Лорд Ник наслаждается опасностью, делает ставку на случай. Лорд Руперт Уорвик — человек ясного ума, рассчитывающий с холодной трезвостью все детали.
Руперт незаметно наблюдал за Октавией. Вот она подошла к принцу Уэльскому, рассмеялась очередной грубой королевской остроте. Тело напряглось от воспоминаний об их игре у ванны.
Сегодня Октавия была особенно хороша: в темно-зеленом шелковом платье с бантами из лент цвета слоновой кости. Волосы ниспадали на белоснежные плечи крупными блестящими локонами. Бриллиантовые серьги и колье настолько искусно сделаны, что никто не мог даже заподозрить, что это — стразы.
Октавия сразу же вжилась в свою роль, будто была специально для нее рождена — молодая, милая и экстравагантная жена важного вельможи, с радостью готовая принять в своем доме любых гостей. Каждое ее движение, каждый взгляд, казалось, говорили о том, что она рада всем. А Руперт, в свою очередь, разыгрывал партию мужа, обожающего собственную жену, но при этом не пропускающего ни одной другой женщины.
Руперт и Октавия стали самой популярной парой сезона. Их общества жаждали, о них много судачили.
Но иногда, когда Руперт замечал, как останавливается на ней чей-нибудь похотливый взгляд, тянется к груди чья-то грязная лапа, ему становилось до тошноты противно от мысли, что надушенная дамасским благовонием кожа будет опоганена, от мысли, какие грязные желания таятся за жадными взорами и дружескими рукопожатиями. Ее великолепное тело принадлежало только ему, и он с отвращением отворачивался, замечая страсть во взглядах других мужчин. И все же это представление было необходимо.
Холодные глаза Руперта отыскали стоящего у камина Филиппа. Поверх края бокала граф смотрел на Октавию. Уиндхэм отнюдь не слыл заядлым игроком, но это не мешало ему ежедневно появляться на Довер-стрит. А Октавия заманивала его в сети со сноровкой опытного рыбака.
Руперт приказал себе не думать о том, что руки брата когда-нибудь будут по-хозяйски ласкать золотистое тело Октавии. Он вспомнил об изумрудах Уиндхэмов и решил, что если удастся вернуть законное право первородства, то Октавию больше никогда не будут украшать фальшивые драгоценности. Ладонь сама скользнула в карман, а пальцы нащупали шелковый мешочек с маленьким круглым предметом — его собственным фамильным кольцом Уиндхэмов.
Семейное предание гласило, что традиция колец восходит еще ко временам крестоносцев, но память о ее происхождении терялась в глубине веков. Как только мальчику перерезали пуповину, на палец ему надевали кольцо, как бы налагая обязательство во всех поступках хранить честь семьи. А когда рождался его собственный сын, этот долг вместе с кольцом передавался по наследству. Заподозрив, что леди Уиндхэм вынашивает близнецов, их бабушка, дама причудливого характера, заказала два одинаковых особым образом сделанных кольца, которые, по ее убеждению, должны были привязать мальчиков не только к семье, но и друг к другу. Однако ее мечта была обречена на неудачу с самого первого крика новорожденных.
Джервас, как старший, носил кольцо отца и, поскольку умер бездетным, был похоронен вместе с ним. Теперь кольцо, символизирующее графский титул Уиндхэмов, находится у Филиппа.
Руперт недобро улыбнулся. Октавия украдет его. Только близнецы знали тайну колец, и когда Филипп увидит, что оба кольца у Уорвика, он наконец узнает брата. Это его уничтожит. Руперт мечтал увидеть лицо Филиппа, когда тот поймет, что его брат жив. Тогда и настанет миг сладостной мести, который позволит забыть все горести и невзгоды детства. И Октавия ему поможет.
Убежденность в успехе дела помогла обрести ему душевное равновесие, и он переключил внимание на Ригби и Лакросса. Они разыгрывали партию в фараон. С ними за столом сидели двое юнцов, и Руперт был убежден, что мечущий банк Ригби играет нечисто.
