А на кой, скажите, мне знать, что там, под землей, раньше положенного времени? Я еще свое не откатал!
Похрустывая чипсами и отхлебывая пиво, Стая внимала речи Танка. Тема дорог его здорово задевала. Причина быстро прояснилась:
– У меня между ног добра на полcта тысяч баксов, а они…
Стая дружно заржала. Из дверей пивной выглянул встревоженный хозяин, но тут же успокоился. Дракой не пахло. Отсмеявшись и закурив, Капеллан посерьезнел:
– Ты мнительный, Танк. За твое добро столько не дадут. Разве что твои яйца от Фаберже.
Танк насупился и буркнул:
– Ты знаешь, что я имею в виду. Не хрена булькать без дела.
Никто не обиделся. На своих не обижаются.
– Танк прав, – заявил Морг и помахал в воздухе пустой кружкой, подзывая официантку в зеленом передничке. – Дороги у нас в стране, конечно, паршивые. Старая истина.
Приятно поболтать в обществе равных, когда некуда спешить, жарко и полунагие девчонки едва не вываливаются по самые трусики из окон проезжающих автобусов. Так им хочется понравиться крупнотелым байкерам.
Кей возразил:
– Где-то я читал, что плохие дороги – это государственная стратегия. Часть оборонительного плана на случай внезапной агрессии.
– Это как же? – с набитым ртом изумился Освальд-младший, отвлекшись от жирной дымящейся сардельки и двух гор рассыпчатого жареного картофеля и тушеной капусты.
– А вот так, – рассуждал Кей. – Предположим, на всех картах дорога обозначена, как трасса федерального значения в Город. Попрет по ней враг, а она окажется улучшенной грунтовой и заканчивается в болоте. Тут врагу со всей его мудреной техникой и каюк! Особенно хороший каюк может быть осенью. Или весной… Впрочем, если подумать, на наших дорогах врагу в любой сезон крышка.
– Оставьте, ребята, – устало бросил Злой. – Я думаю, что дела у нас в стране так паршивы, что наверху порешили казну потратить лучше на еду и баб, чем на какие-то дороги в никуда. Они, наверное, правы…
Замолчали.
– Споем? – предложил кто-то, не подумав.
На него зашикали, но поздно. Заскучавший Барон моментально оживился, радуясь возможности продемонстрировать вокальные способности, и немедленно забасил, заставив в страхе разлететься ватагу кормящихся при ресторане галок:
Чопорный чоппер Чопал чуть-чуть…
Со слухом у Барона плохо. Ему не дали закончить и моментально освистали, правда негромко. Он не сильно расстроился, потому что все равно забыл слова.
Укоризненно покачивая головой, Капеллан успокоил певца:
– Сын мой! Ты не виноват в том, что тебе трайк на ухо наехал. Но в детстве тебя могли бы предупредить. Кто тебя воспитывал?
Барон не умел отвечать кратко. Он вытер губы наверченной на запястье банданой и нудно загудел:
– Если в порядке очередности, то сперва бабушка, специалист по творчеству английского сатирика Генри Филдинга. Читала мне его на ночь. Когда я научился говорить, то выплюнул соску и заявил, что Филдинг – полный отстой! Бабушка вскоре скончалась. Родители пробовали воспитывать, когда навещали меня в интернате в редкие дни приезда из Штатов, где работали русскими физиками на китайской фирме. И так до того дня, пока меня не повалила на маты в школьном спортзале моя училка по физкультуре, огромная потная кобыла в шортах, с двумя дынями впереди и чемоданом вместо задницы. Она оставила меня после уроков, чтобы потренировать перед городским чемпионатом по тяжелой атлетике.
Барон зажмурился от удовольствия и продолжил:
– На пару мы маты едва до дыр не протерли! У нее оказалась богатая фантазия, и мы придумали несколько новых способов использования спортивного снаряда «козел», шведской стенки, бревна и гимнастической палки. Попытались еще поработать с канатом, но она подвернула ногу, свалившись вместе со мной из-под потолка. На этом наш сексодром работу закончил. После этого я занялся самовоспитанием. И нечего гоготать! Девчонку себе завел, из параллельного класса.
