Саймон оглянулся. Ариэль проталкивалась сквозь толпу, приближаясь к нему.
— Держи.
Он бросил крону в заскорузлую ладонь торговца и отвернулся от него.
— С олениной не было, поэтому я купила с гусятиной и беконом. Они так чудесно пахли, что я не могла устоять! — Протянув мужу горячий пирог, Ариэль, тут же вгрызлась в свой. — К тому же у меня кончились деньги. Но если тебе понравится, мы сможем купить еще на обратном пути. У него есть и фигурки из марципана. Да, там рядом сидит заклинатель змей. Правда! У него настоящая змея, она танцует в корзине, когда он играет на флейте.
Саймон ел пирог, слушая восторженную болтовню Ариэль, и улыбался про себя. Ее искренний восторг радовал его, но и наводил на грустные мысли. Ему становилось ясно, как мало было в ее детстве простых радостей, обычных для жизни каждого ребенка.
— Пойдем посмотрим на заклинателя змей.
Стряхнув с рук крошки пирога, Ариэль схватила мужа за руку и потащила в толпу, не переставая что-то говорить. Все вокруг восхищало ее! «С нее как будто спала защитная броня», — подумал Саймон, позволяя жене увлекать себя все дальше и дальше, внезапно останавливаясь, когда ее внимание привлекали разложенные на лотках товары или какие-нибудь угощения.
Было уже далеко за полдень, когда ему удалось наконец уговорить Ариэль вернуться к постоялому двору.
— Нам придется возвращаться домой в темноте, и вдобавок надо будет разыскать королевский подарок, если он еще ждет нас там.
— Ах да, я ведь совсем забыла про него!
Ариэль внезапно посерьезнела, словно ее снова придавил груз ответственности, от которого она на время избавилась. Отступило владевшее ею весь день радостное возбуждение, и, ощутив прохладу приближающегося вечера, она поежилась.
— Ты замерзла, — взял ее за руку Саймон. — Давай зайдем на постоялый двор и выпьем по кружке портера, прежде чем пускаться в обратный путь.
Ариэль не отняла свою руку из его ладони, но Саймон почувствовал, что она сделала это просто из вежливости. Он искоса взглянул на жену. Восторженное выражение, которое весь день сияло у нее на лице, исчезло, глаза больше не блестели, рот был плотно сжат.
— Ты не хочешь возвращаться домой? — поддавшись внезапному порыву, спросил он, осторожно касаясь пальцем ее губ. — Если хочешь, мы можем остаться здесь на ночь. Я отправлю в замок посыльного с запиской.
Сердце ее дрогнуло. Провести ночь вдвоем, в большой простой комнате лучшего постоялого двора в городе? Но она не может больше позволить себе жить в угаре страсти и наслаждения. Она должна отправить лошадей из замка Равенспир. Сначала лошадей, а потом исчезнуть и сама.
— Нет, — сказала она. — Не думаю, чтоб это было разумно.
Он пожал плечами.
— Не понимаю почему, но пусть будет так, как ты хочешь.
Ариэль закусила губу.
— Все эти гости… — неопределенно пробормотала она. — Да и не могу я оставить хозяйство без присмотра.
— Конечно, — кивнул Саймон, ни тоном голоса, ни выражением лица не выдав своего разочарования. — Но пока мы не пустились в обратный путь, я хочу сделать тебе свадебный подарок.
— Ох, но… когда… когда же ты успел его купить? — в изумлении уставилась Ариэль на мужа, сразу же забыв весь предшествовавший разговор.
Саймон отпил глоток портера из кружки, которую принес слуга.
— Когда ты не видела.
С этими словами он вынул вырезанную из кости фигурку лошади и осторожно поставил перед ней на стол.
— О, как чудесно! — воскликнула Ариэль; именно такую реакцию он и предполагал.
Ариэль схватила фигурку и поднесла ее к свету, который еще пробивался сквозь витражные окна.
— Как она светится… и как она летит!
Она повернула к нему вновь вспыхнувшее лицо.
— Это самый чудесный подарок, который я только могу себе представить. Спасибо тебе.
Подавшись вперед, она поцеловала мужа в щеку, и он почувствовал, что это куда более чувственная ласка, чем все те страстные поцелуи, которыми Ариэль покрывала его по ночам в тишине их спальни.
На долю секунды взгляды их скрестились, и он прочел какой-то вопрос в глубине ее серых глаз, но тут же в них словно захлопнулись ставни, и Ариэль вежливо сказала:
— Она и в самом деле чудесна. Как только ты нашел ее? Встав из-за стола, она поправила юбку своего костюма для верховой езды.
— Пора возвращаться, а то совсем стемнеет.
