Он минует вересковые пустоши Сьерра-де-Мендосы и Сьерра-де-лос-Парамильос, пересечет Сьерра-де-Каль, белую известковую пустыню, пройдет длинным ущельем, где дуют сильнейшие ветры, несущие щелочную пыль, взвивающуюся вихрем.
Так он выйдет на высоту тысяча семьсот восемнадцать метров.
Второй день: от Вилья-Висенсиа до Успальяты, второй этап длиной в пятнадцать лье, предстоит скольжение по застывшей лаве, путешественник будет кашлять в густом тумане, карабкаться вверх среди влажных испарений. Время от времени через мглу прорвется луч солнца, и тогда можно разглядеть прекрасную долину реки Куйо.
В этих краях имеются богатейшие залежи металлов: серебросодержащего свинца, марганца, нерудного железа, не говоря уже о золоте; состояния лежат прямо на поверхности. Но попробуйте-ка добыть все эти богатства на такой высоте! Усталый путник прибывает на ферму Успальята, где находится аргентинская таможня.
Да-да, таможня!..
Третий день: от Успальяты до Пунта-де-лас-Вакас; двадцать лье… всего двадцать лье!
Надо только пройти через долину реки Гуйо, подняться в долину Успальята по левому берегу реки Мен-доса, истоки которой находятся на склоне вулкана Тупун-гото высотой шесть тысяч семьсот десять метров над уровнем моря.
Затем — переход через два грязевых потока, свидетельствующих о недавнем извержении; а потом, когда в глаза, нос, рот, легкие набьется щелочная пыль, появится тройная развилка у Пунта-де-лас-Вакас («Коровий мыс»), где есть нечто вроде постоялого двора.
На следующий день путешественник проснется промерзшим до костей. Теперь ему останется пройти десять лье от Пунты до подножия собственно Кордильер.
Он окончательно покинет территорию Республики Аргентина и попадет на землю Чили. Вид великолепный, однако подъем окажется трудным: обломки скал, трещины, дождевые потоки, ручьи, острый щебень, размытые дороги — в общем, настоящий путь в ад.
Добравшись до Ла-Кумбры (высота пять тысяч метров!), путешественник может отдохнуть в басуче — примитивном кирпичном убежище, как будто бы с очагом. Там все время лежит снег.
С севера Кордильер до Лос-Орнос проход через перевал Ла-Кумбре — пятнадцать лье. Холод жуткий. Яростно дует ветер. На верхней точке перевала нечем дышать, кажется, будто легкие сдавило тисками, — такой здесь разреженный воздух. Причем это не плато, а двухсторонний скат, стоя на котором лошадь одновременно находится в двух республиках.
Начинается ступенчатый спуск. Тягостный, а временами опасный; то и дело попадаются скелеты людей и мулов, зловещие знаки смертельных падений.
Движение вниз происходит последовательно через пять уровней. То катясь, то скользя, путник попадает на озеро Лагуна-дель-Инка, огромное, с изумрудно-зеленой водой, расположенное на высоте четыре тысячи метров, возникшее, без сомнения, на месте ледника в последний горообразовательный период. Вновь появляется растительность, хотя и скудная; это Лос-Орнос.
Наконец, на шестой день, путешественник не без глубокого удовлетворения узнает: всего лишь десять лье отделяют Лос-Орнос от города Санта-Роса-де-лос-Андес. Это конец пути. Обычная прогулка среди эвкалиптов, акаций и quillay (Quilloria saponaria), мыльного дерева, из экстракта которого изготовляют мыло, известное под названием «Панама».
И вот дорога становится ровной, остаются позади горы и появляются дома: это и есть Санта-Роса-де-лос-Ан-дес — приятный городок (всего двадцать пять тысяч жителей), откуда начинается железная дорога на Сантьяго, а оттуда к Тихому океану.
Это необычайное и жуткое зрелище мелькало мимо Фрике.
Он был занят управлением аэростата и не имел ни времени, ни желания разглядывать все эти невероятные красоты. У него была одна цель — подниматься до тех пор, пока высота подъема не совпадет с высотой гор, затем лететь горизонтально, перевалить через гребень и как можно скорее приземлиться по ту сторону хребта.
Парижанин, желая подниматься все выше и выше, продолжал держать перед носом Дочери Воздуха и Гладиатора все те же два куска мяса. Изголодавшиеся кондоры старались дотянуться до недосягаемой добычи.
Подъем продолжался часа три без рывков, без болтанки и качки. Гамен, однако, обдувался сильнейшим воздушным потоком, создаваемым гигантскими взмахами крыльев. Он начал задыхаться; вдобавок почувствовал ледяной холод.
