Что привело Бена на Довер-стрит? Не иначе сведения, способные заинтересовать Лорда Ника. Несколько дней назад Руперт вскользь упомянул, что у них кончаются деньги, но не сказал, как собирается выкручиваться, и Октавия решила, что он намерен больше играть. Но может быть. Лорд Ник хочет снова выйти на дорогу?
В спальне она мрачно посмотрела в окно. Нервное возбуждение по-прежнему будоражило кровь. Ей вовсе не хотелось сидеть на Довер-стрит, пока Руперт мчится через пустошь Патни. У него оставалось множество тайн, но эту опасность они должны делить пополам. Опасность и восторг…
Она улыбнулась, вспомнив ведьму Корнелию. Вероятно, у Бена есть сведения о новых богатых путешественниках, собирающихся пересечь пустошь.
Больше не раздумывая ни минуты, Октавия подбежала к шкафу, вытащила дорожный костюм, сапоги, плащ и через пять минут была уже одета.
В дверях она задержалась. Разбойники обычно носили маски.
Мысль эта ее развеселила, и она, усмехнувшись, отыскала в гардеробе черную шелковую маску и сунула в карман плаща. Потом сбежала по лестнице.
— Гриффин, я обедать не буду. Мистер Морган сейчас в библиотеке. Извинись за меня, когда он вернется, и передай, что лорду Руперту и мне пришлось срочно уехать.
— Хорошо, миледи. Вызвать для вас портшез?
— Не надо. — И, не давая больше никаких объяснений, Октавия легко спустилась по ступеням и направилась в конюшню.
Ее серая в яблоках кобыла была хороша для прогулок в парке, но вряд ли подходила для разбоя на большой дороге. Поэтому Октавия выбрала Питера. Ведь сам Руперт, конечно, снова взял Люцифера.
Она подождала, пока конюх оседлает могучего жеребца. Руперт ездил по городу на приметном серебристом коне так же часто, как и на Питере, и это казалось Октавии верхом безрассудства, которого она никак не ожидала от человека, так расчетливо строившего все свои планы. И не переставала опасаться, что очередная жертва Лорда Ника закричит на улице, узнав его необычную лошадь.
Руперт смеялся над ее страхами. Если не хочешь проспать всю жизнь, следует рисковать, говаривал он в ответ. Октавия возражала, что жизнь разбойника с большой дороги и так полна опасностей и нечего понапрасну испытывать счастье. Такой же безрассудный вызов судьбе теперь бросала она сама.
Пять миль до «Королевского дуба» заняли не больше часа. Уже спускался апрельский вечер, когда Октавия остановилась на углу улочки, ведущей к таверне. Питер втянул ноздрями воздух и, никем не направляемый, повернул к знакомой конюшне.
— Подожди-ка минутку. — Октавия натянула поводья.
Конь остановился — в каждой его мышце ощущалось покорное недоумение. Девушка понимала, как ее встретят в таверне. А если там еще и Руперт, то он, конечно, оставит ее в «Королевском дубе». Да и без него встреча с Бесси и Беном доставит мало радости. Хотя скорее всего, размышляла Октавия, Руперта в таверне уже нет.
Октавия надела маску и почувствовала себя очень необычно, словно перестала быть сама собой.
— Туда, Питер. — Она направила коня в сторону пустоши.
Руперт укрылся с Люцифером в тени березы. Мимо уже проехали фаэтон, легкая двуколка и неповоротливая подвода. Но он дожидался не их. Его интересовала выбившаяся из расписания почтовая карета. Моррис сообщил Бену, что в Фархэме у нее сломалось колесо и через пустошь она поедет, когда на небе появятся вечерние звезды.
Руперт терпеливо ждал, и знавший свое дело Люцифер тоже стоял как вкопанный. Наконец вдали послышался звук почтового рожка. Люцифер насторожил уши, Руперт повязал на рот шелковый шарф. Он оставался в укрытии, пока стук лошадиных копыт и грохот колес не приблизились. Тогда, вытащив пистолет, он выехал на узкую ленту дороги, вившуюся через безлюдную пустошь.
Вдруг сзади послышался стук копыт. Руперт быстро обернулся, готовый скрыться, прежде чем непрошеный всадник мог его увидеть. Но в следующую секунду узнал Питера.
Октавия подскакала в тот самый миг, когда снова раздался почтовый рожок. Он звучал почти вызывающе, ободряя сердца пассажиров, подъезжавших к печально известной рощице.
— Приехала на помощь, — возбужденно рассмеялась Октавия, и сквозь прорези маски блеснули ее глаза. — У меня нет оружия, но я могу собирать добычу, пока ты держишь их под прицелом.
— Прочь с дороги! — потребовал Руперт таким голосом, что Октавия не посмела ослушаться и направила Питера в рощицу.