Руперт не был против крупных выигрышей. Более того, чтобы раздуть шумиху вокруг своего дома, он даже приветствовал игру по-крупному. Но он возражал против нечестной игры. Однако сейчас ему было невыгодно разоблачать Дирка Ригби. Алчность этого человека и станет тем оружием, которое Руперт использует против него, а потому эту алчность всячески следовало разжигать.
Он подошел к столу и остановился между двумя молодыми людьми, которые с отчаянным безрассудством только-только принялись выписывать долговые расписки.
— Джентльмены, в своем доме я не признаю расписок. Здесь играют только на золото.
Юноши растерянно посмотрели на него снизу вверх.
— В чем дело, Уорвик? — забеспокоился Лакросс. — Почему бы не принять и расписки?
— Я нахожу их слишком утомительными, — терпеливо объяснил Руперт. — Такая скука — гоняться за должниками. — Он снова посмотрел на молодых людей, и на его губах мелькнуло подобие улыбки. — Так что, джентльмены, если располагаете деньгами, мы всегда вам рады. Если же нет… — Он развел руками. — Если же нет, прошу вас покинуть мой дом.
— Вы… вы полагаете, что я не отдаю долги? — вспыхнул один из юнцов. — Вы меня оскорбили, сэр, и я требую удовлетворения.
— Не глупите, Маркхэм, — негромко возразил Руперт. — Никто вас не хотел оскорбить. Я лишь сказал, что в своем доме могу устанавливать собственные правила. Поэтому выбор за вами: в состоянии заплатить за игру, пожалуйста, продолжайте. Если же нет, боюсь, мне придется пожелать вам доброй ночи.
Красные от смущения, юнцы, неловко раскланявшись с окружающими, покинули дом.
— Очень уж вы жестоки, Руперт, — проговорил Питер Карсон, наблюдая, как позорно ретируются молодые картежники.
— Несмышленыши, — пожал тот плечами. — Куда им со взрослыми играть! Как-нибудь перенесут. Лучше уж раз пережить позор, чем потом долго-долго сидеть в тюрьме.
Он снова повернулся к явно раздосадованным Ригби и Лакроссу.
— Откроем банк на две сотни гиней, джентльмены? Прошу вас, наполняйте бокалы. — Он подал знак стоявшему за его спиной лакею. — Начнем по новой. Вы играете, Лакросс? Питер, ты к нам не присоединишься?
Ригби собрал раскиданные по столу расписки и положил в карман сюртука.
— За вашими столами странные правила, Уорвик! Руперт рассмеялся:
— Юные щенята превратятся в настоящих игроков, Ригби, если с самого начала их не раздавить. — Он высыпал на стол пригоршню гиней. Монеты раскатились по сукну. Перед глазами Ригби и Лакросса на кон швырнули целое состояние.
От возбуждения Гектор Лакросс опрокинул полный бокал кларета. Красное вино растеклось по столу, несколько капель упало на натертый пол. Лакей мигом ринулся приводить все в порядок, а другой — чтобы наполнить опустевший бокал.
Руперт невозмутимым взглядом обвел собравшееся за столиком общество и разорвал колоду карт.
— Должен заметить, что знаю более надежный способ набить карманы, чем полагаться на неопытность сосунков.
— И каков же он? — Лакросс облокотился на стол. — Что это за способ, Уорвик? — Маленькие бесцветные глазки сверлили сидящего напротив человека.
— Возможностей много, их нужно только найти, — улыбнулся Руперт. — Так мы играем, джентльмены?
Октавия издалека видела всю эту сцену, но постаралась не проявить любопытства. Спиной она чувствовала взгляд Филиппа Уиндхэма, и ей было не по себе от его холодного спокойствия и решительности. Граф не заигрывал с ней, но всегда оказывался рядом. Может быть, он хочет, чтобы она сделала первый шаг? Однако инстинкт подсказывал, что делать этого не стоит. Она чувствовала, что спокойное равнодушие привяжет его сильнее, чем явно выказанная симпатия. К тому же она была слегка напугана Филиппом Уиндхэмом, но не хотела себе в этом признаваться.