На обратном пути к замку Равенспир они почти не разговаривали, занятые своими мыслями. Ариэль сжимала фигурку лошади в кулачке, обтянутом перчаткой.
Королевский подарок мирно пасся там, где они его оставили. Ариэль нерешительно села в седло, и он снова вздохнул, протестующе заржав.
— Ничего, — сказала Ариэль коню, наклоняясь и трепля его по склоненной шее. — Теперь у тебя будет просто сказочная жизнь. Пойло из отрубей, свежая трава, и никто никогда больше на тебя не сядет.
Конь понимающе заржал и даже ускорил шаг, словно торопясь к новой жизни…
Когда они подъехали к конюшне, Ариэль неожиданно сказала, что хочет перед сном взглянуть на своих лошадей. Саймон помедлил, почти собравшись сопровождать жену, но та резко повернулась на каблуках и двинулась к конюшне до того, как он успел открыть рот.
— Да что с тобой такое происходит, девочка? — пробормотал себе под нос Саймон.
Если ее что-то беспокоит, то почему она не поделится своими тревогами с ним? Он не дал ей ни малейшего повода не верить ему. Раздражение, смешанное с беспокойством, охватило его, когда он, прихрамывая, направился к замку, откуда уже доносились веселые звуки начинающегося праздника.
Эдгар появился из глубины конюшни, приветствуя свою госпожу, как только она вошла в теплое помещение, освещенное только светом от углей в жаровне.
— Добрый вечер, миледи.
— Добрый вечер, Эдгар. Все в порядке? Никто не заглядывал сюда, пока меня не было? Не заметил ничего необычного?
— Ничего, миледи. — Эдгар прислонился к столбу, посасывая очередную соломинку. — Вчера мы обходили конюшню каждые полчаса, да и собаки все время были здесь. Правда, сегодня я что-то их не видел.
— О Боже, я совершенно о них забыла! — воскликнула Ариэль. — Они ведь все еще заперты в моей комнате. Сейчас я выпущу их, и они снова проведут всю ночь в конюшне. Мы должны быть настороже, пока я не отправлю всех лошадей к Дереку.
С этими словами Ариэль занялась обходом денников, задерживаясь перед каждым, и лошади приветствовали ее негромким радостным ржанием. Все они прекрасно выглядели.
Но где же жеребая кобыла? Волна бессильной ярости захлестнула ее, и непрошеные слезы гнева и утраты навернулись на глаза. Как этот человек, кто бы он ни был, осмелился взять то, что принадлежит ей? Эта кража была не просто нарушением порядка, не простой демонстрацией власти. Это было вторжение в ее мир. Но никто больше не посмеет сделать это!
— Послезавтра будет новолуние, — сказала она, понизив голос. — Нам надо вес сделать следующей ночью. Пусть твои люди утром пригонят к пристани три баржи и мы загрузим лошадей незадолго до полуночи. Мои братья и их гости к этому времени уже как следует напьются. Нужно будет по крайней мере шесть человек, чтобы погрузить лошадей быстро и тихо. Ты сможешь все устроить?
— Попробую, — как всегда флегматично кивнул Эдгар.
Размышляя про себя, Ариэль нахмурилась. Когда веселье в замке достигнет своего апогея, можно больше ничего не опасаться. Но ей придется как-то ускользнуть от Саймона.
Рука Ариэль скользнула в карман и коснулась вырезанной из кости чудесной фигурки лошади. На глазах выступили слезы, и она, смахнув их с лица другой рукой, вышла из конюшни во двор.
Оливер Беккет, пошатываясь, вышел из-под арки во двор конюшни, когда там появилась Ариэль. Голова его трещала и, казалось, раскалывалась на части. Он уже не мог выносить пьяные крики и духоту в большом зале и решил выйти на воздух, чтобы немного проветриться. Многодневная пьянка была ему не в новинку, но сейчас он чувствовал себя отвратительно. Остатки сознания подсказали Оливеру, что дело обстоит как-то не совсем обычно: как правило, он терял память и соображение куда раньше, чем доходил до такого состояния, как сейчас.
Оливер стащил с головы парик, швырнул его на землю, сунул голову под колодезный кран и заработал рычагом, обрушив струю ледяной воды себе на затылок и спину. Головная боль хотя и не прошла, но сознание его стало понемногу проясняться.
Перестав качать воду, Оливер выпрямился, отряхиваясь, как собака. Проведя ладонью по лицу, чтобы стереть ослепившую его воду, он заморгал, увидев Ариэль, которая шла через двор прямо к нему.
— Ты выглядишь так, словно только что плавал в реке, — произнесла она без улыбки, спокойным голосом. — Вряд ли это разумно при такой погоде. Если у тебя болит голова, я могу дать тебе порошок.
