Перед ее лошадью неслись два огромных волкодава, радуясь возможности размяться, увлеченные азартом охоты. Вскинув пистолет, Ариэль подстрелила взлетевшего бекаса, и собаки наперегонки бросились к упавшей птице, чтобы схватить ее.
Ариэль отпустила поводья, дав лошади полную волю. Охота на бекасов для волкодавов была нехитрым развлечением, но Ромулу и Рему надо было дать возможность побегать, и такая охота прекрасно подходила для этой цели. Собакам требовалось лишь бежать рядом с молодым жеребцом да подбирать подстреленных птиц. Жеребец, на котором скакала Ариэль, был не совсем обычной лошадью. Мустафа вел свой род от знаменитых аргамаков, известных своей резвостью, и был гордостью конюшни Ариэль.
Заметив на горизонте группу всадников, она натянула поводья. Во главе кавалькады, мчавшейся по насыпной дамбе, проложенной к замку Равенспир, отчетливо были видны ее братья. Ариэль что-то пробормотала себе под нос. Повернувшись в седле, она взглянула назад через плечо, потом сунула в рот два пальца и резко свистнула. Ее грум, изрядно отставший, был почти неразличим в отдалении. Повинуясь требовательному свисту госпожи, он пустил свою лошадь галопом.
Ариэль щелкнула пальцами, приказывая волкодавам трусить по обеим сторонам от коня хозяйки, и направила Мустафу к всадникам на дамбе.
Те заметили ее и, натянув поводья, остановились, поджидая Ариэль. Плащи всадников, развеваясь на пронизывающем ветру, дувшем с реки, делали их фигуры немного горбатыми.
— Позвольте приветствовать вас, дорогие братья, — приблизившись к кавалькаде и натягивая поводья, произнесла Ариэль. — Что-то вы рановато вернулись из Лондона? Я не ждала вас раньше Рождества.
— У нас есть дело, которое касается тебя, — Рэнальф пристально посмотрел на сестру и улыбнулся, заметив на ней треуголку. — Но где же твой грум, Ариэль?
— Неподалеку, — ответила она. — Я всегда вижу его, сэр.
— А вот и он. — И Роланд указал плетью на приближающегося к ним пожилого грума.
Рэнальф что-то недовольно буркнул. Он не верил, что Эдгар не спускал глаз со своей госпожи, как это ему было приказано. Жеребец Ариэль и волкодавы, отпущенные на волю, могли мгновенно обогнать коротконогую лошадь грума. И невозможно было себе представить, что Ариэль не поддалась искушению и не дала своим
зверям полную волю. Однако грум был уже рядом, а Ариэль улыбалась с невинным видом, и ее серые миндалевидные глаза смотрели ясно, как рассветное небо после недавнего дождя.
— Поехали…
Он толчком послал своего коня вперед. Ариэль шенкелями заставила Мустафу перепрыгнуть через канаву и присоединилась к брату; собаки послушно затрусили по бокам ее коня, свесив набок языки.
— Ральф будет рад видеть тебя, — заметила Ариэль. — Он сейчас здесь, много времени проводит в Харвиче. У него там трудности на верфи.
— Какие именно трудности?
— Он не рассказывал мне подробно, брат. Ральф не считает, что женщина может или должна иметь свое мнение о мужских делах.
Рэнальф ничего на это не сказал. В глубине души он считал своего младшего брата просто болваном. В том, что касалось дел поместья или семейной верфи, Ариэль разбиралась столь же хорошо, как и любой из них. Но братская солидарность не позволяла ему высказывать недовольство братом в присутствии их младшей сестры.
Серая громада замка Равенспир возвышалась над окрестной болотистой равниной, его башни и контрфорсы едва не цеплялись за низкие облака; массивные парапеты нависали над широкой рекой, катившей свои воды через равнину к Атлантическому океану.