Болтовню оборвал голос Трибунала:
– Кончай треп, братва. Снимаемся.
На въезде в Город Трибунал притормозил, на ходу перебросился с Кеем парой слов и повел Стаю между длинными бетонными заборами, окружившими многие тысячи расползшихся в разные стороны гаражей. Казалось, нет им конца, этим прибежищам убогой автотехники, хранимой хозяевами как последнее сокровище, без которого они навсегда перейдут на положение пешехода, существа неполноценного.
Дома Кея ждали Урал с поводком в зубах, сам по себе разморозившийся холодильник и сообщение на автоответчике от Покера, приятеля Кея еще со школьных времен. Кей включил автоответчик на прослушивание и затеял возню с Уралом, якобы стараясь вырвать поводок из пасти. Вот еще! Урал рычал сквозь крепко сжатые челюсти и не отпускал. Не отдам, дескать, а то еще ты повесишь его на гвоздик, и не видать мне прогулки. А у соседнего дома гуляет стриженая пуделиха, такая самочка, что закачаешься. Урал увидел ее утром из окна и втюрился по самый хвост. Платонические чувства быстро перешли в собачью похоть. К приходу Кея пес обезумел от страсти.
Песий рык отвлек внимание Кея от автоответчика, и пришлось прослушивать еще раз. Покер был немногословен. Приглашал к себе, сказав, что ждет в любое время, потому что у него отпуск и он торчит дома, маясь от скуки.
Покер маялся от скуки не один, а в компании с ящиком коньяка, который успел опустошить наполовину, хотя отпуск начался всего несколько дней назад. Кей встретил Покера во дворе, когда тот, покачиваясь, брел от табачного ларька с блоком самых дорогих сигарет, какие смог найти. Внешность Покера вызвала у Кея неприязнь: коротенькая стрижечка, коротенькая кожаная курточка и маленькая сумочка со множеством отделений и миниатюрной ручечкой. Мальчиков в таком прикиде, с такими крохотными сумочками и немужскими повадками Кей во множестве наблюдал на улицах европейских городов в компании обеспеченных пожилых господинчиков.
Покер приветствовал Кея, долго обнимая и тыкаясь губами в его бороду. Даже обронил сигареты. Нагнувшись, долго пытался ухватить выскальзывающий целлофановый бок. Ухватив цветастую коробку, еще дольше не мог разогнуться, раскачиваясь и балансируя. Кей не мешал Покеру, готовый прийти на помощь, если тому станет совсем плохо. Покер сумел собраться, и остаток пути до дверей великолепной квартиры они проделали быстро.
Последний раз Кей был у Покера лет пятнадцать назад. Мало что изменилось. Разве что экран телевизора больше, стены белее, прибавилось полок, на которых расставлена разнокалиберная музыкальная аппаратура, а демократичный потертый текстиль сменила роскошная диванная кожа. Родители Покера, давно умершие, оставили тому в наследство жилье, деньги и теплое местечко в министерстве «каких-то» дел. Покер никогда и ничего не умел делать толком, поэтому в министерстве его приняли как родного, и он сразу влился в коллектив, напиваясь до бесчувствия дважды в неделю. Если выдержать этот ритм, поучал как-то Покер Кея, то можно достичь изрядных высот и войти в правительство.
Когда-то они с Покером классно катались, вместе пережили не одно приключение, а теперь Кей смотрел на остатки человека, маленькими глоточками попивая коллекционный коньяк и слушая бесконечный пьяный треп:
– Я слез, – вещал Покер, пытаясь нарезать твердую, как ножка стула, колбасу и не замечая, что пилит тупой стороной ножа, – когда понял, что моя страна никогда не станет великой байкерской державой. А в другой я кататься не намерен. Мы обречены прозябать на обочине мировой цивилизации, трясясь от холода рядом с раздолбанным байком отечественного производства, подогревая себя водкой и чувством принадлежности к величайшей нации мира!