Этот безупречный медицинский диагноз его состояния ничуть не улучшил настроения Оливера. С пылающим от гнева лицом он в упор взглянул на молодую женщину. Она спокойно выдержала этот взгляд, и он понял, что теперь она видит в нем отнюдь не мужчину, который целый год был ее любовником. Тогда она всегда смотрела на него с улыбкой, взглядом, полным желания. И Оливер принимал это как должное, считал, что Ариэль будет принадлежать ему всегда по первому его знаку.
Но сейчас она смотрела на него, не скрывая, что эта картина ей отнюдь не по вкусу. Отвращение лилось из ее серых глаз, исходило от каждой линии ее стройного тела.
И тут Оливер вспомнил ее такой, какой она была за столом в большом зале вчера вечером. Одетая в алый с золотом бархат, невыразимо чувственная, со взором, полным обещания наслаждения, которое когда-то предназначалось ему одному. А теперь все это прошло. Он видел, что расцветом своей чувственности Ариэль обязана Хоуксмуру.
Стоя сейчас у колодца, Оливер вспоминал, охваченный ревностью, как она предавалась прошлым вечером любовной игре с Хоуксмуром. Он заметил тот момент, когда восторг наслаждения захлестнул Ариэль, — он понял это по ее внезапно напрягшемуся телу, по изменившемуся лицу, по вдруг ставшим тяжелыми векам, по сиянию ее кожи. И ненависть к человеку, доставившему ей такое наслаждение, пронзила его словно нож.
С минуту Оливер стоял молча, обессиленный гневом. Он смотрел на Ариэль, представляя, как она сплетает свое тело с телом Хоуксмура. Ноздри его раздувались, словно он мог обонять атмосферу чувственности вокруг их тел.
Ариэль непроизвольно сделала шаг назад — подальше от него. Подальше от его злобного взгляда, от его ожесточенного лица.
— Ты заболел, Оливер?
Она попыталась произнести эти слова равнодушно, чтобы скрыть свое беспокойство.
— Болен от твоего вида, — хрипло произнес он. — Ты без ума от Хоуксмура, Ариэль? Он уже понял, что надо делать, чтобы заставить тебя стонать от восторга… чтобы сделать тебя неистовой…
Она долго слушала поток его оскорблений, которые пронзали ее до глубины души. Но почему-то Ариэль не могла уйти, не могла даже отвести взгляда от его ненавидящих, налившихся кровью глаз.
Ни один из них не заметил молчаливого свидетеля этой сцены, не уловил мгновения, когда граф Хоуксмур вышел из тени под сводчатой аркой, ведущей во внутренний двор замка. Они увидели его только тогда, когда его трость с серебряным набалдашником обрушилась на плечи Оливера Беккета. Тот пошатнулся, закричав скорее от неожиданности, чем от боли, и рухнул на одно колено. Железная рука сгребла его за воротник и поставила на ноги.
— Если и есть нечто, чего я не намерен терпеть, Беккет, так это грязные слова в присутствии женщин.
Спокойный голос графа был прямой противоположностью яростному тону Оливера. Ариэль закрыла глаза и покачала головой, чтобы отрешиться от его ненавидящего взгляда.
— Ариэль, не будешь ли ты так добра оставить нас? Мне надо поговорить с мистером Беккетом наедине.
Рука графа еще крепче стиснула воротник Оливера, и тот вдруг осознал, что почти висит в воздухе, касаясь земли кончиками ног. Только сейчас он понял то, что уже давно поняла Ариэль, — физическая немощь Саймона из-за раненой ноги компенсировалась невероятной мощью рук и торса.
Ариэль колебалась. Саймон повторил:
— Ступай.
Голос его звучал спокойно, даже вежливо, но Ариэль и в голову не пришло, что она может ослушаться. Не возражая, неуверенно ступая ослабевшими ногами, она скрылась в конюшне. Причиной ее слабости были не грубости, которые наговорил Оливер: подобные выражения ей приходилось слышать и раньше от крестьян. Ариэль ошеломило то, что кто-то может так ее ненавидеть, так хотеть уязвить ее!..
Оказавшись в конюшне, она глубоко вдохнула в себя теплый воздух, наполненный знакомыми запахами навоза, лошадей и ячменя. Прислонившись к косяку открытой двери и глубоко дыша, Ариэль следила взглядом за двумя мужчинами, едва заметными в ночном мраке. Оба были чересчур далеко от нее, чтобы она могла слышать их разговор.
Рука Саймона снова скрутила ворот Оливера, и глаза у того полезли на лоб, а рот приоткрылся, как у вытащенной на берег рыбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53