— Леди Маргарет Дрейтон! — объявил нового гостя управляющий. Не многие женщины решались посещать игорные комнаты Уорвиков, а Маргарет Дрейтон здесь еще ни разу не появлялась.
Бросив игру, Руперт устремился к леди Дрейтон.
— Мадам, вы, как всегда, восхитительны! — Он прикоснулся губами к ее руке. — Такая честь для нашего скромного дома!
— Ну-ну, сэр Руперт, вы очень любезны. Мне говорили, что здесь очень большие ставки, — проговорила Маргарет, с любопытством оглядывая присутствующих.
— Надеюсь, вы не будете разочарованы, — пообещал Руперт, увлекая ее в комнату. — Садитесь со мной, сыграйте в фараон. Правда, сначала я закончу партию.
Октавия незаметно взглянула на Филиппа. Каменное лицо, глаза — словно серые булавочные головки.
— Вашему мужу нравится общество леди Дрейтон, — заметил граф, перехватив ее взгляд.
— Не ему одному, — легкомысленно пожала плечами Октавия.
— Истинная правда, мадам! — вмешался в разговор принц. — Маргарет — известная в городе красавица. Но вот что я должен сказать. — Он понизил голос до нарочитого шепота, глаза блестели в складках потного жирного лица. — До вас ей очень далеко. Очень. Недостойна даже свечу перед вами нести, моя дражайшая леди! — И, довольный собой, принц раскатисто расхохотался, целуя ее руку.
— Вы слишком добры ко мне, сэр. — Октавия терпеливо ждала, когда можно будет наконец отнять руку.
Октавия смотрела в сторону Маргарет и Руперта. Уорвик что-то шептал ей на ухо. Он необыкновенно естественно изображает интерес! Намного естественнее, чем ей бы того хотелось. Он убеждал ее, что это всего лишь игра, которая подталкивает Филиппа к ней. Но цель уже достигнута. Так к чему кокетство и тайный шепот?
А может быть… Почему бы и нет? Что может удержать Руперта от связи с Маргарет Дрейтон? Уж конечно, не соображения морали. Их ведь ничто не связывает — они только партнеры в опасной игре. Во всяком случае (Октавия была в этом уверена), Руперт так считает.
Мысль эта была так неприятна, что Октавия прогнала ее прочь.
— Муж ваш следует проторенной дорожкой, — тихо заметил позади нее Филипп. — Но могу поделиться собственным опытом: она очень быстро надоедает.
— Совершенно с вами согласна, сэр. — Голос Октавии сорвался. Сочувствие Филиппа почему-то больно уязвило ее.
Усилием воли Октавия заставила себя вспомнить о своей роли в этом спектакле.
— А вы не картежник, граф Уиндхэм? — Она обольстительно улыбнулась. — Сегодня вечером я принесу вам удачу. Во что вы хотите сыграть?
— Меня ни к чему не тянет, но сегодня, пожалуй, сыграю партию в пикет.
— Может быть, лучше в триктрак? — Октавия бросила из-под ресниц виноватый взгляд. — Стыдно признаваться, но карточный игрок я никудышный. Уорвик от меня просто в отчаянии. Однако партию в триктрак я сыграть сумею.
Филипп искренне рассмеялся. Она и раньше несколько раз ощущала его нежность и сочувствие. И каждый раз ее против воли и здравого смысла тянуло к нему. В такие мгновения он о чем-то или о ком-то ей напоминал; память навевала доброе, приятное чувство, но какое именно, она сказать не могла.
— Хорошо, мадам, сыграем в триктрак. Но я не играл в него с детских лет, так что боюсь, вы останетесь мной недовольны, Я обязательно продую.
— Не будем ставить по-крупному, — успокоила его Октавия и увлекла к окну, где в нише был установлен столик для игры в триктрак.
— Сыграем на что-нибудь, что стоит проигрывать, — предложил Филипп.