Кей перегнулся через стол (друг принимал его на кухне) и перевернул нож. Покер немедленно порезался, но не сильно и не обратил на порез внимания. Сейчас не это для него главное. Порезанную колбасу он рукой переложил на тарелку и продолжил:
– Можно стать байкерской державой, если много людей имеют много денег. Тогда мы покупаем фирменные байки или строим завод и производим их сами. Этого нет и уже никогда не будет! Бензина ни хрена не осталось… Верь мне, Кей, у меня точная информация. Я нахожусь на острове… Нет, на острие! Да, на острие научно-технического прогресса. Я точно знаю, что он уже закончился. Отвожу байкерам еще десять – пятнадцать лет езды. Затем – все… Стоп-машина! У нас в стране – так точно. Бешеные как появились, так и сгинут. Чем вы лучше других?
«Поразительно. – Кей уперся глазами в кнопку на телефоне. – Человек в резину пьян, но речь его гладка и безукоризненна».
Действительно, Покер проговаривал слова так, словно долго размышлял, затем записал мысли и выучил текст наизусть.
«И на черта мне эта мука? Терпи, Кей!»
Колеблющейся рукой отправив кусочек колбасы в рот, Покер зажмурился от удовольствия, долго пережевывая мясистый толстый кружок, проглотил и грустно подытожил:
– Правда, у Бешеных есть Трибунал. Поэтому шанс выжить у вас выше, чем у других. Возьми хоть мою Стаю… Пошли, покажу!
Вошли в невероятных размеров комнату, все стены которой занимали шкафы с антикварными изданиями, судя по темным переплетам и золотому тиснению. Ан нет! Кей присмотрелся и едва не рассмеялся, вовремя удержавшись. Какой-никакой, Покер все-таки школьный друг.
Все шкафы забиты фотоальбомами! С переплетами под старину и золотыми буквами затейливого шрифта, сплетавшегося в слова и фразы: «Новый год», «Греция», «Мертвое море», «Ирландия», «Я и Америка», «Переделкино», «60-летие шефа» и прочая дребедень в том же духе. Еще больше понапихано видеокассет. Тысячи и тысячи фото и видео. Похоже, Покер заснял едва ли не каждый день своей жизни. Видно, ему нравилось наблюдать себя со стороны. Так ему больше верилось в то, что его жизнь правильна и что он вообще еще жив. На всех фото стояла дата и час съемки. Покер вытянул альбом с названием «Моя стая» и сунул в руки Кею:
– Любуйся, старик, а я пока отолью.
Стая Покера являла собой группку людей с очевидными признаками переедания и недостаточной физической нагрузки, страдающую болезнями сердца, печени и желудка. Люди улыбались, строили рожи, принимали забавные позы и ни на одном фото не расставались со стаканом. Кею показалось все это настолько искусственным и нелепым, что он с досады едва не швырнул альбомчик в форточку. Друг другом, но тащиться на байке в такую даль, чтобы пялиться на изображения людей, которые ненавидят Покера, что ясно по их взглядам… Впрочем, на фото они все друг друга смертельно ненавидят и боятся.
Внимание Кея привлек единственный альбомчик без названия. Черный корешок манил неизвестностью. Кей оглянулся на дверь. Ему казалось, что он вторгается в запретную зону.
В поспешно снятом с полки и раскрытом альбомчике находились фото его и Покера молодости: диковатые развлечения, драки, путешествия… Вот Кей развалился на байке и спит, свесив руку едва не до земли. В руке – бутылка с остатками пива… Здорово, наверное, погуляли! Покер, с опухшим лицом, устроился под кустом сирени, в обнимку с двумя потрепанными девицами, вероятно, после бессонной ночи. И снова Кей, но уже снятый не так давно: верхом на ХаДэ, с серьезным видом выруливает на проспект. Лицо так четко вышло, что можно разглядеть даже крохотный крестик, болтающийся на серьге…
За спиной послышались шаги. Кей захлопнул альбомчик и поставил на полку. Незачем давать Покеру тему для бесконечных и бесполезных воспоминаний.