Копыта лошадей гулко простучали по подъемному мосту, ныне скорее декоративному, чем имеющему какое-либо оборонительное значение. Всадники въехали во внутренний двор. В давние времена это было довольно мрачное место, окруженное высокими, покрытыми мхом стенами; почва под ногами постоянно чавкала из-за избыточной влаги. И сейчас, когда поросшие яркой зеленью газоны и посыпанные щебнем дорожки придавали двору вид сада, а чисто вымытые стекла в окнах сверкали, двор все же сохранял свой прежний грозный вид. Даже плети вьющихся растений, покрывавших толстые стены, не могли смягчить зловещую угрозу, исходившую от многочисленных бойниц.
Всадники спешились, и Рэнальф резко бросил сестре:
— Я хотел бы сразу обсудить то дело, которое касается тебя!
Ариэль только теперь начала ощущать смутное беспокойство. Лишь из ряда вон выходящее дело могло заставить ее брата покинуть королевский двор задолго до условленного времени. Она не доверяла ни одному из своих братьев, а Рэнальфу меньше всего. В том, что касалось его собственных интересов, он был в высшей степени безжалостен, и, если Ариэль каким-то образом оказалась замешанной в его дела, ей предстояли неприятности.
Но ни одна из этих мыслей, однако, не отразилась на ее лице, когда она передала поводья Эдгару и направилась в замок следом за своими братьями. Держась возле ее ног, волкодавы последовали за своей хозяйкой. Ростом с небольших пони — их головы находились на уровне ее талии, — собаки ни на шаг не отставали от Ариэль, и она нигде не появлялась без них.
В двух концах большого зала замка в громадных каминах полыхал жаркий огонь, но и он не мог справиться с промозглой сыростью, висевшей в воздухе мрачного, похожего на пещеру помещения. Рэнальф, снимая на ходу перчатки, прошел в соседнюю, меньшую комнату, каменные стены которой были обшиты деревянными панелями и выше них закрыты гобеленами. Тут пламя камина кое-как все же справлялось с сыростью.
— Принеси горячего вина с пряностями, — бросил Рэнальф слуге в ливрее, который проводил хозяев до дверей комнаты и теперь стоял там, склонив голову в ожидании приказаний.
Граф бросил свои перчатки и хлыст на кресло и нагнулся к огню камина, грея руки. Роланд подошел к брату и тоже молча протянул руки к огню.
Ариэль, для которой места у камина уже не оставалось, не стала снимать перчатки. Она давно привыкла к отнюдь не рыцарскому поведению своих братьев.
— Так что же это за дело, Рэнальф?
— Кажется, у тебя теперь есть жених, моя дорогая младшая сестричка.
Эти слова Рэнальф произнес, даже не повернувшись от камина.
Ариэль почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.
— Ты имеешь в виду Оливера?
В ответ прозвучал взрыв презрительного хохота.
— Оливер вполне годится на роль твоего любовника, моя дорогая, но он не достоин стать твоим мужем.
Собаки, которые до этого спокойно лежали у ног своей хозяйки, приподняли головы, вздыбив шерсть на загривках. Им передалось волнение Ариэль.
Та успокоила собак, положив руки им на головы.
— И кто же мой будущий муж?
Голос ее был совершенно спокоен: она уже давно научилась не показывать своим братьям ни своих слабостей, ни своего страха.
— Разумеется, это наш сосед — граф Хоуксмур.
При этих словах Рэнальфа оба брата расхохотались, и это неприятно резануло ее.
— Вы хотите выдать меня за Хоуксмура?! — переспросила Ариэль, не веря своим ушам. — За нашего смертельного врага?
— По воле королевы, моя дорогая. — С этими словами Рэнальф наконец повернулся, и она увидела злобный блеск в его глазах и сардоническую ухмылку. — Ее величеству пришла в голову прекрасная мысль относительно тех земель, которые мы друг у друга оспариваем. Земли эти будут частью твоего приданого.
— И тогда наступят мир и благоволение между соседями и спокойствие между членами королевского совета, — вставил Роланд, улыбаясь точно так же, как брат.