— Вы хотели сказать, выигрывать? — поправила его Октавия, встряхивая в руке кости. — Так что же вы хотели бы выиграть, граф?
— Думаю, вы это знаете сами, — мягко произнес Филипп. — Не начать ли нам с поцелуя?
Наконец игра пошла в открытую. Теперь, если он обнимет ее достаточно крепко, она, быть может, сумеет узнать, где он держит кольцо. И тогда попытается вынуть, не продолжая спектакля.
Октавия опустила взгляд на собственные пальцы. Не потеряли ли они сноровки? Конечно, ей нужно тренироваться. В людных бальных залах это достаточно просто. Свой «улов» она положит на видное место — чтобы хозяева думали, что сами туда положили.
Девушка подняла глаза на лорда Уиндхэма.
— Солидная ставка, милорд.
— А что, мадам, хотели бы выиграть вы? — Его глаза были прикованы к губам Октавии.
— Ну, скажем, сэр, я хочу, чтобы вы сводили меня в театр. Я слышала, «Школа злословия» господина Шеридана — весьма приятное зрелище, но у мужа на подобные глупости не хватает времени. — Она бросила взгляд через плечо на столик, где играли в фараон. — Он любит другие развлечения.
— Что ж, мадам, выиграю я или проиграю, все равно получу удовольствие, — заметил Филипп. — Итак, начнем?
Между тем за партией в фараон обстановка была нервной. Груда золотых монет у локтя Руперта неуклонно росла.
— Так что вы имели в виду, Уорвик, когда говорили, что знаете способы, как поправить свои обстоятельства? — Гектор Лакросс осушил бокал.
— Есть кое-какие планы строительства в городе, — беззаботно ответил Руперт. — Похоже, принесут изрядный куш. Конечно, потребуются вложения, но отдача будет уже через несколько месяцев.
— И что это за планы? — Дирк Ригби не выдерживал ясного взгляда Руперта.
— Дома, — отвечал тот. — Большие дома на южном берегу реки. Лучшие земельные участки — такие любят бюргеры из среднего класса и готовы за недвижимость выложить солидные капиталы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Руперт незаметно наблюдал за Октавией. Вот она подошла к принцу Уэльскому, рассмеялась очередной грубой королевской остроте. Тело напряглось от воспоминаний об их игре у ванны.
Сегодня Октавия была особенно хороша: в темно-зеленом шелковом платье с бантами из лент цвета слоновой кости. Волосы ниспадали на белоснежные плечи крупными блестящими локонами. Бриллиантовые серьги и колье настолько искусно сделаны, что никто не мог даже заподозрить, что это — стразы.
Октавия сразу же вжилась в свою роль, будто была специально для нее рождена — молодая, милая и экстравагантная жена важного вельможи, с радостью готовая принять в своем доме любых гостей. Каждое ее движение, каждый взгляд, казалось, говорили о том, что она рада всем. А Руперт, в свою очередь, разыгрывал партию мужа, обожающего собственную жену, но при этом не пропускающего ни одной другой женщины.
Руперт и Октавия стали самой популярной парой сезона. Их общества жаждали, о них много судачили.
Но иногда, когда Руперт замечал, как останавливается на ней чей-нибудь похотливый взгляд, тянется к груди чья-то грязная лапа, ему становилось до тошноты противно от мысли, что надушенная дамасским благовонием кожа будет опоганена, от мысли, какие грязные желания таятся за жадными взорами и дружескими рукопожатиями. Ее великолепное тело принадлежало только ему, и он с отвращением отворачивался, замечая страсть во взглядах других мужчин. И все же это представление было необходимо.
Холодные глаза Руперта отыскали стоящего у камина Филиппа. Поверх края бокала граф смотрел на Октавию. Уиндхэм отнюдь не слыл заядлым игроком, но это не мешало ему ежедневно появляться на Довер-стрит. А Октавия заманивала его в сети со сноровкой опытного рыбака.
