Стая с явным безразличием рассматривает широкую полосу разноцветного металла, вытянувшуюся вдоль дороги и теряющуюся в скудно освещенной дали. Полоса беспокойна, она движется и волнуется как море, по ней пробегают большие и маленькие волны, с грохотом накатывающие и мгновенно затихающие: группки байков прибывают, чтобы занять место других, исчезающих в ночи.
Прибой бьет о Смотровую, к удовольствию праздной публики выбрасывая на прибрежный асфальт живописных байкеров и их долгоногих подружек.
Металл байков, как радуга над прибоем, всеми цветами сверкает в бледном свете уличных фонарей и ослепительном сиянии фар. Если встать спиной к реке, то слева все больше темные, черные, с редкими вкраплениями ярких пятен, чем правее – тем цветовая гамма разнообразнее.
Слева – зона отечественной техники, оппозитов и производных от них. Это порождения травяных миражей, клонированные безумными мастерами в дебрях мастерских, в которые не отважится заглянуть даже самый отпетый бродяга. Оппозиция оппозитов всем и всему неизменна и только крепнет с годами, как черное вино нечистой силы.
Справа прочно обосновались те, для кого жизнь – сакэ с медом и гейша с пухлыми губами. Счастливые обладатели японцев, прикатившие на ежегодные смотрины железа, хрома и кожи, – богатые покупатели плодов высоких технологий. Обеспеченный люд бережет чистенькие байки, ставит в стороне от оппозитов. Не хотят, чтобы на шикарную седельную кожу бухнулся пьяный вдрабадан скамейкер, или хром цилиндров ободрал владелец замызганного агрегата, вынырнувший из темноты с бутылкой водки за отворотом дешевой косухи.
Они все здесь. Смотри.
Хищно изогнутый мощный корпус Ниндзя, словно вырезанный из мрамора великим мастером эпохи Возрождения.
Смирный с виду Вулкан, притворяющийся домашним животным, но обнажающий свирепый нрав уже через пару секунд в разгоне и распугивающий неповоротливые «кроватные» джипы.
Безмятежные кроссовые байки, уверенные в крепости своих легированных скелетов.
Вольно раскинувшийся шестицилиндровый Голд Уинг, символ абсолютного счастья на двух колесах.
Гордо вскинувший рога и напряженно присевший на широченную заднюю шину Шэдоу.
Мускулистая Магна со слипшимися внутренностями, доступными лишь глазу и пальцам механика со степенью магистра байкометрии.
Настораживающе-приземистый Мародер, готовый тихо скользнуть в любой просвет в толпе.
Интрудер, самодовольно оглядывающий публику взглядом индивида со здоровым и сильным сердцем, настолько сильным, что приходится удерживать этого двухколесного черта на повороте.
Не похожий ни на кого, кроме себя самого, Ви-Макс, ревом четырех цилиндров собирающий в пучок и скручивающий в тугой канат тысячу байкерских чувств.
Уайлд Стар, пружинящий на широченной резине, как присевший перед финальным этапом профи-триатлонист.
Сексуальные формы обнаженного двигателя гордой и прекрасной Валькирии.
Звезда Королей – великий и ужасный крейсер – отжимающийся напряженно вздувшимися бицепсами-кожухами широченной вилки от просевшей под его тяжестью земли.
Стайка изогнувших спины Вираг, дьяволиц, шепчущихся о грядущем слете на Лысой горе.
Дрегстеры – груды сверхпрочного железа с нагло выставленными напоказ карданными валами.
Ретро-байки – вызывающе древние и царапающие взгляд острыми углами неуклюжих рам.
Самоделки, переобутые в импортную резину, туго облегающую лишенные крыши, высоченные передние колеса, с уткнувшимися во вселенскую бесконечность вилками-телескопами и крохотными жестяными клизмами-бензобаками. Самоделки, приходящие в себя на свежем весеннем воздухе после мерзлого гаража, где лопнувшая батарея залила мотоцикл электролитом. Самоделки, сегодня переставшие играть роль мебели в квартире на девятом этаже, куда в прошлом октябре затащила байк четверка опухших от перепоя парней.
Рэт-байки – черные вонючие уроды, смахивающие на взорванный мусорный бак, поставленный на колеса нуждающимся в принудительном лечении параноиком.
Кей привстал, чтобы разглядеть ХаДэ в толпе. Друг задумчиво застыл в группе Харлеев, принадлежащих Бешеным. ХаДэ предпочитал компанию своих: Дайна Глайд и Электра Глайд, Софтейл, Бэд Бой и Фэт Бой, Роуд Кинг и Спортстер. Семейство «Харлей-Дэвидсон».