Ариэль отрицательно покачала головой.
— Нет! — решительно сказала она. — Я не выйду замуж за этого отвратительного Хоуксмура даже по воле королевы. Вы не можете требовать этого от меня.
— О, я отнюдь не требую! — сказал Рэнальф, беря кубок горячего вина с подноса, который принес слуга. — Ты выйдешь замуж за этого отвратительного Хоуксмура, моя дорогая Ариэль. Тебе предстоит стать орудием возмездия Равенспиров.
Он отпил большой глоток и снова расхохотался.
Глава 2
- Не понимаю.
Пальцы Ариэль слегка дрожали, когда она стягивала перчатки с рук, чтобы взять кубок с горячим, щедро сдобренным приправами вином. Согревая руки, она обхватила бокал обеими ладонями и втянула носом запах кожи перчаток, смешавшийся с запахами корицы и мускатного ореха, которые поднимались с паром от вина. Братья не должны были понять, что услышанное беспокоит ее. Разве что немного удивляет. Братья, все как один, отличались жестокостью, которая питалась страхом тех, кто так или иначе оказывался в их власти. И леди Ариэль Равенспир ни секунды не сомневалась, что все мужчины рода Равенспиров относятся к ней как к своей собственности и считают себя вправе распоряжаться ее судьбой. После смерти отца главой семьи стал Рэнальф, поощряемый двумя своими младшими братьями.
— Все это достаточно просто, моя дорогая девочка. Ты выйдешь замуж за Саймона Хоуксмура. Но не бойся, ты будешь его женой только формально.
Ариэль отпила глоток вина, надеясь, что горячий напиток успокоит дрожь глубоко в животе — дрожь, которая заставляла ее чувствовать себя слабой и испуганной.
— Как это может быть? Я все еще не понимаю.
— Чего ты не можешь понять, глупышка?
Тон, каким Рэнальф произнес эти слова, был полон цинизма. Ариэль повернулась к двери, которая совершенно неслышно открылась секундой раньше. На пороге, полуприкрыв глаза и скривив чувственные губы в неприятной усмешке, стоял Оливер Беккет, закадычный друг Рэнальфа, Оливер был несколькими годами старше брата Ариэль.
— Я думала, ты еще в Кембридже, — сказала Ариэль, не в силах сдержать ответную улыбку, несмотря на овладевший ею страх.
— Я услышал, что братья Равенспир раньше срока вернулись из Лондона и сломя голову бросился сюда, чтобы узнать самые свежие новости.
С этими словами Оливер лениво улыбнулся, отталкиваясь плечом от дверного косяка. Он пересек комнату, подошел к Ариэль, взял ее рукой за подбородок и поцеловал в губы.
— Не говоря уже о том, что я хотел увидеть тебя, моя маленькая. Я обнаружил, что два дня без твоего общества тянутся невыносимо долго.
Ариэль прекрасно понимала, что эти слова абсолютно ничего не значат. Она не питала никаких иллюзий насчет искренности своего любовника — он был сделан из того же материала, что и ее братья. Но это не помешало ее телу сразу откликнуться на его прикосновение. Оливер был повесой и распутником, ни единому слову которого нельзя было верить, но малейшее его прикосновение воспламеняло ее, ленивый тон его голоса и чувственная улыбка захлестывали все ее существо горячей волной желания. Оливер был чудесным любовником, а их связь, которую она даже не надеялась обратить во что-то другое, была просто восхитительна. Их отношения вполне устраивали и Рэнальфа.
— Ты появился как нельзя кстати, Оливер, — сказал Рэнальф, опуская руку на плечо своего друга. — Ариэль выходит замуж, и мы должны подготовить соответствующий прием ее жениху. Твой изобретательный ум наверняка сможет подсказать что-нибудь подходящее для такого случая.
— Замуж? — Тонкая изогнутая бровь Оливера удивленно поползла вверх. — Моя малышка выходит замуж?