Руперт приказал себе не думать о том, что руки брата когда-нибудь будут по-хозяйски ласкать золотистое тело Октавии. Он вспомнил об изумрудах Уиндхэмов и решил, что если удастся вернуть законное право первородства, то Октавию больше никогда не будут украшать фальшивые драгоценности. Ладонь сама скользнула в карман, а пальцы нащупали шелковый мешочек с маленьким круглым предметом — его собственным фамильным кольцом Уиндхэмов.
Семейное предание гласило, что традиция колец восходит еще ко временам крестоносцев, но память о ее происхождении терялась в глубине веков. Как только мальчику перерезали пуповину, на палец ему надевали кольцо, как бы налагая обязательство во всех поступках хранить честь семьи. А когда рождался его собственный сын, этот долг вместе с кольцом передавался по наследству. Заподозрив, что леди Уиндхэм вынашивает близнецов, их бабушка, дама причудливого характера, заказала два одинаковых особым образом сделанных кольца, которые, по ее убеждению, должны были привязать мальчиков не только к семье, но и друг к другу. Однако ее мечта была обречена на неудачу с самого первого крика новорожденных.
Джервас, как старший, носил кольцо отца и, поскольку умер бездетным, был похоронен вместе с ним. Теперь кольцо, символизирующее графский титул Уиндхэмов, находится у Филиппа.
Руперт недобро улыбнулся. Октавия украдет его. Только близнецы знали тайну колец, и когда Филипп увидит, что оба кольца у Уорвика, он наконец узнает брата. Это его уничтожит. Руперт мечтал увидеть лицо Филиппа, когда тот поймет, что его брат жив. Тогда и настанет миг сладостной мести, который позволит забыть все горести и невзгоды детства. И Октавия ему поможет.
Убежденность в успехе дела помогла обрести ему душевное равновесие, и он переключил внимание на Ригби и Лакросса. Они разыгрывали партию в фараон. С ними за столом сидели двое юнцов, и Руперт был убежден, что мечущий банк Ригби играет нечисто.
Руперт не был против крупных выигрышей. Более того, чтобы раздуть шумиху вокруг своего дома, он даже приветствовал игру по-крупному. Но он возражал против нечестной игры. Однако сейчас ему было невыгодно разоблачать Дирка Ригби. Алчность этого человека и станет тем оружием, которое Руперт использует против него, а потому эту алчность всячески следовало разжигать.
Он подошел к столу и остановился между двумя молодыми людьми, которые с отчаянным безрассудством только-только принялись выписывать долговые расписки.
— Джентльмены, в своем доме я не признаю расписок. Здесь играют только на золото.
Юноши растерянно посмотрели на него снизу вверх.
— В чем дело, Уорвик? — забеспокоился Лакросс. — Почему бы не принять и расписки?
— Я нахожу их слишком утомительными, — терпеливо объяснил Руперт. — Такая скука — гоняться за должниками. — Он снова посмотрел на молодых людей, и на его губах мелькнуло подобие улыбки. — Так что, джентльмены, если располагаете деньгами, мы всегда вам рады. Если же нет… — Он развел руками. — Если же нет, прошу вас покинуть мой дом.
— Вы… вы полагаете, что я не отдаю долги? — вспыхнул один из юнцов. — Вы меня оскорбили, сэр, и я требую удовлетворения.
— Не глупите, Маркхэм, — негромко возразил Руперт. — Никто вас не хотел оскорбить. Я лишь сказал, что в своем доме могу устанавливать собственные правила. Поэтому выбор за вами: в состоянии заплатить за игру, пожалуйста, продолжайте. Если же нет, боюсь, мне придется пожелать вам доброй ночи.
Красные от смущения, юнцы, неловко раскланявшись с окружающими, покинули дом.
— Очень уж вы жестоки, Руперт, — проговорил Питер Карсон, наблюдая, как позорно ретируются молодые картежники.
— Несмышленыши, — пожал тот плечами. — Куда им со взрослыми играть! Как-нибудь перенесут. Лучше уж раз пережить позор, чем потом долго-долго сидеть в тюрьме.