Покер вернулся, на ходу вжикнув молнией на брюках, продолжил, словно и не отлучался:
– Помнишь время, когда наши байки были простыми «Уралом» и «Днепром»? Ничего не изменилось: байкеры на «Уралах» хотят могучих японцев, но не могут себе это позволить. А те, кто на японце, не хотят назад, на «Урал». Дурацкий каламбур… Те, кто катался на отечественной технике, знает, что это такое. А тот, кто сразу получил богатую тачку, не собирается опускаться. Он просто слезает, стоит ему потерять японца.
Кей молча курил и не возражал. Нравится Покеру уговаривать самого себя – милости просим. Кей согласен немного послушать. Посидит еще полчаса – и домой. Надо с Уралом (о, черт, всюду Урал) еще разок погулять, а то сегодня время ушло на скандал с дамочкой, которая вывела во двор пуделиху, чтоб им обеим… Когда Урал потащил его к этой расфуфыренной кудрявой псине, ее хозяйка решила, наверное, что они хотят их обеих изнасиловать, причем еще неизвестно, кто из двоих – хозяйка или собачка – приглянулись крупногабаритному, дрожащему от страсти Уралу.
– Понимаешь, милый Кей, – с сентиментальным вздохом вальяжно тянул Покер, вытаскивая пробку из очередной коньячной бутылки, – хотел я стать уик-энд-байкером. Катался бы по выходным, глядишь, пить стал бы меньше, перейдя на пиво. Но и на это меня не хватило. Представляешь, скорость перестала нравиться!
Хохотнув, Покер икнул, обдав Кея перегорелым коньячным ароматом. Сам он запахи уже не различал и вдохновенно продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Похрустывая чипсами и отхлебывая пиво, Стая внимала речи Танка. Тема дорог его здорово задевала. Причина быстро прояснилась:
– У меня между ног добра на полcта тысяч баксов, а они…
Стая дружно заржала. Из дверей пивной выглянул встревоженный хозяин, но тут же успокоился. Дракой не пахло. Отсмеявшись и закурив, Капеллан посерьезнел:
– Ты мнительный, Танк. За твое добро столько не дадут. Разве что твои яйца от Фаберже.
Танк насупился и буркнул:
– Ты знаешь, что я имею в виду. Не хрена булькать без дела.
Никто не обиделся. На своих не обижаются.
– Танк прав, – заявил Морг и помахал в воздухе пустой кружкой, подзывая официантку в зеленом передничке. – Дороги у нас в стране, конечно, паршивые. Старая истина.
Приятно поболтать в обществе равных, когда некуда спешить, жарко и полунагие девчонки едва не вываливаются по самые трусики из окон проезжающих автобусов. Так им хочется понравиться крупнотелым байкерам.
Кей возразил:
– Где-то я читал, что плохие дороги – это государственная стратегия. Часть оборонительного плана на случай внезапной агрессии.
– Это как же? – с набитым ртом изумился Освальд-младший, отвлекшись от жирной дымящейся сардельки и двух гор рассыпчатого жареного картофеля и тушеной капусты.
– А вот так, – рассуждал Кей. – Предположим, на всех картах дорога обозначена, как трасса федерального значения в Город. Попрет по ней враг, а она окажется улучшенной грунтовой и заканчивается в болоте. Тут врагу со всей его мудреной техникой и каюк! Особенно хороший каюк может быть осенью. Или весной… Впрочем, если подумать, на наших дорогах врагу в любой сезон крышка.