— Да, — подтвердил от камина и Роланд, развалившись в деревянном резном кресле и положив ноги в сапогах на подставку для дров. — Она станет графиней Хоуксмур, мой дорогой Оливер.
Оливер присвистнул сквозь зубы.
— Ариэль, налей-ка мне вашего великолепного коньяка, чтобы я поскорее освоился с этой ошеломляющей новостью.
Ариэль подошла к большому буфету, в котором выстроились кубки и графины. Не говоря ни слова, она наполнила бокал и подала его гостю. Тот, поблагодарив кивком головы, взял его, отхлебнул и произнес:
— Итак, для начала объясните мне, с чего это вы вдруг решили отдать Хоуксмурам женщину из рода Равенспиров?
— Что такое ты несешь?
Невнятный возглас от двери известил всех о появлении самого младшего из братьев Равенспир, лорда Ральфа. Парик его сбился набок, глаза блестели, сорочка была покрыта пятнами, манжеты перепачканы грязью.
Рэнальф брезгливо сморщил нос:
— От тебя несет навозом, Ральф.
Ральф похотливо улыбнулся.
— Попалась по дороге одна потаскушка, — небрежно бросил он. — Вот и покувыркались с ней на сене.
Он подошел к буфету и неловкими движениями налил себе бокал.
— Так что ты там болтал насчет Хоуксмуров?
— Ариэль выходит замуж за Саймона Хоуксмура, — ввел младшего брата в курс дела Роланд.
От неожиданности Ральф уронил бокал, и тот покатился по мраморной крышке буфета: янтарная жидкость выплеснулась на бесценный ковер елизаветинских времен.
— Великий Боже! Только из-за того, что я пошалил с этой потаскушкой… жестоко так смеяться над человеком.
— О, мы вовсе не смеемся, — сказал Рэнальф. — Это правда. Такова воля королевы Анны.
Даже будучи трезвым, Ральф не отличался живым умом и понятливостью, поэтому услышанное привело его в совершенное смятение. Стянув с головы парик, он поскреб пятерней бритый череп и нахмурился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Ариэль отпустила поводья, дав лошади полную волю. Охота на бекасов для волкодавов была нехитрым развлечением, но Ромулу и Рему надо было дать возможность побегать, и такая охота прекрасно подходила для этой цели. Собакам требовалось лишь бежать рядом с молодым жеребцом да подбирать подстреленных птиц. Жеребец, на котором скакала Ариэль, был не совсем обычной лошадью. Мустафа вел свой род от знаменитых аргамаков, известных своей резвостью, и был гордостью конюшни Ариэль.
Заметив на горизонте группу всадников, она натянула поводья. Во главе кавалькады, мчавшейся по насыпной дамбе, проложенной к замку Равенспир, отчетливо были видны ее братья. Ариэль что-то пробормотала себе под нос. Повернувшись в седле, она взглянула назад через плечо, потом сунула в рот два пальца и резко свистнула. Ее грум, изрядно отставший, был почти неразличим в отдалении. Повинуясь требовательному свисту госпожи, он пустил свою лошадь галопом.
Ариэль щелкнула пальцами, приказывая волкодавам трусить по обеим сторонам от коня хозяйки, и направила Мустафу к всадникам на дамбе.
Те заметили ее и, натянув поводья, остановились, поджидая Ариэль. Плащи всадников, развеваясь на пронизывающем ветру, дувшем с реки, делали их фигуры немного горбатыми.
— Позвольте приветствовать вас, дорогие братья, — приблизившись к кавалькаде и натягивая поводья, произнесла Ариэль. — Что-то вы рановато вернулись из Лондона? Я не ждала вас раньше Рождества.
— У нас есть дело, которое касается тебя, — Рэнальф пристально посмотрел на сестру и улыбнулся, заметив на ней треуголку. — Но где же твой грум, Ариэль?
— Неподалеку, — ответила она. — Я всегда вижу его, сэр.