Он снова повернулся к явно раздосадованным Ригби и Лакроссу.
— Откроем банк на две сотни гиней, джентльмены? Прошу вас, наполняйте бокалы. — Он подал знак стоявшему за его спиной лакею. — Начнем по новой. Вы играете, Лакросс? Питер, ты к нам не присоединишься?
Ригби собрал раскиданные по столу расписки и положил в карман сюртука.
— За вашими столами странные правила, Уорвик! Руперт рассмеялся:
— Юные щенята превратятся в настоящих игроков, Ригби, если с самого начала их не раздавить. — Он высыпал на стол пригоршню гиней. Монеты раскатились по сукну. Перед глазами Ригби и Лакросса на кон швырнули целое состояние.
От возбуждения Гектор Лакросс опрокинул полный бокал кларета. Красное вино растеклось по столу, несколько капель упало на натертый пол. Лакей мигом ринулся приводить все в порядок, а другой — чтобы наполнить опустевший бокал.
Руперт невозмутимым взглядом обвел собравшееся за столиком общество и разорвал колоду карт.
— Должен заметить, что знаю более надежный способ набить карманы, чем полагаться на неопытность сосунков.
— И каков же он? — Лакросс облокотился на стол. — Что это за способ, Уорвик? — Маленькие бесцветные глазки сверлили сидящего напротив человека.
— Возможностей много, их нужно только найти, — улыбнулся Руперт. — Так мы играем, джентльмены?
Октавия издалека видела всю эту сцену, но постаралась не проявить любопытства. Спиной она чувствовала взгляд Филиппа Уиндхэма, и ей было не по себе от его холодного спокойствия и решительности. Граф не заигрывал с ней, но всегда оказывался рядом. Может быть, он хочет, чтобы она сделала первый шаг? Однако инстинкт подсказывал, что делать этого не стоит. Она чувствовала, что спокойное равнодушие привяжет его сильнее, чем явно выказанная симпатия. К тому же она была слегка напугана Филиппом Уиндхэмом, но не хотела себе в этом признаваться.
— Леди Маргарет Дрейтон! — объявил нового гостя управляющий. Не многие женщины решались посещать игорные комнаты Уорвиков, а Маргарет Дрейтон здесь еще ни разу не появлялась.
Бросив игру, Руперт устремился к леди Дрейтон.
— Мадам, вы, как всегда, восхитительны! — Он прикоснулся губами к ее руке. — Такая честь для нашего скромного дома!
— Ну-ну, сэр Руперт, вы очень любезны. Мне говорили, что здесь очень большие ставки, — проговорила Маргарет, с любопытством оглядывая присутствующих.
— Надеюсь, вы не будете разочарованы, — пообещал Руперт, увлекая ее в комнату. — Садитесь со мной, сыграйте в фараон. Правда, сначала я закончу партию.
Октавия незаметно взглянула на Филиппа. Каменное лицо, глаза — словно серые булавочные головки.
— Вашему мужу нравится общество леди Дрейтон, — заметил граф, перехватив ее взгляд.
— Не ему одному, — легкомысленно пожала плечами Октавия.
— Истинная правда, мадам! — вмешался в разговор принц. — Маргарет — известная в городе красавица. Но вот что я должен сказать. — Он понизил голос до нарочитого шепота, глаза блестели в складках потного жирного лица. — До вас ей очень далеко. Очень. Недостойна даже свечу перед вами нести, моя дражайшая леди! — И, довольный собой, принц раскатисто расхохотался, целуя ее руку.
— Вы слишком добры ко мне, сэр. — Октавия терпеливо ждала, когда можно будет наконец отнять руку.
Октавия смотрела в сторону Маргарет и Руперта. Уорвик что-то шептал ей на ухо. Он необыкновенно естественно изображает интерес! Намного естественнее, чем ей бы того хотелось. Он убеждал ее, что это всего лишь игра, которая подталкивает Филиппа к ней. Но цель уже достигнута. Так к чему кокетство и тайный шепот?