Почему все так? Уже никто не помнит. Забыли. Байкеру позарез необходимо объявиться на открытии сезона: показать, что он на аппарате и за зиму не слез.
Кей поймал на себе понимающий взгляд Капеллана. Кивнув и улыбнувшись, Капеллан произнес, поглаживая окладистую бороду:
– Сегодня здесь все равны. Как в саванне, во время «водяного перемирия». Тигры и антилопы бок о бок лакают остатки воды. Тишина и покой. Это я образно.
Кей не возражал. Капеллану виднее, он по образ м и образам специалист, что подтверждает его подлинный диплом об окончании духовной академии. Действительно, драк пока нет, но вот насчет недостатка жидкости и воцарения тишины он не прав.
Подходившие к столу знакомые выражали сочувствие и в память о покойном охотно выпивали водки. В толпе Кей уловил пару раз произнесенное «золотой мотик» и еще «белая тачка».
Он спросил Капеллана, что тот думает про «золотой байк».
– А я и не думаю, – бывший поп взглянул Кею прямо в глаза. – Я уверен. Это – кара Господня за прегрешения наши.
Больше на эту тему не говорили. Байкеры сидели вокруг столиков, у них на коленях пристроились тихие подружки. Молчали, курили и ждали. Что-то должно произойти… Когда же, когда? Ничего не происходило, и оставалось одно – напиться.
Рекой лилось пиво, бесперебойно доставляемое отрядами гонцов. За недорогим пивом из маленьких магазинчиков в основном отправлялись те, кто «слева». «Правые» предпочитали приобретать пиво, что подороже, но тут же. И поглощать его вместе с сосисками, посматривая на свои байки.
Что до тишины… Рев суперсильных двигателей едва перебивал восторженные крики скамейкеров, поджидавших приятелей, с которыми не общались с прошлого сезона. Периодические взрывы радостного мата свидетельствовали о том, что прибыла очередная партия пива или кто-то сумел раздобыть денег для продолжения веселья.
Кея вывел из задумчивости Злой, нервно бросивший:
– Видели Ступора? Мы с ним еще в прошлом году собирались спиц добавить на заднее колесо.
На столе перед Злым лежал его шлем, обтянутый кожей и покрытый швами, прошитыми крупной ниткой, из-за чего шлемак походил на голову чудовища Франкенштейна. Злой полез в карман за своим вечным спутником – эбонитовой палочкой. Нервно погладил пальцами гладкую черную поверхность и почему-то зашелся кашлем. Переложив эбонитовый стерженек в левую руку, правой свирепо почесал грудь, обнажив татуировку: полдюжины человеческих ушей болтаются на веревочке.
Злой пользовался не понятным никому в Стае расположением Трибунала, но этим расположением не злоупотреблял. Частенько он сам искал драку без повода. А в драке бывал необычайно жесток. Периоды мирного настроения сменялись взрывами ярости, когда Злой крушил все вокруг, впрочем, не трогая Стаю. С инстинктами у него все в порядке. Вспыльчивый и раздражительный, Злой ничему не радовался в жизни, кроме собранного на заказ Харлея настолько дикой геометрии, что Кей, пытаясь найти подходящее сравнение, решил, что больше всего байк Злого походит на вагон скоростного поезда, сумевший проскочить чересчур узкий тоннель.
Все молчали. Танк покачал носком сапога из кожи гремучей змеи, затем неохотно произнес:
– Придется тебе, Злой, кинуть эту затею. Кончился Ступор.
– Как это? Он же здоров был, как штанга!
Танк отвернулся к фланирующей по асфальту публике.
В этот час непросто кого-то отыскать. Народу на Смотровой прибавилось. Отпивая пиво из бутылки, Кей с любопытством посматривал сверху на множество суетящихся фигурок. Кею понравилось наблюдать за людьми еще в те далекие времена, когда он сочинял статьи Для информационного агентства. Теперь все изменилось. Вряд ли люди стали интереснее. Скорее, Кей почувствовал себя свободным.
Настроение на Смотровой – от нервно-радостного до глубоко апатичного. Одна группа фонтанирует весельем, другая замерла то ли в пьяном оцепенении, то ли просто от скуки.