— А вот и он. — И Роланд указал плетью на приближающегося к ним пожилого грума.
Рэнальф что-то недовольно буркнул. Он не верил, что Эдгар не спускал глаз со своей госпожи, как это ему было приказано. Жеребец Ариэль и волкодавы, отпущенные на волю, могли мгновенно обогнать коротконогую лошадь грума. И невозможно было себе представить, что Ариэль не поддалась искушению и не дала своим
зверям полную волю. Однако грум был уже рядом, а Ариэль улыбалась с невинным видом, и ее серые миндалевидные глаза смотрели ясно, как рассветное небо после недавнего дождя.
— Поехали…
Он толчком послал своего коня вперед. Ариэль шенкелями заставила Мустафу перепрыгнуть через канаву и присоединилась к брату; собаки послушно затрусили по бокам ее коня, свесив набок языки.
— Ральф будет рад видеть тебя, — заметила Ариэль. — Он сейчас здесь, много времени проводит в Харвиче. У него там трудности на верфи.
— Какие именно трудности?
— Он не рассказывал мне подробно, брат. Ральф не считает, что женщина может или должна иметь свое мнение о мужских делах.
Рэнальф ничего на это не сказал. В глубине души он считал своего младшего брата просто болваном. В том, что касалось дел поместья или семейной верфи, Ариэль разбиралась столь же хорошо, как и любой из них. Но братская солидарность не позволяла ему высказывать недовольство братом в присутствии их младшей сестры.
Серая громада замка Равенспир возвышалась над окрестной болотистой равниной, его башни и контрфорсы едва не цеплялись за низкие облака; массивные парапеты нависали над широкой рекой, катившей свои воды через равнину к Атлантическому океану.
Копыта лошадей гулко простучали по подъемному мосту, ныне скорее декоративному, чем имеющему какое-либо оборонительное значение. Всадники въехали во внутренний двор. В давние времена это было довольно мрачное место, окруженное высокими, покрытыми мхом стенами; почва под ногами постоянно чавкала из-за избыточной влаги. И сейчас, когда поросшие яркой зеленью газоны и посыпанные щебнем дорожки придавали двору вид сада, а чисто вымытые стекла в окнах сверкали, двор все же сохранял свой прежний грозный вид. Даже плети вьющихся растений, покрывавших толстые стены, не могли смягчить зловещую угрозу, исходившую от многочисленных бойниц.
Всадники спешились, и Рэнальф резко бросил сестре:
— Я хотел бы сразу обсудить то дело, которое касается тебя!
Ариэль только теперь начала ощущать смутное беспокойство. Лишь из ряда вон выходящее дело могло заставить ее брата покинуть королевский двор задолго до условленного времени. Она не доверяла ни одному из своих братьев, а Рэнальфу меньше всего. В том, что касалось его собственных интересов, он был в высшей степени безжалостен, и, если Ариэль каким-то образом оказалась замешанной в его дела, ей предстояли неприятности.
Но ни одна из этих мыслей, однако, не отразилась на ее лице, когда она передала поводья Эдгару и направилась в замок следом за своими братьями. Держась возле ее ног, волкодавы последовали за своей хозяйкой. Ростом с небольших пони — их головы находились на уровне ее талии, — собаки ни на шаг не отставали от Ариэль, и она нигде не появлялась без них.
В двух концах большого зала замка в громадных каминах полыхал жаркий огонь, но и он не мог справиться с промозглой сыростью, висевшей в воздухе мрачного, похожего на пещеру помещения. Рэнальф, снимая на ходу перчатки, прошел в соседнюю, меньшую комнату, каменные стены которой были обшиты деревянными панелями и выше них закрыты гобеленами. Тут пламя камина кое-как все же справлялось с сыростью.
— Принеси горячего вина с пряностями, — бросил Рэнальф слуге в ливрее, который проводил хозяев до дверей комнаты и теперь стоял там, склонив голову в ожидании приказаний.
