Я кивнул.
– Великая Бездна, Эларн, что, ради всех медуз, ты ему такое сделал?
– Родился силвом. Этого ему достаточно, Мартен. Я хочу, чтобы ты мне помог.
– Что угодно сделаю, – пообещал он, потом заколебался и добавил: – Если только меня за это не выгонят из Гильдии.
Я рассказал, чего от него хочу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64