– Оставьте, ребята, – устало бросил Злой. – Я думаю, что дела у нас в стране так паршивы, что наверху порешили казну потратить лучше на еду и баб, чем на какие-то дороги в никуда. Они, наверное, правы…
Замолчали.
– Споем? – предложил кто-то, не подумав.
На него зашикали, но поздно. Заскучавший Барон моментально оживился, радуясь возможности продемонстрировать вокальные способности, и немедленно забасил, заставив в страхе разлететься ватагу кормящихся при ресторане галок:
Чопорный чоппер Чопал чуть-чуть…
Со слухом у Барона плохо. Ему не дали закончить и моментально освистали, правда негромко. Он не сильно расстроился, потому что все равно забыл слова.
Укоризненно покачивая головой, Капеллан успокоил певца:
– Сын мой! Ты не виноват в том, что тебе трайк на ухо наехал. Но в детстве тебя могли бы предупредить. Кто тебя воспитывал?
Барон не умел отвечать кратко. Он вытер губы наверченной на запястье банданой и нудно загудел:
– Если в порядке очередности, то сперва бабушка, специалист по творчеству английского сатирика Генри Филдинга. Читала мне его на ночь. Когда я научился говорить, то выплюнул соску и заявил, что Филдинг – полный отстой! Бабушка вскоре скончалась. Родители пробовали воспитывать, когда навещали меня в интернате в редкие дни приезда из Штатов, где работали русскими физиками на китайской фирме. И так до того дня, пока меня не повалила на маты в школьном спортзале моя училка по физкультуре, огромная потная кобыла в шортах, с двумя дынями впереди и чемоданом вместо задницы. Она оставила меня после уроков, чтобы потренировать перед городским чемпионатом по тяжелой атлетике.
Барон зажмурился от удовольствия и продолжил:
– На пару мы маты едва до дыр не протерли! У нее оказалась богатая фантазия, и мы придумали несколько новых способов использования спортивного снаряда «козел», шведской стенки, бревна и гимнастической палки. Попытались еще поработать с канатом, но она подвернула ногу, свалившись вместе со мной из-под потолка. На этом наш сексодром работу закончил. После этого я занялся самовоспитанием. И нечего гоготать! Девчонку себе завел, из параллельного класса.
Болтовню оборвал голос Трибунала:
– Кончай треп, братва. Снимаемся.
На въезде в Город Трибунал притормозил, на ходу перебросился с Кеем парой слов и повел Стаю между длинными бетонными заборами, окружившими многие тысячи расползшихся в разные стороны гаражей. Казалось, нет им конца, этим прибежищам убогой автотехники, хранимой хозяевами как последнее сокровище, без которого они навсегда перейдут на положение пешехода, существа неполноценного.
Дома Кея ждали Урал с поводком в зубах, сам по себе разморозившийся холодильник и сообщение на автоответчике от Покера, приятеля Кея еще со школьных времен. Кей включил автоответчик на прослушивание и затеял возню с Уралом, якобы стараясь вырвать поводок из пасти. Вот еще! Урал рычал сквозь крепко сжатые челюсти и не отпускал. Не отдам, дескать, а то еще ты повесишь его на гвоздик, и не видать мне прогулки. А у соседнего дома гуляет стриженая пуделиха, такая самочка, что закачаешься. Урал увидел ее утром из окна и втюрился по самый хвост. Платонические чувства быстро перешли в собачью похоть. К приходу Кея пес обезумел от страсти.
Песий рык отвлек внимание Кея от автоответчика, и пришлось прослушивать еще раз. Покер был немногословен. Приглашал к себе, сказав, что ждет в любое время, потому что у него отпуск и он торчит дома, маясь от скуки.
Покер маялся от скуки не один, а в компании с ящиком коньяка, который успел опустошить наполовину, хотя отпуск начался всего несколько дней назад. Кей встретил Покера во дворе, когда тот, покачиваясь, брел от табачного ларька с блоком самых дорогих сигарет, какие смог найти. Внешность Покера вызвала у Кея неприязнь: коротенькая стрижечка, коротенькая кожаная курточка и маленькая сумочка со множеством отделений и миниатюрной ручечкой. Мальчиков в таком прикиде, с такими крохотными сумочками и немужскими повадками Кей во множестве наблюдал на улицах европейских городов в компании обеспеченных пожилых господинчиков.