Наконец Фрике удалось выйти на уровень самых высоких вершин, белеющих вечными снегами.
— Внимание! К повороту готовьсь!.. Лево руля!.. Вместе разом!..
Гамен медленно принялся спускать вниз обе приманки. Покорители воздуха, видя, что мясо находится в одной плоскости с ними, перестали набирать высоту.
Маневр увенчался полнейшим успехом, и гиганты повиновались, точно лошади, обученные слушаться легчайшего натяжения вожжей.
— Делаем поворот, как судно с двумя винтами!.. Браво!.. Так держать!.. По прибытии получите двойной рацион… Черт! Дышать нечем… Душно, как в котельной… Только здесь можно разводить белых медведей.
Кордильеры остались позади. Надо было спускаться. Задача в общем несложная. Два бифштекса медленно пошли вниз и замерли на расстоянии двадцати пяти сантиметров от птиц.
— Полегче, дорогие мои, полегче, — изнемогая от напряжения, командовал Фрике. — Дайте мне хоть вздохнуть! Вот так!.. Поспокойнее… Какого черта! Молодцы, отлично работаете… А вот вожжи натягивать не надо… Еще помедленнее. Я же устал, и кровь из носу хлещет, как говорится, фонтаном. А!.. Мы прибыли… и без потерь. Город! Черт! Какой маленький! Дома как зернышки проса. Тут есть железная дорога. Вижу паровозный дым.
В городе Санта-Роса-де-лос-Андес все были заинтригованы. Еще бы, какой-то неведомый аппарат появился из заоблачных высей со стороны главного хребта и, увеличиваясь в размерах, устремился к земле.
Из футляров было вынуто огромное количество биноклей, при этом кое-кто из ошеломленных владельцев, прильнувших к окулярам, тотчас же выронил их из рук.
Зрелище действительно потрясало. Никто не мог бы вообразить ничего подобного!
Люди начитанные — а среди горожан нашлись и такие — тут же припомнили басню остроумца Лафонтена «Черепаха и Две Утки». Фрике, скрюченный в гондоле, влекомой двумя птицами, напоминал милую черепаху, переносимую по воздуху услужливыми перепончатолапыми.
Две тысячи человек, толкая друг друга, давились у здания вокзала, когда гамен опускался на привокзальную площадь.
Невозможно описать энтузиазм встречавших. Чилийцы кричали во всю мочь, топали ногами, хлопали в ладоши; дамы и девушки бросали цветы. Одна находчивая женщина тут же угостила путешественника крепким бульоном, а начальник станции заставил его выпить большой, полный стакан старого французского вина, от чего у Фрике тотчас же глаза полезли на лоб.
Этот чиновник довольно прилично говорил по-французски. В двух словах воздухоплаватель рассказал о своих приключениях, а начальник станции старательно переводил его рассказ на испанский. Толпа все больше и больше проникалась драматизмом невероятного побега, и энтузиазм ее еще возрос.
— Спасибо, господа, тысячу раз спасибо за сердечную встречу! — произнес растроганный до глубины души гамен. — Еще одна минута — я в вашем распоряжении. Просто пора распрячь моих храбрых «коней». Мне их будет так не хватать!
Фрике вытащил нож и перерезал ремни упряжки. Кондоры же побежали прочь, хлопая крыльями; затем медленно поднялись вверх, описали круг, набрали высоту и исчезли из виду.
— Бедные, даже не позавтракали. Вид всего этого собрания лишил их аппетита, а я им так обязан!
Фрике оказали прямо-таки царское гостеприимство. Кормили до отвала и спать уложили в настоящую постель.
Наконец на следующий день юный парижанин уезжал на поезде в Сантьяго. Карманы его оттопыривались от солидной суммы, собранной по подписке городской знатью, и не было ни малейшего сходства между вчерашним изголодавшимся беглецом и джентльменом, похожим на министра, едущим в купе первого класса.
Через пять часов гамен прибыл в Сантьяго. Там его ждал сюрприз.
Начальник станции протелеграфировал французскому консулу и ввел его в курс дела. Представитель родины Фрике отправился встречать поезд. С ним были еще двое, они взволнованно ходили с места на место, останавливались, топтались на месте, а заслышав паровозный свисток, кинулись к составу.
Гамен вышел из вагона, внезапно побледнел, ноги его подкосились, изо рта вырвался сдавленный крик, перешедший в рыдания.
Четыре сильных руки подхватили и сжали юношу в мощных объятиях.
— Месье Андре!.. Мой дорогой доктор!..
— Фрике!.. Сын мой!.. Брат мой!.. Наконец-то ты отыскался!..
Трое мужчин — настоящих матросов, не правда ли? — рыдали, как дети.