А может быть… Почему бы и нет? Что может удержать Руперта от связи с Маргарет Дрейтон? Уж конечно, не соображения морали. Их ведь ничто не связывает — они только партнеры в опасной игре. Во всяком случае (Октавия была в этом уверена), Руперт так считает.
Мысль эта была так неприятна, что Октавия прогнала ее прочь.
— Муж ваш следует проторенной дорожкой, — тихо заметил позади нее Филипп. — Но могу поделиться собственным опытом: она очень быстро надоедает.
— Совершенно с вами согласна, сэр. — Голос Октавии сорвался. Сочувствие Филиппа почему-то больно уязвило ее.
Усилием воли Октавия заставила себя вспомнить о своей роли в этом спектакле.
— А вы не картежник, граф Уиндхэм? — Она обольстительно улыбнулась. — Сегодня вечером я принесу вам удачу. Во что вы хотите сыграть?
— Меня ни к чему не тянет, но сегодня, пожалуй, сыграю партию в пикет.
— Может быть, лучше в триктрак? — Октавия бросила из-под ресниц виноватый взгляд. — Стыдно признаваться, но карточный игрок я никудышный. Уорвик от меня просто в отчаянии. Однако партию в триктрак я сыграть сумею.
Филипп искренне рассмеялся. Она и раньше несколько раз ощущала его нежность и сочувствие. И каждый раз ее против воли и здравого смысла тянуло к нему. В такие мгновения он о чем-то или о ком-то ей напоминал; память навевала доброе, приятное чувство, но какое именно, она сказать не могла.
— Хорошо, мадам, сыграем в триктрак. Но я не играл в него с детских лет, так что боюсь, вы останетесь мной недовольны, Я обязательно продую.
— Не будем ставить по-крупному, — успокоила его Октавия и увлекла к окну, где в нише был установлен столик для игры в триктрак.
— Сыграем на что-нибудь, что стоит проигрывать, — предложил Филипп.
— Вы хотели сказать, выигрывать? — поправила его Октавия, встряхивая в руке кости. — Так что же вы хотели бы выиграть, граф?
— Думаю, вы это знаете сами, — мягко произнес Филипп. — Не начать ли нам с поцелуя?
Наконец игра пошла в открытую. Теперь, если он обнимет ее достаточно крепко, она, быть может, сумеет узнать, где он держит кольцо. И тогда попытается вынуть, не продолжая спектакля.
Октавия опустила взгляд на собственные пальцы. Не потеряли ли они сноровки? Конечно, ей нужно тренироваться. В людных бальных залах это достаточно просто. Свой «улов» она положит на видное место — чтобы хозяева думали, что сами туда положили.
Девушка подняла глаза на лорда Уиндхэма.
— Солидная ставка, милорд.
— А что, мадам, хотели бы выиграть вы? — Его глаза были прикованы к губам Октавии.
— Ну, скажем, сэр, я хочу, чтобы вы сводили меня в театр. Я слышала, «Школа злословия» господина Шеридана — весьма приятное зрелище, но у мужа на подобные глупости не хватает времени. — Она бросила взгляд через плечо на столик, где играли в фараон. — Он любит другие развлечения.
— Что ж, мадам, выиграю я или проиграю, все равно получу удовольствие, — заметил Филипп. — Итак, начнем?
Между тем за партией в фараон обстановка была нервной. Груда золотых монет у локтя Руперта неуклонно росла.
— Так что вы имели в виду, Уорвик, когда говорили, что знаете способы, как поправить свои обстоятельства? — Гектор Лакросс осушил бокал.
— Есть кое-какие планы строительства в городе, — беззаботно ответил Руперт. — Похоже, принесут изрядный куш. Конечно, потребуются вложения, но отдача будет уже через несколько месяцев.
— И что это за планы? — Дирк Ригби не выдерживал ясного взгляда Руперта.
— Дома, — отвечал тот. — Большие дома на южном берегу реки. Лучшие земельные участки — такие любят бюргеры из среднего класса и готовы за недвижимость выложить солидные капиталы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48