Покер приветствовал Кея, долго обнимая и тыкаясь губами в его бороду. Даже обронил сигареты. Нагнувшись, долго пытался ухватить выскальзывающий целлофановый бок. Ухватив цветастую коробку, еще дольше не мог разогнуться, раскачиваясь и балансируя. Кей не мешал Покеру, готовый прийти на помощь, если тому станет совсем плохо. Покер сумел собраться, и остаток пути до дверей великолепной квартиры они проделали быстро.
Последний раз Кей был у Покера лет пятнадцать назад. Мало что изменилось. Разве что экран телевизора больше, стены белее, прибавилось полок, на которых расставлена разнокалиберная музыкальная аппаратура, а демократичный потертый текстиль сменила роскошная диванная кожа. Родители Покера, давно умершие, оставили тому в наследство жилье, деньги и теплое местечко в министерстве «каких-то» дел. Покер никогда и ничего не умел делать толком, поэтому в министерстве его приняли как родного, и он сразу влился в коллектив, напиваясь до бесчувствия дважды в неделю. Если выдержать этот ритм, поучал как-то Покер Кея, то можно достичь изрядных высот и войти в правительство.
Когда-то они с Покером классно катались, вместе пережили не одно приключение, а теперь Кей смотрел на остатки человека, маленькими глоточками попивая коллекционный коньяк и слушая бесконечный пьяный треп:
– Я слез, – вещал Покер, пытаясь нарезать твердую, как ножка стула, колбасу и не замечая, что пилит тупой стороной ножа, – когда понял, что моя страна никогда не станет великой байкерской державой. А в другой я кататься не намерен. Мы обречены прозябать на обочине мировой цивилизации, трясясь от холода рядом с раздолбанным байком отечественного производства, подогревая себя водкой и чувством принадлежности к величайшей нации мира!
Кей перегнулся через стол (друг принимал его на кухне) и перевернул нож. Покер немедленно порезался, но не сильно и не обратил на порез внимания. Сейчас не это для него главное. Порезанную колбасу он рукой переложил на тарелку и продолжил:
– Можно стать байкерской державой, если много людей имеют много денег. Тогда мы покупаем фирменные байки или строим завод и производим их сами. Этого нет и уже никогда не будет! Бензина ни хрена не осталось… Верь мне, Кей, у меня точная информация. Я нахожусь на острове… Нет, на острие! Да, на острие научно-технического прогресса. Я точно знаю, что он уже закончился. Отвожу байкерам еще десять – пятнадцать лет езды. Затем – все… Стоп-машина! У нас в стране – так точно. Бешеные как появились, так и сгинут. Чем вы лучше других?
«Поразительно. – Кей уперся глазами в кнопку на телефоне. – Человек в резину пьян, но речь его гладка и безукоризненна».
Действительно, Покер проговаривал слова так, словно долго размышлял, затем записал мысли и выучил текст наизусть.
«И на черта мне эта мука? Терпи, Кей!»
Колеблющейся рукой отправив кусочек колбасы в рот, Покер зажмурился от удовольствия, долго пережевывая мясистый толстый кружок, проглотил и грустно подытожил:
– Правда, у Бешеных есть Трибунал. Поэтому шанс выжить у вас выше, чем у других. Возьми хоть мою Стаю… Пошли, покажу!
Вошли в невероятных размеров комнату, все стены которой занимали шкафы с антикварными изданиями, судя по темным переплетам и золотому тиснению. Ан нет! Кей присмотрелся и едва не рассмеялся, вовремя удержавшись. Какой-никакой, Покер все-таки школьный друг.