Рожок вновь пропел, и из-за поворота, кренясь на ухабах, выкатился со своей обычной скоростью пять миль в час ярко-желтый экипаж.
Руперт, заставив себя забыть об Октавии, выстрелил поверх голов лошадей. Однако при виде зловещей фигуры на серебристом коне кучер и сам натянул поводья. Лошади остановились как вкопанные. Наступившее молчание насторожило Руперта. В таких случаях всегда кто-то плачет, умоляет, ругается. Но сегодня кучер спокойно восседал на своем месте, форейторы — на передних лошадях. Устроившиеся наверху вместе с багажом пассажиры тоже словно чего-то ожидали.
В следующую секунду Руперт понял, чего они ждут. Откуда-то сзади на землю незаметно спрыгнули вооруженные люди и теперь направили пистолеты прямо ему в голову.
Октавия не раздумывала ни мгновения. С устрашающим криком девушка направила Питера прямо на них. Огромный конь встал на дыбы, сыщики попятились. Руперт выстрелил из второго пистолета.
Это дало всего секундную передышку, но и ее оказалось достаточно. Люцифер исчез в придорожном леске. Питер не стал дожидаться команды и помчался за серебристым конем. Сзади слышались растерянные крики, пистолетный залп — видимо, курки нажали одновременно. Октавия инстинктивно пригнула голову, хотя они уже были достаточно далеко, чтобы их достала пуля.
Сердце Октавии бешено стучало в такт топоту копыт. Вдруг Люцифер исчез. Только что был впереди и пропал, растворился в темноте. Вокруг остались лишь ночь и искривленные стволы деревьев. От ужаса сердце, казалось, перестало биться — она осталась одна. Лорд Ник и Люцифер провалились под землю, чернота поглотила их.
Но Питер уверенно стремился вперед, вот он обогнул кустарники, и перед ними призрачно забелела скала. Конь нырнул в темную расщелину.
— Вот это сюрприз, — раздался из темноты спокойный голос Руперта.
— Они тебя поджидали. Знали, что ты там окажешься.
— Может быть. Но я говорю о другом сюрпризе. Его голос звучал насмешливо. Холодно и иронично, словно они сидели у себя в гостиной.
Октавия решила, что сейчас не время упражняться в язвительных спорах, и просто спросила:
— Где мы?
— В пещере.
— В пещере? Неужели в пустоши есть пещеры?
— — Пещера — слишком громкое название. Здесь просто полость внутри скалы.
— Вот как? — Глаза Октавии стали привыкать к темноте, и она различила белого коня и темную фигуру всадника. Люцифер стоял так близко, что ее нога почти касалась его бока. — Мы долго здесь будем ждать?
— Пока я не сочту, что можно выходить.
— Но ведь они не станут нас преследовать пешими.
— А ты, я вижу, считаешь себя знатоком методов сыска. Или ясновидящей. Октавия промолчала.
— А пока мы ждем, может быть, ты ответишь на несколько вопросов? — поинтересовался Руперт. — Например, на этот: что погнало тебя сюда? Какая мысль втемяшилась в голову?
— Ну, это уж слишком…
— Постой. Я вижу, ты меня не поняла. Сейчас я задаю вопросы, а ты отвечаешь. Итак, повторяю: за коим чертом тебя сюда понесло?
— Думала, что сумею помочь, — запинаясь, проговорила она. Ее колотила дрожь. В пещере было холодно и сыро.
— Ответ неудовлетворительный, — оборвал ее Руперт. — Попытайся еще.
— Но я и в самом деле так думала.
— Нет. Это называется по-другому. В темноте Октавия не видела выражения его лица, но такого холодного голоса она еще ни разу не слышала.
— Не понимаю, что ты хочешь сказать. — У нее не попадал зуб на зуб. — Я считала, что раз мы играем в одну игру, то я должна участвовать в этом, как и во всем остальном.
— Вмешательство в чужие дела — вот слово, которое ты так упорно ищешь и которое я жажду услышать. А теперь скажи мне точно, что ты здесь делаешь и как это называется? Но на этот раз говори правильно.
— Черт возьми, — пробормотала Октавия. — Ладно. Вмешиваюсь в твои дела. Удовлетворен?
— Сам не могу понять, почему я не сумел объяснить тебе все как следует, когда то же самое произошло в прошлый раз. Мне казалось, что я выразился ясно. Но оказывается, некоторые вещи в тебя надо вбивать кувалдой.
Октавия не потрудилась ответить. Руперт упорно хотел следовать только собственной логике, и любые возражения были бесполезны.
— Теперь очевидно, что на увещевания я понадеялся зря, — продолжал он все тем же как будто удивленным тоном.
Люцифер шевельнулся, и Руперт потрепал его по шее. — Ты полагаешь, старина, что мы пробыли здесь достаточно? — Он повернул коня в сторону, где едва заметно брезжил сероватый свет.