Здесь были все:
скамейкеры – кожаные, проклепанные, с излишне яркими нашивками, никогда не имевшие байка и едва представляющие, как он работает и что вообще его заставляет двигаться;
дамочки в лопающихся на бедрах кожаных штанишках, низких казаках и кожаных же картузиках, лихо сдвинутых на затылок, дамочки с похотливым взглядом, плотоядно поглядывающие на полных сексуальной энергии байкеров;
нетрезвые субъекты, отбившиеся от компании сослуживцев, заехавшей развлечься после нудной работы, икающие и блюющие, вытирающие слезящиеся глаза и громко вслух вспоминающие, что «была у меня когда-то «Ява»;
бандиты с печатью скорой смерти на бледных лицах, напоследок стремящиеся узнать и запомнить как можно больше перед экзаменом у Всевышнего и потому громко интересующиеся, «что, если сравнить мою тачку с твоей тарахтелкой»;
пестрые стайки приличных мальчиков из попсового клуба, поддавшиеся на уговоры самого пьяного в компании, утверждавшего, что «мотики – это что-то!»; они теперь держатся настороженной кучкой и разыскивают своего приятеля, который увидел байки, протрезвел и поторопился смыться;
псих-одиночка, потому что где толпа – там и психи, но этот – самый тихий, он держится в стороне и только грустно тарашит глаза, иногда высоко подпрыгивая и голосом имитируя звук заводимого лвигяте – все остальные: камуфлированные менты с автоматами, пижоны с дорогими телками, одногорбые роллеры, девчонки-малолетки на лошадях, заносчивые велосипедисты в шлемах-блинах, первокурсники химического факультета университета с презрением ко всем и вся в прищуренных глазах, торговцы законным и незаконным товаром, саксофонист и барабанщик в обнимку с литровой бутылкой водки, попрошайки с лицами неудавшихся актеров…
– Кей, привет!
Опять его выводит из задумчивости чужой голос. Он поднимает голову и видит знакомца по ту сторону металлического заборчика. Дедок Дай-Монетку стар, как Иерусалим, и мудр, как Моисей. Кей знает наперед все, что тот скажет, и лезет в карман.
– Кей, это… самое… дай монетку!
Кей кидает монету, которая волшебным образом исчезает в кармане древнего пальто, купленного, наверное, еще на первую зарплату.
Танк высмотрел того, кого искал:
– Эй, Бугель! Двигай сюда!
От стоявшей неподалеку кучки парней отделился толстозадый парень в косухе с эмблемой на спине: орел тащит в когтях центральный подшипник коленвала. Причем подшипник удался неизвестному художнику гораздо лучше, чем изрядно ощипанный пернатый хищник с торчащими из нашивки обрывками ниток.
Как меняется у байкеров походка, когда они приближаются к Бешеным! Она становится неторопливой, но несколько судорожной. Будто у байкера нелады с суставами. Он хочет сохранить гордую независимость в компании приятелей и в то же время не хочет мозолить глаза Бешеным, которые вольное поведение могут не так понять.
То же и с приветственными криками, когда Бешеные приближаются к местам скопления байкеров. Понятно, что их ждут, но если прочих приветствуют криком и свистом, то э т и х встречают приглушенным гулом, в котором смешались уважение, зависть, ненависть, обожание, любопытство.
Трибунал как-то заметил:
– Нас не обязательно видеть. Нас должны ощущать.
И добавил:
– Тогда все за нас, даже если мы против всех. Бугель приблизился и с достоинством пожал руку Танку. Тот мотнул головой в сторону Злого:
– Расскажи ему про Ступора.
Бугель бросил осторожный взгляд на Злого, выражение лица которого полностью соответствовало кликухе. Но деваться некуда.
– Ступор взялся профилактику сделать, по дешевке, подержанному Года Уингу и затащил его на деревянные козлы. – Бугель сплюнул и нервно почесал подбородок дешевым литым перстнем с черепушкой. – Братва предупреждала, чтобы не лез под байк, да Ступор разве послушает! Он ведь на эти козлы разве что Ребел поднимал, да у Ребела-то что за вес… А тут четыреста ка-гэ импортного железа!
Бугелю не нравилось трепать языком перед Бешеными. Он торопился, глотая слова:
– Короче, когда Ступор расположился с инструментом прямо под байком, тут по нему и шмякнуло: ножки козел подломились. Да так, что разобрать, где Голд Уинг, а где Ступор, не было никакой возможности. А. он еще и гараж запер изнутри. Так и провалялся там почти неделю, пока хозяин японца со своими корешами гаражную дверь не вынес на х… Так сильно за байк беспокоился, что даже на похороны приехал и все выяснял, кто ему заплатит за помятый бак.
– А вы что? – немедленно поинтересовался Злой. Бугель заметно оживился. Видно было, что окончание истории ему самому доставляло удовольствие.
– А там же, прямо на могилах, мы ему все и втолковали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51