Все шкафы забиты фотоальбомами! С переплетами под старину и золотыми буквами затейливого шрифта, сплетавшегося в слова и фразы: «Новый год», «Греция», «Мертвое море», «Ирландия», «Я и Америка», «Переделкино», «60-летие шефа» и прочая дребедень в том же духе. Еще больше понапихано видеокассет. Тысячи и тысячи фото и видео. Похоже, Покер заснял едва ли не каждый день своей жизни. Видно, ему нравилось наблюдать себя со стороны. Так ему больше верилось в то, что его жизнь правильна и что он вообще еще жив. На всех фото стояла дата и час съемки. Покер вытянул альбом с названием «Моя стая» и сунул в руки Кею:
– Любуйся, старик, а я пока отолью.
Стая Покера являла собой группку людей с очевидными признаками переедания и недостаточной физической нагрузки, страдающую болезнями сердца, печени и желудка. Люди улыбались, строили рожи, принимали забавные позы и ни на одном фото не расставались со стаканом. Кею показалось все это настолько искусственным и нелепым, что он с досады едва не швырнул альбомчик в форточку. Друг другом, но тащиться на байке в такую даль, чтобы пялиться на изображения людей, которые ненавидят Покера, что ясно по их взглядам… Впрочем, на фото они все друг друга смертельно ненавидят и боятся.
Внимание Кея привлек единственный альбомчик без названия. Черный корешок манил неизвестностью. Кей оглянулся на дверь. Ему казалось, что он вторгается в запретную зону.
В поспешно снятом с полки и раскрытом альбомчике находились фото его и Покера молодости: диковатые развлечения, драки, путешествия… Вот Кей развалился на байке и спит, свесив руку едва не до земли. В руке – бутылка с остатками пива… Здорово, наверное, погуляли! Покер, с опухшим лицом, устроился под кустом сирени, в обнимку с двумя потрепанными девицами, вероятно, после бессонной ночи. И снова Кей, но уже снятый не так давно: верхом на ХаДэ, с серьезным видом выруливает на проспект. Лицо так четко вышло, что можно разглядеть даже крохотный крестик, болтающийся на серьге…
За спиной послышались шаги. Кей захлопнул альбомчик и поставил на полку. Незачем давать Покеру тему для бесконечных и бесполезных воспоминаний.
Покер вернулся, на ходу вжикнув молнией на брюках, продолжил, словно и не отлучался:
– Помнишь время, когда наши байки были простыми «Уралом» и «Днепром»? Ничего не изменилось: байкеры на «Уралах» хотят могучих японцев, но не могут себе это позволить. А те, кто на японце, не хотят назад, на «Урал». Дурацкий каламбур… Те, кто катался на отечественной технике, знает, что это такое. А тот, кто сразу получил богатую тачку, не собирается опускаться. Он просто слезает, стоит ему потерять японца.
Кей молча курил и не возражал. Нравится Покеру уговаривать самого себя – милости просим. Кей согласен немного послушать. Посидит еще полчаса – и домой. Надо с Уралом (о, черт, всюду Урал) еще разок погулять, а то сегодня время ушло на скандал с дамочкой, которая вывела во двор пуделиху, чтоб им обеим… Когда Урал потащил его к этой расфуфыренной кудрявой псине, ее хозяйка решила, наверное, что они хотят их обеих изнасиловать, причем еще неизвестно, кто из двоих – хозяйка или собачка – приглянулись крупногабаритному, дрожащему от страсти Уралу.
– Понимаешь, милый Кей, – с сентиментальным вздохом вальяжно тянул Покер, вытаскивая пробку из очередной коньячной бутылки, – хотел я стать уик-энд-байкером. Катался бы по выходным, глядишь, пить стал бы меньше, перейдя на пиво. Но и на это меня не хватило. Представляешь, скорость перестала нравиться!
Хохотнув, Покер икнул, обдав Кея перегорелым коньячным ароматом. Сам он запахи уже не различал и вдохновенно продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51