Наклонив голову и раздувая ноздри, Люцифер двинулся вперед, и вскоре лошадь и всадник оказались на свободе, а Октавия и Питер остались в пещере. К удивлению девушки, жеребец не последовал за вожаком, и она не знала, стоит ли его понукать. Настроение Руперта было таково, что лучше оставаться на месте, пока он сам не скажет, что делать дальше.
Наконец после двух бесконечных минут раздался короткий шепот:
— Пошли.
Других команд Питеру не потребовалось. Ночь в пустоши наполняли привычные звуки: прошелестел травою зверек, где-то заухала сова, в только-только зарождающихся листьях вздохнул ветер.
— Нас больше не ищут?
— Ищут. Но вряд ли им придет в голову рыскать в этой части пустоши. — Руперт пришпорил коня, и тот перешел на рысь. Питер последовал за ним без всякой команды.
— Поедем в «Королевский дуб»? — Октавия нерешительно прервала молчание.
— Ну уж нет! Я не собираюсь приводить на хвосте ищеек к друзьям!
Глупый вопрос. Октавия прикусила губу.
— Тогда в тот домик?
— Нет, мы едем к себе, но только кружным путем. Готов поспорить, ты забыла, что у нас гости.
— Господи, действительно. А ты об этом помнил, когда, не сказав ни единого слова, исчез из дома?
— Прекрасно помнил. Только я рассчитывал, что ты останешься там и будешь держать оборону, пока я не вернусь.
— Ну и ну!
— Конечно, если безрассудно вмешиваться в чужие дела, думать уже некогда.
Это уже слишком, решила Октавия.
— Послушай, ты и дома будешь так грубить?
— Вероятно.
— И что собираешься делать?
— Раздену догола, до полусмерти выпорю, а потом на неделю закрою на чердаке с краюхой черствого хлеба и кувшином стоялой воды.
Октавия улыбнулась.
— А ты не считаешь, что двое против пяти — это гораздо лучше, чем один?
Руперт ничего не ответил.
— Мы с Питером повели себя вовсе недурно. Хотя было бы куда больше пользы, если бы и у меня был пистолет. В следующий раз надо позаботиться о снаряжении.
Снова ни слова в ответ.
— Из пистолета я стрелять, конечно, не умею. Но могу и научиться… Как ты думаешь, Питер, научусь? Спасибо, что ты согласен со мной… К таким поездкам нужно лучше готовиться. К тому же ты считаешь, что план надо разрабатывать вместе? Чтобы не действовать импульсивно. Ведь импульсивные поступки нам не нравятся… Да, вполне тебя поддерживаю… А как ты думаешь, Питер, можем мы его рассмешить? Уж не улыбается ли он?
— Октавия, я понял: во всем виноват твой отец. Я и раньше подозревал, что он плохо тебя воспитывал, а теперь вижу, что совсем распустил.
— Взгляды отца на воспитание детей весьма оригинальны, — усмехнулась Октавия.
— Я бы сказал, безответственны.
— Нечего смеяться над ним.
— А кто смеется?
— Ну ладно, давай сменим тему. Как ты думаешь, тебе специально устроили ловушку? Не сопровождают же сыщики каждую почтовую карету.
— Насколько я знаю, нет.
Они проезжали по южному берегу Темзы по совершенно незнакомым Октавии улицам. Впереди замаячил огонек — должно быть. Вестминстерский мост.
— Так ты все-таки думаешь, они тебя поджидали?
— Они или кто-нибудь другой, — согласился Руперт. — Невероятно. Сыщики сэра Джона Филдинга не мастера устраивать хитрые засады.
— Это Бен тебе сказал, что карета задерживается? Они повернули на мост, и только тогда Руперт решился ответить:
— Но ведь ты же не думаешь?..
— Конечно, нет. А кто рассказал о карете Бену?
— Наверное, Моррис.
— А он?..
— Возможно.
Октавия замолчала. Если Руперт подозревал Морриса, нечего было больше обсуждать. Они ехали к Довер-стрит незнакомой дорогой — узенькими улочками, безлюдными площадями.
— У нас совсем не осталось денег?
— Совсем. Мне нечего швырнуть на карточный стол.
— Но теперь тебе нельзя выходить на большую дорогу, пока точно не выяснишь, нет ли шпиона в «Королевском дубе». — В голосе прозвучало беспокойство.
Руперт остановился, и в серых глазах появилось удивление.
— Поверь, Октавия, когда я соберусь это сделать, ты узнаешь первой.
— Ну, ты, кажется, понял, что я хотела сказать, — обрадовалась девушка.
— А вот ты — сомневаюсь, — сухо заметил Руперт, когда они уже въезжали во двор их дома на Довер-стрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48