Граф бросил свои перчатки и хлыст на кресло и нагнулся к огню камина, грея руки. Роланд подошел к брату и тоже молча протянул руки к огню.
Ариэль, для которой места у камина уже не оставалось, не стала снимать перчатки. Она давно привыкла к отнюдь не рыцарскому поведению своих братьев.
— Так что же это за дело, Рэнальф?
— Кажется, у тебя теперь есть жених, моя дорогая младшая сестричка.
Эти слова Рэнальф произнес, даже не повернувшись от камина.
Ариэль почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок.
— Ты имеешь в виду Оливера?
В ответ прозвучал взрыв презрительного хохота.
— Оливер вполне годится на роль твоего любовника, моя дорогая, но он не достоин стать твоим мужем.
Собаки, которые до этого спокойно лежали у ног своей хозяйки, приподняли головы, вздыбив шерсть на загривках. Им передалось волнение Ариэль.
Та успокоила собак, положив руки им на головы.
— И кто же мой будущий муж?
Голос ее был совершенно спокоен: она уже давно научилась не показывать своим братьям ни своих слабостей, ни своего страха.
— Разумеется, это наш сосед — граф Хоуксмур.
При этих словах Рэнальфа оба брата расхохотались, и это неприятно резануло ее.
— Вы хотите выдать меня за Хоуксмура?! — переспросила Ариэль, не веря своим ушам. — За нашего смертельного врага?
— По воле королевы, моя дорогая. — С этими словами Рэнальф наконец повернулся, и она увидела злобный блеск в его глазах и сардоническую ухмылку. — Ее величеству пришла в голову прекрасная мысль относительно тех земель, которые мы друг у друга оспариваем. Земли эти будут частью твоего приданого.
— И тогда наступят мир и благоволение между соседями и спокойствие между членами королевского совета, — вставил Роланд, улыбаясь точно так же, как брат.
Ариэль отрицательно покачала головой.
— Нет! — решительно сказала она. — Я не выйду замуж за этого отвратительного Хоуксмура даже по воле королевы. Вы не можете требовать этого от меня.
— О, я отнюдь не требую! — сказал Рэнальф, беря кубок горячего вина с подноса, который принес слуга. — Ты выйдешь замуж за этого отвратительного Хоуксмура, моя дорогая Ариэль. Тебе предстоит стать орудием возмездия Равенспиров.
Он отпил большой глоток и снова расхохотался.
Глава 2
- Не понимаю.
Пальцы Ариэль слегка дрожали, когда она стягивала перчатки с рук, чтобы взять кубок с горячим, щедро сдобренным приправами вином. Согревая руки, она обхватила бокал обеими ладонями и втянула носом запах кожи перчаток, смешавшийся с запахами корицы и мускатного ореха, которые поднимались с паром от вина. Братья не должны были понять, что услышанное беспокоит ее. Разве что немного удивляет. Братья, все как один, отличались жестокостью, которая питалась страхом тех, кто так или иначе оказывался в их власти. И леди Ариэль Равенспир ни секунды не сомневалась, что все мужчины рода Равенспиров относятся к ней как к своей собственности и считают себя вправе распоряжаться ее судьбой. После смерти отца главой семьи стал Рэнальф, поощряемый двумя своими младшими братьями.
— Все это достаточно просто, моя дорогая девочка. Ты выйдешь замуж за Саймона Хоуксмура. Но не бойся, ты будешь его женой только формально.
Ариэль отпила глоток вина, надеясь, что горячий напиток успокоит дрожь глубоко в животе — дрожь, которая заставляла ее чувствовать себя слабой и испуганной.
— Как это может быть? Я все еще не понимаю.
— Чего ты не можешь понять, глупышка?
Тон, каким Рэнальф произнес эти слова, был полон цинизма. Ариэль повернулась к двери, которая совершенно неслышно открылась секундой раньше. На пороге, полуприкрыв глаза и скривив чувственные губы в неприятной усмешке, стоял Оливер Беккет, закадычный друг Рэнальфа, Оливер был несколькими годами старше брата Ариэль.