— А Мажесте? — спросили доктор и Андре.
— Все еще во власти бандитов. Ничего, мы его вернем!.. Как я был прав, прокричав «Сантьяго»! Видите ли, пересекая Американский материк, я наткнулся на партизан. Обо всем знает мой друг Буало; он из тех людей, кто берется совершить невозможное. Я как-нибудь расскажу вам о нем, моем новом товарище. Я уверен: сейчас он пытается меня разыскать и выручить из индейского плена и в конце концов докопается до истины.
Уже на следующий день французы решили оповестить Буало о состоявшейся встрече троих друзей, рискнули послать с нарочным два письма, наугад, через поселения индейцев. И вот первый курьер, отплывший в Буэнос-Айрес, повез детальнейшее описание происшедших событий вместе с рекомендациями, как действовать, в послании назначалась встреча через три месяца.
Затем наши друзья составили план дальнейших действий и направились в город Вальпараисо, горячо поблагодарив консула за искреннее внимание и чистосердечную помощь.
От Сантьяго до Вальпараисо пять часов езды по железной дороге.
Нет нужды говорить, как трое европейцев все больше и больше сближались и делились нечаянными радостями.
Само собой разумеется, по приезде на место они тотчас отправились на рейд.
«Эклер», доблестный крейсер под командованием де Вальпре, доставивший доктора Ламперьера и Андре на западное побережье Америки, стоял на якоре, готовый отплыть в погоню за морскими разбойниками.
Тогда, в море, храбрый офицер сразу же обратил внимание на возглас гамена: «Сантьяго» — и сразу же после гибели парохода «Вилль-де-Сен-Назер» отдал приказ идти в Вальпараисо, порт, ближайший к Сантьяго.
В тот миг, когда к берегу причаливала шлюпка, на которой трое друзей должны были попасть на борт «Эклера», Фрике замер.
Появилось судно. Величественное. По оснастке — шхуна с удлиненным корпусом приятного цвета старой бронзы, с длинными и крепкими мачтами.
— Тысяча чертей!.. — прокричал гамен. — Это же он!
— Кто?
— Друзья мои!.. На крейсер! Быстро на «Эклер», иначе разбойник уйдет от нас.
— Да ты с ума сошел!
— Но неужели не видите, эта трехмачтовая шхуна — он и есть!.. Опять переменил название и внешний вид. Это невольничий корабль… проклятое судно морских бандитов! «КОРАБЛЬ-ХИЩНИК»!

Часть третья
«КОРАБЛЬ-ХИЩНИК»
ГЛАВА 1
Морской бой. — Деревянное судно и бронированный корабль. — Пушечная дуэль. — Будет ли глиняный горшок так же умен, как чугунный? — Кокетство бандита. — Мариус Казаван изумлен. — Прекрасный маневр с дурными намерениями. — Полет снаряда со скоростью четыреста двадцать семь метров в секунду. — Как заткнуть три пробоины в корпусе деревянного судна. — На абордаж!.. — Преимущества водонепроницаемых переборок. — Ранены оба. — Новое приключение парижского гамена. — Спасение негодяя. — Знатное лицо в облике матроса. — Военно-полевой суд. — Состязание в учтивости. — Радость человека, которого расстреляют, а не повесят.
— Внимание!.. — проговорил командир, стоя на мостике.
Командир орудия, канонир Пьер Легаль, стоял позади орудийного круга, вытянув вперед правую руку с зажатым в кулаке спусковым шнуром.
Он тотчас резко рванул шнур; жерло огромной пушки калибром двадцать семь сантиметров озарилось пламенем, и образовались белые клубы дыма. Одновременно раздался мощный, сотрясший воздух звук выстрела.
— Внимание!.. — произнес тонкий голос, похожий на стрекот кузнечика.
— Вижу!.. По правую сторону от ватерлинии, мой дорогой Пьер.
Снаряд несся вперед, разрезая воздух с характерным шумом, знакомым тем, кто в «страшный год» внес свой вклад в защиту родины.
Наморщив лбы, матросы внимательно следили за полетом снаряда. В ответ раздался более резкий звук и последовал глухой удар. Опорная площадка под орудийным кругом треснула, а человек, до того вращавший орудие, отскочил на палубу.
В открытом море отвечают ударом на удар.
— Послушай-ка, Пьер, — повторил тот самый голос, — они так и будут нас обдирать?
— Не бойся, гамен, — прорычал главный канонир, — в трюме сыщется гостинец для этого несущего несчастье кашалота, дадим прямо в корпус!
Как мы вскоре увидим, Пьер несколько ошибался в расчетах. Однако его вины в этом не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52