— Я думала, ты еще в Кембридже, — сказала Ариэль, не в силах сдержать ответную улыбку, несмотря на овладевший ею страх.
— Я услышал, что братья Равенспир раньше срока вернулись из Лондона и сломя голову бросился сюда, чтобы узнать самые свежие новости.
С этими словами Оливер лениво улыбнулся, отталкиваясь плечом от дверного косяка. Он пересек комнату, подошел к Ариэль, взял ее рукой за подбородок и поцеловал в губы.
— Не говоря уже о том, что я хотел увидеть тебя, моя маленькая. Я обнаружил, что два дня без твоего общества тянутся невыносимо долго.
Ариэль прекрасно понимала, что эти слова абсолютно ничего не значат. Она не питала никаких иллюзий насчет искренности своего любовника — он был сделан из того же материала, что и ее братья. Но это не помешало ее телу сразу откликнуться на его прикосновение. Оливер был повесой и распутником, ни единому слову которого нельзя было верить, но малейшее его прикосновение воспламеняло ее, ленивый тон его голоса и чувственная улыбка захлестывали все ее существо горячей волной желания. Оливер был чудесным любовником, а их связь, которую она даже не надеялась обратить во что-то другое, была просто восхитительна. Их отношения вполне устраивали и Рэнальфа.
— Ты появился как нельзя кстати, Оливер, — сказал Рэнальф, опуская руку на плечо своего друга. — Ариэль выходит замуж, и мы должны подготовить соответствующий прием ее жениху. Твой изобретательный ум наверняка сможет подсказать что-нибудь подходящее для такого случая.
— Замуж? — Тонкая изогнутая бровь Оливера удивленно поползла вверх. — Моя малышка выходит замуж?
— Да, — подтвердил от камина и Роланд, развалившись в деревянном резном кресле и положив ноги в сапогах на подставку для дров. — Она станет графиней Хоуксмур, мой дорогой Оливер.
Оливер присвистнул сквозь зубы.
— Ариэль, налей-ка мне вашего великолепного коньяка, чтобы я поскорее освоился с этой ошеломляющей новостью.
Ариэль подошла к большому буфету, в котором выстроились кубки и графины. Не говоря ни слова, она наполнила бокал и подала его гостю. Тот, поблагодарив кивком головы, взял его, отхлебнул и произнес:
— Итак, для начала объясните мне, с чего это вы вдруг решили отдать Хоуксмурам женщину из рода Равенспиров?
— Что такое ты несешь?
Невнятный возглас от двери известил всех о появлении самого младшего из братьев Равенспир, лорда Ральфа. Парик его сбился набок, глаза блестели, сорочка была покрыта пятнами, манжеты перепачканы грязью.
Рэнальф брезгливо сморщил нос:
— От тебя несет навозом, Ральф.
Ральф похотливо улыбнулся.
— Попалась по дороге одна потаскушка, — небрежно бросил он. — Вот и покувыркались с ней на сене.
Он подошел к буфету и неловкими движениями налил себе бокал.
— Так что ты там болтал насчет Хоуксмуров?
— Ариэль выходит замуж за Саймона Хоуксмура, — ввел младшего брата в курс дела Роланд.
От неожиданности Ральф уронил бокал, и тот покатился по мраморной крышке буфета: янтарная жидкость выплеснулась на бесценный ковер елизаветинских времен.
— Великий Боже! Только из-за того, что я пошалил с этой потаскушкой… жестоко так смеяться над человеком.
— О, мы вовсе не смеемся, — сказал Рэнальф. — Это правда. Такова воля королевы Анны.
Даже будучи трезвым, Ральф не отличался живым умом и понятливостью, поэтому услышанное привело его в совершенное смятение. Стянув с головы парик, он поскреб пятерней бритый череп и нахмурился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53